Монологи о рыбалке. На Томи

   Уже больше десятка лет я езжу на «большую рыбалку».
   «Большая рыбалка» - понятие особенное и для большей части людей непонятное. Одно дело взять пару сетей, удочки и выехать на соседнее озеро или пруд, посидеть там денек, может быть, даже что-то поймать и спокойно вернуться домой, когда по тебе еще не успели соскучиться. Совсем другое, уехать с компанией надежных друзей на несколько дней далеко от дома, да так далеко, что даже сотовый телефон, который  тебя никогда не подводил, молчит как убитый. Что творится дома – ты не знаешь, что случилось на работе – не ведаешь, а потому спокоен. В этом заветном месте ты можешь делать наряду с рыбалкой (это все же святое) все, что душа пожелает, и делаешь, о чем дома даже подумать страшно. Ты вместе с друзьями пьешь водку, поешь песни, купаешься голым, даже где-то материшься…
   Но все это мелочи. Очень мелкие мелочи. А вот если надо, друзья поплывут с тобой в любой ветер и любую волну, они помогут донести тяжелую бочку с рыбой, разожгут костер, чтобы согреть тебя, нальют горячей ухи, которую заботливо сварят, пока ты мотаешься по сетям. А утром, если болит голова, предложат не таблетку анальгина, а кружку холодного как лед пива, хотя доподлинно было известно, что пива больше нет, от которого душа твоя, почему-то потеплеет, а голова прояснится. Вот это - главное, ради чего мы и ездим на «большую рыбалку».
   Словом « большая рыбалка» - это стиль жизни, понятный далеко не каждому.

   Последние годы я рыбачу всегда с одной и той же компанией, но места, куда мы отправляемся, разные. Зависит это от времени года, от погоды, транспорта, которым удается разжиться. Обычно мы предпочитаем выезжать на чем-то мощном: «Камаз», «Зилок», «Уазик», в крайнем случае, какой-нибудь микроавтобус. На своих легковых много рыбы не привезешь, да и не во все места, куда мы уезжаем, можно добраться на этой игрушечной технике.
   Изредка кому-то из нас не повезет: то на работе проблемы – не отпускают, то дома дела неотложные, то дети болеют, то еще что-то. Но чаще нам все же удается собраться вместе, и мы едем. Поездки всегда дальние и длительные. Едем на четыре, пять дней, неделю… Иногда поздней осенью уезжаем на целых девять – десять дней. И плевать нам и на холод, и на грязь, и даже на первый снег… Возвращаемся всегда веселые, и, как ни странно, загорелые. Как будто на юге побывали.

   Вот в одну из таких поездок и попал к нам в компанию Игорь.
Надо сказать, что почти в любой поездке с нами бывают разные люди. Иногда один, иногда больше. Чаще они люди временные, на раз, может на два – закрепиться в нашей компании не просто. Наверное, мы нашли оптимальный состав, где у каждого свое место.
   Игорь, бывший в свое время капитаном команды КВН разреза, человек компанейский и общительный, оказался, несмотря на свою эрудицию, все же человеком «на раз». Но даже за неделю рыбалки на Чанах Игорь набрался таких ярких впечатлений, что у традиционного вечернего костерка, которым обычно кончается день и ведутся неторопливые житейские разговоры, перед тем как разойтись спать, заявил: - «Я, мужики, про все, про это… книгу напишу…» Посмеялись тогда, подзадорили: - «Давай, Игорек, действуй, роди…». И началось:
   - Про Жекину уху не забудь…
   - Про Винта, про комсомольское собрание…
   - Про то, как девятьсот метров сетей потеряли…
   - Про то, как Ромка из вахты выпал…
   - Про Хорошее пусть напишет…, или как на «Форде» чуть на разбились…
   - Как же он про Хорошее писать будет, когда его с нами не было?
   - А мы ему расскажем…
   До самого дома Игоря подначивали. Даже уже хотели прозвать его «Писателем», да уж было закреплено за ним прозвище – «Копченый». Спал то наш Игорек у костра, предпочитая это место и палатке  и машине, да так прокоптился, что даже в дорогу не сумел нормально отмыться. Жалко было такое хорошее и точное прозвище менять. Вот и прилипло. Даже сейчас при встрече его так называем. И смеемся. Здорово, все же было.
   Правда, книги мы так и не увидели, да и Игорь с нами больше не ездит.

   А впечатлений накапливается все больше и больше. С каждой рыбалки мы привозили  по одной – две отснятых фотопленки, потом пришло видео, цифровые фото… У многих из нас уже не по одной сотне фотографий и не по одному видеофильму о наших делах. Посмотришь на них – сердце сожмется, до чего хорошо было. А ведь и забывать уже стали… Заспорили как то раз, сколько же мы уток на Кунгуре подстрелили – то ли сто две, то ли – сто двенадцать? Было и такое. Да так и не вспомнили.
   Вот я подумал, ну неужели это все забудется, неужели лет еще через десять будем на фотографии смотреть и гадать – в каком году и в каком месте это мы так рыбачили? Нельзя так. Прав был Игорек про книгу. Надо, надо про нашу рыбалку написать. Хотя бы для себя, для парней наших, может, и внуки когда почитают. Глядишь, и сами заядлыми рыбаками станут.

   Где-то я читал, что любой человек может написать за свою жизнь книгу. Правда, тираж у этой книги может быть и в один экземпляр и в тысячи. Надеюсь, что хоть десяток экземпляров написанных мной, будут с радостью и интересом прочитаны моими друзьями, которым я и посвящаю свои записки.

                На Томи
   Удачливых рыбацких мест рядом с поселком, где мы живем, не много. Да и водится там некрупный карась, немногочисленный карп, да окунь. В последнее время появился экзотический дальневосточный ротан, но он погоды тоже не делает. Особо за ним, из-за малых размеров,  никто и не охотится, кроме, разве что, пацанов. Есть небольшой щурятник, где встречается некрупная щука, но из-за обилия коряг блеснить там практически невозможно. Жерлицы и кружки у нас применяют единицы, а сетями тоже особо не развернешься, все из-за тех же коряг.
   Все попытки председателя нашего рыболовного общества Владимира Яковлевича развести в наших водоемах крупную щуку, толстолобика, сорожку или экзотического сомика, оказались безуспешными. Из всех запущенных в водоемы мальков единственный раз активно стал подрастать именно сомик, но его через пару лет быстро вычерпали сетями. Уж очень легко он путался своими расшеперенными плавниками.
   За солидной рыбой надо ехать далеко. Это мы знаем. За сазаном и судаком – на Чаны. Это километров семьсот с небольшим. За крупной щукой - в Коломино, на Томь, на север. Тоже не близко. За налимом еще дальше – в Парабель. Хариуса и тайменя можно половить и на Бунгарапе. Вроде и рядом, но добраться туда по бездорожью рискнет не каждый.
   Ну а лещ лучше всего берет на Оби, в Сузуне или в Салтымаково, на известной всему Кузбассу Лачиновской курье. Вот сюда намного ближе, чем в Сузун.

   Мы давно хотели попасть на эту самую курью, что возле паромной переправы в деревню Салтымаково. Да не просто попасть, а именно сразу после открытия рыбалки, когда еще высока вероятность застать икромет и нормально порыбачить.
   Заехать сюда можно по хорошей насыпной щебеночной дороге, которая выходит как раз к месту швартовки парома. Паром ходит на противоположный берег Томи, где и стоит Салтымаково. Деревня практически умерла - живет там всего человек пятьдесят, причем большинство жителей - женщины. Когда-то за деревней добывали золото, (именно поэтому и построили паромную переправу), потом его вычерпали, стали добывать какой-то ценный минерал – цеолит, крутой природный сорбент для очистки воды от нефти, радионуклидов и прочего. Потом и его, похоже, выбрали. Вот деревня и резко сократилась, а паром по сей день бегает.
   Паромная пристань -  любимое место инспекторов рыбоохраны. Здесь, особо не напрягаясь, можно легко и просто проверить всю рыбацкую братию, съезжающуюся на курью за лещом со всей округи. Другой, хорошей дороги сюда нет. Ребята приезжают, оставляют на берегу машины и уже на лодках, у кого они есть, заплывают в курью. А много ли на лодке увезешь, да еще под присмотром рыбнадзора? Да и заплыть в курью против течения не так-то просто…
   Есть и другая дорога, но не хорошая, и пользуются ей обычно те, кто никак не хочет встречаться с рыбинспекторами. Идет она снизу вдоль Томи и пересекает несколько глубоких логов, где даже летом стоит вода, а уж весной и осенью, когда самая рыбалка, проехать по ним весьма проблематично. Не каждый рискнет. По тем временам, когда мы начали ездить на курью, вездеходов у людей в частной собственности, разве что кроме «Уазиков», не было. Вот инспектора и не напрягались, чтобы и здесь досмотр проводить.

   Годом раньше мы пытались пробиться сюда на вахтовке в апреле, до запрета, вдоль Томи, но так и не смогли. Еще не сошедший глубокий снег в логах, который пытались укатать вахтовкой, гоняя машину вперед – назад, не пустил нас. Спалили уйму солярки, убили массу время, и, в конце – концов, все равно заехали по основной дороге как раз к паромной переправе. Переправа на тот момент не действовала и инспекторов еще не было – лед сошел не везде, да и по Томи несло такое хламье, которое запросто могло паром опрокинуть или серьезно повредить.
Вот тогда-то и пришлось заплывать в курью против течения. Томь здесь делает крутой поворот, ударяясь в монолитные скалы, и сбоку вдоль скал сюда же выходит длинный узкий залив, та самая знаменитая курья.

   Компания наша из людей самых разных профессий. Скажешь кому, не поверят, что мы уже несколько лет вместе.
   Жека, наш «талисман», основной организатор рыбалок – генеральный директор небольшой фирмы, рыбак и охотник, любитель всяких природных красот. Частенько обращает внимание на все красивое, не обыденное. То цвет воды ему необычным кажется, то звезды какие-то большие, то стога в поле кого-то напоминают. Говорит, что, собственно, из-за этой красоты и ездит на рыбалку и охоту, да еще из-за хорошей компании. А добыча ему особо и неинтересна.
   Костя, его брат, заместитель в другой фирме, где уже отец руководит, старшему брату в рыбалке и охоте не уступит, а где-то и фору даст. Для рыбалки у Кости километры сетей, для охоты – целый арсенал, вплоть до нарезного карабина.
   Ромка – формально безработный, но трудится намного больше любого другого работяги, живет рыбалкой и охотой, умудряясь накормить, напоить и одеть троих детей. Учится заочно в политехе на «директора разреза», как он заявляет, но не для заработка или престижа, а «чтобы вахтовку в любой момент на рыбалку взять можно было». Вот это по-нашему! Здесь мы его поддерживаем.
   Женька  младший, какой-то родственник старшему Женьке и Косте – автослесарь, работает в фирме старшего. Появился младший в нашей компании позже остальных. Отслужил в армии, вернулся, покуролесил, пока Костя не пристрастил его к рыбалке. Служил в Чечне, воевал. Сейчас Женька младший и самому Косте не уступит – сетей набрал чуть ли не на все свои боевые, хорошо хоть квартиру успел купить и жениться.
   Коля и Саня Винты (это прозвища за некое сходство с фамилией и живостью характеров) -  братья. Один белазист, другой машинист бурстанка. Эти не охотники, только рыбаки, но рыбаки заядлые. Начинал я с ними  много лет назад в Сузуне да на Сопляках в другой компании, хорошей компании, которая, как это бывает, постепенно распалась.
   Есть у нас в компании Саныч. Вообще-то он Сергей Александрович, подполковник налоговой службы. Живет он в городе, километров за сорок от нашего поселка. Конечно, далековато, но мы всегда заезжаем за ним, несмотря на это неудобство, ибо знаем - без Саныча путней рыбалки не будет.
   Есть еще Дима, предприниматель, тоже житель города, как и Саныч. Его мы считаем своим, хотя он бывает с нами раз в год, но все же  достаточно регулярно. Если бы ездил постоянно – мы бы не возражали, были бы только рады, уж очень он вкусный борщ и рассольник на рыбалке готовит.
   Я – врач – хирург, заведующий отделением. Родом я с Волги. Оттуда, наверное, и пошла моя страсть к рыбалке. Приехал я в Сибирь после института по распределению, да так здесь и остался. Надо же было чем-то заниматься и помимо работы, хотя ее хоть отбавляй, вот я и вернулся к своим рыбацким Волжским пристрастиям.
   Остальные ребята приходящие, на раз - на два. Чаще всего это чьи-то родственники  или друзья, иногда Жекины партнеры по бизнесу, кого надо вывезти на природу, на отдых. Правда, вредных среди них не попадалось, ребята, по большей части, компанейские.

   Было нас тогда пятеро, только часть нашей обычной рыбацкой компании, да водитель Андрюха, который оставался при машине. Он же должен был обеспечить надежный теплый тыл: костерок и  горячий чай, чтобы  можно было быстро согреться после ледяной воды и снега.

   Вообще-то у нас, можно сказать, свои водители, те, кто с нами не один раз бывал, кто нас всех знает, и кого мы хорошо знаем. Это как члены нашей команды. Таких у нас двое - Иван Иванович и Витя. Оба они немного старше нас, но в поездке это не ощущается. Люди отличные, компанейские, ответственные. Когда наши водители на берегу, мы можем ни за обед, ни за порядок на берегу не беспокоиться. Вернешься с воды, а тут и обед горячий, и костерок греет, и рюмочка налита – как же без нее-то после холодной воды и тяжелых сетей. Привыкли мы к ним, и они никогда не отказывались увезти нас - ни один, так другой сможет.
   А тут что-то не срослось на разрезе, дали другого водителя.

