Круги на воде част 3

                ИСПОРЧЕННАЯ РЫБАЛКА

Через полтора года в семье Соболевых родился ещё один сын. Только те отцы, у которых есть сыновья, могут понять, как счастлив и горд бывает мужчина в такой момент, а потом наступает проза жизни.
В тот же год захворала баба Поля и спустя полгода после рождения второго внука умерла. Все близкие и родные съехались на похороны. До того крепкий ещё отец, сразу сник, сильно запечалился.
Вернувшись с кладбища, все родные сели за стол поминать всеми уважаемую
бабу Полю, а отец пожаловался сыну на усталость, прилёг немного отдохнуть и больше не встал. Умер дед Иван тихо, даже не сразу хватились, засуетившись с гостями.

Пал Иваныч догнал родных уже на станции, когда они садились в поезд. Сообщение о смерти отца их удивило. Трудно было поверить, что горе для любящего человека бывает таким коварным.
После всего, что случилось за один год, Пал Иваныч тоже впал в уныние, и даже рыбалка была не в радость. Злая вьюга стала ещё громче и жалостней завывать под окном и навевать нестерпимую тоску. После некоторых раздумий Пал Иваныч твёрдо решил, что здесь оставаться нельзя, негоже воспитывать детей вдали от людей и твёрдо решил покинуть эти места.
На радость жены весной они переехали жить к её матери. Через год Пал Иваныч построил для своей семьи новый дом, но каждую весну, где бы он ни работал, что бы ни происходило в его жизни, он возвращался на лесное озеро.
Говорят, что время — лучший лекарь.
Жизнь вошла в свою колею, и опять всплыла на поверхность чувств любовь к рыбалке.
Уже золотая осень вступала в свои права. Покрывались багрянцем клёны, в садах посыпались яблоки, на скошенных полях появились соломенные стога, и в этот самый момент Пал Иваныч решил прогуляться на ближний пруд, порыбачить. Этому пруду было уже полвека, а может и больше. Две полноводные речки наполняли его
холодной ключевой водой, и был он широк и глубок, и называли его в народе
Большой пруд, так как в округе было ещё множество разных запруд.

Сидит он на берегу с удочкой, клёва почти никакого нет. На противоположном
берегу ещё один мужик ковыряется то ли с лодкой, то ли с баллоном, а рядом
снасти валяются.
Пал Иваныч, увлёкшись своей рыбалкой, меняет наживки, то червячка прицепит, то хлебный мякиш, то распаренное зёрнышко или опарыша, стараясь угадать вкус привередливой рыбёшки.
Мужик тем временем выплыл на баллоне на середину пруда, узнав друг друга, они поздоровались. «Вот, чёрт мазаный, куда за-
плыл, и страха в нём нет», — вытаскивая окуньков, подумал Пал Иваныч и тут слышит крик. Мужик, кувыркаясь в воде со своим баллоном, орёт, как оглашенный:
- Па-шка, по-мо-ги....то-ну! Па-ш-ка!
А Пашка с берега ему отвечает:
- Зачем тебя туда за-не-сло, чёрта недоделанного! При-ду-рок!
- Тону...Па-ш-ка! По-мо-ги...!, — дурниной кричит мужик.
- При-ду-рок! Я что, с ума сошёл, чтобы прыгать в ле-дя-ную во—ду, тебя спа-сать? — отвечает ему Пашка и добавляет, — не хватало ещё с то-бой вместе уто-нуть. Я раньше тебя загнусь и до тебя не до-плыву. Жа-дность фра-ер-а-а сгу-би-ла! Дер-жись за баллон и плы-ви к бе-ре-гу, если жить хочешь!
 -И здесь покоя нет! Вот дураков-то в Гурове развелось...! — с
досадой подумал Пал Иваныч, собрал свои удочки и чтоб окончательно не испортить себе настроение, закурил и стал с берега подавать команды мужику.
— Тя-ни-и вправо-о! Там мель близко! — курнёт пару раз и опять кричит:
— Придурок! Не отпускай баллон, шевели ногами, ищи землю! Дураки не тонут — вылезешь!

Мужик, барахтаясь в воде, потихоньку двигался к берегу. На его счастье в том месте был пологий склон, и он быстро встал на ноги.
Поднимая чёрную муть на поверхность воды, он с трудом переставлял в трясине ноги. Выбравшись на берег в обнимку с баллоном, он мало, чем отличался от несчастного водяного. Только пугать было некого.

