Дар лунного грифона. Глава 13

   
    Говорят, время замирает, когда прыгаешь с большой высоты, повинуясь собственному страху. Оно растягивается и обволакивает своими тягучими секундами. Воздух становится густым и становится леденящим комом в горле, не давая крику вырваться из груди.
   
    Я выпустил Кэсэ из рук перед самым погружением. Перед тем, как войти в толщу воды, отбив себе правый бок и едва не сломав ноги, видел, как девушка, окружённая высокими брызгами, упала спиной на поверхность и её поглотило озеро.
   
    Открыл глаза, чтобы лучше ориентироваться. Но какой в этом толк, если ночью темно? С этим разберусь потом, сначала надо найти Кэсэ. Страх внутри меня разливался пульсирующими волнами, словно океан бушевал во время сильного шторма. В груди опасно зажгло. Я знал, что чёрный огонь рвётся наружу и опасными мыслями про гибель лисицы подогревал свою магическую силу. Не стал контролировать потоки магии, решил просто выплеснуть их. Я в воде, никакого вреда девушке не причиню — это единственное, в чём с момента прибытия сюда был сейчас уверен.
   
    Первая волна сошла с меня, сиреневым кругом распространяясь в толще воды. Огляделся, насколько мог. Мутная пелена мешала нормально смотреть. Нигде не увидел хвостатую девчушку. Страх становился сильнее меня. Разлетелось ещё три волны, прежде чем я нашёл Кэсэ. Она опускалась на дно, и если бы не рука с длинными звериными когтями, которые слабо отражали сиреневое свечение, то никогда бы не заметил.
   
    Воздух в лёгких стремительно заканчивался. Но тратить драгоценные секунды я не стал. Слишком велика опасность, что рыжая умрёт. На свой страх и риск немного выдохнул и поплыл глубже. Схватив за тонкое запястье, притянул к себе бедняжку, и резко выдыхая, окружённый воздушными пузырями, вынырнул.
   
    Жадно вдыхал полной грудью, выплыв на поверхность. Держался на плаву, помогая себе ногами и свободной рукой. В голове единственная мысль: только бы Кэсэ была жива. До слуха донеслось завывание зверей, и на краю обрыва, как оказалось, небольшого, увидел светящиеся красным глаза и очертание монстра.
   
    Несмотря на то, что наступила ночь, вокруг озера было светло. А всё благодаря растениям, которые тянулись прямо из земляной стены, укреплённой могучими корнями деревьев. Цветы этих растений, достаточно крупные, выглядели словно колокольчики, с куполом и язычком. Казалось, что за них дёрнешь и маленькие глашатаи зазвенят.
   
    Ненадолго отвлёкся, завороженно смотря на причудливые цветы. Но одёрнул себя, вспомнив, что нужно проверить состояние Кэсэ. Благодаря свету удивительных цветов удалось разглядеть вход в небольшую пещеру, прямо у кромки воды. Хорошо, что он не высоко — с девушкой на руках я бы не добрался.
   
    Залез внутрь земляной пещеры, аккуратно положив рыжую девушку на импровизированный пол. Тут же прощупал пульс. Я не знаю строения тела существ, к которым относилась хвостатая, но других вариантов проверить жизненные показатели не было. Далее приложился ухом к груди Кэсэ. Сердцебиения не услышал.
   
    — Нехорошо, — выдохнул я.
   
    Расстегнул промокший жилет. Снимая одежду, ощутил резкую боль справа. Похоже, я сломал ребро. С моих губ слетел мучительный стон, и я повалился рядом с девчушкой. Разлёживаться не было времени: каждая секунда дорога сейчас. Я предложил прыгнуть, я виновник критического состояния Кэсэ, мне и расхлёбывать, если она всё же умрёт. Ноги путались в длинных штанах-юбке. Ткань стала тяжёлой, но мне не привыкать. Бывало и хуже, если не считать странных существ вокруг, магии, монстров и прочей кучи всего, что может привидеться нормальному американцу.
   
    Подложил свёрнутый жилет под шею девушке, запрокинув ей голову. Руки болели не меньше чем рёбра: Кэсэ изрядно поцарапала меня, когда едва не свалилась с обрыва. Раскрыл, насколько это было возможно, рот рыжей лисице. И поцарапался об острый клык. Из кровоточащего пальца пара капель стекла в ротовую полость. Не беда. Главное, чтобы помогло искусственное дыхание, а моя кровь — ну, я ж не виноват, что у Кэсэ зубы такие.
   
    Начал делать искусственное дыхание рот в рот. Останавливался, чтобы надавить на грудь: завести сердце и выдавить из лёгких воду. Нажатия делал наугад — не знал количества ударов в минуту. Но другого выбора не было. Девушка в любом случае может умереть по моей вине, так что терять попросту нечего.
   