   Заплывать в курью решили на двух лодках. На мощном, устойчивом «Урале» с деревянным дном поплыли Ромка и Женька. Полагая, что путь против течения по полноводной реке не будет легкой прогулкой, взяли две пары длинных весел, с которыми легче будет идти, да минимум груза. Следом за ними на юрком «Нырке» Коля Винт, один, да еще мешок сетей с ним. Плыть вчетвером на «Урале» или втроем на «Нырке» не рискнули, понимали, что тяжело будет. Но насколько тяжело, даже не представляли.
   Мы с Костей, чтобы не отставать от ребят, решили спуститься к курье, перебравшись через гору, отделяющую нас от заветного берега. Горка была не хилой – метров под двести, достаточно крутая. Да еще по склону, где нам и предстояло продемонстрировать свои отсутствующие альпинистские навыки, лежал снег. Склон был северным. Рискуя каждую секунду или провалиться по пояс в сугроб, или скатиться вниз, начали штурм, который затянулся, и превратился из быстрого натиска в затянувшуюся осаду. Несколько раз сползали метров на двадцать – тридцать, катясь вниз на пятой точке, и начинали все сначала. Взмокшие, задыхающиеся, изможденные, злые как черти, мы все же влезли в эту проклятую гору, и, боясь опоздать к приходу наших друзей, даже не отдышавшись на вершине, быстренько стали спускаться, тоже не без труда, по косогору к берегу, но ребят не увидели.
   Наши напарники показались минут через двадцать. Весла спокойно лежали вдоль бортов, а они, как нам показалось, из последних сил цеплялись за скалу руками, используя малейший выступ, торчащий камень, трещинку и потихоньку подтягивались. Но, все же вышли, выплыли к настоящему, пологому берегу, где мы их ждали.
   А скоро и Коля подоспел, ему легче – один, да и лодка раза в четыре меньше. Он шел уже не вдоль скалы, где течение было сильнее, а заплыв далеко вверх, оттуда уже сплавлялся, подрабатывая себе веслами. Первое, что он сказал, сойдя на берег:
   - Мужики, я снимаю шляпу, - и, смеясь, сдернул с головы надетую спортивную шапочку, - не думал, что вы пройдете.
   Вот что представляет собой Томь ранней весной. Двое здоровых парней на резиновой лодке с двумя парами длинных весел не смогли выгрести против быстрого течения. Оно здесь прямо сумасшедшее, да и мусора всякого гонит предостаточно, вплоть до целых деревьев с острыми, торчащими сучьями, которые запросто могли пропороть резиновый борт. Чуть зазеваешься – и плыви уже без лодки рядом с деревом А вода мутная, грязная, холодная… Радостного, словом, мало.

   Повторять этот подвиг ни у кого из нас никакого, даже самого маленького, желания не было. Решили спокойно дождаться окончания запрета на рыбалку и поехать в конце мая, когда полностью сойдет снег, да и вода в Томи хоть немного спадет. В этот раз решили ехать совершенно официально. Официально, это значит с лицензиями, за которыми наш «талисман» ездил аж в областной центр и закупил лицензий аж на пятнадцать сетей. Там черным по белому было написано, что ставить сети мы можем только с двадцать шестого мая, поскольку двадцать пятого еще запрет. Но выезжать все равно надо на день - два раньше: поедешь день в день – места хорошего не найдешь. Курья эта у рыбаков по всей округе славиться, желающих много. Позже выезжать – вообще никакого смысла нет, не только места, даже рыбы не найдешь - не выловят, так распугают.

   Собираться начали задолго до отъезда, знаем, что едем в последний день запрета, двадцать пятого мая.
   Хотя отъезд с точной датой бывает редко. Чаще транспорт дают тогда, когда уже и не ждешь, или наоборот – только заикнешься, а тебе - «пожалуйста». Тут тоже ничего хорошего, настоящий спринт – живо, бегло, резво, скоро, как хотите. Бывало, что наших заядлых рыбаков Ромку и Костю с «местной рыбалки» на водозаборе, что рядом с поселком, где у них постоянно стоят сети, забирать приходилось, чуть ли не без заезда домой. Бывало, что те даже просили своих знакомых поставленные сети покараулить, пока не вернутся с «большой рыбалки». Времени, снимать поставленные сети, просто не было.

   Ох, эти сборы… Они требуют особого рассказа.
   «Большая рыбалка», естественно, предполагает наличие и большого количества вещей, едем-то не на один день. У каждого вещей набирается изрядно, но у меня почему-то больше всех. Меньше всех у Женьки старшего. У него, обычно, один рюкзак с теплыми вещами, спальник, сумка с продуктами, спиннинг, редко удочки, лодка с веслами, да пара бочек под рыбу. Вроде все.
   У меня же, почему-то, два рюкзака с тряпками: один с чистыми – переодеться в случае незапланированного купания или холода, другой – с рыбацкими, где и гидра лежит, и сапоги запасные, и жилет спасательный, и роба рыбацкая для берега, которую не жалко и замызгать. Спальный мешок, одеяло, шуба и подушка в отдельном мешке, плюс матрас – это для сна. Сумка с рыбацкими причиндалами, мешок с удочками и спиннингами, мешок с лодкой, две пары весел, лампа паяльная, сумка или мешок с продуктами, фляга под воду - туда, оттуда - под рыбу. Вроде тоже все.
   Забирает меня вахта первым из капитального гаража, где все мои рыбацкие вещи хранятся. Они, наверное, занимают три четверти полезной площади. Именно здесь я разбираю, чищу, и «заряжаю» сети для следующей рыбалки. Ими, да еще растянутым для просушки бреднем, завешаны все стены в гараже. Машиной здесь и не пахнет, ей здесь места просто нет. Она в другом гараже, металлическом, у дома. Зато здесь есть погреб с огромным количеством разных съедобных заготовок, часть из которых каждый раз обязательно отправляется со мной на рыбалку.
   Погрузка идет спешно. Все необходимое сложено у ворот, бери – не ошибешься.

   После меня едем в гараж к Ромке, где тоже вещей предостаточно. Здесь же забираем у него два складных стола, которые в дороге занимают мало места – в вахте их вдоль стенок ставим, зато на берегу удовольствие огромное.

   После Ромки - к Косте. У него грузим помимо его личных вещей общаковую посуду, которой уже два ящика накопилось. Здесь и ведра, и котелки,  и сковородки. Одних чайников три штуки. Тарелки, кружки, ложек штук двадцать. Особая гордость – небольшие красные капроновые стаканчики – подарок Коли Винта, без которых рыбалка может не состояться – ну не любим мы пить водку из кружек. Есть здесь даже разделочная доска и терка для овощей – подарок моей жены. Часто на рыбалке то борщ, то рассольник, то еще что-то такое заковыристое варим. А где морковку со свеклой потереть, где лук порезать?.. Раньше приходилось на газетке крошить, так в борще и бумага вместе с луком и морковкой встречалась. Вот терку с доской и стали с собой возить.

   После Кости к его брату – Женьке старшему.
   На самом выезде Женька младший живет. Добавляем еще четыре багажных места.

   А потом в город, за Санычем. У Саныча стандартные три багажных места. Одно - мешок со спальником и собачьими шкурами. Хорошо выделанные, сшитые между собой мягкие собачьи шкуры тот использует вместо матраса, которого принципиально не признает. Может оно и правильно, места занимает намного меньше, а тепла столько же. Второе и третье багажные места – мешок с палаткой, как Саныч ее зовет - «зеленой подругой», и рюкзак с продуктами. Этот рюкзачок заветный. К концу рыбалки, когда уже все выпито, у инспектора обязательно найдется полторашка с пивом. Вроде все перетрясли, все в общак сложили… Откуда у него берется в необходимый момент желанная бутылка – не понятно. Загадку эту мы и разгадывать перестали, просто знаем, что Саныч выручит в нужный момент.

   Мужики поначалу надо мной подсмеивались, мол, как на зимовку собираюсь… Но после того, как я несколько раз выручил кого-то из наших страдальцев – купальщиков в холодной воде сухой одеждой, да поспали на моем матрасе, а не на голой, застеленной только целлофаном да тоненьким одеяльцем, холодной земле, мнение свое резко изменили. Сейчас у нас у каждого матрас. Оценили преимущество. Один только Саныч свои собачьи шкуры ни на что не меняет.
   Да и то, не на себе ведь все эти вещи тащить. Вахтовка машина мощная, и не столько увезет.

   Теперь наша вахта упакована по полной, заложена под самые окна. Проходы заставлены бочками, ящиками, здесь же мешки с углем. Без угля мы на рыбалку не ездим, даже летом. На Чанах нас по углю уже узнавать стали – раз с углем, значит из Кузбасса. Кто рыбачил на Чанах, тот нас поймет. Голая степь, где ни деревца, ни кустика… А жить несколько дней без огня скучно будет и холодно. На ночь уголька подбрось, ночью не поленись, вот утром и костер разжигать не надо, он еще тлеет. Сразу ставь чайник. Красота!
   Уголь загружаем обычно на угольном складе. Вахтовка-то разрезовская, ее свободно на склад пропускают. Подъехали, за десять минут пять – шесть мешков забросили, больше и не надо. Для растопки угля берем паяльную лампу – десять минут и костерок уже занялся, не надо дрова собирать, тем более, если их нет вокруг. Да и запалить уголь дровами очень не просто, дров, наверное, кубометр надо.

   Всегда надеемся выехать пораньше, но это удается крайне редко, на моей памяти ни разу. Вот и  сейчас как обычно, ближе к обеду. Это не плохо, к ужину будем на месте, ехать здесь не так уж много, километров сто двадцать всего. По сравнению с Чанами, куда семьсот с лишним, это рядом.
   Дорога без рюмки, как речка без рыбы. Вроде и красиво, но уж очень скучно. Потом сигареты, анекдоты, карты… Так время и коротаем.
   Первая остановка в Демьяновке, это километров восемьдесят от дома. За полтора часа пути подумали и решили, что неплохо бы прикупить еще несколько бутылочек пива. У каждого из нас свои пристрастия. Костя с Ромкой предпочитают «Арсенальное» крепкое, остальные же легкое. Исходя из этого и покупаем. Теперь, надеемся, хватит.
   Вторая остановка в Чусовитино. Есть здесь при дороге небольшой  базарчик, где местные жители торгуют плодами своего труда. Продают даже мясо. Ну а мы в спешке забыли самое основное – лук. Хорошо здесь вспомнили, а не на берегу. Проторговавшись для вида, посмеявшись, купили луку и моркови у какой-то бабушки. Даже свиных ребрышек с килограмм прихватили. Женька старший у нас большой любитель ребер. Когда при поездке на любимые нами Чаны в Журавлях останавливаемся перекусить и покупаем шашлыки, Женька всегда берет ребрышки. И здесь не удержался, хотя тушенки набрали достаточно, да и рыбы надеемся поймать.
   Почему я лук назвал основным продуктом? Есть у нас такая традиция – первого приличного пойманного судака сразу же разделываем и солим в трехлитровой банке, которую возим специально для этого. С перчиком, с лаврушкой, и обязательно с большим количеством лука, который обязательно нарезаем кольцами. Даже не знаем почему, как то так прижилось. Банку заливаем растительным маслом и на ночь под машину - к утору, а лучше к обеду, можно потчеваться нежнейшим соленым судаком. Спец у нас по этому делу Жека. Сейчас, правда, все уже освоили эту премудрость, и чаще готовим все вместе - кто судака разделывает, кто лук чистит, кто масло заливает и солит. Для этого лука и набрали. Тем более, что судак в курье есть, и не маленький. Ранней весной до запрета попадались экземпляры до семи килограммов.
   Следующая остановка почти на самом берегу, в Арсеново, конечно возле магазина. Ну а что можно купить в сельском магазине? Подумали и купили еще немного пива, которого за дорогу почему-то поубавилось. Вроде и не пили. Но посмотрели на пустые пластиковые бутылки, которые оставляем для поплавков на сети, и решили, что на поплавки уже хватит с избытком. Как время незаметно летит!

   Дальше дорога проселочная, через поля, лес и по берегу Томи. Вроде и немного, всего километров десять, но до чего муторно. Скорее бы на берег, хочется быстрее на месте оказаться. По полю еще ничего, но когда по логам, где еще вода стоит и капот заливает полностью, тогда неприятно. Все же бог миловал, проскочили.
   На Томи вода тоже высокая, под самым берегом. Течение быстрое, мощное, даже  в вахтовке его слышно. По берегу местами уже рыбаки стоят. Палатки, машины, лодки, кое-где и костры горят. Да и на самой курье, куда мы потихоньку нелегальной дорогой выбрались, в хороших подходах к воде уже люди.  Подъехали к одним, к другим, поговорили. Да, все ждут открытия. Сети еще не ставили, хотя рыбнадзора пока не видели. Да и кто скажет про сети, ясень пень, что не ставили – запрет же еще.

   В поисках хорошего места пришлось поскитаться с полчасика, пока не выехали в самое устье. Наконец-то свободное место, хотя выход к воде не ахти. Если в курью сразу – то надо через затопленные деревья пробираться, а если со стороны Томи заходить, то здесь течение будь здоров. Приятного мало. Все же решили остановиться здесь, время уже к пяти подбиралось, а у нас еще ни в одном глазу. То есть ни лагеря, ни ужина, ни лодки не накачаны. Почему место в устье не занял никто понятно. Да здесь все как на ладони с реки видно - если будешь ставить в запрет, мигом вычислят. Скорее всего, выше по курье рыбачки все же слукавили, стоят у них сети, стоят…

   Берег зеленый, но видно, что была высокая вода – много мусора, плавника. Кое-где видна сухая прошлогодняя трава, какие-то бугры, покрытые глиной, старое, замытое водой кострище, напоминающее могильный холм. И тут же, посередине мыса, где мы наметили остановиться, ржавый остов чего-то металлического, то ли верстак, то ли стол без столешницы. А ножки этого верстака вросли в землю так, что попытки вытащить его оказались совершенно безуспешными. Значит давно здесь стоит, и место это, по всей видимости, рыбаками любимо. Иначе, зачем сюда стационарный стол ставить? Но раз хозяев нет – место наше.
   Быстренько осмотрелись, по берегу пробежались. Вода и здесь высокая, все прибрежные кусты затоплены. На выходе из курьи, где уже Томь со своим быстрым течением проходит, кусты так и гуляют, шумят.
   А на противоположной стороне этого залива, сразу за прибрежными кустами и небольшой полоской земли, почти отвесно уходят вверх скалы. Высокие, крутые, слегка покрытые травой и разлапистыми кустами, похожими на шиповник. Только на самой верхушке  и чуть ниже растут сосны, высокие стройные, похожие друг на друга как близнецы. Солнце как раз пряталось за скалы, и отдельные лучи его пробивались сквозь тесно стоящие стволы сначала узенькими полосками, постепенно расширяющимися, и снова сливающимися в единый оранжевый ковер. Смотреть на эту красоту было очень приятно, и Жека, наш любитель всего необычного, сразу обратил на это внимание.

