Принесите хотя бы свинины!?

ПРИНЕСИТЕ ХОТЯ БЫ СВИНИНЫ!
рассказ

     Валентина была родом с небольшого городка Горьковской области. Она окончила горьковский пединститут и выпустилась с оного учителем математики. Еще будучи студенткой, она познакомилась и встречалась со своим земляком курсантом горьковского зенитно-ракетного училища Олегом Филипьевым. Тот был её постарше и когда выпускался он, Валя еще училась. Тем не менее, связь меж молодыми людьми не прервалась. Когда Валентина закончила институт, бывший курсант, а теперь лейтенант Филипьев за ней приехал и они поженились. Потом, уже будучи женой офицера, Валентине немало пришлось помотаться за мужем по Союзу, в основном по её азиатской части, ибо Олег не имел блата и по службе ему никто не «помогал». Тем не менее, судьба ему благоволила, вышестоящие должности и звания он получал вовремя и в 1985 году сумел поступить в Академию. В 1988 году он её успешно окончил и… Здесь опять сказалось то, что «мохнатой» лапы у Олега не имелось и по выпуску из Академии его опять законопатили в Азию в зенитно-ракетный полк, располагавшийся в райцентре Георгиевка Семипалатинской области.
     Здесь муж Валентины встретил своего старого товарища, с которым когда-то в лейтенантские годы, еще до женитьбы, вместе холостяковал, то есть тогда они вместе жили в одном холостяцком общежитии. Товарищ, чья фамилия была Писарев, тоже не имел блата, но по службе ему не пофартило, в Академию он поступить не сумел и хоть тоже имел майорское звание, но оказался сейчас в подчинении своего товарища. Друг этот Валентине не понравился. Она являлась сторонницей строгой субординации, а Писарев  сразу стал панибратски называть Олега  Филлипком, по старой холостяцкой привычке. Какой он тебе Филлипок, он зам командира полка, а ты всего лишь начальник службы вооружения и не сметь…! Валентина не раз обращала на это внимание мужа, но тот отмахивался, дескать, старая дружба важней субординации. Еще друг Олега не понравился Валентине тем, что по её мнению слишком много умничал, ибо являлся урожденным москвичем, хоть и рабочее-крестьянского происхождения. Москвичей Валентина вообще не любила. Зато его жена сразу пришлась Валентине по душе, и они быстро подружились. К тому же Ирина Писарева не являлась москвичкой, ибо оказалась хоть и русской но местной казахстанской уроженкой. Ну, а ввиду того что Ирина тоже являлась педагогом и работали они в одной школе жены майоров Филипьева и Писарева сдружились ничуть не меньше чем их мужья. Ирина много рассказывала Валентине о Казахстане и местных нюансах жизни, что помогло ей  быстро войти в довольно разношерстный и многонациональный педколлектив одной из двух георгиевских школ с русским языком обучения.

     Райцентр Георгиевка хоть и имела статус райцентра, но как и вся Семипалатинская область являлась изо всех дыр дырой. Основали ее когда-то как село переселенцы с Украины. Что уж их прельстило в этой безводной степи с малоплодородной почвой? Тем не менее, в конце 19 века, они покинули благодатную, черноземную Мелитопольщину и поселились именно здесь. Скорее всего, на старом месте имел место обычный для тогдашней европейской части России недостаток земли. Ведь в те времена земля, тем более хорошая, в основном принадлежала помещикам и простые крестьяне мучились от безземелья. А здесь их землей наделили щедро, к тому же выплачивали ссуду на переселение и обустройство. Но слишком уж плохой оказалась эта земля, не забогатели тут мелитопольцы и как следствие немногие из них и их потомков здесь остались.
     Но село, тем не менее, не захирело, не кануло в историческое небытие, ибо стояло на большой дороге, губернском тракте Семипалатинск – Верный. Много всякого люда сновало по оживленному пути туда-сюда. Кто-то здесь и оседал, пускал корни. Так было и до Гражданской войны и после. До тридцатых годов село имело почти полностью славянское население. Но когда большевики начали коллективизировать и прикреплять к постоянному месту жительства кочевников-казахов, немало их поселилось именно здесь. Затем уже в Отечественную войну здесь появились выселенные из европейской части страны немцы. Таким образом, к восьмидесятым годам Георгиевка имела смешанное казахско-русско-немецкое население. Причем уже не менее семидесяти процентов составляли казахи.
    
