Живущие в вигвамах Сибири...

Их предки завоевали Америку. Но часть их так и пороживает по другую сторону Берингова пролива. Сибирские индейцы до сих пор остались в забытье и в стороне от цивилизации. Об из жизни в наше время нам рассказал этнолог Фред Майер:
-“Америка, Америка!” Узкая полоска земли, которую я с трудом замечаю за горами через замерзший Берингов пролив. Это Аляска - “сибирская” Америка. Самолет доставил меня в местечко Лаврентий скалистого мыса Уэлен у неширокого Берингова пролива - экстремальную точку обширных пространств Чукотки, где символически соединяются Старый и Новый свет. Наш пилот Владимир ликовал: это же удача увидеть Аляску с российского берега, так как практически всегда этого не позволяет сделать постоянная непогода в этих.местах. Десять лет он уже летает над заливом, но Аляску он зримо и отчетливо видел только четыре раза во время всех своих полетов в начале июня.
Нахлынули воспоминания. Более чем десять лет я искал встречи с коренными жителями этого экстремального северо-востока России, забытыми всем миром. 1993 год ООН объявила годом национальных меньшинств, чтобы привлечь внимание всего мира к проблемам индейцев Северной Америки и Латинской Америки, африканским и австралийским аборигенам. Прошла уже половина тысячелетия после открытия Америки Христофором Колумбом, что заставило людей коренным образом преобразовать ее, однако никто особо не позаботился о судьбе этнических групп, затерянных в глубине Сибири.
Кто помнит теперь каменный период, когда потомки этих людей родом из Китая и Монголии имигрировали на север? Разве что бесчисленные мамонты, остатки тел которых до сих пор находят в застывшей земле по всей Сибири до Чукотки, жившие в ту эпоху, когда эти гиганты предпочитали питаться дичью. Мамонты исчезли с лица земли около десяти тысяч лет назад. Причина этого исчезновения объясняется не только изменением климата, но и охотой на них первых сибиряков, которые также добываали бизонов, носорогов, медведя, оленей... Эти люди колонизировали северо-восток Сибири и открыли Новый Свет! Они населили громадный участок земли, который, как думают археологи, связывал тогда Сибирь и Аляску. Но как им удалось пересечь океан? На лодках? Может быть они пересекли Берингов пролив по льду? В одну из этих миграций, возможно самой длинной по времени в истории человечества, они открыли и населили Америку до Патагонии.
Во время последнего оледенения материковая часть суши на сто метров была выше прежнего уровня. Остров Сахалин, Камчатка, Чукотка и Аляска тогда были единой землей - Берингией. Когда льды растаяли, народы Берингии доисторического периода разделились. Одна часть этих людей, которые были предками индейцев, сегодня живет в Северной Америке, а другая (сибирские меншинства) осталась на нынешней российской стороне Берингова пролива. Их всех отличают азиатские черты, в том числе темные глаза и чёрные, прямые и блестящие волосы, “выпуклые” скулы...
Вот уже более десяти лет я обмозговывал проект, сумасшедшую мечту встретить их потомков.
Я слышал про российских индейцев. В 1981 году был в Сибири, но не мог встретиться с ними из-за закрытой для иностранцев территории, где они проживали. В 1988 году я нашел своего друга Володю из министерства иностранных дел в Москве. Ему я и “доверил” свою мечту: встретить сибирских индейцев, которые живут где-то к востоку от реки Колымы, на севере Уссурийского края в обширном регионе архипелага Алеутских островов - острова Сахалин и полуострова Камчатка.
Долгое время этот удаленный район оставался у кочевников: семей чукчей, которые сопровождали свои стада, в которых было по несколько тысяч оленей, выполняя идущие из глубины веков вечные ежегодные циклы перегона их на громадном пространстве, которое простирается до берегов Северного Ледовитого океана.
Познакомился с Евдокией Гайер, маленького роста женщиной, красной как пламя, жившей во Владивостоке. Она - нанайка, представительница одного из 26 этносов российского севера. Лингвисты и этнологи их делят на четыре группы: тунгусские манжу, самоеды, финно-угры и палео-азиаты. Их всего около 160 тысяч человек, проживающих на территории от Урала до Тихого океана. Как и другие молодые представители российские восточных меньшинства,
Гайер училась в Ленинградском университете. Как этнолог она представляла еще в Верховном Совете СССР меньшинства, проживающие в пограничных зонах. С ней мы с лета 1990 года по весну 1992 года блуждали по “забытой” Сибири. Так я оказался в ста километрах от Анадыря, где находился “совхоз Кантчалан”.