   Палатку решили сегодня не ставить. Во-первых, сыро еще, земля влажная после разлива, хорошо не просохла. Во-вторых, мы все спокойно разместимся в вахтовке, нас не так уж много. Ну и, в-третьих, приехали-то мы ненадолго, дня на три – четыре всего. Обойдемся без палатки.
   Оставив спальные принадлежности в салоне, быстренько выгрузили мешки с углем, сетями, лодки, посуду, сумки с продуктами и занялись обустройством. Посчитали, что пока можно обойтись без угля, а костер распалить из дров, которых здесь было даже с избытком. Разлив нанес и старого, отполированного волнами и временем плавника, и едва засохших, недавно подмытых деревьев, но тоже годившихся для костра. Костер загорелся сразу, вверх, в сторону курьи, потянулся дымок, и сразу появилось ощущение, что мы дома, больше никуда не надо ехать.
   Старый, вросший в землю верстак, накрыли широким листом фанеры, который Ромка с Костей возят уже не один год с собой, используя в качестве лежанки именно в вахтовке. Кладут этот широченный, толстый лист прессованной фанеры на стоящие рядом третье и четвертое сиденья, застилают матрасами и одеялами и, пожалуйста, хорошая, широкая двуспальная кровать готова. Тогда, когда мы все по одному ютимся на узеньких, пусть и мягких сиденьях, наши друзья чувствуют себя вольготно, пусть на жестком, но широком шикарном ложе. И неизвестно еще – кому из нас лучше.

   Вообще-то у нас в вахте у каждого свое место. Женька старший спит всегда у кабины, напротив входной двери. Здесь сиденье длинное, как раз под него. Одно неудобство, когда холодно, из двери здорово сквозит. Но у Жеки есть замечательный спальник, как он утверждает из собачьей шерсти, так что это место как раз для него.
   Я сплю всегда на заднем сиденье. Оно тоже длинное, можно спокойно вытянуться. Но есть и одно неудобство. Даже два. В салоне сзади стоят бочки с запасом солярки и, ворочаясь, всегда задеваешь их локтями. Ну а второе неудобство, это когда ночью вдруг понадобиться выйти, приходится пробираться через весь салон, перегороженный не только фанерной лежанкой, но и другими не менее экзотическим преградами.
   Саныч спит на втором сиденье. Пятое сиденье для Женьки младшего. В проход между коротенькими смежными сиденьями они ставят какую-нибудь тару под высоту сидений – флягу для воды, ящик из-под продуктов, бочку из-под рыбы, которые накрывают или мешком с сетями, или другими мягкими тряпками. Так что к выходу из вахты путь нелегкий. Но ребята обычно и не просыпаются, когда через них перелазишь, если уж совсем не наступишь на ненужное место.
   Водитель, как всегда, спит в кабине. Как-то уже привыкли  к «своим» местам, обычно споров из-за них не бывает. Всех все устраивает.

   Стол из верстака получился  отличным – длинным и устойчивым. Рядом еще наши, захваченные из дома, раскладные поставили, на которые сложили посуду и продукты.
А тут и чайник закипел. Запарили многократно проверенный «Доширак» кто какой любит: Косте с Ромкой острого, с говядиной, а остальным поспокойнее – с курицей. Нарезали колбасы, сала, хлеба, открыли банки с домашними салатам – разносолами, расставили рюмки – стаканчики. Стол готов.
   Первый тост на берегу, конечно, за рыбалку, чтобы удалась. Второй – за погоду, чтобы не подвела, хорошей держалась. Третий – за нашу тесную компанию, чтобы тоже держалась, не распадалась. Потом – за…кто за что предложит. Все это медленно, неторопливо, чередуя закуску с перекурами у костра. Разговоры ни о чем постепенно стали сводиться к одному – а не поставить ли нам сети, мужики, уже сегодня?
   Особенно за это ратовали Костян с Ромашкой. Аргументы у них, как нам уже всем после двух бутылок казалось – железные. Если рыбаки, стоящие выше нас по курье, ее перегородят завтра (а может уже и сегодня?!), то мы так и без рыбы останемся!
   Знаем, что запрет еще, сети ставить нельзя… Моторки по Томи так и шастают вверх – вниз… Кто ее знает, может там как раз и рыбнадзор… Увидят наши потуги… Нет, лучше завтра, с утра. Хотя… до утра-то еще очень далеко. Да и моторки в темноте наверняка гонять перестанут, можно же на топляк наскочить. А притопленные, едва виднеющиеся из воды стволы поваленных деревьев, проплывающие по Томи, мы видели уже не раз.
   А что если пару перетяг всего? Ну, может штуки четыре? Здесь ширина-то всего метров пятьдесят, так для нас это всего полчаса работы. Не то, что на Чанах, где по километру и по два ставить приходиться. Да еще на километр от берега уходить. Нет… Все же заманчиво…
   Ладно, еще по одной … и начнем готовиться. Сети притопим, вязать будем к кустам над самой водой, бутылки – поплавки отпадают, а то ведь моторки  с Томи и в курью ночью или рано утром зайти могут и сети наши на ремешки порезать. Тогда что – прощай рыбалка? Запас сетей, конечно, есть, но все же жалко…

   Стоп! А где же груза, чтобы сети притопить? Вот что значит в спешке собирались… Думали, что же применить, недолго, и ничего лучшего не придумали, как использовать на груза шоферской инструмент. Благо «Урал» машина мощная, инструмент тут тяжелый, подойдет в самый раз. Слабые попытки Сереги – водителя вразумить нас, мол, утопим инструмент,  а вдруг ремонт какой в дороге, отмели, как необоснованные. Надо сказать, что действительно ни одного ключа в реке не оставили.
   Часов около девяти мы были готовы. Лодки накачаны, «заряженные в мешки» сети уложены, жилеты, без которых мы на воду не ходим, надеты. Осталось выждать момент, когда на реке никого не будет.
   И такой момент настал! Солнце к этому времени уже достаточно далеко ушло за горы, и на курью стали спускаться сумерки, даже немного разбавленные туманом, хотя видно было еще хорошо. На Томи ни души. Правда, на противоположной стороне, видно, что костерок тлеет. Ну, да это, по всей видимости, свой брат-рыбак, его бояться нечего.

   Заплыли парами – мы с Костей, а Ромка с Женькой младшим. Мы на самый выход, у нас сети крупнее от «семидесятки» до «сотки». Я на веслах, Костян ставит. Сначала ближе к Томи «сотку» выставили, затем в курье все меньше и меньше, до «семидесятки». Почему именно так, а, например, не наоборот, я вразумительного ответа не получил. Просто Косте так захотелось. По логике должно быть наоборот. Лещ в курье икру отметал, и будет скатываться в реку, так и надо его перехватывать в курье крупной сетью, чем дальше от устья, тем лучше. Крупный лещ в «семидесятку» просто не пойдет, то есть мы своей мелкой перетягой  крупную рыбу от крупных сетей отрежем.  Я пытался доказать, как мне казалось, правильную теорию моему напарнику, но безрезультатно. Костя только посмеивался и заявлял - если рыба есть, она все равно в сеть попадется.

   Только четвертую перетягу под скалами поставили, привязав сети к кустам у самой воды, как и договаривались, слышим,  мотор тарахтит, да не по Томи, а прямо к нам идет. Неужели инспектора засекли? Просто так сидеть и ждать? Ну уж нет! Мы быстренько через кусты, за кусты, на бережочек. Даже жилеты наши оранжевые сняли, чтобы не отсвечивать. С воды нас ну никак не увидеть, да и привязанные у самой воды сети в уже сгустившейся темноте рассмотреть не так-то просто. Но ведь и нам не видно, что на воде происходит. А интересно… Пришлось уши растопыривать, даже дышать тише стали.
   Моторка, двигатель которой работал как-то неровно, прямо к нам, кажется, идет. Так и есть, зараза, слышим, прямо напротив остановилась. Но на инспекторов, вроде не похожи. Поняли, что у них там с мотором что-то произошло. Матерятся, заводилку дергают, спорят. Слов не разобрать, но где-то рядом шумят, по воде вечером хорошо слышно. Слышно даже как наши в лагере смеются. А нам, честно говоря, не до смеха. Ладно, посидим, подождем, не замерзнем. Хорошо сигареты с собой взяли. Из-за уже сгустившегося тумана и наш сигаретный дымок не разглядеть.
   Мы уже по третьей сигарете выкурили, а они все ремонтируются. Стемнело хорошо. Комары появились, донимать стали. Днем-то их не было, а сейчас осмелели. А «Дэта», как и положено, на берегу в лагере осталась. Ну, не везет, так во всем не везет…
   Что они там в темноте могут рассмотреть, сели бы за весла и вперед… Нет, кажется, все же уходят. О!.., и мотор, прочихавшись, застучал. Ушли по Томи. Зачем и кто сюда приплывал, так и не узнали.

   Выждав для верности еще минут десять, потихоньку, больше цепляясь руками за кусты, вышли на чистую воду. Костя тут же предложил сети проверить. Я засомневался, всего-то часа полтора прошло, как поставили…  Но когда в лодку из «семидесятки» один за другим полетели полуторакилограммовые лещи, я понял, как был прав мой напарник. К утру бы сети утопило. В «восьмидесятке» экземпляры покрупнее, но их уже меньше.
   Вроде темно вокруг, но рыбу видно отчетливо. Лещ серебристо-серый и выбирать его не трудно. Это не окунь и не ерш, эти так запутаются, что и на свету по часу выбирать будешь. Из следующей сети я уже помогал Косте рыбу выбирать. Лещ сильный, приходилось сеть с добычей прямо в лодку затягивать, что бы не упрыгал ненароком. В «сотке» лещей было немного, но что это были за особи!.. Я таких никогда и не видел, хотя, в свое время, поездил за лещами в Сузун, на Обь, и не один раз. Но там больше двух килограммов экземпляров не попадалось, а здесь по весу что-то около четырех. Ладно, на берегу взвесим, наш Роман всегда с собой на рыбалку безмен берет. Все хочет супер-рыбу поймать.
   Наконец-то закончили. Кое-как через кусты с трудом уже по нашему берегу пробрались, хорошо костерок подсвечивал. Вот и лагерь. Наши к нам подскочили, оба Женьки, Роман, Саныч. Увидев наш улов, глаза округлили. У Ромки с Женькой улов поскромнее, но ведь у них и сети мельче. Зато есть несколько окуней под два килограмма. А у нас одни лещи.
   Даже вчетвером мы лодку с рыбой из воды вытащить не смогли. Сложили лещей в два мешка, на берег вынесли, да здесь же в траву и бросили… Ночь холодная, ничего с рыбой не случиться, не пропадет до утра. 

   В костер уже подбросили угля, и он горел спокойным, жарким пламенем, освещая придвинутый к костру стол, пару стульев, да чьи-то повешенные для просушки на воткнутые тут же колья, сапоги. Возле костра, чтобы не остыть, стоял чайник и ведро, из которого исходил ни с чем несравнимый запах свежей ухи, сваренной на берегу. Оказывается, пока мы с Костей отсиживались за кустами, прячась неизвестно от кого, Ромка с младшим Женькой, проверили поставленные за излучиной курьи сети и всю свою добычу привезли в лагерь. Слышать они моторку слышали, но из-за поворота не видели, поэтому спокойно привезли рыбы на уху, а уж Женька старший ее сварил. По части ухи он мастер. Добавляет туда кроме лука, перца и укропа немного рассола (мы всегда берем банку соленых огурцов с собой, понятно для чего) и водки. Совсем чуть-чуть, но это, наверное, и придает ей неповторимый вкус.
   Крупных окуней, которых сняли ребята, на уху не пустили. С одной стороны, чтобы специально показать нам, с другой, просто жалко такую красоту сразу под нож. И действительно, даже при неярком свете костра, окуни были красивы. С трудом, но различались темные полосы по бокам. Мощные верхние плавники даже отливали краснотой. Бывшие грозным оружием они и сейчас топорщились, норовя уколоть обидчика и защитить своего уснувшего хозяина.
   Утром мы их взвесили, самый крупный оказался около двух килограммов, остальные чуть меньше. Надо сказать, что таких крупных окуней в эту рыбалку, да и в последующие, мы так больше и не поймали.
   Жека, как заправский повар, налил всем по тарелке ухи. Ребята не садились, ждали нас с Костиком. Под такую ароматную уху грех было не выпить, что мы и сделали. Потом долго молчали, активно работая ложками. Добавки попросил Ромка, потом Костя. Я же принялся за рыбу. Серега, наш водитель, скромно молчавший с другой стороны костра, тоже потянулся к ведру за добавкой.

   В уху Жека побросал разнорыбицу. Были здесь и окунишки, и сорожка, и карась. Даже пара небольших ершей, непонятно как запутавшихся в «сороковке», тоже попала в котел. Ну да всем известно, что без ерша ухи не бывает, навар не тот.
   После ухи – кружечка чая, заваренного в самый раз, до темно-коричневого цвета, пара ложек сахара, да сигарета. Откинувшись в раскладном кресле, глядя на огонь, потягивая чаек, перемежая его с затяжками сигаретного дыма, я слушал рассказы ребят о том, что мы с Костей пропустили, пока сидели на берегу и думал - ну чего еще надо человеку для полного счастья? Хорошая компания, тихий вечер, теплый костер, река, чувство удовлетворения от удачного улова – это ли не мечта каждого рыбака!?

