Завтрак иконописца

В три утра истошно зазвонил будильник.
«Опять надо вставать! - огорчённо, и даже с ропотом, подумала инокиня, но тут же прибавила спокойно – Слава Тебе, Господи! Благослови на наступающий день!»
Осенний ветер дул в открытую форточку, и обдувал её красивое, но уже с первыми морщинками лицо. За окном светил рыжий фонарь. Читая молитву Иисусову, инокиня оправила постель, застелила её английским шерстяным пледом в серо-чёрную клеточку, и сев на маленькую скамеечку, начала правило. Пол часа она усердно старалась сосредоточиться на молитве Иисусовой, не получалось. Медленно накатывал сон. Она протёрла глаза, встала и включила большой свет. Плафон осветил крошечную келейку, с пылью на полках, тумбочке, на столе. Только на иконах пыль была тщательно протёрта. Страшно хотелось лечь. Инокиня стала очень быстро ходить из угла в угол, класть земные поклоны, то и дело умываться святой водой.
        Опять прозвенел будильник. Сестра вздохнула, взяла с подоконника синий целлофановый пакет, и вышла из кельи. За дверью монашеского корпуса было темно. Тускло мерцал храм. Инокиня перекрестилась на него, и пошла к иконописному дому. Это была старенькая деревянная избушка. Сняв навесной замок, сестра вошла. Пахнуло сыростью и запахом олифы. Инокиня сунула в розетку вилку киловатки, которую когда-то монастырю пожертвовали железнодорожники, раньше ей отапливали вагон. Инокиня бережно сняла с полки лампадку, зажгла её спичкой, прочитала молитву. Налила воды в умывальник, промыла желток. Растёрла курантом глауконит на массивном мутном стекле. Порошок скрипел в глубокой тишине иконописной.
К восьми подошли сёстры. Сначала издали послышались их голоса и смех, потом из-за двери высунулось свежее румяное личико послушницы Насти. Её подтолкнула паломница Лена, и они вместе вошли. Настя размашисто скинула куртку.
  - Вер, ты что, вообще не спишь? – весело спросила инокиню послушница.
  - Иногда сплю, - улыбнулась инокиня Вера.
  - И сколько же ты спишь? – Серьёзно спросила Настя.
  - От двух до шести часов. Матушка шесть благословила, но не всегда получается, - искренне ответила Вера.
Тут паломница Лена спросила спокойно и холодно:
  - А вообще, имеет ли смысл так себя убивать?
  - Для ИсихИи имеет. То, как мы молимся зависит ещё и от того, как мы живём, - ответила инокиня с долей обиды.
  - Ну, ты прям, исихастка, - усмехнулась Настя.
Это резануло уши инокини Веры, но она промолчала, и ушла в молитву, чтобы не осудить.
        Вскоре из приоткрытого окна послышались удары колокола со стороны монашеского корпуса, и сёстры пошли на завтрак.
В светлой просторной трапезной, среди множества домашних растений, стояли накрытые белыми клеёнками деревянные столы. За одним из них сидела старенькая монахиня в белом апостольнике. Её гладкое, розовое личико не выдавало её возраст.
  - Мать Елисавета, благословите! – радостно сказала ей Вера.
  - Благослови. Сегодня каша овсяная на молоке, попробуй! – Пристально глядя на Веру, предложила монахиня.
  - Да нет, что-то есть не хочется. Я съем яблоко, - сказала инокиня.
  - Ну, что ж, своя волюшка доведёт до горюшка, - вздохнула мать Елисавета и опустила голову.
  - Да что-то есть не хочется. Ну, ладно, ложку каши за послушание съем, - сказала Вера, и положила себе одну ложку каши.
У мать Елисаветы выступили слёзы на глазах. 
После завтрака в иконописной мастерской было тихо. Мать Вера делала роскрышь, то и дело прихлёбывая кофе, чтоб не уснуть, и читала про себя молитву Иисусову. Настя ставила движки на лике маленькой иконы и каялась, а Елена клеила на доску пАволоку, думая о своём.
В 12 прозвонили на обед. Иконописицы помыли кисти, подождали друг друга, и пришли в трапезную, когда сёстры уже сидели за столом. Игумения была в отъезде, а смиренная мать благочинная не стала делать выговор им за опоздание.
Благочинная мать Ирина переглянулась с мать Елисаветой, и сказала:
  - Вера, давай я тебе супчик налью.
  - Я супы не ем, - ответила Вера.
  - А обязательно надо, для здоровья, - сказала благочинная.
  - Греки супы вообще не едят – сказала Вера.
  - Греки теперь для нас еретики, - вставила новенькая послушница Катя, и тут же опустила голову.
