Осеннее солнце мне колет глаза. Часть 3

1.

Утро сразу задаёт событиям нестандартное направление. На рабочем столе меня ждёт «особая папка» тошнотворного оранжевого цвета, что означает только одно – нам привалила «левая» работёнка. И её надо выполнить в первую очередь, без промедления и, желательно, без перерыва на обед. Директор, имея обширные связи с самыми разнообразными культурными кругами столицы, умудряется получать, мягко говоря, неожиданные заказы, естественно, проходящие мимо бухгалтерии. Правда, при самом активном её участии.

Уже на первой странице, начав корректировать перевод сценария, а точнее  покадровый перевод сомнительного кинопродукта, я с отвращением захлопываю папку и без стука врываюсь в кабинет директора.

- Ну, что это за хрень…., - я делаю паузу и кошусь на новенькую табличку с именем шефа, демонстративно повёрнутую ко всякому сюда входящему, - …Михаэль Иоильевич!

Новоиспечённый Михаэль Иоильевич, а в недавнем прошлом и в течение всей своей жизни «Михал Иваныч», поджимает губы:

- Полегче, полегче со словами. Ты же лингвист, а употребляешь столь сильные коннотативные выражения! Это же фильм, тут важен видеоряд. А текст – это так, для заполнения пауз в предложенном жанре, - он скабрёзно улыбается. - Забудь обо всём, помни только, что это десятка к твоему окладу! И это срочно, иначе минус десятка, - Михаил Иванович хохочет над своими плоскими шуточками.

- Но ведь тут даже текста нет, как такового, - я в отчаянии. – Одни только ахи, охи, «возьми меня сзади», «возьми спереди»… я теряю профессионализм на этой порнографии.

- Остынь, парень! Ты же к тёзке своему положительно относишься, претензий не имеешь, а уж он-то превосходит в выражениях сей шедевр.

Этот аргумент вынуждает меня с безнадёгой всплеснуть руками и удалиться из кабинета. Под тёзкой подразумевается, конечно, Эдуард Лимонов, чью лирику я принимаю безоговорочно. Да и не только. Помню, как читал его «Это я - Эдичка» в пору невинной юности. Чертыхался и плевался на каждой странице, но что-то заставляло меня дойти до последней. А потом также запоем был оплёван «Дневник неудачника», «Книга воды»… Но ведь это литература! Да что тут  говорить… Михаэль наш, Иоильевич, знает, кому подсунуть такого рода задачку. Не развращать же молодёжь в отделе, резонно констатирует он каждый раз. Я-то, конечно, уже испорчен высокой литературой…

Возвращаюсь к столу, но сначала пью кофе и съедаю сразу два бутерброда с колбасой. С обедом, явно, не получится. Да и непонятно, полезет ли еда после того, что мне придётся прочесть дальше. С отвращением вычитываю сценарий, но вскоре понимаю, что это ещё «цветочки», видимо видеоряд  гораздо сильнее. Надо будет посмотреть потом эту короткометражку. По традиции благодарные киношники оставляют директору диски с переведёнными фильмами для отчётности. И наш склад видеопродукции потянет года на два…

-  Ну что, мучаешься, несчастный, - послышался за спиной голос главного бухгалтера. – Но если не ты, то кто?!

Она заглядывает мне через плечо:

- Опять голубика… Ведь интеллигентный человек - Иваныч, а где только такую гадость берёт! Он у себя? Пойду, выбью нам с тобой премию к Новому году.

И Руфина удаляется в кабинет директора.  Сначала я слышу из-за двери: «Михал Иваныч, надо серьёзно поговорить», что означает разговор о повышении оклада или премиальных. Потом слышится звук падающего кулака о стол и нервное постукивание металлической табличкой. После «Миша, успокойся, я уже не в том возрасте, чтобы переучиваться» и «Да это вообще не выговорить, язык сломаешь!» наступает тишина. Сквозь хлипкую дверь доносится крепкий запах коньяка. И только это, вместе с финансовыми подсчетами, способно привести психику взбешенного «состоятельного крота» в состояние душевного равновесия.

И правда, что сподвигло его менять имя-отчество, да ещё и три паспорта в придачу в таком возрасте. Дескать, к корням потянуло…  Он и Сару уговаривает. «Вот не дадут визу в Англию из-за несоответствия», - пугал он дочь. «Да пошла она, эта Англия!» - неизменно  отмахивается она и ругается, как сапожник. А потом спокойно едет отдыхать на два месяца в Израиль к тётке, которая ни на что не променяла своё «Марь Иванна» и прекрасно себя чувствует.