    Резкий кашель с хрипами и потёкшая изо рта хвостатой девчушки вода оповестили о правильности действий. Я справился. Облегчённо выдохнул и перевернул Кэсэ на живот, обхватив за грудь руками. Мои ноги ужасно болели, но я сделал усилие и встал на одно колено, на другое опустив грудью рыжую бедняжку.
   
    — Выдыхай последнее, — приговаривал я, надавливая на спину ладонями. Находившаяся едва ли не в агонии ушастая выполняла мои указания, хоть и безвольно повисла поперёк ноги.
   
    Когда всё закончилось, я усадил Кэсэ рядом с собой. Мы сидели у кромки воды, в пещере, тяжело дыша от усталости и пережитого ужаса. У меня болело всё. Казалось, что отбил я не только правый бок, но и всё тело целиком. Ныла каждая клеточка.
   
    Теперь пора осмотреть себя. Но всё, на что меня хватило, это с невероятным усилием поднять левую руку и коснуться ладонью ушибленного места. Ребро не торчало, что уже хорошо. Но боль острым лезвием резанула справа, растекаясь обручем и сдавливая. Сейчас бы в больницу, на рентген. Но как я попаду домой? Оставалось гадать, треснуло ребро или это просто серьёзный ушиб.
   
    Надеялся на то, что доживу до утра. И Кэсэ тоже.
                ***
   
    Проснулся я от ярких лучей солнца, которые усиленно светили в лицо. Сощурившись и отвернув голову в другую сторону, попытался пошевелиться, но ощутил тяжесть. Опустил взгляд, прикрыв глаза рукой от дневного света, и посмотрел на пушистый комочек счастья и шерсти, который разместился на мне. Кэсэ обратилась в лису и удобно устроилась на ногах, свернувшись калачиком.
   
    Я покачал головой и усмехнулся. Но тут же ощутил страшную боль, которая была теперь не только в боку, но и во всей груди, захватывая ещё и часть правой руки. Сильно же я ударился о воду. Но это не сравнится с тем, что пережила Кэсэ. Сейчас, когда прошло время, падение вспоминается, как страшный сон. Но последствия напоминают о себе до сих пор.
   
    Лиса проснулась и, потянувшись, слезла с меня. Она, как и в прошлый раз, встала на задние лапы, став постепенно человеком.
   
    — Я обязана тебе жизнью, — тут же произнесла она, сев рядом со мной. — Плата за жизнь — жизнь. Я твоя должница.
   
    — Не благодари. Мне ничего не надо, — отмахнулся я с трудом, ощущая тяжесть во всём теле. Мне становилось хуже. По крайней мере, болело так, словно я умираю.
   
    — Ты не понял, Артур, — объясняла Кэсэ, — в Фирине, если ты спасаешь чью-то жизнь, то спасённый обязан отплатить жизнью в будущем. Это не просто слова. Это закон Высших.
   
    — Не знаю, как у вас, а в моём мире хватает простого "Спасибо", — сказал я насилу.
   
    — Ты не в своём мире. Я должна тебе жизнь. В своё время долг оплачу с лихвой, — пообещала рыжая. — Нам надо обратно в замок. Идти сможешь?
   
    — Сейчас посмотрим. — Я попытался встать. Стерпел боль, стиснув зубы покрепче, дабы не дать мучительному крику вырваться из груди. Опираясь на земляную стену, немного постоял, пережидая накатившее внезапно головокружение.
   
    — Долго нам идти? — спросил я.
   
    — Я знаю это место. Часто собираю тут травы для настоев. К закату доберёмся.
   
    К закату? Если я протяну в таком состоянии до заката, то мне повезёт. Никогда не жаловался на здоровье, но сейчас с удовольствием полежал бы пару-тройку дней в постели.
   
    Кэсэ развернулась и пошла вглубь пещеры. Я только сейчас заметил последствия удара о воду. От шеи до самой поясницы был огромный синяк! Девушка пострадала больше меня, а я стою тут и мысленно ною, как мне плохо и противно. Бедненький несчастненький! Ребро сломал!
   
    Собрал все силы в кулак и двинулся вслед за рыжей, которая шла вглубь пещеры, в полную темноту. Примерно полчаса мы шли в кромешной тьме наощупь, пока в конце тоннеля не показался свет. Можно было бы пошутить изрядно на эту тему, но я не стал. Слишком много пришлось пережить за вчерашний день, чтобы иронизировать по поводу увиденного.
   