     Местный совхоз являлся настолько малопродуктивным, что если бы не приусадебные участки и наличие в первую очередь в русских и немецких семьях личной скотины в Георгиевке давно бы уж начался форменный голод. Ведь в местных продовольственных магазинах кроме хлеба да вермишели редко чего завозили примерно с года 1985-го. Почему казахи, потомственные скотоводы мало кто держали личную скотину? Да потому что бесчисленные поколения их предков занимались совсем другим скотоводством, кочевым. Это когда скотину постоянно перегоняют, в зависимости от качества травы на джайляу (пастбищах), с места на место на огромные расстояния. А вот так оседло жить на одном месте и держать скот в хлеву при доме… Нет, к такому скотоводству многие из казахов оказались чисто генетически не готовы.
     Но если простые казахи, работавшие в совхозе приноровились как-то тащить оттуда, у районной номенклатуры имелась своя кормушка, то представители местной казахской интеллигенции, коей в Георгиевке ввиду возложенных на неё функциях райцентра имелась определенная прослойка (учителя, врачи, работники всевозможных районных учреждений)… Так вот, они как правило и скота дома не держали и ни к какой кормушке доступа не имели. А такого, что имело место в тех же русских и немецких семьях, когда те же учителя после работы занимались огородом и доили свою корову… Нет, среди абсолютного большинства казахских интеллигентов это считалось низким для образованного человека делом.
     В значительной степени помогало сглаживать дефицит продовольствия наличие такого фактора как расположение на окраине Георгиевки большого военного гарнизона, который сравнительно неплохо снабжался по линии Военторга. С «вояками» местные, в общем, сосуществовали довольно мирно. Георгиевцы часто отоваривались в гарнизонных магазинах, ну а некоторые офицерские жены, для которых не имелось работы в военном городке, находили таковую в Георгиевке. Учителя работали в двух средних школах, врачи в райбольнице, кто-то устраивался в районных структурах.
     Эта относительная идиллия продолжалась почти до конца восьмидесятых годов, когда в отношениях меж гражданскими и военными начала назревать определенная напряженность. Причин тому было несколько. Во-первых, резко сократилось снабжение гарнизонных магазинов, следствием чего стало то, что в оных перестали продавать в первую очередь продукты лицам, не имеющим отношения к расквартированным в гарнизоне воинским частям. Также свою лепту внес еще более увеличившийся количественный дисбаланс между европейским и казахским население Георгиевки – немцы стали массово уезжать на ПМЖ в Германию. Те же из них, кто ездил туда на смотрины, рассказывали такое, чему средний советский человек, замордованный всевозможным дефицитом, просто не мог поверить. Это казалось просто фантастикой: сто сортов колбасы в магазинах, столько же сыра, чая, прекрасные автомобили, за которыми не надо стоять годами в очереди, стиральные машины, на порядок более качественные чем советские сверхдефицитные «Вятка-автомат»… и все это в свободной продажи, безо всяких очередей и блата.

     С отъездом многих немцев процент казахов в Георгиевке подскочил аж до восьмидесяти процентов. Но даже не это дестабилизировало обстановку. Казахи в большинстве своем люди спокойные, мирные, дружелюбные и даже если их подавляющее большинство они никогда, за редким исключением,  не станут намеренно унижать иноплеменника. Во всяком случае такой черты характера как доминировать унижая, что являлась весьма распространенной у некоторых южных народов тогдашнего СССР… Нет, такой черты в национальном менталитете казахов не было. Но в декабре 1986 года советская власть сильно обидела казахов и в их среде резко возросли националистические настроения, особенно в интеллигентской среде.

2

     Обычно Валентина Юрьевна и прочие учителя из военного городка добирались до центра Георгиевки на школьном автобусе. Так уж получилось, что все дети из городка, в том числе и её сын-второклассник, учились в той школе, в которой Филипьевой Валентине Юрьевне как и Писаревой Ирине Степановне, увы, вакансии не нашлось. И им пришлось работать в другой. Правда иногда, когда Олег оставался в своем полку за командира и в его распоряжение поступал командирский УАЗик с водителем, он подбрасывал жену и её подругу до работы на нём. Иной раз таким же образом он и с работы их забирал, вечером после уроков.  И то являлось не простым бахвальством, дескать, вот я какой, выбился и могу пользоваться своим служебным положением. В такой заботе о жене имелась и некоторая необходимость. Если до декабря 1986 года любой русской женщине из военного городка и в голову не могло прийти, что в Георгиевке ей следует чего-то опасаться, то теперь приходилось оглядываться и обходить стороной группы казахов, в первую очередь подростков и молодых людей. Конечно, Валентине Юрьевне и Ирине Степановне было проще в том плане, что тех же подростков они многих знала, потому что их учили… тем не менее, незримое напряжение висело в воздухе.