Вскоре обнаруживается, что весь текст сосредоточен в середине сценария, так как у главных героев наметился разлад, и им пришлось приложить больше усилий для выяснения отношений и охмурения очередного партнёра. А на это нужны слова. К счастливому концу, значимые части речи окончательно иссякли, остались одни междометия и звукоподражательные слова. Я вообще удивляюсь, как переводчик умудрился их перевести на русский. Исправив значительную часть выражений, я прихожу к выводу, что переводила женщина: уж больно обтекаемо подобраны нейтральные слова и фразы. В оригинале всё, конечно жёстче. Ставлю последнюю точку, вернее многоточие, так как режиссёр вдруг решил напоследок блеснуть профессионализмом и задал зрителям загадку: счастливая пара, обнявшись, бредёт по улицам города, но парень ловит через плечо призывный взгляд бывшего партнёра…

И только плюс десять к окладу и премия к Новому году смиряют меня с действительностью.

День и дальше не задался. Мало того, что моя психика пострадала на производстве, так я ещё досиделся до часа-пик. Давненько не спускался в метро после шести. Задохнувшийся, сплющенный  и облапанный согражданами, вываливаюсь на конечной станции. Ещё и автобус на моих глазах начинает мигать поворотником, готовясь отправиться без меня. Ждать ещё двадцать минут нет никаких моральных сил. Я собираю волю в кулак,  предпринимаю спринтерский рывок и врываюсь в недра автобуса в свободном полёте.   С трудом перевожу дыхание и ищу свободное место. С задних рядов вдруг кверху взмывает призывная рука, а из-за спинки сидения выглядывают знакомые хитрые глаза. Плюхаюсь рядом.

- Привет, ты здесь откуда? – я ещё задыхаюсь от пробежки и от неожиданной встречи.

Вместо приветствия Сергей поворачивает к себе двумя пальцами моё лицо и порывисто целует почти в губы. И отворачивается к окну. А я нервно кручу головой: не видел ли кто эти нежности. Но пассажиры уже все в отключке или он-лайн, до нас никому нет дела.

- Ты какого лешего в Москву попёрся больной! – бурчу я рассержено, чтобы скрыть свою неловкость.
- Сегодня никак пропустить не мог. Как врач ушла, сразу в институт поехал – последний день, чтобы тему курсовой подписать… Кстати, спасибо за врача – нормальная тётка, всё чётко расписала, без антибиотиков обошлась. Говорит, ты за мной хорошо ухаживал, - посмеивается парень и кладёт свою ладонь мне на руку.   
 
И я снова дёргаюсь и непроизвольно кошусь по сторонам.

- Ты чего такой нервный сегодня?
- Да работа была напряжная, и в метро выжали, как лимон.

Он всё ещё держит руку на моей. Она горит. А внутри у меня всё плавится.

- Может, зайдёшь вечером, пивка попьём, - предлагает Сергей.

Я осторожно выдёргиваю свою руку и начинаю судорожно рыться в портфеле, якобы, ищу мобильник.
- Нее, как приеду, сразу в кровать и спать, - я откидываюсь на спинку сидения и прикрываю глаза. Мне срочно хочется спрятаться в свою раковину.

- Возьми меня с собой…

2.

Внутренний будильник как всегда пробуждает меня за одну остановку до выхода. Озираюсь, смотрю в почерневшее окно. Народу поубавилось вдвое. Парень навалился мне на плечо и откровенно сопит, приоткрыв рот. Ныряю носом в его вихры и вдыхаю до разрыва лёгких. Легонько толкаю:

- Просыпайся, Серый, следующая наша.

Я выскакиваю из автобуса и устремляюсь к дому.

- Эй, подожди меня, не беги…, - слышится сзади.

Я оборачиваюсь и вижу его фигуру, скрюченную под огромной прямоугольной сумкой.

- Это откуда? Помочь?
- Неа, это чертежи всякие, эскизы. Я привык таскать.

«Как же, привык ты. И я бы на «ягуаре» потаскал за милую душу», - подумалось ехидно. Очень хотелось распросить его о таинственной рыжеволосой сопровождающей. Но было как-то неловко… Он, вообще, меня сегодня удивил своими поцелуями, и я был не готов к ещё большим откровениям.

