Сферы. На шельфе. Часть третья гл. 1

                СФЕРЫ
   Книга вторая. На шельфе
   Часть третья

   1.
 
   Осень 1973 года

   Недавно закончился обход, и сосед справа начал тихо посапывать. В палате лежали только одни с пост и предынфарктными состояниями. Леонид попал в кардиологическую палату   случайно: в палате с его профилем не было мест, а оставлять его в коридоре никто не решился. Больные  оказались тихими, и за исключением Леонида и его соседа ходячими. Сосед имел постоянный пропуск для посетителей. Пользовались им  жена, плотная женщина лет сорока, и дочь – рослая девица с большими руками, не похожая ни на отца, ни на мать.
   Среди больных выделялся бойкий старичок, ежедневно порывающийся выписаться и ежедневно уговариваемый остаться на два-три дня. За две недели к старику дважды приглашали бригаду реаниматоров, и оба раза причиной приступов была страстная, но безответная  любовь старика к домино. Во второй приход реаниматоров старику свело челюсти, и ему для обеспечения подачи воздуха выломали коронки. Утром старик шепеляво сокрушался: «Лучше бы отпустили  душу на покаяние. Где он теперь зубы вставит? Одних хлопот и езды…». А вечером снова стучал костяшками.
   Вокруг Леонида крутилось много врачей, начиная от палатного молодого азербайджанца до медицинской матроны университетской кафедры. Леонида выслушивали, простукивали, прощупывали, расспрашивали о его ощущениях и беспомощно разводили руками: медицина ещё не всё знает и может. У кровати был собран консилиум из представителей клинических отделений больницы. Тем не менее каждый из участников консилиума после его завершения и обсуждения остался при своём мнении. Особенно горячился венеролог, узнавший, что  летом Леонид имел интимные отношения.
   Леонид плохо помнил, что с ним произошло. Гипертермия вытравила из сознания подробности, иногда даже мешая последовательность событий. Он помнил, что перед тем как свалиться он побывал на овощной базе, где шефам пришлось возиться с замороженной капустой. После смены, когда он снял перчатки, кисти горели краснотой, которая ша следующий день прошла, он даже побывал на дне рождения Ириной мамы, но озноб, подхваченный у замороженных буртов, никак не проходил.
   Леонид почти неделю пролежал дома, глотая прописанные участковым врачом таблетки. К нему приходила завотделением, уговаривая лечь в больницу. Держа в руках направление, он с трудом добрался до телефона  и, стуча зубами, дозвонился до Ирины, попросив её приехать. Анна Петровна уехала на несколько дней к родителям.
    Сантранспорт приехал раньше Ирины, которая задержалась, бегая по магазинам.
   После консилиума в палате поселилась Анна Петровна. Ей принесли банкетку, втиснув её между стеной и кроватью Леонида.





   - Лёнечка, как ты? Ездила в одну больницу. Нашла доктора. Завтра он тебя посмотрит. Ничего не хочешь?
   - Нет, только попить.
   - Сейчас. Мне Валентина Александровна телефон дала…. Ты есть хочешь?
   - Нет, только пить.
   - На тумбочке морс.
   - Он такой сладкий…
   - Так может тебе воды налить?
   - Давай воды.
   Анна Петровна, напоив сына, вышла из палаты.
   - Повезло тебе с матерью, парень, - сосед поскрипел пружинами своей кровати. – А девушка у тебя есть?
    - Есть.
    - Чего же она к тебе не приходит?
    - Не пускают, наверное.
    - У тебя постоянный пропуск. Ходи сколько хочешь, хоть в ночь, хоть в полночь. Значит, не любит.
    - Значит.
   В палате снова стало тихо. Только капли выбивали звуки из раковины. Скрипнула дверь. Леонид попытался приподняться, но порыв души не был поддержан телом.
    -   Лёнька, наконец-то я до тебя добралась. Ты чего разболелся?  А ну, вставай, симулянт несчастный.
    - Оставьте его в покое. Как бы врачей не пришлось вызывать.
    Ирина перестала тормошить Леонида.
    - Спасибо, что пришла. Я очень соскучился.
    - А по-английски?
    - I am missing your badly.
    - Well. Very well. А говорят, что ты серьёзно болен. Я тебя быстро на ноги поставлю. Вставай. Я тебе приказываю… Ой, Лёнь, что с тобой?
    - Девушка, я вас предупреждал.
    - Извините, я не знала. – Ирина сморщила лицо и хмыкнула. - Лёнь, я сегодня не на долго. Меня  на демонстрацию выбрали от группы. После неё сразу приду. А борода тебе к лицу, только подравнять нужно. До завтра. Не скучай.




