Рыбка

Ночь Васька провел на окраине леса. Скрываясь от холода и диких зверей под оцинкованным  жилым вагончиком строителей. От пьяных выкриков и топота ног над головой заснуть не удавалось. Он облизал, выброшенную в траву банку из-под шпрот, и содрав от злости, болтающуюся на бельевой веревке грязную одежду, направился в сторону поселка.

Когда рассвело, Васька уже лежал на крыше старой водонапорной башни и рассматривал окрестности. Поселок протянулся вдоль гудящей железки по обе стороны. Справа старые дома, латаные, с пестрыми четвертинками грядок и белесыми домиками теплиц. Слева новые дома, с лоснившимися на солнце крышами и каменной дорогой облицовкой. Новая жизнь наступала...Обвешанная прочными засовами и высокими заборами, она пожирала старую, обветшавшую, с распахнутыми настежь дверями и доверчивыми взглядами.
Когда-то и он жил в таком доме. Сером, с трескучими деревянными полами, с запахом теплой молочной каши, с горячей печкой, согревающей длинными промозглыми ночами. Когда мать сбили на дороге все рассыпалось...Тетка, приютившая его у себя, была молчаливой и душной, как печь крематория. Приходя вечером с работы, кормила его, раздевалась и включив телевизор, ложилась в кровать. Ваську брала с собой, прижимала и гладила тяжелой рукой...

Из воспоминаний его вырвал неожиданный грохот. Земля задрожала-мимо, теряя на ухабах сельской неровной дороги груз, проехал грузовик с щебенкой. Васька еще сильнее вжался в прогретое железо башни. Подождав, когда все стихнет Васька подполз к краю крыши и выглянул. Люди...Он их боялся и не любил. Как шрамы на своем теле, оставленные этими бездушными пресмыкающимися. Но только рядом с ними можно было добыть пропитание.
 Люди выходили из домов и постепенно собираясь в длинную, похожую на тяжелую гусеницу, вереницу, сонно ползли к единственной на весь поселок автобусной остановке. Где недовольно толпясь, курили и провожали озлобленными взглядами, спешащие в сторону города легковушки. Наконец подъехал автобус и, всосав, как огромная ржавая воронка, пассажиров, скрылся за поворотом. Дворы опустели и наступила тишина...До ушей Васьки доносился лишь звонкий гул шмелей, да чуткий нос улавливал насквозь знакомый запах свежего асфальта и солярки. Вокруг никого...

Васька слез с башни и не спеша направился в сторону двух голубей, запримеченных им сверху,полчаса назад. Суетливо толкущихся у обмелевшей речушки. Мокрые, едва оперившиеся, с тонкими, ободранными коленками, старательно выискивающие на песчаном берегу червей и жуков...Грязные и мерзкие...Выбирать не приходилось. От голода ломило тело, и предательски щемило в зобу. Васька облизнулся и, сгруппировавшись, собрался прыгнуть, чтобы схватить одного...Раздался треск сучьев, и на берег вышел мужчина, в серо-оранжевой форме. Он молча прошел мимо голубей, деловито осмотрел землю и, достав из нагрудного кармана блокнот, принялся что-то туда записывать.

Васька от страха попятился и бросился бежать. От дерева к дереву, избегая проезжающих мимо машин и случайных прохожих.
Остановился только на краю старой части поселка. Здесь было безлюдно и тихо. Чтобы отдышаться, сел на лавку. Домишки стояли в ряд. Одни жались друг к другу покосившимися крышами, другие зияли насквозь выбитыми глазницами окон, третьи ладно торчали чистотой, как редкий здоровый зуб во рту древней старухи.
Внезапно сердце Васьки заколотилось. Аквариум стоял посередине. Маленький, с потертыми временем мутными стеклами, словно выуженный заботливой рукой волшебника из мешка с подарками. Казалось, что специально для него. Только для него. В подарок.
 В нем ходила золотая рыбка...
 Она медленно плавала от стенки к стенке, иногда замирая, чтобы Васька мог получше разглядеть как блестят крохотные драгоценные чешуйки, как от каждого поворота ее головы нежно вздрагивает кудрявый рыжий хвост. Взгляд ее огромных скучающих глаз скользил от синих цветов на подоконнике, до робко развевающейся на нежном июльском ветерке занавески. Рыбка подплыла к стеклу и равнодушно оглядев улицу, снова нырнула вглубь аквариума, взмахнув тонкими, с веточками вен, плавниками.
Васька огляделся, и, облизав пересохшие губы, медленно пошел к дому. У калитки остановился. Не услышав посторонних запахов и человеческих голосов, заглянул в приоткрытую, с потрескавшейся краской дверь. Резко выдохнув, он сгруппировался и прыгнул...

Прижатая мощным телом животного, рыбка то проваливалась с головой в мягкое тряпочное дно, то выныривала, пытаясь схватить губами глоток воздуха. Плавники ослабли и безвольно болтались, в такт ударов, обезумевшего хищника. Она чуть слышно захрипела и широко распахнула глаза, будто сквозь них только и можно было надышаться...Замерев Васька посмотрел на рыбку...Он никогда не был на море, которое сейчас качалось в ее голубых глазах. Намотав на руку рыжие волны, он стремительно погрузился под воду, пока наконец не вынырнул на поверхность, содрогаясь и глуша сытый рев в безжизненном хрупком плечике, украшенном россыпью мелких веснушек как позолотой. Васька облизнул губы и, перепрыгивая, разбросанные по дому чешуйки, выскочил во двор.
 У бани остановился. Окунулся с головой в большой проржавевший бак с дождевой водой. Смыл, запутавшиеся на пальцах рыжие девичьи волосы, и, сбрасывая с себя на ходу форму дорожного строителя, побежал в сторону леса...