К счастью, в лифте между нами втискивается бабулька с собачкой с четырнадцатого этажа. Собачка нарушает всякую интимность и без конца тявкает, то на него, то на меня, злобно косясь на сумку для подрамников, угрожающе дрыгая задней лапкой: «Если дёрнитесь, описаю тут всё!». 

Я пялюсь в пол, на собачку, на свои ботинки. Но прекрасно чувствую, как он, не отрываясь, смотрит на меня. Поднимаю глаза и пропадаю в этой бездне  цвета авантюрина, искрящегося завораживающими блёстками. Даже дышать забываю. На двенадцатом, пока лифт мучается в потугах открыть двери, он спрашивает дрожащим голосом:

- Может, зайдёшь, всё-таки…  покажу тебе свои рисунки?
- Нет, - рявкаю я неожиданно для себя, даже пёсик присел на задние лапки от испуга. – Я ведь уже сказал один раз.

Парень вылетает из лифта и, не оглядываясь, идёт к своей двери. Что это со мной? Какая муха…? Я злюсь на себя, что не сдержался и выдал не свойственную мне эмоцию. Даже с соседкой не попрощался.

Всю неделю мне удаётся лавировать и хитрить, чтобы не встречаться с ним в лифте или на улице. Приходилось даже пару раз прибавить шаг, чтоб не «совпасть» у подъезда. Я и курил на лоджии до его возвращения домой. Но атмосфера накалялась. Не понятно, от чего, но тревога разрасталась во всём теле, я стал нервным, злым и неразговорчивым. Пару раз отказался встречаться с Сарой. Даже директор больше не донимал дурацкой работой. А бесхитростная Руфина сделала вывод во всеуслышание, что я перевозбудился от «этой порнухи» и что мне надо доплачивать за вредность. 

Всё дошло до крайности, до тревожных ожиданий и нервной бессонницы. Настойка прополиса катастрофически уменьшается. Наконец, в четверг, часов в десять вечера - звонок в дверь. Парень не выдержал первым - уверен, что это он. Сначала я бросаюсь в коридор, но торможу, иду в ванную и встаю под душ. Срочно нужен повод, чтобы не открывать. Ещё раз звякает, и тишина.

В пятницу я вообще не собрался на работу. На правах друга семьи мне позволено работать дистанционно, но я редко пользуюсь такой возможностью, чтобы не отрываться от реальной жизни. Так сказать, как и все сограждане, хочу иметь возможность прочувствовать «все её прелести». Я лежу на диване под пледом, дверь на лоджию открыта, окно – нараспашку. Сегодня льёт, и промозгло, я трясусь от сквозняка, но окно не закрываю. Чутким ухом пытаюсь уловить ещё какие-нибудь звуки, кроме дождя. Совсем спятил…

Стемнело сегодня как-то быстро. Не выдерживаю, натягиваю толстый белый свитер и иду курить. Ба! Да я чуть не пропустил самое интересное… В его окне творится что-то фантастическое: половинка окна приоткрыта, яркий свет заливает комнату, штор и в помине нет. Стол перед окном – подиум! Сергей с обнажённой грудью упирается в него руками, голова запрокинута назад. А сзади-то – божемой! красавица наша рыжеволосая… тоже голая наполовину. За Серёгиным торсом видны только плечи и руки в перстнях, обнимающие его за талию. Я чуть сигарету не проглотил – одно плечо сверху до самого запястья оплетено тонкой вуалью цветной татуировки!  Рыжие пушистые волосы закрывают всё лицо, падают на его грудь. Оооо, и я мог проспать такое! Рискуя выпасть из окна, высовываюсь, чтобы было лучше видно.

Сергей отклоняет голову назад для поцелуя. Рыжая откидывает волосы, и… бородатое тонкое лицо склоняется к моему другу и целует взасос! Это что же, парень?! Не укладывается в голове. Сигарета падает на пол лоджии. Пока судорожно ищу её в темноте по затухающему угольку, в окне – перемена позиций. Сергей уже лежит спиной на столе, нога в джинсах согнута в колене. А бородатый чёрт, конечно, это парень! склоняется  над ним, водит губами по груди, сползает вниз.  За поднятой коленкой не видно подробностей, но я и так, догадываюсь.