     На этот раз они вместе с Ириной Степановной без приключений добрались до своей школы, в вестибюле Валентина Юрьевна сдала гардеробщице свою норковую шубу, а подруга дубленку… В последнее время Валентина Юрьевна стала замечать, что на их зимнюю одежду и не только, с завистью и недоброжелательно посматривают некоторые их коллеги-казашки. В их глазах читалось нечто, что она не могла понять. Спросила Ирину Степановну, как знающую казахский менталитет. Та пояснила, не стесняясь в выражениях:
     - Они думают, вот суки, на нашей земле живут, в меха разодетые, в импортные сапоги обутые, морды с задницами отожрали, а мы и дети наши полуголодные и нормальной одежды достать не можем.
     Увидев удивление и недоверие в глазах Валентины Юрьевна, коллега поспешила подтвердить:
     - Да-да, именно так они и думают. Поверь, я их очень хорошо знаю, как никак и родилась и выросла в Казахстане, и в институте вместе с ними училась. Не все конечно, но имеются такие стервы и немало.
     Тут необходимо уточнить одну немаловажную деталь. Казахстан являлся одной из немногих республик СССР, где имело место такое необычное явление: казахи, титульная нация в среднем материально жила значительно хуже русских. Они, как правило, занимали более низкие должности на производстве, имели более низкую квалификацию,  и как следствие большинство из них получали в сравнении с русскими значительно меньшее жалованье. Если в Закавказье имела место прямо-противоположная картина (только не за счет квалификации, а за счет поголовного кумовства, коррупции, и воровства местные джигиты жили  намного богаче русских), на Украине и в Белоруссии особого разделения на русских и коренных фактически не наблюдалось, то в Казахстане сложилась именно такая обстановка. Тем не менее, до декабря 1986 года это как-то не подрывало межнационального согласия, разве что отдельные индивидуумы ерепенились по данному поводу, но после… Сейчас уже даже многие законопослушные и пассивные казахи стали проявлять недовольство: почему русские лучше нас живут!?

     Когда Валентина Юрьевна и Ирина Степановна вошли в учительскую там находились несколько учителей. Они поздоровались, им ответили, а учитель истории Роза Карбаевна демонстративно поздоровалась по казахски:
     - Саламат сызба!

     Роза Карбаевна уже где-то года полтора именно так здоровалась  со всеми учителями, и с казашками, и с русскими, и с немками. Здесь имела место  своего рода демонстрация, которую тоже вслух озвучила Ирина Степановна. Дескать, раз вы живете на казахской земле, значит должны знать и понимать казахский язык. Да, эта историчка давно придерживалась националистических взглядов и не считала нужным их скрывать. Естественно в основном она проповедовала свои мысли среди учителей-казашек, да и перед учениками во время объяснения учебного материала то и дело делала соответствующие «лирические отступления». С этими «проповедями» молча мирились и русские учителя и директор-немец, который не хотел ввязываться в русско-казахские противоречия. У Валентины Юрьевны иногда возникало желание осадить Розу Карбаевну, когда например она начинала в той же учительской вдруг нахваливать свою тезку, молодую казахскую певицу Розу Рымбаеву, и как бы невзначай заметила, что Пугачева ей и в подметки не годится, или еще что-то в том же роде. Но что-то её сдерживало. Ругаться с явной националисткой, когда большинство учителей казахи, причем вполне нормальные люди… как бы и их случайно не обидеть.
     Отпор историчке, конечно же, не боялась давать только Ирина Степановна, и ей как уроженке Казахстана это, в общем, сходило с рук – к местным русским даже тем, кто к ним относился не очень хорошо казахи почему-то относились более терпимо и позволяли им многое, что не позволяли приезжим. Особенно запомнился инцидент, случившийся перед Днем Победы в 1989 году. В тот раз Роза Карбаевна поведала всему педколлективу, что основной вклад в победу в Великой Отечественной Войне внесли казахи и вообще все тюркские народы СССР. И основным аргументом данного вывода в её рассуждениях являлось то, что знамя победы над рейхстагом первыми водрузили вовсе не официально признанные русский Егоров с грузином Кантария, а татарин Булатов и казах Кошкарбаев. На это Ирина Степановна дала, что называется адекватный ответ:
     - Может вы еще скажете, что и конструктор Кошкин создавший танк Т-34 и авиоконструкторы Ильюшин, Яковлев тоже были казахами или тюрками, а на Урале тысячи самолетов и танков для фронта тоже произвели казахи, а на бряньщине и в Белоруссии тоже партизанили казахи…!
     Роза Карбаевна проглотила это молча, только зло сузила глаза, и больше на данную тему разговоров не заводила. Валентина Юрьевна являлась обычной советской… сначала девочкой-пионеркой, потом комсомолкой, студенткой, потом офицерской женой и в силу стандартного советского воспитания до последнего времени не подвергала сомнению официальные советские толкования событий Великой Отечественной Войны. Потому для неё слова учителя истории  о Егорове и Кантария стало неожиданной новостью. Дома она пересказала высказывания Розы Карбаевны мужу. Олег пожал плечами и обещал выяснить «откуда ноги растут» у полкового начальника политотдела, выпускника военно-политической академии и в этих делах человека продвинутого. Потом он рассказал Валентине Юрьевне, что поведал ему замполит: 
     - Тут с этим флагом действительно такие непонятки, такого наворотили, чтобы Сталину угодить, что уже и не поймешь, кто там в самом деле первым тот флаг водрузил. Но то, что первыми были не Егоров с Кантария вроде уже стопроцентно доказано, хоть официально о том и молчат насмерть. Действительно первым флаг на фронтоне рейхстага прикрепил задолго до Егорова и Кантария разведчик Булатов. Кто он по национальности доподлинно неизвестно, но имя у него русское Григорий. Сам он был маленький, юркий и один пронести и укрепить знамя никак не мог, потому рядом с ним все время был, прикрывал его, а потом и подсадил, держал с низу за ноги, когда тот знамя прикреплял, его товарищ. Фамилия того товарища тоже известна, Проваторов и фамилия  командира, что посылал их и знамя вручал тоже известна, лейтенант Сорокин. В архивах даже фотография есть, где они сняты втроем. И ни про какого Кошкарбаева замполит не слышал, и говорит что это все чушь. Сейчас Перестройка, воли много дали вот нацмены под себя историю и переписывают.
     Ох, как хотелось Валентине Юрьевне все это пересказать Розе Карбаевне … но она в очередной раз сдержалась, не желая наживать недоброжелателя. Да и не стоила историчка того, чтобы таким образом её значимость оказалась преувеличенной, ведь в школе таковой являлась она одна, а в целом педколлектив первой георгиевской школы был толерантным и учителя относились друг к другу в основном доброжелательно, независимо от национальности, во всяком случае внешне. И тот факт, что директор школы являлся немцем, не давал возможности «разгуляться» и чувствовать себя вольготно таким особям  как Роза Карбаевна. Да и в связи с тем, что педколлектив на девяносто процентов был женским, то есть в основном аполитичным, зацикленным на своих личных проблемах, историчка даже среди своих соплеменниц смотрелась белой вороной. Куда острей любой политики у них стоял вопрос: где раздобыть продукты, чтобы кормить семьи?