   Ромка с Женькой на воде видели плывущего ужа. Ромка даже поддел его веслом, хотел захватить его в лагерь, но уж ужом соскользнул и ударился в бега. Плавал он мастерски, высоко выставляя голову из воды, а ребят удержали еще не поставленные сети. Да и зачем нам уж на стоянке? Уха, наверняка, вкуснее экзотического змеиного супчика.
   Жека пытался порыбачить на удочку в Томи, но быстрое течение и плывущий мусор не дали ему такой возможности. Хотя поплавок так и нырял, заставляя радостно биться сердце, ни одна подсечка не принесла удачи. То ли течение так забавлялось, то ли рыбья мелочь пузатая.
   Саныч, собирая дрова для костерка, обнаружил в ближайших кустах целый склад пустых пивных и водочных бутылок. Трудно было представить, за какое время они здесь скопились. Но что ни за один раз – это точно, ни одна компания столько за рыбалку не выпьет. Ладно, добавим к ним свои.
   А Серега купался, самым настоящим образом, в Томи. По фигуре видно, что парень спортивный, но купаться в мае? В Сибири? Извините!
Посидев у костра еще с полчасика и выпив еще по кружечке чая, дружно пошли спать. Каждый на свое место.

   Утром я поднялся легко. Как будто и не было утомительных сборов, долгой дороги, вечерних посиделок, водки с пивом.
   Солнце еще не встало, но уже светло. Ветра нет, но свежо. Курья вся в густом тумане. На Томи туман реденький, неровными клочками. У костра уже копошился Жека, пристраивая на углях тлеющего костра чайник.
   - Доброе утро, Евгений Петрович!
   - Доброе утро, Сергей Иванович!
   - Как почивали?
   - Спасибо, хорошо, а Вы?
   - Отлично, Евгений Петрович! Как погодка сегодня?
   - Думаю, будет жарко.
   Посмеялись. Хорошо день начинается.
   Наскоро глотнув подогретого чая, даже не умываясь, натянул гидру, намереваясь плыть проверять сети, что поставили вечером. Хорошо известно, что утренний улов самый богатый. Поэтому у нас в компании каждый старается встать пораньше и заплыть для проверки сетей. Ни с чем ни сравнимое удовольствие, когда выбирая сеть, сначала ощущаешь слабенькие  рывки, которые по мере приближения к добыче все усиливаются, а потом показывается и сам красавец сазан или язь, лещ или судак, да даже крупного карася в этот момент хочется назвать красавцем. Как он выгибается, топорщит плавники, шевелит жабрами, бьется, стараясь выпутаться из непонятного плена. Особенно это приятно в тихую погоду, как сейчас, когда не надо думать, как бы встать под ветер или не натянуть сети на камыши или траву, как бы не упустить сеть, и не начать все сначала, от берега. Тихая погода – это хорошо.
   Хотя, надо сказать, что не всегда в тихую погоду рыба ловиться. Иногда после свежего ветерка сети бывают забиты рыбой, а после штиля выбираешь с километра сетей всего несколько чебачков и окунишек. Вот это обидно. Тогда думаешь, уж лучше бы ветер был, уж как-нибудь бы справились, лишь бы рыба шла. Но сегодня, чувствую, все будет хорошо!

   Уже возле лодки Жека меня остановил. Пока стоит туман сети можно и не найти. Ставили по темну, вязали у самой воды, низко, лучше немного подождать, когда туман уйдет. Солнце того и гляди встанет.
   И действительно. Над лесом на противоположном берегу Томи, сквозь рыхлые клочки плывущего тумана, уже показывался краешек солнечного диска. Вот он стал чуточку больше... Потом еще… Еще… И, наконец, солнце во всей красе выкатилось над берегом. Кажется, что сразу потеплело.
   Хорошо. Действительно лучше подождать. А пока неплохо бы привести в порядок и себя и оставленный с вечера неприбранным стол.
   Пришлось снов лезть в вахтовку, доставать из рюкзака несессер с туалетными принадлежностями. Ребята спят, хоть бы кто шевельнулся, когда я через них перелазил к своему «заднему месту».
   Вода заметно спала. По приезду мы сразу замечаем уровень воды, ставим палку у уреза, чтобы знать, чего ждать в ближайшем будущем. Вода падает – рыбы не будет. Поднимается резко – то же самое. Сейчас она сантиметров на десять от воды. И это по крутому склону на Томи. Наши сети в лочине краями, наверное, ловят бабочек. Такие сети и в тумане найти не сложно было бы.
   Вода в Томи нисколько не изменилась, все так же мутная, грязная и холодная. Решил умыться своей, привозной, да она и потеплее. Умывальник изготовили еще с вечера. У капроновой бутылки – полторашки надрезали дно, сделали в этом откидывающемся дне прорезь и навесили на бампер машины. Заливай воду, откручивай немного крышку и умывайся. Не надо никого отвлекать просьбами полить на руки. Пустячок, а приятно.

   Воду мы всегда возим с собой, хотя при необходимости спокойно пьем чай из кипяченой речной или озерной. У нас для поездок есть несколько сорокалитровых фляг и большая капроновая канистра литров на тридцать. В дальние края берем три фляги и канистру. На Томи обходимся двумя флягами.
   Пришло время первой утренней сигареты. Кто не курит, тот не поймет, что это такое. Честно говоря, я дома тоже не курю. Дымлю только на рыбалке да на охоте, словом, в компании. Но до чего же все же приятно сесть сейчас у огонька, вытянуть ноги и закурить. Пока я умывался, Жека прибрался на столе и тоже подсел к костру, потягивая чаек. Он у нас не курит.

   Так и просидели, пока туман не рассеялся, и я не поплыл проверять сети.
Начать решил с самых крупных, тем более что до них ближе. Помня о том, каких «монстров» вытаскивали вчера, взял с собой пустой мешок под рыбу. Из мешка-то уж не выпрыгнешь!
   Посадка у этих сетей глубокая, четыре метра. Пока подобрал низ, руки уже тяжесть почувствовали. Иду потихоньку по сети. Ага! Есть! Бьется, родимый… И точно, вот он, лещ! Спина широкая, чуть не в ладонь, почти черная. С размаху перебросил его в лодку, слегка прижал, чтобы поудобнее взяться. Красавец! Тоже килограмма на четыре потянет. И сам он какой-то не серебристый, а матово-желтый, даже чуть – чуть с краснинкой. Ну до чего же сильный! Осторожно выпутав леща, сразу же прячу его в мешок и под ноги, под лавку, чтобы не бился и часом не сбежал. Так, пошли дальше.
   Есть еще один! И тоже хороший. А здесь сразу парочка! Идите сюда, под лавку, друзья!
   Под соседним берегом снял еще пару крупных лещей. Итого шесть штук, килограмма по четыре все.
   Рукава рубашки и куртки намокли, сам уже весь в чешуе, ноги затекли, но на это внимания не обращаешь. Душа поет!
   Соседняя сеть мельче, капроновая, и лещ здесь уже не такой крупный, но его побольше. Так, стоп! А это кто такой здоровый, но совершенно не бьется. Судак? Так и есть. Уснул уже. Ладно, тем проще выпутывать, не наколешься. Его можно и не в мешок. Этот красавец тоже кило на три – четыре вытянет. Будет у нас судак в масле.
   Со всех сетей снял тридцать пять штук. Пару крупных карасей из «семидесятки», еще двух судаков, но помельче. Остальные все лещи.

   Можно и  в лагерь. Солнышко уже высоко, время, наверное, часов около десяти, потеплело здорово. В куртке и гидре жарко, даже спина мокрая. Наших на воде что-то не видно. Неужели спят еще? На Ромку не похоже. Обычно он встает раньше всех и на воду.
   Кое-как подтягиваясь за ветки и отталкиваясь от стволов, пробился к лагерю. Все уже, похоже, встали. Ромка спешит навстречу, показывает куда-то мне за спину. Понятно, натянул садок и туда надо побросать живую рыбу. А уснувшую солим и по бочкам. Так намного больше свежей рыбы домой привезешь.
   Садок в виде огромной плетеной авоськи без ручек Роман натянул между несколькими близко растущими затопленными деревьями, погрузив его на две трети в воду. Несколько лещей, тех, что я снимал первыми, не трепыхаются, как и судаки. Остальные лещи живы, ну а караси и подавно. Всех живых в садок, потом на берег.
С удовольствием стянул гидру и куртку, повесил их на запаску, потянулся и огляделся.
   Все, вроде, на берегу. Костя за столом, глаза красные, потягивает из горлышка свое любимое «Арсенальное» крепкое – здоровье поправляет. Ромка от него не отстает. Жека разливает по тарелкам подогретую вчерашнюю уху. Младший Женька и Серега у воды,  умываются, почему-то не из умывальника. Нет только Саныча. Ну, этот теперь будет спать до обеда. Удивительно сколько Саныч может спать, если его не будить. Часов двенадцать подряд запросто, не напрягаясь, а то и больше. И ведь спать раньше всех, как правило, ложится. Умывшись чистой, теплой водичкой из умывальника, я подсел  к столу и тоже пододвинул к себе тарелку с ухой. Со свежей ее, конечно, не сравнить, но все же вкусно.
   - Ромэло, вы собираетесь свои сети проверять? – Жека начал планировать работу на день. Ну, еще бы, генеральный директор, все должно быть по плану.  – А то ведь скоро завтра наступит.
   - Сейчас, только оденусь, - ответил Ромка, которого мы иногда, действительно звали Ромэло. Что-то схожее с «ромалэ».  Вроде и на цыгана не похож, а приклеилось.

   Вообще-то прозвища в нашей компании не приживаются. Так, производные от имен: Жека, Костян, Саныч, вот Ромэло. А у меня от профессии – Доктор.
   Единственное часто употребляемое прозвище заработал Костя – «Писярик». Каждый раз, предлагая понемногу выпить, он говорил:
   - Ну что, по писярику?
   В первый раз, услышав это, я не понял о чем идет речь.
   - Писярик – это сынок пятидесяти грамм, - доходчиво объяснил Костя, - не полные пятьдесят, ясно?
   Так и повелось – писярик да писярик, то есть совсем немного, только для поддержания разговора. А потом это закрепилось за Костей как прозвище. Только звал его так гораздо чаще других его постоянный напарник Ромка.

   Было и у Ромки другое прозвище. Целый год звали его «художником», потом как-то подзабыли, вернулись к привычному. А заработал его Ромка тоже на рыбалке, вернее из-за рыбалки.
   Весть о том, что наша компания регулярно ездит на Чаны и неплохо ловит, быстро разнеслась по поселку. Многие стали проситься с нами, но брали мы чужаков неохотно. Другие же парни со своими компаниями просто расспрашивали о дороге, как добраться до этих самых Чанов. Рассказать не жалко, да не просто рассказать, можно даже нарисовать, как ехать по полю после Новониколаевки – последней деревни перед берегом. Не зная пути, а полевых дорого там действительно очень много, можно уехать совсем в другую сторону.
   Вот отзывчивый Роман и нарисовал такой план одному из заядлых поселковых рыбаков, бывшему к тому же большим начальником. Выехали парни во главе с начальником на день позже нас, а приехали позже на два. Все блукали непонятно где. Узнали мы про это только на берегу, когда разгневанный начальник на своей бледно-зеленой «Ниве» подъехал к нам и вместо приветствия заорал:
   - Где этот «е…й» художник? Дайте мне его.
   Только после получаса объяснений поняли мы, что наши поселковые, ориентируясь только на план, нарисованный сердобольным Ромкой – спросить-то в поле не у кого – уехали совсем в другую сторону, убили массу времени, сожгли бензина прилично и только с большим опозданием приехали на берег.
   Мы посмотрели нарисованный план, больше похожий на какой-то лабиринт, ничего не узнали, но, стараясь выгородить нашего дружка, без тени сомнения в голосе заверили расстроенного автолюбителя – рыбака, что план совершенно правильный, просто он не с той стороны смотрел – надо было листок с планом – лабиринтом перевернуть вверх ногами. А так все нормально.
   Успокоился бедолага только после приличной порции пива, предложенной ему  в качестве отступного. Уезжая, он все же пытался своей машиной подавить сновавших возле лагеря чаек, ждущих подачки. Выписывал, гоняясь за ними на «Ниве» такие кренделя по берегу, что трезвому повторить их едва ли удалось бы. Все же не до конца отошел. А Ромка на целый год стал у нас «художником».

   Ответ Ромки почему-то рассмешил Женьку младшего:
   - Рома, чего тебе одеваться, ты и не раздевался еще, даже спал в жилете.
   Заспанный Ромка действительно сидел у стола в спасательном жилете, который он и не думал снимать на ночь.
   - И не буду, - ответил Роман, запивая уху «Арсенальным», - пока домой не поедем.
   Он как-то чуть не утонул в озере рядом с поселком. С тех пор действительно, как только мы приезжали на место, надевал спасательный жилет и постоянно носил его, даже спал в нем. Жилет у него уже поистрепался, цвета стал непонятного – грязно-ржавого, а рыбью чешую от него уже было невозможно отскоблить даже ножом. То ли страх жил в Ромке, то ли просто прикалывался. Хотя, с другой стороны, в жилете действительно удобно. Спину не продувает, опять же мягкий он, можно на земле свободно лежать, не думая, что простудишься. Да и на воду идешь, знаешь, что не придется возвращаться за забытым жилетом.

   Как-то раз Костя без жилета отплыл уже метров на двести от берега - дело было на Чанах - когда это заметил Женька старший:
   - Костя, надень жилет, - чуть повысив голос, но так, чтобы было слышно, скомандовал Жека.
   - Жень, я быстро, - попытался отвертеться Костя.
   - Костя, надень жилет, - голос Жеки слегка окреп.
   - Да тихо же, волны нет и рядом здесь, - не желая возвращаться и махать лишних четыреста метров веслами, взмолился Костя, обращаясь больше к нам, чем к брату.
   -Костя, надень жилет, - голос еще чуть – чуть повысился,  и  Костя, молча развернувшись, поплыл к берегу, понимая, что мы целиком на стороне его брата.
Закон есть закон.