Меня бросает в жар от самой настоящей ревности! Пока я думал, что это рыжая девка, было забавно. Но сейчас - это конкуренция! Я ощущаю давно забытые эмоции, как в школьные годы во время драки или на соревнованиях  - злость, решимость сломить сопротивление, применить болевой приём… Ух, а ещё… внизу живота всё заныло, прислоняюсь этим местом к подоконнику… я страстно хочу стоять вон там, рядом, за гривой рыжих волос, смотреть его глазами на смуглое тело на столе.  «Тело» же, пока я мечтаю и прислушиваюсь к себе, освободили от джинсов и трусов!

Серёга выгибает спину, и мне кажется, я даже слышу стоны сквозь моросящий дождь. Пока над ним колдуют, он поворачивает голову к окну, смотрит сквозь него вверх. Я уверен, он видит меня, белеющего в проёме. Но нет сил отстраниться, не смотреть. Как же жарко! В какой-то момент, рыжий вскидывает голову, ловит его взгляд и тоже поворачивается к окну. Он резко отталкивается от стола, взмахивает недоумённо руками и указывает, видимо, на мой силуэт. Я в полном ступоре, продолжаю маячить в окне. Слышно, как рыжий что-то кричит высоким голосом, указывая на окно, потом ищет на полу свою рубашку и исчезает в глубине комнаты. Обнажённый Сергей бросается за ним с виноватым видом… Всё. Больше ни звука. Я прислоняюсь пылающим лбом к оконному стеклу, а напряжённым животом к подоконнику. Через пять минут вижу, как внизу вспыхивает всеми огнями рубиновая машина, и ягуар с кошачьим визгом вылетает со двора. Что-то теперь будет…

3.

В полной темноте сижу на диване и прихожу в себя от слишком бурного всплеска фантазий и не менее бурного от них освобождения. Иду отмываться от липкого чувства стыда (в прямом и переносном смысле). Докатился к тридцати годам! Теперь понятно, почему Сара дала мне отворот-поворот: я и сам, возможно, догадывался, что способен на нестандартный поступок. Но мне думалось, что – на подвиг! Ан нет, тут ещё нестандартнее выходит.   

Минут через сорок слышу звонок в дверь. Ага, не выдержала душа поэта - остался ни с чем, так от меня тебе чего надо?! Я злорадно почесал, где не принято на людях – нет, никакого отклика или сочувствия проявлено не было. И  не открыл.  И лёг спать.

Утро подтверждает истину на все времена: зрелища - зрелищами, а телу требуется хлеба насущного. В холодильнике – ничего интересного, надо выходить в люди… Единственное, что всегда в наличии, так это хороший французский сыр и выпивка, присылаемые родителями через дипкурьеров. С опаской выглядываю в окно, чтобы не ошибиться с погодой и «выпадаю в осадок» - внизу во дворе поперёк сразу двух парковочных мест раскорячился ягуар, а на окнах моего «несчастья» - плотно задвинутые вертикальные жалюзи!

Ещё на лестничной площадке понимаю, что  лифт придётся делить со злобным пёсиком с четырнадцатого. Но сегодня я злее всех пёсиков  города, включая котов. К счастью лифт грузовой, и я угрюмо забиваюсь в самый угол. Значит, вернулся рыжий и укрыл своё сокровище от посторонних глаз. И это означает только одно – Серёга прощён, его любят и оберегают. Я чувствую такую обиду и безнадёжность, что готов… Не определив, на что же я готов,   понимаю, что лифт беспристрастно со скрипом и свистом открывает свои двери на двенадцатом. Рыжий и Серый – сладкая парочка! Пёсик заливается в три раза истеричнее. Сергей, что-то говорит, но увидев меня, резко замолкает, краснеет и утыкается в пол. Рыжий тут же оценил обстановку. Он переводит взгляд то на него, то на меня.

- Здравствуй, Серёжа, не узнал меня? - здороваюсь самым задушевным голосом.
- Здорово, - буркает парень и нервно вздыхает.

А я с наглым интересом рассматриваю Рыжего. И удивляюсь, увидев в его глазах полное отражение своих эмоций – злость, некоторую беспомощность, сменяющуюся  безнадёгой.  Прихожу к выводу, что огненность его шевелюры – природная. Я никогда не встречал красивого рыжего парня, и этот – не исключение. Что-то неприятное в лице: возможно, слишком тонкие черты лица, узкие губы - показатель упрямого вспыльчивого характера.  Слишком яркие зелёные глаза – видимо, цветные линзы, и какая-то расхлябанность, жеманность, неустойчивость… Нет, с таким не будешь чувствовать себя, как за каменной стеной. 