     В СССР безработицы не было, и они, и их мужья работали, получали зарплату, кто жил с родителями-пенсионерами, могли рассчитывать и на пенсии стариков… Но купить на те деньги они мало чего могли. В местных магазинах и раньше имел место постоянный дефицит, а в последние год-полтора наблюдался такой «голяк», что люди вынужденно сидели в основном на хлебе и картошке, которую выращивали на своих приусадебных участках. В таких условиях в том же педколлективе многократно возросла роль учителей из военного городка, которые время от времени привозили своим коллегам кое что из продуктов, продаваемых в тамошнем военторге. Валентина Юрьевна не раз выручала свою коллегу Сауле Акзамовну, с которой сдружилась на почве того, что они обе являлись математиками. Иной раз Валентина Юрьевна не могла вовремя приехать к началу уроков. То школьный автобус сломается, то дорогу переметет или еще какой-нибудь катаклизм. Сауле Акзамовна в эти моменты либо подменяла её, либо проводила урок сразу в двух классах. Благодарная Валентина Юрьевна однажды после того как коллега провела сразу аж три её урока предложила ей деньги за переработку. Сауле Акзамовна отказалась, даже обиделась. Конечно, при таких взаимоотношениях Валентина Юрьевна считала своим долгом отплатить за добро добром. Сауле Акзамовна, впрочем, этим не злоупотребляла, но время от времени все же просила привезти ей то что коллега посчитает возможным. А возможности у Валентины Юрьевны хоть и не ахти какие, но были. Потому она и привозила коллеге в небольших количествах то, что в Георгиевке уже забыли как выглядит: копченую колбасу, сливочное масло, сгущенное молоко, сыр…