  - Но это же – временно, - уверенно ответила инокиня Вера.
И она наконец-то съела своё яблоко. Ела медленно, по маленькому кусочку, чтобы никто не заметил, как мало она ест.
После обеда Веру клонило в сон. Рука дрожала, описи на иконе не получались. Она пила заварку.
  - Кто пьёт чай, тот отчаянный, - неожиданно для самой себя сказала Настя.
  - Не говори глупости, и без тебя тошно, молитва не идёт, - взорвалась Вера.
Настя сначала обиделась, но потом смирилась, и сказала:
  - Ну, хочешь, вместе помолимся, по очереди Иисусову молитву почитаем.
  - Хорошо, -ответила Вера.
Они начали громко молиться.
  - Сёстры, прекратите, у меня и так голова раскалывается! – раздался грозный и умоляющий голос Лены из-за большого мольберта.
Кисточка с красным кадмием выпала из рук инокини Веры, и оставила на иконе след, похожий на кровь.
        В полночь, в тёплой келье, Вера лежала на кровати, и следила за осенней мухой, нарезающей под потолком круги. Молитва совсем не шла.  «Но почему?!» - спрашивала себя инокиня, и не находила ответа.
        Вдруг она встала, спустилась на первый этаж, вошла в трапезную, и стала усиленно озираться. Взгляд упал на вазу с конфетами. Инокиня быстро подошла к столу, и стала жадно есть конфеты, кидая фантики на пол. Она съела их все. Потом сделала шаг назад и замерла. Так она долго молча стояла, даже не молясь. Потом пошла на согнутых ногах в кухню, взяла веник, и замела фантики. Молча, в каком-то ступоре, вернулась в келью. Зашла, остановилась в дверях. Пальцы бешено перебирали чётки, но она не молилась. Глаза не видя смотрели на икону Господа: глаза в глаза. И тут она почувствовала, что на неё смотрят Его глаза. Она хотела сделать земной поклон, но поскользнулась и упала на пол. И тут она почувствовала покаяние. Душа её стала кровоточащей раной. Она почувствовала своё падение, полный духовный крах.
       «Это гордость, прелесть, возношение, я поэтому духовно пала! Я ничего не могу: ни слушаться, ни поститься, ни бдеть, ни молиться, - говорила она мысленно Господу, - и каяться, даже каяться я не могу без Тебя, Боже! Мне не за что зацепиться в себе! Я даже воззвать, обратиться к Тебе не могу без Тебя! Моя душа -зияющая дыра. И у меня нет ничего… кроме Бога. Но Бог у меня есть! И больше ничего и никого. Но в Нём – всё и все! Прости меня, Боже! Я каюсь! Я умираю от грехов. Боже, исцели эту адскую боль! Я умираю духом и душой. Я гнила -гнила, и догнила. Мне больно и страшно. Боже, помоги выбросить эту гниль из сердца. Но я – и есть эта гниль. Будто ножом меня от головы до ног разрезали, и не могу сказать Тебе: «Господи, прости!» Но Ты – прости! У меня нет воли. – Она попыталась встать с пола, но от сильного покаяния и душевной боли не смога, - меня нет, Господи, но есть Ты! Я умерла, но Ты жив, Господи! Я люблю Тебя, я верю в Тебя! И я надеюсь».
        Она положила руку на шею, и почувствовала, что апостольник стал мокрым от слёз. Потом она лежала на полу, в спокойствии и светлой печали, Господь был близ. Она чувствовала, будто её духовный позвоночник сначала весь раскрошился, а теперь Господь дал новый вместо него.
        Она думала: «Боже, я надеюсь, что Ты будешь действовать во мне. Я на себя не надеюсь. Я надеюсь, что стою ли, или падаю и каюсь, Ты будешь со мной! Больше ничего себе приписывать не буду, никаких мнимых добродетелей, с Твоей помощью, Господи!»
Вера встала, подошла к своим келейным иконам, и зажгла свечу.
Ей стало так тепло, светло и сладко, как в детстве, когда её пятилетней девочкой бабушка водила в кафе. Они покупали пирожные, было так празднично, и рядом была бабушка, такая добрая, весёлая, а Вера, которая тогда звалась Людочкой, так безумно любила свою бабушку… И сейчас – так светло, так тепло, так празднично стало у инокини Веры на душе!  Она чувствовала, что её воля растворилась в Божьей воле.
        «Господи, помоги мне грешной никогда ничего доброго не приписывать себе!» - горячо повторила инокиня. Потом, поискав, и не найдя на груди чётки, достала их из кармана, и начала читать сто молитв Иисусовых, как она всегда делала перед сном.

                03.11.2018