Бредни Аполлоновы

*злая фантазия, изуродованному Летнему саду посвящается*

— А куда бежим-то?
— На Кудыкину гору, какая тебе разница — куда? Все в одну сторону  — добрые и злые.
В. Шукшин «Верую!»

Итак, в  некотором царстве, не нашем государстве…

Половина первая (1)

Безжизненным оставалось тело лучезарного Аполлона, пусть и изваяно оно было с античного подлинника по всем правилам мужской прелести. Копия из-под резца бездарного скульптора сделала бога солнца воплощённым стыдом за себя самого, недостойного драгоценной глыбы мрамора, выпустившей из себя не сверхъестественное создание, но лишь неуверенно подражающего ему болвана.
Прошёл суд над мздоимцем, приближённым, который вызвался обустроить для своего господина парк, равного которому, на словах, не существовать ни под луной, ни под солнцем. В первую очередь для него это значило приближение к тем грудам золота, которые как царь, так и его супруга, большие почитатели парковых забав, готовы были на них потратить.
Царь с царицею шествовали по главной аллее.  И прошли они всего ничего, как на монаршее чело опустилась тень. Царица же, стала внезапно как вкопанная, и указав точёным пальчиком на статую розоперстой богини Эос, отпустила грубые слова. Царь промолчал, но согласно улыбнулся. Низкое качество статуй оскорбило его взор не менее.
Главного мздоимца с сополучателями швырнули пред грозные царские очи. Нежная монархиня скрылась, понимая, что за тем воспоследует.
Правосудие монаршье свершилось скоро и страшно.  Невзирая на все мольбы и клятвы, из преступников выпустили всю кровь, статуи в то же время, не щадя драгоценного камня, безжалостно раздробили. Указ был таков: кровь провинившихся смешать с мраморной крошкой, и заказать из этого нового материала новые статуи лучшим мастерам. Распорядившись так, царь вернулся во дворец вслед за супругой. Выполнено всё было в точности.

Половина вторая (2)

Дафна… Она не была ни единственной, ни самой горячей страстью Аполлона, но почему-то стала именно той  мыслью, которая пробудила его сознание. В этом не было возвышенной любви или нежной страсти, а только пошлое вожделение, ибо кровь, пронизавшая, словно шпионскими сетями, мраморную крошку, была кровью ничтожества. Все плотские наслаждения, которых бог поэзии жаждал от изящной, похожей на ласточку нимфы, плохо укладывались в ясные наполненные светом гекзаметры.
Дафна, Дафна. Ты оказалась слишком целомудренной.  Почему ты обратилась лавром, а не птичкой? Ты могла бы слагать свои песни, а не только венчать поэтов. Желания ничуть не изменились по сути, но Аполлон уже не мог думать о них столь же красиво, как раньше. И почему именно Дафна, были ведь и другие… Ныне страсти бога солнца пелись, как песенка с повторяющимся припевом:

На Кудыкиной горе
Дафна ждёт в дезабилье.
Я б, поймав её, вполне
Сделал что-нибудь на «е».

Статуя, запечатлевшая Дафну ещё беспечной нимфой, не помышляющей о превращении в дерево,  должна находиться где-то здесь, в парке. Её надо найти. Ни для чего плохого, отнюдь, Аполлон — благой бог, он, будучи солнцем, однажды уже спалил свою ласточку и не собирается повторить это снова. Что же возьмёт верх, кислая кровь негодяя или искра таланта, вложенная вторым  скульптором, серая банальность или мощь образа божества? Всё смешалось, Аполлон рухнул с пьедестала, но не разбился, а неуверенно встал, внутренне ликуя своим первым самостоятельным движениям.
Надо найти Дафну, это всё, что он понимал сейчас.
А кругом творилось странное. Божества, герои, красавицы-аллегории кто насколько мог аккуратно, а кто, как и Аполлон, просто падая на землю, покидали постаменты.  Добрые и злые, невредимые и радостно взбудораженные, двигались в одну сторону, все влекомые при этом своей собственной целью.
Мимо проносилась стайка муз.
— Куда спешите? — Крикнул им Аполлон.
— На Кудыкину гору! — прозвенели в ответ голоса. Убегая, Талия обернулась и показала язык.
Аполлон степенным шагом отправился вслед за всеми. Там его ждала Дафна, но не стоит попирать спешкой божественное достоинство.
Вслед уходящим статуям отчаянно рвались намертво прикреплённые к пьедесталам  бюсты, и капли крови расцветали на их плечах…