    Праздничный день в больнице начался с необычной тишины. Хождение по коридору в каблуках отменялось отсутствием их обладательниц. Забегает к тяжелобольным дежурный врач, торопящийся к ещё десятку таких пациентов.
    В то ноябрьское утро валил хлопьями снег. Соседнего с терапией корпуса видно не было.
   Первые посетители появились после  11 часов. К соседу пришла дочь. Ей тоже пришла очередь на демонстрацию, но раннее вставание было напрасным. Демонстрацию отменили из-за снегопада. Парад, заваленный снегом, состоялся только ввиду отданного приказа.
   Анна Петровна уехала на несколько часов, а её подменила тётка. Своими пустопорожними хлопотами она только извела Леонида, а Ирины всё не было. Леонид вымозолил мышцы глаз. И только в начале второго Ирина приехала.
   Поставив цветы в банку из под компота, она присела на кровать, положив руку на его колено. Прошлась взглядом по пустым койкам.
   - А где остальные?
   - Телик, наверное, смотрят.
   - .Впервые встречаю праздник в больнице.
    - Ничего, Новый год встретим дома.
    - Да, конечно. Если…
    - Не понял. Говори громче. У меня от температуры уши заложило.
    - К концу года меня может и в Союзе не будет. Но об этом потом.
    - Ничего не понимаю. Объясни толком.
    - Это только предположение. Если документы будут готовы.
   - Какие документы?
   - На выезд. Ты помнишь, в прошлом году…




    В первые дни знакомства они много гуляли по улицам, забредали в парки  и скверы. В одном из двориков в окрестностях Ленинских гор они обнаружили аллею с сомкнутым сводом. Побросав в траву мешающие предметы, они беспрерывно целовались.
   - Смотри, какой шатёр. В нём жить можно.
   - Скоро опадёт. Дожди пойдут, мокнуть придётся.
   - Всё испортил. Почему ты такой?
   - Не знаю. Я не хотел тебя огорчить. Не прячь лицо.
   - Мяу.
   - Чего?
   - Мяу, говорю. Я так чувства выражаю. Я кошка, лежу на деревенской печи. Греюсь.
    - Овчиной воняет.
    - Вот опять ты.
    - Так оно и есть. Под овчиной мелкий песок. А это мяу мне понравилось.
    Снова звуки смыкающихся и размыкающихся губ.
    - Хорошо! А тебе?
    - Мне хорошо, когда тебе хорошо.
    - Погоди ты. Твоя институтская специальность далека от автоматики?
    - Совсем рядом. Почему это тебя интересует?
    - Видишь ли, язык требует постоянной практики и в том числе в странах, где английский основной.
    - Ты собираешься за границу? А я?
    - Я тебя и имею в виду, спрашивая о специальности. У отца есть вакантные места для специалистов по автоматике. И он может поспособствовать двум молодожёнам пристроиться за границей.
     -  Но я только учусь.
     - В этом и проблема...