— Слава богу, вылез... На Руси дураков лет на сто припасено, — подумал Пал Иваныч. Он поднял с земли удочки и пошёл домой, крикнув мужику на прощанье:
- Так рыбу ловить, это всё равно, что со смертью в обнимку водку пить! Удачи!.
Мужик, разуваясь, помахал сапогом и что-то прокричал, но от озноба смысл его
слов был совсем не понятен.

                В ОБЪЯТИЯХ РУСАЛКИ

Страсть к весенней рыбалке и к лесному озеру своего детства до самой старости шла за Пашей по пятам. После каждой поездки он возвращался домой счастливый, жизнерадостный, помолодевший и всегда с рыбой.
В этот раз, после долгого отсутствия, он приехал домой смирный. Рюкзак с рыбой бросил в угол и лег спать. Но и дома не спалось, молодые русалки вертелись перед глазами.
— У ...чёрт..! Ну что за наваждение!— чертыхнулся Пал Иваныч, резко встал и вышел во двор.
Позже, немного успокоившись, он сел за стол и говорит жене:
— Знаешь, Зин, присядь, отдохни. Я сейчас буду говорить, ну... как на исповеди,
а ты слушай и не перебивай. Потом скажешь, что ты об этом думаешь.
— Ну что ж, давай отдохнём, а заодно и чайку попьём, — согласилась Зина. Пал Иваныч, двумя руками взявшись за голову, начал рассказывать.
— Однажды на рыбалке отец поведал мне одну историю, произошедшую с ним в молодости, и она так запала мне в душу, что даже во сне грезилась.
Проходят годы и даже теперь, когда я с Гаменкиными ребятами остаюсь на озере на ночную рыбалку, я вспоминаю эту историю.

Ты представь себе, Зин, какие ночи стоят волшебные. Соловьи заливаются,
под луной рыба кругами ходит, тускло костёр горит... и среди всего этого  слышатся громкие всплески воды.
Вот и на этот раз. Сижу я в лодке с удочкой, а ребята у костра, выпив по стопке, дурака валяют. Поодаль в кустах что-то шлёпнулось в воду, я посмотрел в ту сторону и решил, что это выдра ныряет.
А через минуту что-то стукнулось о лодку и её так качнуло, она даже накренилась. Я осветил фонариком, никого нет, только вдоль лунной дорожки круги от лодки по воде пошли. Странно, думаю, и робость охватила меня. У меня уже был опыт, как бодаться с глубинными щуками. Но не дай Бог сразиться с ней ночью, и по
лунной дорожке отплыл к берегу. Сижу на берегу, меняю блесну и слышу, плещется вода у берега. Глянул, а возле лодки в воде девушка стоит, распущенные волосы, переливаясь, по воде расплываются, и манит она меня рукой к себе.
- Ну, — думаю, — хана! Ребята сюда ещё и девок пригласили. Плакала моя рыбалка горькими слезами.
А девица не уходит, всё манит меня, как бы приглашает поплавать с ней. Плюнул я на рыбалку, отбросил в сторону удочки и прыгнул к ней в воду. Вода вначале обожгла меня своей прохладой, а потом показалась настолько тёплой, что во мне даже игривость пробудилась. Девушка от меня уплывает и манит, и манит к себе.
Я стараюсь догнать её, и так меня азарт взял... Догнал, обнял её тонкий стан, а она не сопротивляется. Прижалась ко мне своей упругой грудью, обняла и стала целовать. Чувствую я, что губы у неё холодные, и сама она какая-то скользкая...
в одно мгновение, как стрелой меня пронзило — это русалка... Хотел оттолкнуть её, а она ещё крепче прижимается и чувствую я, что теряю сознание.

Сколько прошло времени — неведомо, сознание стало проясняться. Тишина стоит такая, аж в ушах звенит. Не открывая глаз, решил, что на дне озера лежу и ничего не чувствую. Слегка приоткрыл ресницы и вижу — зелёный шатёр и лежу на чём-то мягком, в сторонке та самая русалка расчёсывает гребнем свои волосы, расчёсывает и изредка на меня поглядывает, а стройный стан её такой красоты, словно художником писаный, только вместо ног рыбий хвост у неё.
В голове опять помутилось, но преодолев себя, прикрыв ресницы, я стал ждать, что будет дальше. Где-то далеко прокричал петух, потом ещё раз... Русалка засуетилась, то подойдёт ко мне, то уйдёт... потом присела возле меня и стала холодной рукой гладить волосы, лицо... Ну, — думаю, — не выдержу, если она будет
гладить дальше. Но она резко встала и ушла, прикрыв ветками зелёный шатёр.
До меня донеслись всплески воды, и тишина.

