Клиповая яма

До конца понимать в какой из, собственный счёт, ведя вдоль по номеру точный момент, изводит и мнёт тебя рядом идущим порядком, тут же переставать, что многие вещи случаются вправду с тобой, и всегда уже кажутся, что идеальны.

Истекая водой по тебе только образом главным, оставит на месте, отмеченном крестике - яма, где сверху давит рояль по всем вытекающим жанра, всегда выживаешь, не первый и не завершаешь далее список, кто задран и чувствует это, и после тебя, и всегда уже до, не рушатся люди от мысли, в чужой и собственной жизни, может быть, первые, следуя, из, или только лишь ничего открыватели тем для себя и других, что становятся всем.

Ничего ещё не было, не было, не было, не было.

Ты – своё же искусство из ничего, и ты всё ещё получаешься, с опозданием, медленно, не ощущаешь, случается быть себе только одним, говоря:
«Держи руку на мысли и действуй к себе окончательно правильно, крепче, чем можешь представить, веди, ухватив.»

Мы с тобою родственны в панике, маленькой мыслью взяты и вязаны, тянемся черным и белым длиною в целую Землю, на концах отличаемых нами, но не ожиданием в жизнь, нарисованный кем-то я воском согретый, по тем временам не скучаю, когда где бы я ни был, я не был живым, в удовольствии перед глазами проносится вся моя жизнь, и в одном только месте встанет на паузу.

Проходящий дождём в меня человек, я не стану лить в тебя тем, что со временем надоедает дописывать фразы до хотя бы намёка – конца, как и с тем, если нужно проговорить свою мерную мысль (с нуля?)

И внимания, кажется, нет, окончательно клипово в угол и жду, я забился на паузе, связанный, больше не вязну, иду.

Или всё же, напротив, всегда? Никогда не кажется разным?

Намотай на красивую плёнку и выкинь меня, только помни, что если всё так, почему я всё ещё здесь, и я всё ещё слышу себя?

Среди прочего грызть и лизать упрямые вещи, что меня уже больше не красят, правдивая нами, пытаясь, давится жизнь, никогда ничего не решая, меж тем как, пересекаясь, из горла почти её видели солнце.

Из меня одного, делённого на два, наткнётся на полосы срезом на уровне пояса, с разницей - больше не драма, из прошлого года я вобранный прямо лежу на ворованных двух у себя половинах моей конкретной ноги и дышу через самый мелкий диаметр жжёной соломины.

О вещах говорю, что всегда остаются неправильны, принимая всё то, что не стоит писать языком только лишь из благих намерений правленым.

Под эффектом клиповой ямы я всё ещё здесь, даже если меня ещё не было.

Почему-то слышу, что всё ещё есть, во мне слоги, что мною не срезались.