Кедра

Было их трое на берегу шустрой речушки Ёрги. И как они тут появились, никто уже и не помнит. Может, посадили добрые люди, а может, принесло семечки откуда-то с ветром, да бросило в теплую землю, - так и прижились... Спросила дядю Лёню про возраст последнего из трех зелёных великанов - он лишь головой покачал... Не щадит никого время: гнёт, бьёт, подминает - не то что человека, а и дерево может враз уничтожить или же годами сушить его до изнеможения, пока не останется от него мёртвый остов.

Один из трех кедров сильно обгорел при пожаре дома, что стоял раньше на месте моей баньки. Занялся огонь под утро морозной и лютой зимой, когда печки топили жарко да долго. Хозяева пировали несколько дней кряду, уж не знаю, какой и повод для гулянки был, но то, что все были распьянёшеньки, когда красный петух уже по крыше скакал — это точно. Правду говорят, что вор хоть стены оставляет, а пожар - ничего. Занялся дом быстро, заполыхал крепко. А дома - то близко друг к дружке ютились, того и гляди — побежит огонь и на соседние постройки. Родители дяди Лёни — он тогда еще совсем пацанёнком был — уже и коровушку из стаи вывели на мороз, ждали беды.

Прибежали тогда из соседней деревни Кулиги бабка старая да молодица с древними иконами, навели образа на пожар да замолились с криками и рёвом, только тогда сменился ветер, да на реку понесло жар, лишь вспыхнул кедр, который возле дома этого рос, да и затрещал, как церковная свечка. Разом занялась вся крона, как огромный яркий факел. Затем завалились внутрь дома горящие стены, пламя начало утихать под горестные вопли погорельцев да под тихий шепоток местных жителей, которые винили пьянчуг во всех мыслимых и немыслимых грехах.

Ручная водокачка добралась уже к пепелищу. От двухэтажного пятистенка остались два остова от русских печек, которые потом еще долго дымили, как будто их топят, пускали черный дым, который разносился по округе вместе с запахом гари. Рядом чернел кедр, коряво разбросив голые ветки над пепелищем - он умер вместе с домом, приказав своим зелёным собратьям долго жить.

Второй кедр изувечили люди. Слякотное выпало тогда лето, еле-еле удалось выставить сенокосы, все ждали хорошей погоды, чтобы высушить скошенную траву, но природа не баловала жарким солнышком, посылая с утра на покосы то туман с моросью, то град с ливнями. Люди возили чахлую сырую траву на сеновалы прямо с луга в надежде хоть как-то продуть под крышей гниющее сено, дабы не пустить в зиму голодный скот. Возили на телегах, время торопило, погода все больше портилась. А берег-то глиняный да размытый, тяжелые возы с недосохшим сеном то и дело застревали в вязкой чаче по полколеса и глубже...

И перекидывали тогда тросы через кедровый ствол и тягали, что есть мочи. И не раз, не два - а пока стояла сенокосная страда. Перетёрли да передавили дерево, и начало оно сохнуть да осыпаться. Пожелтела зеленая пышная грива да облысела в зиму. Ждали: мол, отойдёт кедр, - да нет... На следующее лето заотходила да заотваливалась кора мёртвыми чёрными пластинами, и уж тогда поняли, что загубили дерево, хоть скотину и спасли. Так и стоял кедр серым покойником, никто не решался его спилить, видно, чувствовали люди свою вину. Августовская гроза сильнейшим порывом ветра уронила кедровый мертвяк на землю, и укором повалился он поперёк той самой дороги, по которой возили сено...

Третий великан, вернее, великанша, пережила всех. Дядя Лёня, долгое уже время живущий один и истосковавшийся по женскому обществу, ласково называл дерево женским именем, — " Кедра", тем самым одушевляя его и искренне любя. Весной разлившаяся Ёрга нещадно подмывала высокий берег, на котором стояла кедра, все ближе и ближе подбираясь к живым корням. И каждое лето дядя Лёня возил на берег кучи всякого хлама от разборки соседнего нежилого дома да заботливо укреплял, как мог, берег. Открытая всем ветрам кедра с честью выносила до поры до времени все нападки суровой стихии. Но ничто не вечно... При мне ночной ураган обломал три толстенных ветки, выбросив их под берег...

Утром дядя Лёня с подавленным видом сидел на лавочке возле кедры и курил, одну за другой, папиросы, словно окуривая раненую кедру.
Всему один удел — и дереву, и человеку: ломает не только ветки, но и кости, к старости все становится хрупким. Ну а пока — вот они: одинокий человек и одинокая кедра, им хорошо друг с другом, есть о чем помолчать. И пока несет свои воды шебутная Ёрга, питает соком корни кедры земля - матушка, до тех пор и человек жив, зная, что покуда есть силы — нужен он дереву, иначе оно без него пропадет.