Концлагерь для игрушечных девочек

Слегка ошалевший осведомитель Паша позвонил Устюжанину аж в третьем часу ночи.

Позавчера вечером Паша стоял в пивной недалеко от двух разбазарившихся мужиков, одного из которых когда-то смутно знал. Знакомец его работал в свое время в пионерлагаре, и Паша припомнил, что тот проходил по делу о коллективном совращении малолеток, а потом куда-то исчез.

И вот он видит его в пивной живого-здорового, и тот, подпив, несет приятелю такой голимый бред про каких-то игрушечных девочек, что уши вянут… Более того, Паша увидел его в той пивной и на следующий день и снова встал поближе, но тот был уже один и молча выпивал. Стало быть, мужик тот остается пока на районе.

Не сказать, что мента Устюжанина это сильно вдохновило. Но на утро он все же навел справки в конторе. История была четырехлетней давности, и извращенец действительно сбежал из-под подписки о невыезде.

Почесав в кабинете с полчаса седую репу, Устюжанин решил, что чем черт не шутит… Короче, к вечеру они с Пашей забили стрелку в скверике у пивняка.

Осведомителем Паша Пронин был хреновым, но он по-любому давно висел уже на крючке из-за когда-то стыренной из сожженного им ларька полукоробки паленого коньяка. Хозяева-азеры особого значения потерям тогда не придали, но в кабинете Устюжанина до сих пор где-то в шкафу валялся пакет с пластиковой канистрочкой из-под бензина с Пашиными отпечатками…

- Вон он, вон он!.. – заговорщически прошептал Паша и указал заскорузлым пальцем на мужика в старомодном пальтишке и шляпе.

В принципе, Устюжанин толком еще не решил, что ему с мужиком и делать-то. Но, так или иначе, они вслед за ним вошли.

Взяв у буфетчицы две кружки и тарелочку соленых сушек, мужик скромно притулился за одиноким круглым столом-стойкой в самом углу. Взяв пива и им с Пашей и чуть для порядка помедлив, Устюжанин решил действовать напрямик и подошел вразвалку к стойки мужика.

Петру Устюжанину и раньше говорили и коллеги, и урки, что со своим тертым жизнь лицом со шрамом поперек носа, да будучи в гражданке, он смахивает скорее на какого-нибудь положенца* по Балашихинскому их району, а не на майора полиции, которому осталось до пенсии по выслуге не более года.

В общем, они встали, хлебнули пивка, и сукин сын Паша Пронин даже позволил себе по-тихому закурить в кулак. Устюжанин сказал бы, что у мужика было постное лицо какого-нибудь бухгалтера из конторы завода шин.

Устюжанин прикинул, что если начнет сейчас, обращаясь к Паше, нести какую-нибудь необходимую по ситуации ахинею, у того все-таки должно хватить мозгов не делать изумленные глаза, а хотя бы просто поддакивать.

-Так что там все-таки с теми молодыми телочками с Раменского?.. – довольно негромко обратился майор полиции Петр Устюжанин к мелкому вору Паше Пронину, постаравшись сделать плотоядное лицо. – Дают на раз без базара, говоришь?..

Паша, конечно, слегка офонарел, и на короткий миг в глазах его мелькнуло не полное понимание вопроса. Но он очень быстро сумел сориентироваться и тему поддержать.
- Да понимаете, дают-то они дают, но цены даги держат на них такие, что… - Паша страдальчески закатил глаза.

«Не переигрывай, скотина!..» - мысленно взмолился Устюжанин. На мужика он старался не смотреть вообще.

- Ну хорошо, а эта… Как ее… Рая! Во, Рая… Девку свою вроде тоже собралась отдать попользоваться…

- Рая – да. Рая собралась, - согласился Паша. – Но там девочке, я извиняюсь, тринадцать годиков…

Устюжанин в задумчивости пожевал губами и отхлебнул из кружки.

- Да… Время дерзкое пошло… Ой, дерзкое…

Наконец он решился мельком пройтись взглядом по лицу мужика. Тот стоял почти неподвижно, уставясь в стол, а кружки с пивом и сушки оставались едва тронутыми.

-Не изволите ли сигареточку, Максим Андреевич?.. – обратился вдруг Паша к Устюжанину, приоткрыв мятую пачку «кента».

