Преждевременный. Исторический роман. Глава 11

Глава 11. Академия в Уголке.

Маразм и последующая скоропостижная кончина старого вождя не на шутку обеспокоила вождя нового:

«Вай-вай! Так можно и нэ успэть соедынит пролэтариеф фсэх стран!
Надо взат за яйца этых бездэлникоф-прафэсороф!

Тавариш Сэмашка! А как ваши профэсора сабираюца берэч здаровье наших атвэтствэнных работникоф?!
Случай с Владымиром Иличом гаварит нам о том, что в вашем камисариатэ эст эшо очен много проблэм…
Падготовтэ мнэ даклад о састаяныи дэль…»

В четырнадцать ноль-ноль нарком здравоохранения стоял навытяжку в рабочем кабинете Сталина на Кунцевской даче.

За время от ночного звонка и до момента, когда вождь начинал после завтрака набивать трубку табаком из папирос, опытный царедворец должен был найти нужную вождю информацию.

Сегодня для Семашко был удачный день: вождь выспался и позавтракал с аппетитом…

«На сорок працентоф продлэвает жизн крыс и курэй…

А зачэм нам куры-далгожитэли? А, тавариш Сэмашка? Старые куры нэ вкусные…
Нам нужны балшевыкы-далгожитэли!

Чижэфски… Маладой… Всо равно пуст работаэт быстрээ, а-то он можэт бистро састарица…»

Это означало, что после не совсем удавшихся работ по телепатии в институте биофизики Александру Чижевскому предстояло сделать приоритетными вопросы профилактики здоровья, а также продления жизни…

Молодой профессор в ту пору не мог даже догадываться, что теперь он попал в обойму, под негласный надзор.

Традиция укрывать от молвы наиболее ответственных исследователей и учёных сохранилась в России по сей день.
Засекреченные люди, лаборатории, институты, засекреченные города…
 
Так просто и незатейливо на судьбу Чижевского была поставлена чёрная метка.
Надзор, завистники, премии, лагеря…

Мозги должны быть под контролем власти…
Молодые гении, собранные волей вождя в полуподвальные лаборатории Москвы, не роптали…

Вечно голодные, отрешённые от суровой действительности, одинокие, фанатично уверовавшие в грядущие великие открытия, они рвались осчастливить человечество плодами своего труда…

Спецархивы хранят ещё много тайн об этой славной когорте, но советские самолёты, ракеты и ядерное оружие точно оттуда, из подвалов и шарашек…

Практическая лаборатория зоопсихологии Наркомпроса, Москва, Старая Божедомка, 4…

Опыты по телепатии и гипнозу, медицинские операции по замене органов и разработка фантастических препаратов, психотронное оружие и многое-многое другое, и всё это - да-да, в Уголке Дурова...

Только теперь мы узнали, что вовсе это и не Уголок был, а целая академия…

Регулярные заседания Учёного совета, доклады профессоров и академиков…
Бывали здесь академики В.М. Бехтерев и А.В. Леонтович, наркомы А.В. Луначарский и Н.А. Семашко…

Не только великим дрессировщиком и большим затейником, оказывается, был дедушка Дуров, но и крупным учёным-исследователем.

Личное знакомство с упомянутыми наркомами и привело Александра Леонидовича в 1923-м году по упомянутому адресу.

Пол вестибюля в доме Дуровых на Божедомке, 4 был выложен плитками с приветливым словом «Vale» посередине: «Будь здоров!» на латыни…

Идея добывать для пролетариев витамины из воздуха с помощью электричества, с которой профессор Чижевский объявился в лаборатории, была встречена коллегами сдержанно, но с пониманием.

В выделенном ему помещении молодой профессор быстро организовал аспираторий, подвесил к потолку парочку своих нехитрых ионизаторов, и процесс пошёл.

Вялые и облезлые заморские животные, против своей воли помещённые в мало комфортный для них московский климат, резвели, якобы, на глазах.

Кривая падежа от туберкулёза застремилась к нулю.
 
Сам дедушка Дуров уверял, что при повышенных аэроионах его питомцы просто таки умнели на глазах, а требуемые от них условные рефлексы схватывали сразу и надолго.

Привыкший же к чудесам обслуживающий персонал бесстрастно констатировал, что у пернатых, де, повысилась яйценоскость, а у шерстистых, соответственно, лохматость…

Прямым свидетельством успеха профессора Чижевского на новом поприще служила выделенная ему, наконец, комната в коммунальной квартире в доме Эдисона по адресу Тверской бульвар, 8.

