Погребальная колесница

ПОГРЕБАЛЬНАЯ КОЛЕСНИЦА
(Мансур Суруш)
 Рассказ-быль
Будучи ещё студентом, эту историю, не похожую ни на какую другую, я не раз слышал от своей квартирной хозяйки Татьяны Андреевны Зиновьевой, женщины трудолюбивой и чистоплотной. Работала она, хотя и была на пенсии, в инфекционной больнице, которая находилась в двух шагах от её дома. Жила тётя Таня одна, с соседями не общалась, кажется, никого у неё не было, кроме старшей сестры, с которой, не знаю по какой причине, она многие годы была не в ладах, хотя, по её же словам, они когда-то делили вместе кров. «Мы с ней Южная и Северная Кореи», — призналась она как-то мне.
В свободные от работы часы тётя Таня любила рассказывать всякого рода байки. Всё лучше, чем целый день сидеть сиднем, набрав в рот воды. Как это нередко бывает с одинокими людьми, тётя Таня непрочь была разговаривать и с самой собой. Когда я впервые услышал её монолог для себя, по молодости лет даже испугался немного, полагая что старуха тронулась головой, а потом привык и перестал обращать внимание. Я также заметил, что она весьма рада, найдя в лице своего квартиросъёмщика терпеливого слушателя.
А что мне оставалась делать? Со своим крутым характером, в чём однажды я убедился, когда тётя Таня сцепилась с сестрой, Бог невесть зачем-то забредшей к ней в небольшой двор, могла выставить за дверь и меня. А я этого не хотел. Дело в том, что до шестого корпуса университета, где я учился, было минут двадцать ходьбы, а при спортивном шаге и того меньше. Мне это было удобно, в то время как многим моим однокурсником, поселившимся в общежитии, на занятия каждый день троллейбусом приходилось добираться час – полтора.
К слову, на втором курсе и мне выделили место в общежитии, но прописаться там я не спешил. Причиной тому была моя страсть к собиранию книг, которые большей частью я скупал в единственном в городе букинистическом магазине, не жалея для этого стипендии и присылаемых отцом скудных денег. Книги, которых к тому времени у меня накопилось вдоволь, я, за неимением надлежащего шкафа, аккуратно складывал на подоконнике своей комнатушки. Я боялся, и не безосновательно, что в общаге их растащат.
         Тётя Таня часто с почтением, не преминув при этом трижды перекреститься и сказать «Царствие ей небесное», вспоминала своего бывшего шефа, главного врача инфекционной больницы, с которой она  еще молодой приехала из Воронежа в Душанбе. За давностию лет, хотя на память я не жалуюсь, забыл как её величали. Но это не столь важно, суть в другом. Назовём её условно Аллой Петровной Башкатовой. Была у нас такая школьная учительница, славный человек.Запомнилась она мне потому, что с нами, пацанами, держалась как с равными и даже играла с нами в волейбол.
Алла Петровна, теперь речь пойдёт о главвраче, пользовалась громадным авторитетом, так как была не только отличным специалистом, но и опытным руководителем. Сослуживцы её уважали, но немного и побаивались, потому как если дело касалось работы, она могла быть и суровой. Она даже научилась говорить сносно по таджикски, дабы легче было общаться с пациентами, кои приезжали со всех уголков республики.
Всем также было известно о глубокой набожности Аллы Петровны, хотя она являлась членом компартии, исправно платила взносы и выступала на собраниях. Но при этом тайком на шее носила медальон с изображением Девы Марии, а в спальне у неё висели иконы. Между тем, дома она могла составить компанию своему мужу, который был намного старше её, работал бухгалтером в водном учреждении и за ужином непрочь был пропустить рюмку – другую. Любовь у супругов была взаимная, и только одно омрачало их жизнь, у них не было детей.
Всему свой час, и однажды Алла Петровна почувствовала недомогание и слегла. У неё был рак, который сжёг её организм за несколько дней. Муж был в отчаянии, но она спокойным голосом сказала ему:
— На всё воля Божья, я уже не жилец на этом свете. Крепись. Присматривай за Мальчиком, отныне ты у него один.
Сердобольные коллеги пришли навестить Аллу Петровну. Посидели, поговорили о том, о сём. И тут одна молодая медсестра бестактно брякнула вроде того, что как это доктора не могут уберечь себя. На это Алла Петровна тихо сказала:
— Значит, так угодно Всевышнему, все под ним ходим. Так уж устроен мир, что все люди смертны. От судьбы не уйдёшь, кем бы ты ни был. А сколько вы думаете Бог отпустил великому врачевателю Авиценне – всего-то пятьдесят семь лет. А я его уже пережила. И на этом благодарение Господу.
Когда Алле Петровне совсем стало худо, она подозвала мужа и упавшим голосом молвила:
— Запомни, Костя, что я тебе скажу. Когда я усну вечным сном, на отпевание в церковь, а затем на кладбище обязательно повезёшь на катафалке. И только на бричке, запряжённой лошадьми. Никаких других транспортных средств не желаю. И чтобы был духовой оркестр и звучал реквием Моцарта. Это моё завещание.
Так оно всё и произошло, как того хотела покойница. Убитый горем муж вылез из кожи, но нашёл мастеров и заказал дорогостоящий катафалк из красного дерева. Специально ездил в близлежащий район, где, как ему подсказали, находилась лошадиная ферма и со слезами на глазах выпросил двух рысаков.
В тот погожий осенний день люди с удивлением смотрели на погребальную колесницу, медленно движущуюся по центральной улице. За ней строем шли музыканты и играли реквием Моцарта. С непокрытой головой и с понурым видом за гробом на одеревенелых ногах шагал муж Аллы Петровны. Как мы уже говорили, он был далеко не молод и ему тяжело было проделать несколько километров. Кто-то предложил ему сесть в машину, но он твёрдо сказал:
— Нет уж. В последний путь я жену мою, верную рабу Божью провожу пешком. И не заставлю её долго ждать меня. Аминь!
Когда оркестр замолкал ненадолго, было слышно, как воет собака, плетущаяся за людской толпой. Это был любимый пёс Аллы Петровны по кличке Мальчик, которого она, подобрав когда-то на улице щенком,выходила и вырастила, считая его членом семьи.