     На этот раз Сауле Акзамовна подошла к Валентине Юрьевне на большой перемене:
     - Валентина Юрьевна, вы меня извините за беспокойство…- почему-то коллега волновалась как никогда, будто собиралась просить о чем-то из ряда вон выходящим.
     – Я понимаю, что у вас в городке со снабжением сейчас тоже не очень, но не могли бы вы привезти мне хотя бы немного мяса. А то у меня отец сильно болеет, просит чего-нибудь мясного сварить, чтобы силы восстановить. А у нас даже бешбармак сварить не из чего. Всех родственников и знакомых обегала, ни у кого мяса нет. Я вас очень прошу, если надо сверху заплатить я заплачу сколько скажете .
     Ещё никогда Сауле Акзамовна не делала столь конкретного заказа. Обычно, на вопрос коллеги не нужно ли чего ей привезти из съестного, она смущенно отвечала: что сможете то и привезите, я за все буду благодарна.
     - Ну, что вы Сауле Акзамовна, какая может быть переплата, за сколько куплю в магазине за столько и вам отдам. Тут проблема в другом. Я, конечно, спрошу свою знакомую, что в военторге продавцом работает, но вам ведь на бешбармак нужна либо баранина, либо говядина. А нам баранину вообще никогда не возили, а говядины тоже месяца два-три уже как нет. В магазине только свинина,- Валентина Юрьевна разочарованно развела руками, ибо искренне расстроилась, что ничем не может помочь коллеге, с которой у нее сложились самые добрые отношения.
     - Неужели даже у вас, у военных совсем нет хотя бы говядины!?- не могла сдержать огорченного изумления Сауле Акзамовна.
     - Представьте себе. Даже курятины нормальной давно уже не завозят, а если и привезут, то только по одной курицы на семью дают и куры все такие мелкие, синие,- извиняющимся тоном объясняла сложившееся положение Валентина Юрьевна.
Сауле Акзамовна горестно покачала головой и пошла на свой урок, а Валентина Юрьевна на свой. Тем не менее, уже на следующей перемене Сауле Акзамовна вновь подошла:
     - Я вас прошу… может все-таки… где-нибудь там, из под прилавка можно достать говядину, я заплачу любые деньги… А если нет… привезите хотя бы свинины…

3

     В тот день по окончании уроков муж опять не смог прислать за Валентиной Юрьевной машину и ей вместе в Ириной Степановной пришлось идти к административному центру Георгиевки, чтобы там дождаться автобуса, перевозившего школьников от второй школы до военного городка. К ним пристала биологичка Софья Насыровна. По национальности она являлась уйгуркой и в военный городок иногда наведывалась к своей подруге тоже уйгурке, которая там жила вместе со своим мужем прапорщиком-уйгуром. Софья Насыровна не в открытую, но, так сказать, в глубине души ненавидела казахов, и старалась дружить с русскими учителями. Среди них она иной раз высказывалась, что уйгуры – это арийцы востока, а казахи грязная низкая нация, состоящая большей частью из потомственных пастухов. В своем стремлении задружить именно с женами офицеров, она преследовала конкретную цель – самой выйти замуж за офицера. На её вопрос есть ли в военном городке холостые офицеры подходящего возраста, Валентина Юрьевна как то корректно ей объяснила, что старше тридцати лет офицеров-холостяков, за исключением брошенных женами пьяниц, как правило, не бывает. А Ирина Степановна говорила более прямо и откровенно:
     - Напрасно надеешься, лучше где в другом месте поищи, а за офицера по-хорошему надо еще за лейтенанта или курсанта выходить, самой будучи студенткой или молодой выпускницей ВУЗа. А нормального офицера-холостяка после тридцати лет днем с огнем не найдешь, а если и найдешь так он на тебе вряд ли женится…
     Не говоря в открытую Ирина прозрачно намекала, что на её раскосую и смуглую физиономию вряд ли кто позарится даже с пьяных шаров. Ведь офицеры в гарнизоне за редким исключением являлись славянами и ни казашки, ни уйгурки в их «табели о рангах» ни как не котировались. Тем не менее, Софья продолжала надеяться и регулярно наведывалась в военный городок, чтобы уже через подругу и её мужа «зондировать почву». А почему бы и нет? Сумела же подруга вообще никто, скотницей в совхозе работала, себе прапора словить. А она как никак с высшим образованием. Почему ей не должно повезти?