Я ещё немного полежал без движения и встал. Почувствовав в костях ломоту, я посмотрел на своё ложе. Оно было устлано камышовой травой и ветками. Выйдя из укрытия, я сразу не мог понять, где я нахожусь. Как я оказался на другом берегу, понять не могу.

Когда я добрался до своей стоянки, ребят уже не было. Утром к Гаменкиным я прибежал в одних трусах. Они чуть с ног не попадали, решив, что я утопленник. Стал рассказывать, как было дело, а они не верят. Тут-то я опять отца вспомнил, что ему тоже никто не верил и перестал рассказывать.
На следующий день в полдень, я пошёл посмотреть на тот шатёр, где я лежал. Искал по всему берегу и не нашёл. Нет ни одной погнутой веточки, а тем более сломанной, и трава даже нигде не помята.
- Зин, а ты веришь мне?
— Верю, верю, — как-то подозрительно ответила она и больше ничего не сказала.
— А может это была моя сестра — Любаня, поэтому я и жив остался? Я мальчонкой ещё был, когда она утопилась, ей было всего пятнадцать лет. Вот что любовь с людьми делает.

Зина сочувственно кивнула головой. Она, живя в их семье, никогда не заводила разговор о Любане, понимая, что это было слишком большое горе для родителей.
— А почему стали жить у озера? — спросила Зина.
— После смерти дочери отец не захотел жить среди людей и построил дом у озера, где утопилась Любаня. Я же помню, она плавала, как рыбка! Как она могла утонуть, понять не могу?
— Зина! До меня только сейчас дошло, что в тот день, когда мне всё привиделось, исполнилось ровно тридцать лет после её смерти.
Ставь бутылку на стол, наваждение прогнать надо.
Она поставила на стол бутылку водки, подала запечённую щуку...
— А эту стерву ты убери, я сейчас её видеть не могу, — с досадой сказал Пал Иваныч.
С той поры он на Лесное озеро больше на рыбалку не ездил.

                БАУЛ С ДЕНЬГАМИ

Пал Иваныч работал в совхозе электриком. В его вотчине было семь деревень, которые находились друг от друга в пределах пяти километров. И каждый раз где-нибудь что-нибудь случалось. Если зима, то от наледи и мокрого снега происходят частые обрывы проводов на электролиниях, в результате чего на фермах, которые в советское время ещё имели место быть, выходили из строя доильные аппараты, у населения случались всевозможные замыкания проводов и тому подобное.
Пал Иванычу, чтобы он везде успевал, управляющий выделил лошадку с возком. В возок он складывал инструменты, в солому прятал топор, лопату и обязательно ружьё.

С лошадкой Зорькой он разговаривал как с человеком и, на удивление всем, она его понимала. Если подгуляет где-нибудь хозяин, сильно закосит, закутается с головой в тулуп, а Зорьке скажет:
— Вези меня домой, Зоренька.
И Зорька, не сворачивая с пути, точно привезёт бедолагу к крылечку.
Раздобыв где-то пару валдайских колокольчиков, Пал Иваныч искусно прикрепил их к дуге, чтобы Зорьке было весело в пути и народ его издалека опознавал.
— Если бы вы, дорогие мои, знали, как душа млеет от удовольствия, когда катишься по заснеженному полю в санях под звон колокольчиков, — часто говорил он и, как дитя малое, радовался. Всех удивлял и сам удивлялся, насколько был мудр мужик на
Руси.
Уже вечерело, проезжая мимо конторы, смотрит, свет горит и решил зайти. А там народ гуляет, самогон пьют.
— Что за праздник? — спрашивает у мужиков.
— Деньги привезли, завтра зарплату за два месяца давать будут.
— Вот новость так новость, — обрадовался Пал Иваныч, — а выпить есть?
— Присоединяйся, друг! — зовут мужики за стол. Пал Иваныч хитрый был мужик, огляделся по сторонам. В сторонке за столом заприметил подвыпивших женщин — бухгалтера Клавку и кассиршу Алёну, которая, повесив голову, тихонько пела про горькую рябину, а Клавка всё что-то нашёптывала ей на ухо.
- Видно давно гуляют, - подумал Пал Иваныч. Через полчаса все
так раздухарились, друг другу кулаки в нос стали совать. Клавка сначала баул около себя под столом держала, а когда началась драка ни за что, она баул закинула в угол и, засучив рукава, пошла мужиков раскидывать. Мужиков как кипятком ошпарило. Они все бросились её уговаривать, прощения просить и почти
на руках домой унесли.
Пал Иваныч, не успев опьянеть в тот вечер, заглянул в баул, который уже всем мешался под ногами и ахнул — баул был полон денег. Он взял баул и бросил его в сани под солому, укутался тулупом с головой, и помчала его Зорька прямиком,
через лес домой.
Лежит Пал Иваныч на боку и думает, какая же Клавка дура, хоть далёкая,
а всё-таки родственница и вдруг, слышит он, лошадь фыркнула, и рванула во весь опор. Он чуть из саней не вылетел. Выглянул из-под тулупа, и видит три чёрные точки позади в чистом поле, и не понять: то ли мужики догоняют, а когда пригляделся, то понял, что бегут собаки, а может волки? — вдруг осенило его. Пал Иваныч немедля достал ружьё и начал стрелять. Лошадь мчит, колокольчики звенят, погоня отстала...