К первому этажу, мы с ним окончательно понимаем, что являемся антагонистами и если придётся, будем биться до последнего… Выходя из лифта, я ловко протискиваюсь между ними и пёсиком и первый выхожу на улицу, сладко промурлыкав:            

- До встречи, Серёжа, ещё увидимся!
- Непременно, - доносится мне вслед незнакомый высокий голос.

Чуть ли не вприпрыжку шагаю к магазину. У меня вдруг резко улучшилось настроение, и я подумываю устроить себе романтический ужин. Сзади слышу урчание турбированной двухлитровки. Когда машина, притормаживая, равняется со мной, окно плавно открывается, и Рыжий смачно плюёт мне под ноги. Вижу в окно сжавшуюся в переднее сидение фигуру соседа. Ну, что же, все точки расставлены!


В каком-то радостном ажиотаже я закупаюсь продуктами, а потом так же радостно и в приподнятом настроении готовлю. Должно получиться вкусно! Звоню Сарочке и спрашиваю рецепт безе, которое знала как печь только бабуля. Она ужасно рада моему «выздоровлению» и щебечет обо всём на свете.

- Что с тобой было? Ты не заболел, не заразился от своего друга?
- Я здоров, но заразился, - хохочу я. И вкратце рассказываю ей о вчерашнем и сегодняшнем представлении.
- Ты что, влюбился?
- Ага. Дико влюблён, - сообщаю я ей, одной рукой снимая пенку с индюшачьего бульона.
- Таак!  И я не в курсе! Ты там готовишь? Сейчас приеду, напомни адресок.

Я запоздало приглашаю её в гости, но раз она так решила, то явится и без приглашения. И всё-таки как приятно разделить с кем-то родным маленькие радости жизни!

К её предполагаемому приезду уже всё готово: тёплый салат с индейкой, камамбер греется на деревянной тарелочке, клюквенное желе впридачу и молодое красное вино… мммм… Конечно, подруга заблудилась в наших провинциальных проулках, не поддающихся никакому генплану, и я вышел встречать её во дворе. Она плавно и аккуратно вписалась своим лексусом LX необыкновенного тёмно-синего сверкающего цвета на полпарковки и выпорхнула мне навстречу. На фоне этой громадины девушка казалось лёгкой и воздушной, куда-то исчезала её полнота, а рост казался ещё ниже.

- Не боишься на таком разъезжать? Взяла бы такси, - я почему-то всегда за неё волнуюсь, особенно, когда она за рулём такого монстра за шесть лимонов.
- Вот ещё, жизнь одна! Когда же повыпендриваться!

Мы обнимаемся, как в старые добрые времена.  Сквозь её чёрные еврейские кудри я вижу, как от остановки бредёт к подъезду одинокий Серёга.

- Вон он - идёт сзади, только ты не оборачивайся, - шепчу Саре на ухо.
- А ну-ка, хватай меня покрепче за тухес! – приказывает она мне.

О, женское чутьё! Знает, как развести человека на что угодно, в данном случае на ревность. Растопыренными пальцами я хватаюсь за самую выдающуюся часть её тела, что ниже осиной талии, иначе она никак в руках не поместится. Сара бросается мне на шею и впивается в губы. Даже дух захватило! Представляю, как мы смотримся со стороны. Краем глаза сквозь её шевелюру вижу, что парень даже притормозил в недоумении возле нас.

- Ой, какой хорошенький. А попка какая! Извертелся весь, красный, как рак, - комментирует Сара шёпотом, выглядывая из-за моего уха. – Да он чуть на ступеньках не упал, бедняжка. Как мы его! – торжествует подруга.

Я очень доволен. Будешь знать, как меня провоцировать, сопляк! Получи тем же по тому же месту. Я хихикаю и зарываюсь носом в её волосы. На меня пахнуло запахом её вечных духов «Пион», знакомым мне  с самого первого курса и ещё тем особым ароматом, которые никакие духи заглушить не могут – тепла, родственной души и желания. И я тут же реагирую на него, к своему удивлению, углубляя наш поцелуй. Сара замирает на мгновение и отвечает страстно и жадно. Нам не нужны слова на такой случай, мы прекрасно знаем к чему всё идёт. Продолжаем в лифте, в коридоре, в комнате.