   - Мы сейчас рыбой вчерашней займемся, а то испортится, - продолжал планировать Жека, - денек-то, похоже, жарким будет.
   Действительно, туман к тому времени полностью рассеялся. Солнце стояло высоко, и уже чувствовалась не по-весеннему наступающая жара. Все уже разделись и ходили  в футболках и рубашках. Один Рома был в свитере и жилете. Роса, обильно покрывавшая траву утром, тоже испарилась. Стало сухо и комфортно.
   - Так засольщик же спит – сказал Костя, имея в виду Саныча, который был у нас штатным засольщиком.
   Никто как он не мог посолить рыбу точно в меру вне зависимости от погоды: посолишь мало – испортится, посолишь много – дома вымачивать придется. А у него к приезду домой основную массу соленой рыбы можно было смело обмывать и подвешивать вялиться.
   - Разбудить его! Не хрен нежиться, дома отоспится, - командовал Жека.
В этот момент дверь вахтовки открылась, и в проеме показался взлохмаченный, сердитый Саныч.
   - Кому тут засольщик понадобился? – начал он. – Вы рыбы сначала поймайте, а то выловили пять штук и загоношились. Поспать не дают.
   - Саныч! С добрым утром! Писярик проспишь, - решил пошутить Костя, хотя еще никто и не планировал наливать. С утра у нас как-то не принято, да и работы много.
   - А что, уже дают? – поинтересовался Саныч, то ли пошутил, то ли  спросонок не сориентировался во времени. Может, думал, что уже вечер. Его вопрос встретили дружным смехом.
   - Смейтесь, смейтесь, - продолжал ворчать Саныч. – Вот я посмеюсь, когда водка кончится.
   Снова взрыв смеха. Водки было еще много.

   - Обед надо готовить, - ни к кому не обращаясь, вслух рассуждал Жека. – Уха-то уже кончилась, - добавил он немного погодя, выливая остатки ухи в тарелку для налогового инспектора. – Ничего себе, за два раза ведро ухи умяли!
   - Обед я сварю, - с набитым ртом проговорил я. – Против каши гречневой никто не возражает?
   Снова смех. Против каши никто не возражал.

   Почти у каждого в нашей компании есть свое фирменное блюдо, которое тот готовит на рыбалке. У Женьки старшего это уха и невероятно вкусный суп с маринованным перцем. У Димы, которого с нами в этот раз не было, борщ и рассольник. У меня же гречневая каша с тушенкой. На рыбалке я могу приготовить практически любое блюдо, даже рыбу жареную с картофельным пюре и плов готовил. Но уха у меня будет не такой вкусной, как у Жеки, а в борще чего-то будет не хватать, как у Димки. Но зато кашу никто не сварит лучше меня.
   Я всегда варю целый пакет гречки, народу-то много. Промываю ее, заливаю водой и ставлю на огонь. Тушенки не жалею, беру три – четыре банки разной, свиной и говяжьей, и вываливаю ее в котел не куском, а обязательно разомну в кастрюле или глубокой тарелке. Кладу только тогда, когда гречка почти готова. Потом снимаю и накрываю котелок еще минут на двадцать фуфайкой. Каша получается вкусная.
   Но как-то раз, то ли кастрюля была не промыта, то ли вода грязная, а заскрипел у всех на зубах самый настоящий песок. И откуда взялся? Вроде, когда пробовал, ничего подозрительного не было, а тут… Правда, съели… Без добавки, как бывало раньше, но съели. Ромка даже сказал:
   - Рябчики специально камешки клюют, для пищеварения. А тут Доктор сам о нашем здоровье позаботился. Так что жрите и спасибо говорите.
   С тех пор, как только заикнусь про кашу, обязательно напомнят про злосчастный песок. Но сейчас даже Жека, который никогда не любил гречку, тарелочку моей каши съедает с удовольствием, а уж ребята – по две – три тарелки, пока вся не кончится.

   - А я, наверное, на вечерок суп из ребрышек сделаю, а то ведь пропадет мясо, - закрепил планы на день Жека.
   Мясо, купленное вчера, мы слегка присолили, чтобы действительно не испортилось, и спрятали в густую тень, поближе к воде.
   Лещей, которых мы с Костей сняли поздно вечером, перед тем как засолить, пересчитали. Их оказалось шестьдесят семь. Самые крупные, матово-желтые, покрытые на голове мелкими, с просяное зерно, наростами, потянули на четыре с половиной килограмма. Самые маленькие, подлещики, граммов по девятьсот.
   Конечно, все захотели сфотографироваться с такими красавцами. Костя достал из рюкзака фотоаппарат, и каждый стал выбирать себе место по душе: кто на фоне Томи, кто на фоне лагеря или костра. Я подхватил пару самых крупных лещей под жабры и встал спиной к скалам, зайдя по колено в траву, рядом с раскидистой цветущей черемухой. Повернул рыбин боком к Косте, чтобы эффектнее смотрелись. Голова лещей находилась на уровне моего уха, а кончик хвоста почти доставал до середины бедра. До сих пор эта фотография одна из лучших в моей коллекции.

   Лещей распарывали по спине вместе с головой, переламывали пополам и выгребали все внутренности, которые тут же отправляли в бегущую Томь – вдруг налим к берегу подойдет, соблазнившись на это экзотическое  блюдо, до которого он большой охотник. Во многих лещах еще оставалась икра, и мы собирали ее в надрезанные капроновые бутылки из-под пива, поскольку вся посуда оставалась еще не помытой. К каше пожарим еще и икры.
   Саныч, который к этому времени окончательно проснулся, пересыпал их крупной солью и укладывал пластами в бочки. Бочки, прикрыв крышками, затащили в кусты – все же солнце набирало силу. Управившись с лещами, посолили и рыбу, которую с вечера привезли Ромка с Женькой. Получилось почти две пятидесяти килограммовые бочки.

   Бочки под рыбу у нас классные: капроновые, с плотно закрывающимися крышками и двумя мощными ручками. Бочки считаются сорокалитровыми, но рыбы входит килограммов пятьдесят. Как раз для двоих, носить очень удобно. Когда-то Жека, занимаясь коммерцией, привез в поселок партию соленой селедки, что-то около ста бочек. Селедка разошлась на ура, а с ней и бочки по друзьям и знакомым. Осталось у него штук десять, но нам вполне хватает для поездок и засола. Свежую рыбу мы предпочитаем возить в мешках, понемногу, чтобы не помялась, «не потеряла товарного вида», как любит говорить Ромашка. Он-то знает, не один центнер пойманной рыбы продал, семью-то кормить надо.

   Управившись с рыбой, все дружно пошли мыть руки на курью. С высокого берега реки делать это было не совсем удобно. Вода заметно спала. Если по Томскому крутому берегу это не очень бросалось в глаза, то здесь по пологому склону вода отошла чуть ли не на целый метр.
   Зайдя по колено в воду, все стали обмывать запачканные рыбой руки. Запоздавший Костя, не успевший нагнуться, замер от громкого крика Женьки:
   - Костя, фотоаппарат!
   Неподвижный Писярик, с разведенными в стороны руками, скосил глаза на нагрудный карман своего камуфляжного жилета, с которым тоже не расставался, как Ромка со своим спасательным, и чуть погодя, громко рассмеялся. А с ним и мы все.
Во время рыбалки в запрет, той самой, когда ловили судаков по семь килограммов, здесь же на курье, Костя, отснявший пленку, так же пошел мыть руки и, нагнувшись, уронил фотоаппарат из нагрудного кармана своего любимого жилета в воду. Аппарат он, конечно, нашел, благо место было неглубоким, но пленка была безнадежно испорчена. Так и не увидели ребята фотографий с большими судаками, о чем очень жалели. А Костю с тех пор контролировали все, кому не лень, не хотелось больше оставаться без фотографий. В этот же раз фотоаппарат сразу после съемок был снова упрятан в рюкзак.

   Вернулся Ромка, сняв рыбу со своих сетей. Побросал живую в садок, выплыл к нам, мелочь собрал в мешок. Набралось около ведра. Ворчащий, не успевший умыться Саныч, отправился ее солить. Я пошел варить обещанную кашу. Жека с Серегой занялись грязными тарелками, а Костя с Женькой младшим пытались наладить рыбалку удочками, как раньше старший, но это у них получалось плохо - в курью не зайдешь - деревья мешают, а на Томи течение сразу же затаскивало поплавки под кусты, торчащие из воды.
   У меня в заветной рыбацкой сумке лежало несколько закидушек с тяжелыми свинцовыми грузилами - ложками, которым даже такое течение не страшно, но я намеревался сам порыбачить после обеда.

   Каша поспела быстро, икра пожарена и мы снова за столом. Теперь не грех и выпить. Начало рыбалке положено неплохое.
   За одной рюмкой последовала вторая, потом еще… Водка и жара постепенно делали свое дело, языки развязывались, разговоры становились все громче, выражения все крепче. Почти все уже разделись и загорали. Один только Ромка неизменно оставался в жилете, но вот и он не выдержал, снял его, потом рубашку, что тут же вызвало смех и массу шуток по поводу его неосторожности на берегу.
   Каша убывала быстро, жареная икра еще быстрее, водка несколько медленнее. Но пустых бутылок в кустах все же прибавилось.

   Все хорошее когда-то кончается. Закончился и этот замечательный обед. Набитые желудки и хорошее настроение располагали к покою и мы, расстелив в тени вахтовки одеяло, начали традиционную игру в карты. Играли в «дурака» все семеро и каждый за себя. Сереге не повезло с самого начала, и он долго не мог выбраться из «дураков».
   Постепенно игра сошла на нет, потянуло в сон.

   Подремав с полчаса, я посчитал, что грех тратить так бездарно драгоценное дневное время и, взяв свою рыбацкую сумку, направился на берег Томи, надеясь поставить несколько закидушек. Закидушки  у меня проверенные, ловчие, еще с Оби, когда лет семь назад я ездил с другой компанией за лещом на Обь на Сузунские пески. Течение на Оби тоже достаточно быстрое, пока научился забрасывать свои снасти, помучился. Если груз с леской бросаешь поперек реки, пока он опускается на дно, его сносит так, что леску с крючками чуть ли не выбрасывает на берег. Поэтому приходилось забрасывать вдоль берега, навстречу течению и только тогда груз и леска ложились как надо – поперек или чуть наискосок к течению. Сначала я забрасывал закидушки рукой, но к исходу первого же дня так порезал палец леской, что пришлось заматывать его изолентой, чтобы продолжить рыбалку. Потом приспособил для забрасывания длинную сухую палку с оструганным и отшлифованным осколком стекла концом. На груз привязывалась небольшая петля из лески, которую и цеплял на конец палки. Размах посильнее и закидушка поставлена.

   Здесь на Томи забрасывать на сорок – пятьдесят метров нет никакой необходимости, подумал я и, нацепив на крючки червей, забросил груз метров на пять – шесть от берега, причем так же хитро, навстречу течению. Выбрав леску, убедился, что приобретенные на Оби навыки не пропали – леска легла так, как и хотелось. Прибрежные кусты вытягивать ее не мешали.

   Червей для весенней рыбалки я заготавливаю с осени. Когда разбрасываю навозную огуречную грядку у тещи на огороде, собираю червей, которых здесь разводится в изобилии, в ведро с землей и перепревшим навозом, накрываю его тряпкой и опускаю в погреб, где черви благополучно зимуют. Правда, в самый первый раз я, наверное, неплотно прикрыл ведро, и к весне основная масса червей расползлась по всему погребу. Почему-то больше всего под картошку. С тех пор я собираю червей в плотный тряпочный мешок, а уж мешок ставлю в ведро. Червей зимой не подкармливаю, хотя в умных книгах и советуют использовать для этого мясной бульон или пену с бульона. Мои черви и без подкормки весной выглядят достаточно упитанными и резвыми, скорее всего потому, что я не жалею для них земли и навоза.

   Закрепив леску на невысокий гибкий прут недалеко от воды, я повесил сторожок, сделанный из ивовой ветки и оструганный с одного конца, чтобы его движения при поклевке бросались в глаза. Не успел все настроить – сторожок задергался. Сначала я подумал, что балует течение, но уже через пару секунд подсек и вытащил на берег небольшого окуня. Он был, конечно, намного меньше тех красавцев, которых мы ловили в сети, но здесь интересен сам процесс. Забросил снова, и пока настраивал вторую закидушку, на первой опять поклевка и снова окунь, чуть побольше первого.
   Мои судорожные телодвижения на берегу не остались незамеченными в лагере, до него всего метров тридцать. Сначала подошел Женька младший, который сразу включился в рыбалку, затем старший, потом и все остальные, кроме Саныча и Сереги – те продолжали спать.
   Поставить рядом больше двух закидушек не удавалось – слишком маленький прогал между кустами, а идти куда-то рядом не хотелось. Но и двух хватало с избытком, поклевки следовали одна за другой. Окуни редко чередовались с небольшими сорожками или чебаками. Попался даже один ерш с мизинец.
   Рыбачили уже все. Подсекал тот, кто первым замечал поклевку. Кто-то насаживал червей, кто-то забрасывал, кто-то оттаскивал рыбешек к бочкам с соленой рыбой и бросал сверху. Мелочь мы не потрошили. Было весело. Единственное неудобство было в том, что забрасывать приходилось после каждой подсечки, даже если она оказывалась неудачной.