     Так вот, стоят возле автобусной остановки три относительно молодых (чуть за тридцать лет) учительницы, две русские и одна уйгурка, в ожидании школьного автобуса, который вот-вот должен подойти. Валентина Юрьевна и Ирина Степановна старались не смотреть по сторонам, чтобы нечаянным взглядом не вызвать недовольства каких-нибудь чрезмерно агрессивных казахов. Питательной средой для возникновении этой несвойственной им черты, конечно же являлся тотальный дефицит, в первую очередь нехватка продовольствия и осознание, что в рядом расположенном военном гарнизоне живут куда как лучше и сытнее. Ко всему сейчас на Валентине Юрьевне и Ирине Степановне была слишком богатая для такой нищей провинции зимняя одежда. На первой шикарная норковая шуба, на второй роскошная монгольская дубленка, на обеих шапки под цвет и дорогие импортные сапоги. Не имеющая мужа-офицера Софья Насыровна не могла одеваться в военторге, но тоже, чтобы «себя показать» надела лучшее, что у нее было. Конечно, коллегами она сильно проигрывала: смотрелась беднее, бесцветнее… да и телом была заметно жиже всегда хорошо питавшихся офицерш.
     В этот момент мимо проходила компания по всему слегка поддатых молодых казахов. Они шли мимо и по всему не собирались подходить к остановке  если бы…  Софья Насыровна, не в состоянии пересилить себя, вдруг с какой-то животной ненавистью стала смотреть на этих развязных, громко переговаривающихся парней. Те не могли этого не заметить. Но то, что на них вызывающе зло смотрят не русские, а женщина схожая с ним обличием… это, видимо, не попало в фокус их внимания. По всему их внимание привлекли и сильно раздражали дубленка, шуба, шапки, сапоги двух русских женщин, а также их лица с разрумянившимися на морозе округлыми щеками и выпирающие из под одежды аппетитные формы, которые могли быть только у женщин регулярно евших то же мясо… Мясо, которого рядовые казахи досыта не ели, наверное, с тех самых пор как установилась советская власть, а в последние годы вообще почти не ели.
     Парни перекинулись парой фраз и пошли прямо на остановку, сверля испепеляющими взглядами, примерно так же как до того на них смотрела Софья Насыровна…  Конечно, они явно собирались «разбираться» не с ней, а с этими двумя разодетыми и раскормленными русскими бабами. У Валентины Юрьевны, что называется, душа ушла в пятки, по всему у Ирины Степановны тоже, ибо в данном случае даже её знание казахской ментальности вряд ли бы помогло… Но тут из-за поворота, тяжело переваливаясь на плохо очищенной от снега дороге, выехал школьный автобус, который дети именовали «Фердинанд», из-за отдаленного сходства с тем киношным «Фердинандом», на котором Жеглов со товарищи гонялся за бандитом Фоксом.
Конечно, если бы это были не казахи, а например, чеченцы, их бы ни что не остановило. Но казахи это не настолько агрессивный и не имеющий тормозов народ. Увидев автобус, в котором кроме детей обязательно присутствовал старший-офицер, и солдат-водитель… В общем, казахи сразу стушевались, остановились и повернув пошли туда же куда и шли ранее. Автобус остановился, учительницы быстро в него заскочили, и Ирина Степановна зло вполголоса выговаривала Софье Насыровне:
     - Ты что, с ума сошла!? Что ты на них вылупилась. Если бы автобус не подъехал, они бы не тебя, а нас бить начали…
     Но Софья Насыровна лишь хлопала своими накрашенными ресницами и искренне не понимала, что ей втолковывала коллега…

  4

     В тот же вечер Валентина Юрьевна пошла в гарнизонный продмагазин и попросила знакомую ей продавщицу, чей муж служил тоже в подчинении у её мужа, нет ли у них где-нибудь в запасниках хотя бы куска говядины. Но продавщица, как и ожидалось, не обрадовала её:
     - Да что вы, какая говядина. Берите свинину, я вам отличный кусок подберу, постный от говядины не отличить. А говядину, говорят, вообще не скоро привезут. Вот дожили…
     Так что Валентине Юрьевне ничего не оставалось как брать для коллеги свинину, конечно не обмолвившись, для кого оная предназначается. Уже дома, дождавшись когда после полкового совещания домой придет муж, она все же не удержалась и сообщила ему о необычном «заказе» своей коллеги:
     - Представляешь, Сауле Акзамовна, ну, которая тоже у нас в школе математику преподает, попросила мяса ей привезти. А в нашем магазине ничего кроме свинины. Придется свинину везти.
     - И что, казахи будут её есть!?- изумился Олег.
     - Да, я ей на это намекала, но она даже на свинину согласна. Они уже давно без мяса сидят. Она меня чуть не умоляла, привезите хоть что-нибудь.  У неё отец совсем плохо себя чувствует,  он без мяса долго не может, сразу болеть начинает и силы теряет. Говорит, не бешбармак так хоть суп из свинины сварю.
Олег покачал головой:
     - Да, дела, чтобы мусульмане и свинину ели. Хотя, знаешь, я тут понаблюдал за казахами, что в нашем полку служат. Они в большинстве не такие уж ревностные мусульмане, как, например, узбеки. Вон у нас в автороте прапорщик есть, Жукенов его фамилия. Так он когда на полигон ездили вместе с нами свиную тушенку с превеликим удовольствием трескал. Правда есть и обратный пример, Курмансеитов, старлей с технического дивизиона, он отказывался.
     - Да это все мелочи, я вот не могу понять, что в стране в последнее время творится. Куда-то не туда с этой Перестройкой вырулили. Ведь было же все, с очередями, из-под прилавка, с переплатой но было. А сейчас куда оно все подевалось, и мясо, и рыба, и сыр… да вообще с продуктами что-то непонятное творится, никогда такого не было. Мама вон пишет, в очередях с утра давится, чтобы хоть что-то купить, вермишель и та с прилавков исчезла,- Валентина ходила по кухне своей квартиры от стены до стены, что с ней случалось в минуты сильного волнения, когда её чем-то сильно злили муж или сын.- А Ирина Писарева, она же с Алма-Аты родом, она говорила, что казахи и без рыбы и даже без хлеба обойтись могут, а без мяса никак, они от этого мясного дефицита сильнее всех страдают. Неужели по всей стране так. Тогда можно понять почему в Вильнюсе и Тбилиси бунтовали. Ведь это мы, русские такие терпеливые, да и казахи вон тоже терпят.
     - Да нет Валя, тут ты не совсем права, не во всей стране такая вот голодуха, где-то сравнительно неплохо питаются и не только военные и НИИшники, но и простой народ, возразил жене Олег.
     - Ну, Москва и Ленинград не в счет, там всегда власть народ подкармливала. Вон Ирина Писарева рассказывала, как она в отпуска к свекрови в Москву ездила. Я ей говорю, как вы там в такой толчее столько времени выдерживали. Вот, дескать, мы каждый отпуск  в Москве проездом бываем. Так там пока с Домодедова до Курского вокзала доберемся так намучаемся, так устанем, как, наверное за предыдущие три тысячи километров не устаем.  А она мне, это говорит, потому, что вы проездом, а мы к свекрови приедем, отдохнем, отоспимся, а потом месяц по магазинам, по всей Москве мотаемся. Чуть не весь отпуск в очередях, зато хорошие вещи достаем и продукты такие, каких больше нигде не достать. Ох, как ей бабы завидуют, и у нас в городке и в школе, причем все и казашки тоже, сама местная, казахстанка, а за москвича сумела замуж выйти. Ведь теперь после службы они в Москву поедут, там жить будут, без продуктового и промтоварного дефицита, да и культурного тоже. Там ведь и театров полно и музеев с галереями…