Сара плюхается на диван, быстро расстёгивает блузку. Я хватаю бутылку красненького, но передумываю и достаю арманьяк,  наливаю в винные бокалы по полной. Тут компотом не обойдёшься!

Салат уже остыл, камамбер расползся от ожидания… а мы еле переводим дух и покусываем друг друга.

- Я так жрать хочу, ты не представляешь! – Сара, наконец, отрывается от дивана, засовывает в рот виноградину  и бежит в душ.

За пять минут мы сметаем всё, что было на столе - я и сам не ел с утра. Сытые и довольные, возлежим на диване и пьём арманьяк.

- Вот что, завтра поедешь. Я тебя пьяную не отпущу.
- А кто тут пьяный, Эд?

И правда, я никогда не видел её даже в лёгком опьянении, независимо от того сколько она выпила. Удивительное свойство её обмена веществ. У меня-то перед глазами всё давно в радужных тона и искриться. Да уж, в радужных… Я рассказываю ей все-все свои переживания.

- А ты удивляешься, почему мы тебе отказали, - весело разъясняет подруга, подразумевая под «мы» себя и всё своё семейство. - Уж не по национальному признаку! Я бы не потерпела, если бы однажды обнаружила тебя в нашей постели с мужиком! У вас как, ещё не дошло?

- Да ты что! С какой стати…, - я вдруг смущаюсь и краснею. – Да, скорее всего, это пройдёт, как наваждение. И вообще, я всё сам себе придумал. Ты только представь себе эту картину!

- А интересно было бы посмотреть, - задумчиво произносит Сарочка. – А то моя постель пуста и холодна.

Я сразу забеспокоился. Сарочкин муж, как я понял, был сильно преклонных лет. И видимо, трансформировал свою половую импотенцию в денежную потенцию, считая, что исполняет свои супружеские обязанности с лихвой, раз оплачивает все её капризы.

- А у тебя как насчёт верности? – встревожено интересуюсь я.

- А у меня с верностью всё в порядке – я верна своим привычкам! – мы хохочем до посинения неизвестно от чего.

Съедаем ещё по куску холодной индейки с хлебом, не заморачиваясь этикетом, курим на лоджии, где я показываю ей свой наблюдательный пункт. Соседское окно освещено, а жалюзи слегка приоткрыты.

- Даа, и как тебя угораздило! Но природу не обманешь, Эдик. Ты не сможешь сопротивляться. Вот увидишь ещё, - как-то угрожающе прозвучали её слова.

Мы поспали ещё часок, и Сара рванула обратно в Москву, прихватив с собой и красненькое, и остатки арманьяка. На часах – три ночи!

4.

Утро врывается в комнату ярким светом и синим небом без единого облачка, солнце сразу безжалостно залепило мне в глаз. Как ни странно, чувствую себя превосходно, только всё тело тянет и ноет. Видимо, бурный спонтанный секс пробудил «спящие», давно не задействованные мышцы. Решаю сегодня не курить и собираюсь в бассейн погонять кровь. А то к понедельнику не соберу себя на трудовые подвиги. На всякий случай выглядываю в окно – "ягуар" нигде не наблюдается.

Я очень спокоен и уравновешен сегодня, как будто что-то решилось за меня и в мою пользу. Не задумываясь, на авось, спускаюсь на двенадцатый и тут же жму кнопку звонка. Заспанный Серёга открывает не сразу.

- Привет, спишь ещё? Я в бассейн, давай со мной, а то протухнешь тут в одиночестве, - весело приглашаю парня.
- Не протухну, - вяло пытается он сопротивляться.
- Собирайся, - твёрдо командую я и без приглашения переступаю порог, оттесняю его вглубь коридора. – Плавки и полотенце!

Парень сразу просыпается, стесняется и удаляется в комнату. Через пару минут он уже готов и сияет. Это меня радует.

- У меня плавок нет. Эти пойдут? - он бесцеремонно сует мне под нос мятые чёрные трусы.
- Сойдёт. И шлёпки бери, есть у тебя?
- Найду.

Мы молча спускаемся вниз и идём к соседнему дому, где и находится довольно неплохой бассейн с якобы морской водой. У меня там золотая семейная карта, и я могу приводить с собой ещё одну персону. Знакомый администратор приветливо мне улыбается, не обращая на сопровождающего никакого внимания, даже справку не спросила – приходи, кто хочет, только деньги плати.