   Женька младший все же не выдержал тесноты и суматохи в нашей компании, взял пару оставшихся закидушек, нагреб немного червей в консервную банку, которую нашел тут же на берегу, и пошел к соседнему прогалу между густо растущими кустами на острие мыса чуть в сторону от всех. Мы, занятые своими делами, совсем забыли предупредить его, что там у нас стояли самые крупные сети. Он точного места не знал, ставили-то, считай, ночью, а утром я успел их проверить, до того, как он проснулся. Увидели мы его с остервенением дергающего неудачно заброшенную и зацепившуюся за сеть закидушку, буквально через пару минут. Сеть здесь стояла немного корытом, течение вытянуло ее в сторону Томи, хотя привязана она была выше, к кустам на берегу курьи. Пришлось Женьке садиться в лодку и заплывать, выручать запутавшуюся снасть. Все же место он не сменил, просто стал забрасывать чуть  в сторону, круче к течению, и не напрасно.
   Скоро он вытянул вполне приличную сорожку, больше похожую на селедку, а потом и достаточно крупного окуня. Каждую свою удачу он сопровождал восторженными воплями и насмешками над нами – нам продолжали попадаться окуни чуть больше пальца и такие же чебачки.

   Мне, Женьке и Косте такая рыбалка через час все же надоела, особенно эти постоянные забросы. Хорошо было бы поставить закидушку с резиновым амортизатором, чтобы каждый раз не перебрасывать. У меня в сумке лежала  пара и таких. Но на течении это невозможно, резину вытянет совсем в другую сторону и весь смысл амортизатора потеряется. Поэтому, оставив у поставленных закидушек неунывающего Романа, мы отправились в лагерь, где немного послонявшись без дела – плыть проверять сети было еще рано – сели играть в «тысячу». Для этого освободили один из столов, оставив на нем только бутылку водки, три капроновых стаканчика по числу участников турнира и банку с тушенкой, на закуску.

   Играть в «тысячу» я люблю. В 1991 году на очередной специализации по гнойной хирургии в Иркутском ГИДУВе в нашей группе собралось немало любителей этой игры.
   Жили мы в общаге в нескольких соседних комнатах и после учебы непременно играли в карты. Все игры записывали в одну толстую тетрадь, которую к концу цикла исписали почти до конца. Так вот, один из парней, к сожалению уже не помню, как его звали, помню только, что был он из Братска, в последний день на прощальном банкете огласил подведенные им итоги наших игр. Я был единственным, кто принял участие во всех абсолютно играх – сто процентов. Кто шестьдесят, кто восемьдесят, а я – сто. Победы я одержал в шестидесяти четырех процентах случаев, и это был лучший результат. При всем при этом я и в библиотеке бывал намного чаще других, успевал и медицинскую литературу штудировать.

   Но сегодня игра не шла. Постепенно в лидеры выбился Жека, за ним шел Костя. Когда расписали в третий раз третью партию, неожиданно закончилась водка на столе. Пришлось лезть в вахту за новой бутылкой.
   - Мужики, сказал Костя, - ставя бутылку на стол, - а водка-то убывает.
   - Ничего, - не подумав, ответил ему Жека, - у нас еще пива полно.
   Хотя пива тоже оставалось немного, без учета, конечно, того, что наверняка припрятал Саныч.
   Саныч, разбуженный Костей, подсел к нашему столу. Пришлось налить и ему. Пошла на убыль очередная бутылка. Но пьяными мы не были. Природа, очевидно, имеет какие-то волшебные свойства быстро выводить хмель из буйных голов. Никаких споров, ссор, ругани в нашей компании, даже в подпитии никогда не было. Меру мы все же знали.

   У меня в рюкзаке лежала небольшая, метров двадцать пять, совершенно новая, ряжевая сетешка – «пятидесятка», купленная в Москве на Птичьем рынке, и я, после третьего проигрыша, оставив вместо себя налогового инспектора, решил поставить ее между кустами, обновить. В тишине, днем и вечером в затопленных кустах отчетливо слышалось характерное чавканье – так кормится лещ. Неужели не попадется? Недолго думая, я, сначала в гидре, а затем и с лодки растянул ее прямо от берега, где мы умывались, через кусты, перегородив все до чистой воды.
   Подошло время плыть проверять сети перед ночью и готовить ужин. Проверять поплыли Костя и младший Женька. Мы же общими усилиями немного прибрались, оживили, потухший было костер, пожарили карасей, которых к обеду снял Ромка и которых мы предусмотрительно не засолили.
   Жека доварил обещанный суп. Собственно, мясо варилось у него давно, и было готово. Бросил картошки, чуть погодя лапши. А вот лук и морковку, натертую на терке, сначала пожарил отдельно, потом добавил. Ну совсем как дома.

  Солнце зашло за скалы, жара стала спадать, опять появились комары. Но в лагере мы их не боялись, предусмотрительно запаслись и «Дэтой», и «Тайгой», и «Ремантадином». Смазали лицо и руки, набрызгали на волосы и были готовы вечерять – ждали Костю и Женьку.
   Людей вокруг нас заметно прибавилось. На противоположной стороне Томи уже дымился не один костер, как вчера, а целых три. Слышались голоса, громкий смех. С нашей стороны по косогору тоже промелькнуло несколько машин, но к нам никто не подъехал. Видят, что место занято, а встать рядом некуда. Нас это вполне устраивало. По Томи то и дело летали моторки, часто заходили в курью, проплывали мимо нас. Хорошо, что мы притопили свои сети, они стояли целехонькие. Рыбнадзора пока что видно не было. И нас это тоже устраивало.
   Костя и Женька вернулись почти одновременно. Улов был неплохой, но, конечно, не такой как вчера. Крупных лещей было всего два, да и небольших маловато. Женька снял с ведро мелочи, набившейся в «тридцатку», да несколько карасей и окуней из «сороковки». Карасей и лещей побросали в садок, а мелочь и окуней быстренько посолили. Начиналась третья бочка, да и в садке плескалось уже не мало.
   Пока копошились – стемнело. Ужинать сели опять при свете костра.

   Суп оказался на удивление вкусным, мясо ароматным, свежим, а караси так и хрустели на зубах. Все хвалили повара.
   Когда Жека впервые сварил свою знаменитую уху на Чанах, а варил он ее почти три часа, я не поверил, что дома он не варит, и пообещал выяснить это у его жены.
   - Только не это, - взмолился Жека, - не вздумай ей сказать, что я здесь кашеварю, а то и дома заставит.
   Оказывается он, отлично готовящий на рыбалке, дома занимался только, разве что, приготовлением шашлыка, тщательно скрывая свои кулинарные таланты.

   - Жека, а не готов ли наш судак? – спросил с надеждой Роман, когда все немного поели.
   Оказывается утром, пока я плавал, проверял сети, Жека приготовил наше фирменное блюдо из пары небольших судачков, что привезли и отложили для этого Ромка  с Женькой младшим. Я даже про это не знал. То-то моих утренних судаков быстренько разделали и засолили вместе с лещами.
   - Рано еще, - подумав, ответил Жека, - завтра в самый раз будет.
   Все  с ним согласились, кроме Ромки, которому до страсти захотелось попробовать соленого судачка. Но решение коллектива – закон, здесь уж не поспоришь.
   Наевшись, отставили тарелки, перебрались поближе к костру. В руках задымились кружки с чаем, сигареты. Начались бесконечные разговоры, воспоминания о прошлых рыбалках, перемежающиеся время от времени анекдотами.

   Главный рассказчик анекдотов у нас Костя. Мне кажется, он может рассказывать их бесконечно. Как-то раз на рыбалке на Чанах, тоже вечером при свете костра Костя на спор рассказывал анекдоты целый час, да не просто так, а по заданным темам. Чего только не заказывали: и про Чапаева, и про Вовочку, про женщин и про Бабу-Ягу, про рыбалку. Он знал и рассказывал про все. Я хотел его поймать, и попросил рассказать анекдот про космос. Ну, думаю, уж про космос-то он не знает. Я, например, не знаю. Костя и здесь не растерялся.
   - Василий Иванович с Петькой напились ракетного топлива. Утром Петька звонит Василию Ивановичу и спрашивает:
   - Василий Иванович, ты в туалет сегодня не ходил?.. Не ходил? И не ходи. Я знаешь тебе откуда звоню? С Марса.
   Общий хохот. Я пытался, было, поспорить, что анекдот больше про Чапаева, чем про космос, но коллектив меня быстро поправил. Так Костя и выиграл спор. С тех пор он считается у нас лучшим рассказчиком анекдотов.

   - Мужики, - Жека подбросил в костер несколько веточек, - а не выпить ли нам еще по рюмочке? Кажется, масть пошла.
   Масть действительно пошла, никто не отказался. Закусывали остатками рыбы, а когда та кончилась, тушенкой, которой у нас было в достатке. Вскоре Рома неожиданно затянул:
   - Черный ворон, что ж ты вьешься
     Над моею головой…
   Мы дружно поддержали:
   - Ты добычи не добьешься
     Черный ворон, я не твой.
   Да так здорово у нас это получилось, что на другом берегу Томи раздался радостный свист и голоса одобрения. Понравилось, наверное.
К сожалению продолжения песни мы не знали и, спев еще раз припев, перешли к молодому коногону, которого «…несут с пробитой головой». Жека же все пытался вместо коногона спеть про погибшего танкиста, которого оплакивают и отец, и мать, и все вокруг. Мотив, правда, у песен был одинаковым. Мы слов не знали, и его сольная ария довольно скоро закончилась.
   Так, перемежая песни с водкой, мы сидели еще часа два, а то и все три. В конце концов, певцов осталось всего двое: Рома и я. Мы бились до последнего, спели про ворона и про коногона раз, может, сто, а может и больше. Все другие песни у нас почему-то не получались.
   Хорошо посидели.

   Утром вставал уже не так легко, как накануне. Укатали сивку крутые горки… Все же сказались ночные посиделки. Да и водки выпили немало. Помню только, пустые бутылки в кусты не бросали, а, используя их вместо гранат, в один из моментов я отправился изгонять из соседнего болотца надоевшего всем, бесконечно тянувшего свое «…тпру-у-у…», коростеля. Охота оказалась неудачной. Использовав все свое оружие, я вернулся гордым и счастливым – коростель замолчал. Но триумф мой был недолгим. Переждав пару минут, и поняв, что ей больше ничего не угрожает, мерзкая птица снова заорала, а пустых бутылок под рукой больше не было.
   Голова болела, но не сильно. Значит не все потеряно.  Здоровье можно поправить кружкой холодного пива, что я и сделал. Потом расшевелил затухающий костер, поставил на огонь чайник, собрал разбросанные возле костра рюмки, ложки, тарелки. Пустые банки из-под тушенки побросал в костер. Наверное, сил прибраться ночью ни у кого не осталось, все пропили и пропели.
   Хорошо посидели.

   Вскоре из вахты показался бледный Жека с крупными каплями пота на лице. Радостных приветствий сегодня не было. Женька скрылся за вахтой, а я, поняв, что голова не проходит, выпил пару таблеток анальгина, который всегда ношу с собой в рыбацкой робе для таких случаев. Стало лучше.
   Ромка, как ни странно, появился радостный и, похоже, совершенно не страдающий от ночных возлияний. Первое, что он спросил:
   - Мужики, - хотя я сидел совершенно один, - а наливать сегодня будут?
   - Будут, будут, - ответил ему появившийся из-за вахтовки Жека, - здоровье поправлять надо.
   - Доктор «похметолог» к вашим услугам, - дурашливо произнес я, наливая парням по кружке холодного пива, которое успел по достоинству оценить сам. – Прошу…
   Жеке стало явно легче. Настроение возвращалось.
   Я от дальнейшей «поправки здоровья» отказался, натянул гидру, подкачал подспустившую за ночь лодку и отправился проверять сети. Про поставленную новую «пятидесятку» я и не вспомнил.

   Тумана сегодня не было, как, впрочем, и солнца. Небо затянули небольшие тучки, но было тепло. По курье тянул ветерок – шла небольшая рябь.
   Вода упала еще больше. Концы сетей, привязанные к кустам, метра по два высовывались из воды. Но перевязывать их не хотелось. Теперь-то опасаться рыбнадзора нечего, ловим на законных основаниях, с лицензиями, которые пока так никто и не удосужился проверить. Даже обидно.
   Начал опять с крупных сетей, но вчерашнего ажиотажа уже не было, как не было и рыбы. Со всех четырех перетяг я снял всего десятка полтора лещей, и ни одного крупного, «соточного». Похоже, начинались неприятности: то ли погода испортилась, то ли лещ скатился в Томь вслед за падением воды. Судаков не было ни одного.
Я с удовольствием вспомнил, что на берегу нас ждет готовый уже соленый судак в масле, и, немного успокоенный этим, отправился к берегу.
   Садок уже не плавал в воде на две трети, как раньше, а висел внатяг, погруженный на одну треть. Пара карасей, зацепившись плавниками за ячейки, болталась в воздухе. Один из них время от времени еще трепыхался. Побросав лещей в садок, благо ни один из них не уснул – времени на проверку сегодня затратил намного меньше, и, отцепив живого карася от сети, забрав уснувшего и еще нескольких плавающих кверху пузом лещей, я отправился на берег. Никто сегодня не встречал.

   Роман и Жека сидели у костра, поправляя здоровье. Увидев меня, они в один голос закричали:
   - Доктор! Ты настоящий рыбак! Волшебник! Таких больше нет!
   Я, честно говоря, ничего не понял, кроме того, что приняв по рюмочке водки в нарушение традиции, ребята снова перешли на пиво, а сейчас почему-то прикалываются надо мной. Орали они довольно громко. Остальные еще спали.
   - Конец рыбалке, ребята. Рыбы-то больше нет, - сказал я, подходя к костру.
   Известие это они встретили довольно равнодушно, если не сказать радостно. Заржали еще громче и в один голос заявили:
   - А ты на берегу смотрел? Ты не только в воде, ты у нас уже и на берегу ловишь.
   - Вы что, мыла наелись? – удивленно спросил я, так и не понимая, что они имеют в виду.
   - А ты московскую сеточку посмотри! – снова захохотали они.