Тут мужик напротив них слегка откашлялся и произнес, обращаясь словно бы даже не к кому-то конкретно, а как бы вообще:

- Да уж… Скоро уж снег пойдет, кажется. Даже погода нынче располагает не к каким-нибудь там грубым утехам, но к удовольствиям утонченным, и в обстановке изысканности, где-нибудь у камина, и чтобы горячий глинтвейн…

Устюжанин постарался взглянуть на него с интересом сообщника, но не мента.

-И что же, любезный, вы можете что-нибудь этакое предложить?..

- Можем предложить, можем… - согласился мужик каким-то не очень ясным тоном. – Однако потребуются гарантии конфиденциальности.

Далее весь этот их разговор протекал чрезвычайно затейливо и долго, и Паша успел уже куда-то слетать с устюжаниновыми деньгами за коньяком.

Впоследствии Устюжанину вспышками вспоминались какие-то отдельные куски этой утомительной, но необходимой ему тогда беседы.

- Печаль… Из лагеря нашего пропала девочка, почти игрушечная. Небольшая такая, с маленьким ротиком.
– А губы, губы? Такие… Чуть вывернутые, порочные, вечно влажные?

– Да, приблизительно такие. Откуда вы знаете?..

– Чутье. Работа такая. И что?..

– Да, и вот она куда-то делась. Мы все ее так любили… Она же такая… Сравнительно беззащитная… Но лучшая, лучшая!.. Даже почти и без обрубочков, только глазки смотрят.

– Любили, простите, в каком именно смысле?

– Как вам сказать… По-всякому. Но главным образом, я бы сказала, в обычных, общепринятых формах. Насколько это позволял небольшой хлебный ящичек.

– Как-как?

– Она содержалась у нас в хлебном ящичке. Так гораздо удобнее.

– В хлебном ящичке? А это разве не садизм?..

– Нет-нет, ну что вы…

– Ну, хорошо. Продолжайте, пожалуйста, я слушаю.

– Да. И вот она взяла и куда-то подевалась. Кажется, вот вечно вилась тут под ногами, туда-сюда, туда-сюда. А тут вдруг – раз, и нет ее.

– Секундочку. Вы же сами только что сказали, что, дескать, без ручек, без ножек, даже почти и без обрубочков… Как же это она вечно вилась под ногами туда-сюда, туда-сюда?.. Тут у вас что-то не складывается. Неувязочка…

– Вы понимаете, я просто еще не до конца рассказал. В общем, дело в том, что у нас существует хорошая традиция: мы с детишками круглыми сутками играем-играем, играем-играем, и так до самого конца. А с ней – как поиграешь? Вот мы и придумали: завернем ее, бывало, в мягкую тряпочку, бечевочкой крест-накрест перевяжем – и на пол. Иногда ведь в течение дня ужасно много ходить за ними приходится, и вот идешь себе куда-нибудь, а она у тебя в ногах, как мячик словно бы. Вот и перепасовываешь ее целый день потихонечку. Да и ей самой забавно… Кто-нибудь навстречу пойдет – ему пас отдашь. Лично я всегда стараюсь в средний и длинный пас играть и бью, как правило, внешней стороной стопы, шведой, чтобы девочка чуть по дуге шла. Так пас более четким, более акцентированным получается.

– Да-да, я тоже считаю, и история футбола это полностью подтверждает, что мы должны гораздо больше в пас играть. И вообще должны быть сильны в первую очередь не индивидуалистическим, а именно командным подходом к игре с девочками.

– Да-да, и у нас в лагере это тоже всё – просто как в хорошей эротической песне, все любят всех очень коллективно…

На этом воспоминания и впечатления майора Устюжанина, как правило, обрывались.

А тогда он, помолчав, резко дал мужику под дых, выволок его из спертого того пространства на свежий воздух и позвонил своим.

После полуторачасового пребывания в пресс-хате изолятора райотдела, мужик, которого было уже трудновато и узнать, довольно-таки легко сдал адрес лагеря и сдал всех, кто был причастен.
И в адрес сразу выехали, и упаковали всех, кто был. Походив по палатам и залам для игр, нашли четырнадцать маленьких инвалидов по рождению. Да, мамы их иногда сдают государству, такое бывает, и даже часто.

*положе;нец — на воровском жаргоне, человек в криминальной иерархии, назначаемый «вором в законе» и имеющий право принимать решения в его отсутствие и от его имени, как правило — на определенной территории.