     Олег не обижался на жену, ибо не в первый раз она вот так, не то шутя, не то всерьез констатировала – им на своей бедной нижегородчине, после увольнения из рядов Советской Армии обеспеченной и благоустроенной жизни не предвидится.
     - Да я не про Москву, с ней все ясно. В некоторых республиках, где руководство за своих людей радеет, такого страшного продуктового дефицита нет. Вон у нас в полку зеленые лейтенанты с Днепропетровского училища полгода назад пришли. Они все как один говорят, на Украине в любом магазине и мясо любое и масло без ограничения, а частные продовольственные рынки и летом и зимой продуктами завалены. С майором тут разговаривал, командировочным из Тбилиси. Он в этот Тбилиси год назад из Читы перевелся. В Чите, говорит, было точно так же как у нас тут, кроме военторга во всех магазинах пустые прилавки. А как в Тбилиси приехал у него от удивления чуть глаза на лоб не вылезли. Продуктов и в магазинах и на рынках полно: мясо любое, молоочные продукты всякие, сыров и государственного производства и частного сколько хочешь, все эти мацони, хачапури, чебуреки – ешь не хочу. До сих пор понять не могу как это в одной стране такое возможно. В Прибалтике, говорят тоже и мяса и молочных продуктов полно и стоят копейки. И что самое странное они же и недовольны советской властью, бунтуют, хоть и живут лучше всех в Союзе, - Олег возмущенно рубанул воздух рукой.
     - Ну, то что Украина и Грузия хорошо живут я еще могу понять, там и тепло и земля плодородная, а вот то что Прибалтика… Ведь там ни земли ни климата, как же они умудряются так жить?- удивилась Валентина.
     - А вот так, видно власть у нас такая, позволяет им больше нашего. Ведь туда даже люди из сопредельных русских областей за продуктами ездят, как Подмосковье и близлежащие области в Москву, так они в Прибалтику. Я это не голословно утверждаю, от очевидца слышал.  Вон у нас начальник штаба третьего дивизиона в будущем году увольняется, все выслужил свой срок. Он родом с Псковской области. Вот съездил на родину, прикинул как он там будет жить после дембеля. Вернулся и рассказывает, что и в самом Пскове, не говоря уж о области жрать почти нечего. Если к какой-нибудь закрытой кормушке типа НИИ, МВД или КГБ не прикреплен совсем туго придется, в магазинах как и тут – шаром покати. Мясо не чаще раза или двух раз в месяц выбрасывают, да и то ужасного качества. Сыр также и не более трехсот грамм в руки, масло – только перед праздниками. Молоко бывает чаще, но за ним люди с пяти утра очередь занимают. Рыбы в свободной продаже вообще нет, её только с рук у браконьеров купить можно по диким ценам. Так скобари эти приноровились из Прибалтики, из Эстонии или Латвии, или Ленинграда продукты привозить. Вроде рядом живут, и земля и климат одинаковы, там все есть, здесь – ничего. Этот НШ и говорит, раньше дембеля ждал как избавления от мук, а сейчас из армии уходить боюсь. Здесь какая-никакая военторговская кормушка есть, а там как бы на старости лет голодать не пришлось.