   Тут я вспомнил про свою новую сеть и пошел на берег. Они, с кружками пива в руках, отправились за мной. Метров около пяти сети, которую я ставил в воду, лежало на берегу и среди груды мусора попавшего в сеть, на земле, запутавшись в ячейках, прыгал вполне приличный карась. Очевидно, с вечера залетел, а потом вода упала, вот он и оказался на берегу. Никаких лещей рядом не наблюдалось. Я выпутал беднягу и, добравшись до садка, благо был еще в гидре, бросил его туда. Потом спокойно прошел по сети почти до самого конца. Кормившиеся с вечера лещи и не подумали забраться в сеть, как, впрочем, и все остальные представители рыбьего царства, а вот мусора было больше, чем достаточно.
   - Ясень пень, вода вон как упала, - философски изрек Ромка, - поэтому рыбы и нет.
   Потом, все же, допив пиво, натянул гидру, спал он опять в жилете и отправился проверять свои сети.
   Постепенно появились Костя, опять с красными глазами, и младший Женька, выглядевшей довольно свежо. Женька сразу побежал на берег проверять закидушки. Надеясь поймать налима, на ночь он нацепил на крючки по приличному пучку рыбьих кишок, которые мы специально оставили ему для этих целей. На моих закидушках, поставленных раньше, оставили насаженными червей.
   Вместе с кишками Женька вытянул по пучку травы да мелких веток, сцепившихся в один клубок. На налима это никак похоже не было. Здесь тоже рыбалка, похоже, кончилась.

   Когда все собрались к столу, время близилось уже к обеду. На скорую руку опять запарили нашу палочку – выручалочку – «Доширак», горячего похлебать все же было надо. Единодушно решили «поправить здоровье», но очень скромно. Правда, никто не ожидал, что это будет «так скромно». Торжественный, как на каком-нибудь официальном приеме, Саныч, спустившись со ступенек вахтовки спиной к нам, повернулся и, держа на вытянутой ладони бутылку водки, величаво произнес:
   - Господа! «Хозяина тайги» осталась одна бутылка, - потом с сожалением посмотрел на нее и грустно добавил, - последняя.
   - Саныч, Ты кончай! Так и до инфаркта довести можно.
   - Доктор! Скажи ему, чтобы не шутил так. Так ведь и заболеть можно, - раздались голоса.
   - Нам не болеть, а лечиться надо!
   - А я вам говорил, что смеяться буду, когда водка кончится? – спросил инспектор. Потом опять грустно добавил, - Правда, смеяться мне что-то совсем не хочется.
   Никто, честно говоря, не ожидал, что водка кончится так скоро. Начали вместе считать: за дорогу выпили две, потом вечером еще две, или три?..
   Утром вчера вроде не пили, только пиво. В обед с кашей, потом под икру… Потом, когда в карты играли… За ужином, считай, полторы бутылки. А сколько же мы тогда ночью выпили?
   - Надо пустые бутылки посчитать, - предложил Женька младший, - наши-то свеженькие.
   - Где ты их считать будешь, - резонно возразил старший, - когда их Доктор все для охоты использовал.
   Но даже эта шутка вызвала лишь небольшое оживление.

   Погода, между тем, продолжала портиться. Ветер усилился, тучи, казалось, опустились ниже и почти касались сосен на верхушке скал. По Томи, да и по курье побежали небольшие волны. Правда, несмотря на это, оставалось достаточно тепло. Радовало одно – не было комаров. Да фирменное блюдо из судака несколько сгладило огорчение от неприятного известия.
   Судак был хорош. Нарезанный тонкими пластами он почти просвечивал, и сам таял во рту. Вместе с судаком и используемый для приготовления лук разошелся «на ура».
   Удовольствие поддержали двумя большими бутылками пива «Багбир», которое буквально вытрясли из запасливого Саныча, клятвенно заверяя, что завтра перед отъездом даже не заикнемся за пиво. Вскоре о судаке напоминали лишь плавающие в масле лавровые листья да немного костей. Судак, как известно, рыба не костлявая.
   Повеселевшие после обеда занялись делами. В очередной раз навели порядок на столах и вокруг костра. Подумали о возможном дожде, собрали тряпки, кое-какие продукты и спрятали их в машину. Разочаровавшийся в рыбалке Женька младший собрал закидушки. Долго ругался, выпутывая крючки из рыбьих кишок и озерного мусора. Делать пока было больше нечего.
   - Мужики! - внезапно произнес Ромка. – Я знаю, что надо делать! – и многозначительно замолчал, видя наш неподдельный интерес. 
   - Рома, не тяни кота за хвост. Что ты имеешь в виду? Домой собираться?
   - Нет. Надо к соседям сходить. Вдруг они водкой богаты, - гордо закончил свою мысль Роман. – Купим хоть бутылку.
   Молчавший до этого Жека рассмеялся:
   - Рома – Рома. Ты думай – что говоришь. Кто же это тебе на рыбалке бутылку продаст. А потом сам лапу сосать будет? Ты бы продал?
   - Если б была лишняя – без проблем, - горячился Роман, обиженный, что его замечательную идею не поддержали.
   - Ну, так и иди, - ответил ему Жека, - всех мужиков выручишь. Мы тебе спасибо скажем.
   - Пойду, - продолжал упорствовать Ромка, - если с кем-нибудь. – Оглядел всех и добавил, - Ну, кто смелый? Кто выпить хочет?
   Особо жаждущих что-то не находилось. Все понимали, что предложение Романа не жизненное. Действительно, трудно представить, чтобы кто-то вдали от магазинов, вдруг ни с того ни с сего, продал совершенно незнакомым людям бутылку водки, которую наверняка припас для себя.
   - Может им рыбы предложить,  - не отступал Ромашка, - или тушенки. Может, у них нет?
   - Ага, на рыбалке, да рыбы нет. Тогда они точно только водку пить приехали, тем более не продадут, - вяло сопротивлялись мы.

   Не подумайте, что все мы страстные любители выпивки, отнюдь нет.
Наше трепетное отношение к этому напитку проявляется только на рыбалке. Мы совершенно точно знаем – сколько водки на рыбалку не бери, ее все равно не хватит. Берем столько, сколько каждый планирует выпить, кто бутылку, кто две, кто четыре, и не обижаемся, когда она кончается. Чего обижаться, если ее все равно не хватит.

   Только один раз, когда наш запасливый налоговый инспектор, не подумав, взял на четырехдневную рыбалку четыре полторашки самогона, да все мы свою планируемую норму, вот тогда единственный раз привезли назад бутылку самогонки. Да и ту в гараже у Женьки, где мы после рыбалки обычно оставляем вещи, прежде чем разобрать их по себе, втихаря выпил, работавший у него в то время строитель. Женькина жена, да и он сам, долго не могли понять, почему строитель, так хорошо начавший работать с утра, к вечеру с трудом ворочал языком. При чем из дома не отлучался ни на одну минуту, разве что в гараж, а наливать ему не наливали. Только через неделю, при разборе вещей, загадка прояснилась.

   Посопротивлявшись еще немного, больше для вида, с Ромэлой идти к соседям вызвался Жека, ярый противник этой идеи вначале разговора. Что заставило его передумать, мы так и не поняли. И только тогда, когда они уже ушли, высказали предположение, что это приближающийся День пограничника. Завтра двадцать восьмое мая, конечно же – День пограничника.
   Жека у нас бывший пограничник. Служил где-то в Магадане очень много лет назад, но и по сей день отмечает этот праздник. Дома у него хранится фуражка с зеленым околышем, которую он обязательно в этот день надевает своему четырехлетнему сыну Никите. И тот с радостью носит ее до самого вечера.
   Я-то про этот день помнил, и у меня в рюкзаке специально для Жеки и его праздника лежала бутылка коньяка, но про нее лучше молчать, не то не доживет она до завтра. А хотелось сделать хоть что-нибудь приятное нашему «пограничнику» в его праздник.

   Праздники на рыбалке – статья особая. Жеке везет дважды. Помимо Дня пограничника у него и день рождения летом, отмечали мы его раз на Чанах.
За празднично накрытым столом, где помимо домашних разносолов и ушица была приготовлена, и рыба нажарена, расселись все. Торжественный, как Саныч с последней бутылкой водки, я зачитал поздравление от коллектива нашему товарищу и вручил ему «Удостоверение почетного рыбака» за номером один. Самое настоящее, отпечатанное в типографии, куда еще дома не поленился вклеить фотографию будущего «почетного члена». Удостоверение же из Москвы, купленное в переходе метро, привезла мне жена незадолго до нашей поездки. Такие хохмочки только входили в моду и у нас ничего подобного еще не было. Хотела меня поздравить, но в последний момент, узнав про Женькин день рождения, не выдержала, и предложила поздравить его прямо на рыбалке, за что я ей благодарен вдвойне. Хорошо, когда жена тебя понимает.
   Получилось классно, весело. Жека был растроган до слез. Он даже другим подаркам не был так рад, как своему «почетному званию» и тоненькой зеленой книжечке с золотым тиснением.

   В полукилометре от нас, выше по курье, там, где она делилась на два рукава, невидимые из-за кустов, тоже стояли рыбаки. Мы заметили их, когда проезжали мимо, да и время от времени слышали их тоже веселые голоса. Песни они не пели как мы, но водка, конечно, у них была. И это подтвердили вернувшиеся хмурые посланники.
   - Облом, мужики, - разводя пустыми руками, - произнес Роман. – Водки нет, говорят, всю уже выпили.
   - Есть бутылка спирта, но хозяин на воде. А без него корешки не дали, - добавил Жека.
   - А когда они снимаются? – спросил я. – Если не сегодня, то ждать нечего.
   - Вроде завтра, - ответил Роман. И все поняли, что ждать, действительно, нечего.

   К этому времени стал накрапывать дождь, и мы потихоньку перебрались в вахтовку. Попробовали играть в карты, поиграли в «балду», есть такая игра в нашей компании, но быстро поняли, что тоскливое настроение «балдой» не поправишь. Здесь требовались более радикальные меры.
   Самый горячий из нас, выдумщик и прикольщик, Ромка, заявил:
   - Я думаю водки на пароме купить можно. Еще же не поздно.
   За скалами, если напрямую, или за излучиной Томи, если по воде, в полутора километрах от нашей стоянки действительно была пристань парома, который перевозил людей и транспорт в деревню Салтымаково на противоположном берегу. Ходил он часов до десяти вечера, или чуть меньше,  пока было светло. Сейчас же около шести. 
Нависшие тучи и накрапывающий, постепенно усиливающийся дождь, здорово сократили дневное время, но еще было относительно светло.
   - Рома, на лодке оттуда не выгребешь, - пытался вразумить его Жека.
   - Ни фига, я через горы, - продолжал развивать свою мысль Рома. – Сейчас через курью переплыву, лодку оставлю и налегке… Оттуда тоже пешком и на лодке назад, к вам.
   Молчавший до этого Костя спокойно сказал:
   - В такой дождь ты в эти горы не залезешь, скользко очень, да и темнеет уже. Если сейчас залезешь, то обратно уже темно идти будет, запросто ноги поломаешь. – И мы поняли, что он прав.

   Именно через эти горы мы вдвоем с Костяном пробирались к курье в рыбалку до запрета. Правда, тогда местами лежал снег, но тоже было скользко. Я помнил, как мы легко и просто скатывались по склону на пятой точке. Костя знал, что говорил.
Понял это и Роман, но все же пытался сопротивляться, больше в шутку.
   - А я там останусь. Или в деревню на пароме уеду. Вот где уж самогонки нахлебаюсь…
   Все рассмеялись, прекрасно понимая, что это шутка. Никуда, конечно, на ночь глядя, Ромка не пойдет, не пустим, а уж тем более в деревню. Нечего там делать.

   Дождь барабанил крыше по вахтовки и, хотя дверь ее была открыта, мы совершенно не слышали, что творится снаружи. Потому, когда в двери показались два незнакомых мужика, один постарше, другой помоложе, даже привстали от неожиданности.
   - Здорово. Можно к вам, - поднимаясь в салон, произнес тот, что постарше.
   Тот, что был помоложе, тоже поздоровался. Мы ответили. Молодой спросил про рыбалку, откуда мы. Слово за слово – разговорились. Поинтересовались откуда они. Оказалось – из Ленинска, ездят сюда тоже не первый год. Рыбалка так себе, вода упала и рыба ушла. Мы это знали. И тут старший достал из кармана штормовки бутылку, заткнутую капроновой пробкой.
   - Вот, мужики, спирт. Водки нет. Если хотите… Сами пили, живы…
   Мы, конечно, хотели. Отдали пятьдесят рублей, хотя старший сказал, что сам купил за сорок пять. Но за такой подарок, можно сказать – жертву, денег было не жалко.
   Надо сказать, что через год, на этом же самом месте, мы так же выручили совершенно незнакомых нам рыбаков, продав им бутылку водки, вспомнив сегодняшний случай. Долг платежом красен. Может и те кого-то выручат в трудную минуту.
Настроение сразу повысилось.