Я уже в плавках, быстро раздеваюсь и проскальзываю в душ, пока он возится с одеждой. Когда проплыл два раза туда и обратно, Сергей наконец-то появляется у кромки и ищет меня глазами. Сегодня немного народу и можно позволить себе отдельную дорожку. Я машу, а сам рассматриваю его сквозь плавательные очки. Сара была права, фигура у него хорошая, крепкая, ноги не дрыщавые, как мне казалось из окна, а очень даже накаченные, как у бегуна. Он весь немного обтекаемый, не резко очерченный, наверное, приятно гладить такое тело… У меня даже спазм в горле случился, и я нырнул и погрёб.  За сорок минут выкладываюсь по полной. Парень явно тоже получает удовольствие. Во всяком случае, проплывая мимо, я вижу его счастливую улыбку.

Народ совсем иссяк, и в душе мы почти одни. Осознав это, я как-то сразу начинаю трястись, словно в ознобе. Он в кабинке рядом, протягиваю ему гель через перегородку. Мы перебрасываемся пустыми фразами. Он радуется, как ребёнок:

- С детского сада не был в бассейне, правда! Спасибо, что вывел меня.

«На чистую воду», - хочется съязвить, но я сдерживаюсь. Уткнувшись носом в угол душевой, задумчиво смываю с себя последние пенные потоки, пытаюсь представить, а что же дальше… с визуализацией у меня всегда хорошо получается выстраивать события. Но это срабатывает в делах повседневных, а вот в делах сердечных… обычно пролетаю мимо. Ну, хватит, что будет, то будет – я решительно закрываю кран и поворачиваюсь к лавке для переодевания. И застываю от неожиданности. Мочалка выпадает из рук. Парень сидит на лавке прямо напротив открытой кабинки и пялится на мою наготу во все глаза. А в них такое! Голодный блеск, желание, удивление и какая-то дикая радость… Он тоже не ожидал моего резкого разворота и смущенно прячет лицо  в полотенце, поспешно делая вид, что сушит волосы. Теперь мне окончательно понятно, что я ему нравлюсь, и значит, нечего больше терзать себя сомнениями. А вот на что я сам способен – это пока загадка…

Гордо прохожу мимо него к своему шкафу. Одеваемся молча, не глядя больше друг на друга. Однако краем глаза замечаю, что он начинает натягивать джинсы прямо на мокрые трусы. Вот, балбес, сменку не взял!

-Эээ, остановись! Ты в мокром пойти собираешься? Продует в три счёта. Снимай трусы. Живо, - грубовато приказываю я, придав своему взгляду самое грозное выражение.

Парень усмехается себе под нос и медленно стягивает мокрое бельё. Медленно выжимает трусы на пол. Медленно, напоказ, вытирается. А я уставился прямо ему между ног и не могу отвернуться, даже рот приоткрыл от эстетического наслаждения. Вот уж не думал, что на голого мужика так приятно смотреть…

- Доволен? – с вызовом спрашивает Сергей, когда молния джинсов скрывает его прелести.
- Доволен. Очень. А то застудишь такую красоту!

Что? Это кто - я сказал? Не верю своим ушам. Меня охватывает волнение, какой-то драйв, лёгкость восприятия и воспроизведения. Ещё немного, и начну выдавать все пошлые фразы из недавнего бл…кого сценария. Я чувствую, как в душную раздевалку врывается освежающий ветер перемен, меня понесло неизвестно куда… Но это вваливаются два громогласных «пузана», нарушая нашу интимность. Мы подхватываем вещи и, смущённо улыбаясь друг другу,  спешим навстречу осенней прохладе.

Он и шапку забыл! Сразу съёжился от холода и втянул уши в плечи. Я натягиваю ему на мокрую голову свою вязанную, а сам прячусь в капюшон. Он уже не сопротивляется, но ехидничать не перестаёт:

- Боишься за мои уши? А вдруг такую красоту застужу?
- Скорее за мозги – возись потом с тобой ...  всю жизнь.

Мы идём к дому и поглядываем друг на друга каждые пять секунд, улыбаемся. Отворачиваеся и снова вскидываем глаза. В лифте нажимаю тринадцатый этаж, а Сергей стоит напротив и даже не делает попытку ткнуть в свою кнопку. Я тоже не нажимаю цифру двенадцать. На табло лифта мелькает «девять», «десять», «одиннадцать»… посматриваем друг на друга … «двенадцать» пролетает мимо. Лифт долго думает, выпускать ли нас, наконец, решается. Но парень не двигается следом за мной. Тебе особое приглашение нужно, вот оно как! Я возвращаюсь, хватаю его за руку, выдёргиваю из лифта и неловко чмокаю в щёку. Серый прячет довольную улыбку.