   - Значит, пришло время? Коглда?
   - Как получится. Мне ещё медкомиссию пройти надо и собеседование. Успокойся, без моего желания меня никто и никуда отправить не может. Ты меня любишь?
   - Да.
   Вечером пришли Павел и Надежда, которая с профессиональным любопытством расспрашивала Леонида. Они долго не задержались. Надежда обещала договориться  о консультации со своим профессором.
    После ужина с Леонидом осталась мать, заснувшая на банкетке. Сосед, нацепив очки, читал здоровенную, принесённую дочерью, книгу. Перелистывая страницы, сосед поглядывал на Леонида,
   - Ты, парень, что-то совсем скис. Плюнь ты на её командировку. Баб у тебя будет немеренно, а вот мать одна. Ты посмотри, сколько к тебе народу за день приходило, а осталась она одна. Ты это цени и при случае выбирай только её. Она не подведёт. Всем остальным мы нужны только до тех пор, пока сила в нас есть. Как только сила пропадает, сразу и бабы вместе с ней. Ты посмотри на  мою жену. Её здоровье моё интересует? Нет. Только и спрашивает нашего Низами: когда можно начинать? Я до инфаркта сильным мужиком считался. За это меня и любила. А сейчас бревно бревном. Половина шестого…
   Он ещё долго бубнил на волновавшую его тему, под которую Леонид задремал.






    Обещанная Надеждой консультация состоялась, и для Леонида наступила страдная пора. Он не успевал подставить под шприц и стойки одни сосуды, как в другие втыкались новые иглы. Самым частым его посетителем стала медсестра Галя. У Леонида выработался рефлекс на её появление. Даже ночью, одурманенный искусственным сном, он заворачивал рукав и откидывал одеяло. У них выработалась взаимная симпатия. Галина у его кровати задерживалась дольше, чем у других больных. Несколько лет Галя проработала в реанимации. Из опыта возвращения людей с того света она вынесла подборку историй, которые становились предметом для разговоров с Леонидом.
    - Был у нас один больной, - Галя сидела на кровати и медленно вводила в локтевую вену Леонида прозрачную жидкость. – Здоровенный мужик мучился от рака прямой кишки и весь практически сгнил ниже пояса. Несколько раз пришлось его откачивать. Хотя для чего мы это делали, понять трудно. Как-то после очередной откачки , когда мы были в мыле, а сердце билось хотя и с перебоями, он попросил утку. Нянечка, принёсшая посудину, решила ему помочь да завозилась что-то. Бригадир наш, недовольный задержкой попенял нянечке, на что та ответила: «Сам попробуй. Раньше еле в утку влезал, а теперь и взяться не за что». И вот этот  почти мертвец произносит: «А он у меня выдвиженец».
   - Бывает. Чего хоть колищь?
   - Страшную жидкость. Если в мясо хоть капля попадёт, вся рука сгниёт. Есть с неё начнёшь.
    - Я и так последнее время не жалуюсь. Вот только выход надо организовать, а то в утку не всё выходит. Мне бы встать.
    - Давай попробуем. Только не торопись.
    Леонид свесил с кровати ноги.
    - Спички какие-то.
    - Чего же ты хотел? Месяц ничего не жрал. Какой ты длинный!




   - Валентина Александровна, а меня когда выписывать собираетесь? Я из прежних один остался.
    - Нам с вами ещё много предстоит сделать. Не торопитесь. Проведём полный курс,  дня лишнего не задержу.
    - Да я уже второй месяц этот курс прохожу, а скоро Новый год.
    - Вам теперь время не праздниками надо считать, а золотниками здоровья, которые мы вам вливаем. И не надо на меня так смотреть. Я вам не враг. Но если вы настаиваете, то могу и сейчас выписать. Как? Желаете? Вот, совсем другое дело. Поднимите рубашку…
    «Ладно, ещё неделю потерплю, а там выпишусь к чертовой матери. Набрали каких-то старпёров….»
    Время до обеда тянулось медленно. Леонид обошёл все углы. Заглянул в курилку. Стрельнул сигарету. Но горечь давно накуренного  табака удовлетворения не дала. В 12 пришла Екатерина Владимировна. Принесла доппититание: термос с бульоном, кастрюльку с тушёным мясом, банку компота