Конец мая. Однако реально весна еще не началась, хотя ее наступление не радовало, так как оно не украсило местность. Бесконечные лужи, потоки мазута наводнили улицы. То там, то здесь из под снега на поверхности после полярной зимы обнажились горы пустых консервных банок, разбитые бутылки... Жители выглядывали в окна в ожидании лета. У меня сложилось впечатление бедности и отрешенности, особенно когда дни были хмурыми и угрюмыми, нависали тяжелые тучи, а снег - серый от выбросов сажи из печных труб. Однако по народу не было видно, что он не доволен. К этому все привыкли. А кто, по их мнению, ответственен за такую жизнь? Ответ местных был таков: “Царь Александр II, который в 1867 году продал Аляску Америке , а Чукотке в результате этой сделки не дал ни гроша”.
Ответственные лица, которые нас встретили, партийные аппаратчики и другие чиновники говорили о том, что их долгом является поднять уровень жизни этих людей, и то, что они хоть так живут, уже неплохо. Начиная с двадцатых годов утверждалось, что поднятие культуры поможет малым народам севера вступить в социализм. Когда большевики пришли к власти, они запретили шаманство, так как оно использует якобы сверхестественные силы. Шаманов рассматривали как шарлатанов, людей, использующих колдовскую власть. Этнологи и психиатры сходятся в одном: шаманы, благодаря “примитивной культуре” могут выражать “безумие, помешательство, сумасбродство, безрассудство” населения, беря на себя ответственную роль!
Нам понадобилось три путешествия и многочисленные вопросы со стороны принимающей стороны, чтобы встретиться с одной шаманкой, которой было уже семьдесят девять лет, в деревне на берегу Амура. Линза Илтунгаевна Белди жила в деревянном домике и была одета в традиционные национальные одежды. У неё были маленькие, почти заплывшие глаза, широкие густые брови, изборожденное морщинами лицо, с нанесенными от лба к носу двумя черными полосами, разрисованный подбородок, нижняя оттопыренная губа... Она решила предсказать мое будущее. Потихоньку потягивая из бутылки, ударяя по большому барабану, чтобы вызвать на помощь духов, танцевала, прыгала, пела псалмы... Вес колокольчиков, прикрепленных к ее поясу, был восемь килограммов, однако этого веса словно и чувствовалось. Потом она стала “путешествовать” в мире духов, периодически “забиваясь” в угол.
Уходя, я дал ей немного табака для трубки, и мне совсем не хотелось знать, какую судьбу приготовили для меня звезды.
Разрушение религиозных традиций - это только этап ассимиляции этнических групп Сибири. Оседлый образ жизни, коллективизация, потом укрупнение колхозов и их трансформация в совхозы, обязательное увеличение выпускаемой продукции - вот что последовало за этим. Чукчи, эвенки и другие народности - охотники и рыбаки - должны были из последних сил выращивать оленей.
Когда начиналась массовая миграция, они покидали свои земли, где родились, чтобы перебраться в поселения, созданные русскими и украинцами. Дети, отделенные от родителей, должны были находиться в детских садах и интернатах, где они забывали родной язык. Рассказывали историю одного мужчину, который выращивал оленей, о том, что он повесился, потому что его сын, вернувшийся в тундру на летние каникулы, не мог общаться с отцом на родном языке.
А вот Александр Сергеевич Гирголкав из Кантчалана остался в душе оленеводом. Летом он возвращается в тундру, чтобы помогать молодым пастухам. В 1951 году ему было девятнадцать лет. Коллективизация пятидесятых годов, насильственно проводимый оседлый образ жизни - все это противопоставлялось степным кочевникам. Поселение в Кантчалане было создано в том же году. Так как он понимал русский язык, то стал переводчиком в отряде милиции, который насильственно проводил коллективизацию. “ Мы прибыли на пастбище. Командир отряда, небрежно “играя” пистолетом, пошел по ярангам. Он приказал всем выйти и привести с собой скот. Многие убежали со своими стадами в горы, однако их догнали и посадили в тюрьму. Кто отказывался подчиниться, те погибли”.
Сегодня, как показывает реальность, большинство молодежи стыдится своей этнической принадлежности. Очень многие из них не знают, что индейцы Северной Америки имеют тех же самых предков, что и они. Руссификация убила в них интерес к своему прошлому и их предкам. Осталось лишь эхо этого прошлого у эссо в Эвенкии и на Камчатке. Люди работали, но ничего не производили. У них не было жилья, молодые не могли даже получить вид на жительство, не было права ни на охоту, ни на рыбалку. Не осталось дичи, а большинство озер стали “пустыми”. В итоге - криминал, распад семей и алкоголизм. Потому нет ничего удивительного в том, что индейцы России потеряли гордость и уважение к самим себе. Индейцы Америки и австралийские аборигены также имели такой печальный опыт. Между тем, вдали от городов горстка оленеводов сохранила свой прежний уклад жизни, то есть живет по-старинке.