     Валентина подумав со вздохом произнесла:
     - Олег, а ведь и нас, возможно, такая же судьба ожидает. Только если из Пскова до Ленинграда и Прибалтики недалеко, то нам- то откуда возить придется? Разве что в Москву, ближе хлебного места нет. Неужто, до тех пор как тебе увольняться срок подойдет, положение не улучшится?
     - Боюсь как бы еще хуже не стало. У нас в полку только офицеры что с Украины родом радостно увольняются, да еще вот Димка Писарев ждет, не дождется,- нервно кривил губы Олег.
     - Да… им-то конечно хорошо. Ирка вон тоже иной раз в сердцах скажет, скорее бы уволится и забыть этот Казахстан как кошмарный сон. Я её как-то подколола, как же ты можешь так говорить о своей малой родине. А она: я здесь никогда себя на родине не чувствовала, мне как и каждому русскому тут с детства столько раз говорили: езжай в свою Россию, вот я и хочу, наконец вернуться в свою Россию, чтобы больше никогда таких слов не слышать. А тут не просто в Россию она поедет, а в саму Москву. А в Москве ведь Ельцин вон сколько лет руководил, он то наверняка порядок навел,- вновь позавидовала коллеге Валентина.
     - Да брось ты Валь. Москва хорошо снабжается потому, что она столица и Ельцин здесь совершенно не при чем. Мужики, которые с Урала рассказывали, что когда он Свердловской областью рулил, там со снабжением очень тяжело было. А он сам только ходил с гордым видом, часто под хмельком, да еще о собственной семье сильно заботился. А то, как люди в его области живут, что едят, ему то, как и всем большим начальникам было абсолютно наплевать. Хоть бы пример взяли с Украины, Закавказья, Прибалтики. У тех почему-то получается народ свой кормить, а этим все до лампочки… Я тут прикинул, что вот на такой голодный паёк наши партия и правительство посадили только Россию, за вычетом Москвы и Ленинграда, Казахстан, да еще Среднюю Азию. Даже в Белоруссии положение более-менее терпимо. А тут… действительно вон до чего казахов довели, они уже готовы свинину есть от такой кормежки. Если дальше так пойдет, они вновь взбунтуются как в декабре 1986 года. Но если тогда они вышли протестовать против национального оскорбления, что им первым секретарем русского поставили, то теперь вполне возможен просто голодный бунт… И куда это Горбач со своей Раисой смотрят, неужели не видят, что в стране творится!?

5

     На следующий день Валентина Юрьевна, тщательно завернув в плотный лист оберточной бумаги кусок постной свинины, положила его на самое дно своей сумки под тетради учеников, которые она проверила предыдущим вечером. Олег и на этот раз не смог довезти её на машине и добираться пришлось в том же тесном школьном автобусе с гомонящими детьми. При этом она уже не в первый раз с неудовольствием отметила, что и её сын, оказавшись среди сокласников, тоже повел себя соответственно, совершенно не обращая внимания на мать. Всякий раз в такие моменты у неё возникало желание сделать ему замечание, но вновь она сдержалась, понимая что одергивать мальчика на глазах товарищей не совсем педагогично.

     В школьном вестибюле они обменялись с Сауле Акзамовной соответствующими взглядами, после чего Валентина Юрьевна как бы мимоходом сказала:
     - Сауле Акзамовна, из РОНО пришли некоторые дидактические материалы. Зайдите ко мне на большой перемене, нам надо кое что обсудить.
     Коллега понимающе кивнула, и взглядом заранее поблагодарила. С началом большой перемены Валентина Юрьевна, предварительно удалила из кабинета всех учеников, и они остались одни. Закрыв дверь изнутри, она достала из сумки увесистый сверток:
     - Как я и предупреждала, говядины нет, только свинина. Но кусок хороший, я и выбирала попостнее и лишнее сало срезала, но сами понимаете, свинина есть свинина и определенный процент сала все же есть. Вот посмотрите.
     - Да что вы, Валентина Юрьевна, я и смотреть не стану, сразу возьму. Уж если вам не верить, то кому же еще? Спасибо большое… Я, конечно, понимаю, что вы на это по другому смотрите, но для нас это… Но ничего не поделаешь – без мяса, боюсь, отец умрет и я себе этого не прощу. Еще раз спасибо. Сколько я вам должна… И надеюсь это останется между нами,- последнюю фразу Сауле Акзамова произнесла умоляющим тоном.
     - Не беспокойтесь, никто ничего не узнает…
     Сауле Акзамовна ушла, унося в сумке кусок свинины. А Валентина Юрьевна долго смотрела ей в след… потом запустила учеников и начала свой урок.

Стоял февраль 1990 года.