Зайдя в квартиру, он прислушивается:

- Ты один?
- Я всегда один, - решаю поиграть в несознанку.
- Не надо врать! А вчера кто с тобой был?
- Аааа… это моя девушка, - выжидаю паузу и с удовольствием наблюдаю, как вытягивается его лицо. – Бывшая.  Мы хотели пожениться, но пока решили взять паузу.  Так…  встречаемся иногда.

Проходим на кухню. Я начинаю рыскать в холодильнике:

- Ты ведь не завтракал?
- Да я уже сыт по горло..., - упавшим голосом произносит сосед. И я понимаю, что окончание фразы должно было быть: «от всего услышанного».

Он напряжённо молчит, будто решаясь на что-то отчаянное. Я же не тороплю события. Посмотрим, что дальше.

- А она в курсе, что ты… гей?

От неожиданности у меня даже нож выпал из руки на пол:

- Ты спятил? И никакой я не гей. С чего ты  взял?

Серёга густо краснеет и весь сжимается, как от прямого удара. Потом закрывает лицо руками:

- Ох, прости меня, пожалуйста, но я ведь подумал… Чёрт, вот опять сужу людей по себе…  Ты не обиделся?
- Нет, конечно. Держи бутерброд.

Молча жуём бутерброды с оставшейся холодной индейкой и запиваем кофе.

- Кофе нравится? Очень редкий. Из Панамы знакомый привёз. Сорт «Гейша» называется.
- Не знаю… не чувствую ничего, - парень смотрит в дымящуюся чашку, не поднимая глаз.

Я уже жалею, что испытываю его нервы. Мне кажется, он чуть не плачет. Ну, хватит! Веду себя, как сука.  Я же вовсе не такого результата добивался. Мне хотелось, чтобы он ревновал, а не отчаивался.

- Если честно, то и она и её родители тоже считают меня геем. Поэтому дали мне отворот-поворот. Странно, вот уже, как минимум четверо мне об этом говорят.
- А сам как думаешь? – Серёга, наконец-то отрывает глаза от чашки, они слезятся от пара.
-  А я никак не думаю. Мне кажется, всё равно как это называется, если тебе человек нравится. И без разницы – это девушка или парень.
- Всё с тобой ясно. А зачем тогда меня поцеловал у лифта?
- У тебя был такой замёрзший вид. Хотел согреть. И проверить, нет ли температуры, ты ведь болел только что, - рассмеялся я.
- Ну да, конечно! Просто есть такие, кому и хочется и колется.  Только не обижайся, я не хочу тебя обидеть. Просто я об этом знаю больше, я ведь гей.
- Я уж понял, когда вы с Рыжим развлекались. Он твой парень?   

Мы так запросто обо всём говорили, как о чём-то будничном, а не из ряда вон…

- Нет. Тоже «бывший».
- Не понял тогда… А на столе что было?
- Да я его первый раз за год подпустил к себе. И только, чтобы тебя заставить ревновать, чтоб ты решился уже на что-нибудь. Я ведь был абсолютно уверен, что ты…, ну как и я. Всё-таки непонятно мне, зачем ты смотришь? Тебя это заводит? Правда, скажи.  Мне интересно.
- Да, меня это заводит. Сначала просто было интересно, потом привык каждый день на тебя смотреть. Наверное, это неприлично – подглядывать?
- Конечно, а ты как думал! Короче, мы друг друга неправильно поняли. Извини…
- Всё мы правильно поняли. Просто, я ещё в процессе осознания, - я хохочу от души.
- Могу в этом помочь. Ну, осознать побыстрее.
- А что, ты торопишься куда?

Мы давимся от смеха.

- Да, я ведь может, перееду скоро к Москве поближе. Сил нет тратить два часа в один конец. И прощай, любовь… Ты мне нравишься … очень, - уже серьёзно произносит парень.

Мы снова неловко молчим. Мне тоже хочется сказать, что и он мне очень нравится.  И даже более того. В паху уже давно тесно от таких разговоров «на грани». Я встаю и иду на балкон остыть.

- Давай, попробуй меня убедить.