    Мы вышли точно на поляну, где лежала облезшая голова стража. Теперь не было такой вони, хотя ещё смердило от высохшего мяса, вокруг которого лежали мёртвые, такие же протухшие зверьки. Наверно, решили перекусить, а ужин оказался последним.
   
    Не стали идти по поляне, возвращаясь на уже знакомую тропинку, а нырнули в следующий тоннель, который оказался спрятан в густых зарослях колючих кустов. Память окунула меня в тот странный сон, который я увидел, только прибыв сюда.
   
    Я видел обуглившиеся скелеты, продолжающие едва целыми костяшками пальцев сжимать оружие. Остатки кольчуги, шлемов, мечей и прочего военного обмундирования и оружия, которое не до конца оплавилось, давало понять, что здесь поработал чёрный огонь.
   
    В голове возникали образы из сна, когда чернобородый мужчина с мечом в руках выводил нас с матерью на ту поляну. Теперь я знаю, что это был король Пиртерия Ужасный, которого все называли чёрным драконом Фирина. Я действительно был здесь, действительно родился в замке, как и говорила мать. И теперь я знаю, что сны — это мои воспоминания. Они каким-то образом пробиваются через тот барьер, который установила Одри, когда я был ребёнком.
   
    Надо спросить у Ауннавина про принцип действия магического барьера, стирание памяти и вообще про то, как снимается подобного рода заклятье, или как там его называют.
   
    По мере продвижения по тоннелю стали слышны лязг металла и короткие вскрики. Чем дальше шли, тем ярче становились звуки.
   
    — Как всегда тренируется, ни дня покоя, — насмешливо сказала Кэсэ и ускорила шаг.
   
    — Кто?
   
    — Анви, кто же ещё, — посмеялась рыжая. — Он же дроу, а они лучше чувствуют себя в темноте. Хоть Анви и полукровка, но всё же тёмной эльфийской сути в нём больше, чем человеческой.
    
    Звуки стихли. Воцарилась гнетущая тишина. Я остановился и прислушался.
   
    — Тебе сколько раз говорено не называть меня Анви?! — грозно спросил Ауннавин. Эхо его голоса разлетелось по подземелью. Послышались ровные шаги.
   
    Дроу вышел из-за поворота, держа два тонких меча с недлинным эфесом и лезвием, изгибающимся на конце. У самого основания рукояти я заметил зазубрину, на которой выгравированы светящиеся руны.
   
    — Где вы были? — казалось, равнодушно спросил эльф. — День и ночь минули. Куда вы пропали? Одарис мне мозги едва в котелке не вскипятила из-за того, что ты ушёл, — обратился ко мне Ауннавин, выставив вперёд руку с мечом.
   
    — За нами гнались аттири, — дрогнувшим голосом сказала Кэсэ, бросив на меня благодарный взгляд. — А он меня спас.
   
    — Да ладно, чего уж там, — отмахнулся я снова. Мне бы прилечь, а не благодарности слушать.
   
    — По-твоему то, что ты отнял меня у духов загробного мира, это "чего уж там"? — с удивлением в голосе спросила рыжая.
   
    Я не мог не заметить, как руки эльфа дрогнули. Он едва не выронил оружие из ослабших пальцев. Волнение читалось на лице. В третий раз вижу, как седеет седой дроу. Это стало традицией. Взгляд сиреневых глаз эльфа выражал тревогу и недоумение.
   
    — Ты сам-то цел? — заинтересованно спросил Ауннавин, подойдя ближе. Он с опаской окинул меня взглядом.
   
    — Ну, вид у меня не очень, чтобы очень. Но жить буду, — сыронизировал я.
   
    Головокружение снова нахлынуло. Я едва не упал. Облокотился левой рукой на каменную стену, тяжело дыша. Всё-таки досталось мне сильно. Надо сказать кому-то, чтобы напомнили мне в следующий раз не прыгать в воду ночью с обрыва.
   
    — Кэсэ, оповести всех, что Его Величество вернулся в замок, — дал эльф указания рыжей лисице. — И принеси повязки и заживляющую мазь. В синей склянке. Поняла?
   
    — Да, я принесу, — отозвалась девушка.
   
    — Знаю я, как ты принесёшь. Опять сейчас зелёную притащишь. Си-ню-ю. На ней руна жизни нарисована, — проворчал Ауннавин придирчиво.
   
    Кэсэ обратилась лисой и юркнула за угол. А дроу отставил мечи и подошёл ко мне. Он приобнял меня, закинув мою руку себе за шею, и повёл по коридору, медленно ступая ровными шагами.
   
    Похоже, я всё-таки рухну на мягкую постель, зароюсь лицом в подушку, а потому буду спать, спать, спать. Хотя для начала было бы неплохо помыться.