Из салона летящего вертолета мы любовались красотами тайги, которая простиралась до горизонта. Виднелся снег, голубоватые пики горной цепи, виднеющейся вдали. Гуси и утки клиньями летели к Арктическому океану. Гармония во всем. Я не знал, что рай на земле есть и на Чукотке. В этом безграничном пространстве почти все девственное, которое каждый год возрождается с приходом весны: текут голубые или коричневые ручьи, появляются маленькие блестящие торфянники и прошлогодняя коричневого цвета трава, виднеющаяся в снежных проталинах... Заря ласкает бесконечное пространство. Стояла полнейшая тишина, лишь глухо падали хлопья мокрого снега.
В ста километрах от Кантчалана находились белые яранги - “палатки” конической формы оленеводов чукчей, которые похожи на вигвамы индейцев Северной Америки. Меня сопровождал журналист и специалист по культуре народов севера России Александр Мидовский. Мы достигли поселения утром. Яранги возвышались над прошлогодним снегом, который скрипит под ногами. Люди просыпались под просторными пологами. Сонные собаки при виде нас стали лаять, предупреждая хозяев о гостях. Но никто не вышел нас встречать. Вдруг одно из полотнищ яранги, выполняющей роль двери, открылось, и несколько детей высыпало наружу, разглядывая нас. Вскоре они уже даже не смотрели в нашу сторону. Для них мы представляли мало интереса, им куда любопытнее было играть со старыми .оленьими рогами. Из яранги вышли две молодые женщины и еще одна постарше. На нас они никак не реагировали. Но нам нужно искать для себя какое-то жилье. Такому “холодному” приему Александр Мидовский не удивился. Он знает, что чукчи никогда не проявляют свои эмоции и чувства. У них это не принято. Женщины стали стягивать с яранги обширное полотнище, сделанное из многочисленных оленьих шкур, после чего от яранги остался только ее деревянный каркас. Эта семья собиралась перебираться на другое место. К этому времени ее мужчины-оленеводы уже ушли далеко от этого места со своим стадом оленей. Наш переводчик Аркадий Гиулкут, человек тундры, подал женщинам знак рукой, однако с их стороны никакой реакции не последовало. Женщины свернули шкуры и уложили их на собачьи упряжки. Через полчаса они тронулись в путь.
Нас же пригласили в другую ярангу. Внутри ее глаза с трудом свыклись с темнотой. Я заметил висящее другое полотнище из оленьих шкур, которое разделяло ярангу и отделяло место, где обычно спали хозяева яранги вповалку также на оленьих шкурах, которые предохраняли от холода. Эти тенты из оленьих шкур - просто чудо! Они очень легкие и очень хорошо предохраняют от низких сибирских температур, опускающихся до шестидесяти градусов. Даже малыши на них могут спать голыми!
Пара стариков чукчей, развалившись, попивали утренний чай. Закопченный чайник кипел на огне, над которым также коптилось оленье мясо. В этой яранге ничего больше примечательного не было, за исключением китайского термоса и старого транзистора. Но контраст с лачугами Кантчалана меня поражал: здесь ощущался комфорт от тепла яранги, а также были совершенно другие лица людей с печатью благородства, так как здесь чукчи жили в согласии с природой и своими обычаями. Во время обеда, чтобы нас как-то почествовать, хозяева нас угостили чаем, хлебом, котлетами из оленьего мяса и печеньем, выпеченным на маргарине.
На горизонте показалось стадо в виде темных силуэтов оленей, которое приближалось. Прошло немного времени, а они уже были у поселения, заполнив все пространство своими двумя тысячами пятистами головами. Олени копытами разбивали снег, добираясь до мха. Звенели медные оленьи колокольчики, повешенные на шеи пожилых самцов.
В тундре мы видели горки оленьих рогов и белых костей, которые часто встречаются вокруг поселений: российский север насчитывает около двух миллионов оленей! Но почему этот “люксовый продукт”, каким является оленье мясо и который на Аляске экспортируют (ежегодно в Америку поставляется около тридцати тысяч туш оленей), здесь просто транжирится? Россией экспортируются только оленьи рога в Японию, а также в США, корейцы же предпочитают покупать у чукчей лишь оленьи яички самцов.
Здесь мы встретили тринадцать различных этнических групп. Самая многочисленная из них - чукчи, которых насчитывается около двенадцати тысяч человек, а самая немногочисленная - уилта на Сахалине, численностью всего двести человек.
Александр Мидовский объяснил мне один из парадоксов сибирской экономики:”В рациональном обществе им бы позволили жить так, как они хотят и как привыкли. У нас же это еще недавно было невозможно, так как это бы означало бросить на произвол судьбы маленький народ. Строить счастье для всех по единой модели - была идеей фикс прежней страны. Никакой этнос не может жить так, как его заставляют. Но пока по инерции многие-так и продолжают жить”.


ПЕРЕВОД С ФРАНЦУЗСКОГО
Галины Остяковой,
Вячеслава Орлов.
2001 ГОД