Результаты опытов стали известны в Европе и за океаном, там и пришла настоящая первая слава…

Чижевского довольно скоро избирают своим почётным и действительным членом более тридцати академий, институтов и научных обществ Европы, Азии и Америки.

Около ста пятидесяти научных работ написано Чижевским на эту тему…

Опубликованы единицы, да и те, по большей части, в иностранных научных журналах, остальные в рукописях до сих пор, иные утеряны, а то и вовсе засекречены…

Патент на изобретение аэроионизатора пытаются купить англичане и американцы.

Во избежание недомолвок в советской прессе прошло сообщение, что патент, мол, передан автором в дар советскому правительству.
Ну, а как иначе…

Профессора Чижевского приглашают на восемь месяцев в США для чтения лекций в университетах, а также для совместной работы в Саранакской лаборатории по лечению туберкулёза.

Конечно, Александр Леонидович мечтает о такой поездке...

«Нэ пускат, а то он там астанеца…» - сказал вождь.

«Зачем русскому человеку заграница?! Пусть здесь работает…» - вторил ему отец собачьих рефлексов Иван Петрович Павлов.

Обидно, конечно, но для самолюбия не смертельно – работы и здесь невпроворот…

Характерно другое…

Когда в 1923 году в «Известиях» появилась статья, превозносящая пионера ракетной техники Германа Оберта и одновременно хулящая К.Э.Циолковского, Чижевский не выдержал…

Здесь была затронута честь российской науки…
Аналогичные исследования провёл и Константин Эдуардович, только гораздо раньше немца – в 1893, 1897 и 1905 годах!

Используя все свои связи, Александр Леонидович добивается от властей разрешения на публикацию работы К.Э. Циолковского «Ракеты в мировом пространстве».

Разрешение есть, бумаги нет…

Али мы не калуцкие?! А Полотняный Завод на что?!

В тридцати верстах от Калуги Полотняный завод, Говардово, Товарково, Кондрово – бумажная мануфактура Гончарова, «тестюшки» А.С. Пушкина.

Александр Леонидович читает лекции рабочим бумажных фабрик…

Гонорара в виде бумаги хватает на публикацию работы Константина Эдуардовича.

Там же, в Калуге, в 1924 году Чижевский использует излишек бумаги для публикации и своей главной книги «Физические факторы исторического процесса».
 
На фактах за две тысячи пятьсот лет он убедительно доказывает, что войны и эпидемии, революции и любые другие массовые психозы связаны с периодами наибольшей активности на Солнце, с образованием солнечных пятен…

Чуть позже, в апреле 1940 года, комиссия Совнаркома по делу Чижевского под председательством небезызвестного Генерального прокурора Андрея Януарьевича Вышинского придёт среди прочего к такому выводу:

«…3. Исходные концепции Чижевского о влиянии солнечных протуберанцев на общественные отношения, на биологические явления, на эпидемии ничего общего с наукой не имеют…
Эти теории выхвачены Чижевским из самых тёмных времён средневековой астрологии, звёздочётничества… Чижевский при этом сознательно игнорирует решающие для этих процессов социальные факторы.
Неудивительно, что некоторые учёные Запада и Востока ухватились за проповедуемые Чижевским теории и всячески их рекламируют…»

«Контрреволюционная галиматья», «мракобес», «лжеучёный» – это потом, а пока на стол Сталина ложатся первые доносы ощетинившихся после команды «А-ту!» загонщиков.

Не в тот ли период ему впервые подумалось: «Чужак… Преждевременный…»

Но… В памяти вождя ещё очень свежи похороны Владимира Ильича и страшные картины его последних дней жизни…

А этот обещал на сорок процентов жизнь продлить… Семашко заступается…
Не будем пока торопиться с врачами…

«Надо эшо разабраца, враг ли он», – мудрый, как всегда, вердикт вождя давал индульгенцию…
 
Как оказалось, временную…


Воспоминания с предельной силой,
Как тени, пробежали по стене.
И мнилось мне: всё это прежде было
В полузабытом, полустёртом сне.

Такая же залитая мглой зала,
Квадрат луны, упавшей на паркет,
И та ж любовь меня с собой сковала,
И были мы, но нас давно уж нет.

Зачем же эта память небылого
Столь явственно охватывает нас?
Иль снова смерть душа принять готова,
Как принимала смерть мильёны раз?

А. Чижевский
1919 г.


Продолжение следует...