   Правда, после того как Жека с некоторыми усилиями вытащил туго сидевшую пробку и понюхал содержимое, лицо его больше не выражало прежней радости, скорее – недоумение. Я бы даже сказал – некоторую брезгливость. И не удивительно, по салону машины быстро распространился запах резины, настоянной на спирту. Да и на свет содержимое, налитое в стаканчик, казалось мутным. Бутылка обошла всех. Все тщательно принюхивались и, наверное, каждый решал для себя – пить или не пить эту гадость.
   Я отказался не раздумывая. Жека, после некоторых колебаний, тоже. Серега, мотивируя тем, что завтра за руль, заявил отказ. Думаю, что все же струхнул. Саныч спал, заняв мое место в конце салона, поэтому ничего не знал о наших спорах. Женька младший занял выжидательную позицию, сказал, что подождет, посмотрит, что будет с тем, кто выпьет первым. Однако Ромку, а за ним и Костю было не удержать.
   Содержимое бутылки решили облагородить, попытаться устранить неприятный запах и цвет. Мужиков же, продавших нам спирт, мы и не подумали упрекнуть в непорядочности, даже в мыслях не появилось, что они могли подбросить нам что-то ядовитое. Ведь они сами уже пили то же самое.
   Спирт вылили в трехлитровую банку из-под судака, которую не поленились помыть Роман и Костян, несмотря на дождь. Добавили столько же воды. Получившаяся смесь помутнела еще больше, став молочно-белой. Тут уже и Костя стал сдавать свои позиции. Особенно после того, как я решил напугать их, сказав, что после такой дьявольской смеси могут отказать почки, и что мне известно множество таких случаев. Хоть я и не токсиколог, но на дежурствах сталкиваться с такими страдальцами приходилось.
   Однако смесь, постояв немного на столике в вахте, пока мы смотрели на нее и гадали – чего ждать, неожиданно посветлела, на дне же появился небольшой белый осадок. Запах оставался все равно не очень приятным.
   Ромка, а за ним и Костя, увидев чудесное превращение гадкого утенка в лебедя, возликовали. Приняв это за счастливый знак, они уже были готовы немедленно употребить «коктейль «Шасси», как окрестил его Женька младший, вспомнив очевидно известный фильм про летчиков, тоже пивших технический спирт. Но тут старший пошел еще дальше. Он предложил добавить в смесь варенье, что, по его мнению, перебьет этот мерзкий резиновый запах и сделает употребление коктейля приятным и полезным занятием, и, что он в таком случае, может быть, примкнет к сторонникам употребления получившегося продукта.

   В ящике, где хранилась всякая мелочь, в том числе и продукты, уже несколько лет ездила с нами пол-литровая банка засохшего яблочного варенья, которое, несмотря на почтенный возраст, пахло весьма приятно. Такие цукаты из яблок. Варенье без всякой жалости вывалили сначала в тарелку, а потом ложками затолкали в банку со спиртом. Все тщательно перемешали, даже потрясли. Смесь стала заметно теплее. Решив, что пить теплый «яблочный ликер», как тут же перекрестил его младший, не совсем приятно, банку выставили под дождь, охлаждаться.
   Пока же, понимая необходимость, Ромка и Костя, надев гидрокостюмы чтобы не промокнуть больше от дождя, чем от реки, отправились проверять сети перед ночью.
   Я не стал дожидаться их возвращения. Утомленный ночными и сегодняшними дневными приключениями, уснул, предварительно согнав уже открывшего к тому моменту глаза Саныча со своего законного места. Поэтому, что было дальше, не знаю.

   Утром проснулся с довольно ясной головой и мыслью, что сегодня едем домой. Вторая мысль была о Дне пограничника. Только потом я вспомнил о «яблочном ликере» и огляделся.
   Все еще спали и, вроде, на своих местах. На столике, среди кусков хлеба, грязных ложек и опрокинутой на бок, пустой банки из-под тушенки, гордо возвышалась трехлитровая посудина еще почти на четверть заполненная разбухшими яблоками и прозрачной жидкостью бледно- желтого цвета. Когда я, выходя из вахты, перелез через спящих друзей, то не удержался и понюхал оставшийся «ликер». Жидкость пахла на удивление приятно – ранними яблоками. Абсолютно ничего не напоминал о вчерашней мерзости, которая и отвратила большинство из нас от ее употребления. Сколько выдумки, сколько фантазии надо было применить, чтобы из пахнущего резиной мутного спирта получился напиток не только приятно пахнущий, но и, судя по количеству оставшегося, легко пьющийся.

   Дождь прекратился и денек, похоже, обещал быть хорошим. Лишь далеко на горизонте маячили небольшие белые облака, совсем не похожие на вчерашние, сине-черные, мрачные, заполнявшие все небо. Ветра почти не было. Прошедший дождь везде оставил свои следы. В колее на дороге, по которой мы подъехали, стояли лужи, где как маленькие кораблики плавали кусочки коры, зеленые листья, да разбегались легкие круги от каких-то насекомых. На столах, между пустых, наполненных дождевой водой тарелок, которые от этого не стали чище, лежали размокшие куски хлеба, очевидно забытые и не убранные до дождя.
   Пришлось браться за тряпку, вытирать воду, убирать тарелки, да и думать о завтраке. Кто первый встает, тот и занимается на кухне. Сегодня это был я.
Костер под дождем погас. Разжечь его, имея вокруг только совершенно сырые дрова, нечего было и думать, и я достал паяльную лампу. Вот и пригодилась. Несколько минут, и лампа радостно загудела, грея подброшенный из мешка уголь. Пока костер не разгорелся, я умылся и пошел на берег посмотреть садок.
   Вода, несмотря на прошедший дождь, упала еще больше. Садок был лишь немного погружен в воду и рыба в нем уже не плавала, а стояла, тесно прижавшись друг к другу. Та, что еще могла стоять. Несколько крупных экземпляров неподвижно висели, зацепившись плавниками за сеть, а некоторые  отсвечивали белым брюхом, расположившись сверху монолитных шеренг, напоминающих китайскую терракотовую армию. Лезть забирать уснувших лещей и отцеплять запутавшихся карасей я передумал, хотя дойти до садка можно было спокойно не только в гидре, но даже в болотных сапогах – все равно сейчас собираться и доставать весь садок.

   Решив сварить картошки с тушенкой, я порадовался, что вчера перед дождем, готовясь к ужину, догадались рассыпать картошку на берегу. Правда, занятые химическими опытами с «ликером», о ней забыли, как и об ужине в целом. Зато сейчас картошечка лежала чистенькая, и  почистить ее было делом десяти минут.
Костер разгорелся. Погасив лампу, я расположил над огнем специальную многоместную подставку, сваренную из проволоки восьмерки Саней Винтом. На подставку, представляющую собой несколько скрепленных колец на ножках с регулируемой высотой, я поставил сразу и ведро с водой для мытья посуды, и кастрюлю с картошкой, и закопченный до последней степени черноты один из наших чайников. Дело шло на лад.
   Стол просох, можно было накрывать его ко Дню пограничника. Еще раз залез в вахту, достал из рюкзака бутылку коньяка, не забыв  прихватить на обратном пути и «яблочный ликер», который водрузил посреди стола. Посуда помыта, расставлена. Здесь же банка с остатками зимнего салата, нарезанный хлеб, сало. Возле каждой тарелки положил с одной стороны ложку, с другой по ножу. Ножей у нас хватает, есть у каждого, вот я и собрал, что попалось под руку. Красота!

   Первым проснулся, как я и думал, Жека.
   - Доброе утро, Евгений Петрович!
   - Доброе утро, Сергей Иванович!
   - С праздником Вас, с Днем пограничника!
   Жека даже глаза вытаращил.
   - Е – мое… Точно! А я чуть было не забыл. Во, дорыбачился, - он спрыгнул со ступенек машины и пожал протянутую ему ладонь. Потом увидел чистый, приготовленный к пиршеству стол, и засветился радостью.
   - Ну, мужики! Ну, спасибо! Не ожидал. – растрогался Жека.
   А я уже наливал коньяк в чистые стаканчики. Правда, горячей закуски еще не было, но разве это причина для настоящих мужиков, чтобы не выпить за праздник? Что мы и сделали. Закусив оставшимся салатом, Женька пошел умываться, а я к костру – картошка уже кипела.
   Продолжили когда встали все. Залеживаться некогда, сегодня домой. После обеда надо выехать, чтобы засветло вернуться, поделить рыбу, развести вещи по гаражам, помыться…
   Ромка с Костей даже не взглянули на коньяк, а сразу налили себе остатки «ликера». Они, только вставши и сбегав в ближайшие кусты, вернулись радостные и веселые.
   -Доктор, моча светлая, почки работают, - закричали они еще на подходе к лагерю. – Все в порядке.
   Вчера, пугая их возможностью отравления и токсического поражения почек, но, поняв, что отговорить их от выпивки тогда еще мерзко пахнущего пойла все равно не удастся, я попросил их обратить утром внимание на цвет мочи. И уж если он будет буро-красным…, или мочи не будет совсем…, или будет, но очень мало… Вот они первым делом утром и побежали проверять функцию почек. Все это вызвало оживление в лагере. За стол сели в прекрасном настроении.

   Жека, которому коньяк не очень понравился, присоединился к Роману и Косте, налил себе «яблочного ликера», соблазненный приятным запахом. Вчера он так и не рискнул выпить этой дьявольской смеси. Женька младший и Саныч пили коньяк. Я – пиво, бутылка которого все равно нашлась у запасливого инспектора, как мы вчера его не трясли. На обратной дороге я практически не пью – мало ли что дома ждет. Позволяю только чуть – чуть утром на берегу до отъезда, да и то если дорога дальняя, с Чанов или Каргата.  Отсюда же до дома всего ничего, вот я и ограничился пивом.
   Сначала ребята пытались меня соблазнить самыми разными способами, но через одну – две рыбалки поняли серьезность моего решения и больше не пытаются. Даже наоборот, если кто-то из новых людей в нашей компании старается уговорить меня выпить на обратной дороге, они в один голос заявляют: - «И не пытайтесь, Доктор у нас кремень насчет выпивки».

   Завтрак, он же обед закончился быстро. Костя и Ромка поплыли снимать сети, остальные начали собирать вещи. Сначала все вытащили из вахты, перетрясли, подмели в салоне, потом начали складывать все по порядку. Каждый разыскивал свои и укладывал их отдельно в сторонке, чтобы потом было легче увезти домой. Особенно это важно для Саныча, который выходил самым первым среди нас. Но благим намерениям чаще всего не суждено бывает сбыться. Тот же Саныч периодически забывал в машине то одно, то другое, и частенько ему приходилось приезжать к Жеке, где мы обычно разгружались, а уж от него развозили вещи по домам.

   Улов сегодня был вообще неожиданным. Со всех четырех перетяг Костя снял всего пять небольших лещей, а Ромка не дотянул даже до половины ведра. Вслед за лодками вытащили общими силами садок. Вот там рыба была! Когда мы разложили ее по мешкам, получилась девять мешков, правда, не под завязку, но все же. Да еще соленой почти три бочки. Так что посчитали, что рыбалка удалась. Загрузили бочки, а затем и мешки в вахтовку, положив их горизонтально, чтобы рыба не подавила сама себя.
   Костя рассказывал:
   - Сети, мужики, отвязывал стоя, чуть с лодки не навернулся. Вода капитально упала.

   Делать на берегу было больше нечего и мы, прибрав мусор и загасив костер, поехали домой. Благополучно миновали уже почти просохшие лога, а когда вышли на берег Томи увидели стоящий «Зил» и компанию парней, копающихся в моторе. Они проголосовали, и Сергей остановился, вышел. О чем они говорили, мы не слышали. Только Серега вскоре заглянул к нам в салон:
   - Просят дотащить до Арсенова, сломались они, - сообщил он, спрашивая нашего согласия на буксировку.
   - Вопросов нет, - своей любимой присказкой ответил Женька старший.
   Серега зацепил приготовленный трос, и мы поехали. Дорога вскоре пошла по полю, была не трудной, что такое какой-то «Зилок» для мощного «Урала». Поэтому и скорость Серега набрал приличную. Клубившаяся столбом за вахтой пыль совершенно скрывала буксируемую машину и только на одном из поворотов, выглянув в окно «Зила» мы не увидели. Когда он оторвался – загадка. Серега же вообще ничего не замечал, давил себе на газ, наверное, домой торопился. Остановился он только после того как мы многократно посигналили ему из салона, но ничего не понял – догнавшая нас пыль накрыла и «Урал» И как там мужики в «Зилке» себя чувствовали, чем дышали-то? Только когда пыль осела, он, после наших криков, увидел, что потерял целый грузовик.
   Не хотелось возвращаться, а пришлось. В беде людей бросать негоже, вдруг сами когда-нибудь тоже встанем, сломаемся. Глядишь, и нам помогут. Проехали назад мы довольно много, пока не увидели потерю среди поля одуванчиков на небольшом подъеме. Здесь наш водитель наверняка поднажал и трос не выдержал.

   Пока рулевые соображали, как снова прицепить ставший короче трос, мы вышли. И не пожалели, что потеряли машину и вернулись. Место было удивительным. Цветущие одуванчики покрывали все вокруг, только вдалеке на краю поля стояло несколько зеленеющих березок. Яркий желтый цвет преобладал и над серым цветом земли, кое-где проглядывающей среди цветов, и над  зеленым цветом стеблей и листьев. Если наклонить голову к самым цветам, виделся только один огромный желтый ковер. Костя не раздумывая полез за фотоаппаратом. Мы зашли подальше в цветы и, стараясь мять их как можно меньше, опустились на землю.  Фотография получилась замечательная. Все выглядели чуть-чуть задумчивыми, безмятежными, умиротворенными, как будто и не было этих бурных четырех дней, наполненных самыми невероятными событиями. Четырех дней, навсегда вошедших в историю нашей рыбацкой компании.

   Дальше дорога шла спокойно. Злосчастный «Зил» мы дотащили, как и обещали до Арсенова и оставили около ремонтных мастерских, пусть чинятся. На часок задержались в Демьяновке, где посидели в придорожном ресторанчике восточной кухни. Еще раз поздравили нашего пограничника, попили чаю. Вернее чай пили только мы с Серегой – водителем, остальные водку.

   К дому Жеки подъехали, когда солнце стояло уже над горизонтом. Граф, огромный мохнатый кавказец, любимец хозяина, глухо залаял, встречая нас, то ли сердился, то ли радовался. Высыпавшие из дома дети, а их у Женьки трое, обступили отца, радостно что-то сообщали, стараясь перекричать друг друга. Быстро, насколько это можно было сделать после двух выпитых бутылок, старясь не шататься, выгрузили вещи, которые решили развезти по домам уже завтра. Тряпки, сети, посуду затащили в гараж, а рыбу выложили на расстеленный во дворе большой кусок полиэтилена. Полюбовались ею, сфотографировались. Жека, раздевшись, в изнеможении распластался на траве, раскинул руки, а бегающий тут же Никита, не долго думая, шлепнул ему на живот самого большого леща.

   Все! Рыбалка закончилась!