Дома Пал Иваныч открыл баул и показал жене. Она дара речи лишилась. Таких денег они отродясь не видели. Смотрит Зина на мужа и соображает, где можно такие
деньги взять?
— Ты что, кого убил или украл? — еле выговорила она, а сама дрожит вся. Пал Иваныч испугался, чего доброго её и паралич стукнет. Тогда вообще горя не оберёшься.
— Успокойся! Я никого не убил и не ограбил! Это зарплата, завтра за два месяца давать будут. Поняла? — и рассказал всё как было, а Клавку весь вечер ругал.
— Рано утром Пал Иваныч первым делом поехал в контору.
Клавка сидит коровой ревёт, деньги пропали, Пашу в упор не видит. Он ставит
перед ней на стол баул.
— Пересчитай! — строго сказал он. У Клавки чуть глаза на лоб не выскачели. Кинулась она Пал Иваныча благодарить, целовать, деньги совать...
— Ты мне деньги не суй, а зарплату выдай! На ферму спешу, там небось ещё коров
не доили без меня, к рубильнику боятся подойти. Шиба-а-ет, — говорят.
— Век за тебя, Пал Иваныч, Богу молиться буду. От тюрьмы спас, — взмолилась Клавка.
— Будешь ещё с мужиками самогонку-то пить и драться не по-бабьи?
— Что ты, что ты...! Не только с мужиками, я и с деньгами связываться больше не буду!
После этого случая Клавка бросила свою работу и уехала в город.

                ДОЛЖНИК

Канули в Лету лучшие годы жизни. Уже и старость не за горами. Из-за болезни, которая прицепилась прошлой зимой, сорвалась весенняя рыбалка на озере. И вся жизнь пошла сразу под откос. Развалился совхоз, ликвидировали молочно-товарную ферму. Зарплату колхозникам совсем перестали давать. Провода и кабели в селе и на
ферме стали нагло срезать прямо днём и сдавать на цветной металл.
А до пенсии оставался ещё целый год.

Проснулся Пал Иваныч с большого будуна, выходит на улицу, смотрит. Нигде никого нет! И Зинка куда-то делась... Один кобель под плетнём валяется. Солнце палит, жар донимает снаружи и изнутри. «Молочка бы щас...», — подумал он, почёсывая
пупок. Взял на веранде кружку и пошёл к соседке через дорогу.
На ходу взъерошил редкие волосёнки на голове и молодцеватой походкой ввалился в дом. Низко кланяясь, он решил начать с комплимента:
— Мадам! Вы обладаете удивительным даром очаровывать мужчин.
— А кто здесь мужчина? — отвечает соседка, с трудом усевшись на табурет.
Опершись на палку, она с прищуром, недоверчиво смотрит на Пал Иваныча, стараясь предугадать, что ему нужно.
— Ты что, сдурела, или глаза заплыли, не видишь меня? — досада начинает разбирать Пал Иваныча.
— А что мне на тебя смотреть, на хрена старого. Что трясёшься? Что надо? Говори быстрей и иди с Богом! — говорит она, стараясь его быстрее выпроводить.
— Налей кружку молока! Вчера грибами отравился, — переходит он на миролюбивый тон.

— Сивухой ты отравился, а не грибами. Ишь морда раздулась! Деньги клади на стол
и живо! — опять на агрессию переходит соседка.
— Ка-ки-е день-ги-и... Зинка вчера десятку потеряла, найду — отдам! Будь человеком, налей молока. Верну долг тебе, не бойся, — отвечал он.
— Нет молока! — резко ответила соседка.
— У тебя что, склероз? Да ты только что корову подоила! — недоумевает Пал Иваныч.
— Я продала молоко!
— Ко-му ты про-да-ла? Дура, мимо окон никто не проходил, кроме моего кобеля. Разуй глаза — в радиусе километра птица не пролетала, а у тебя молоко купили... Что, святой Дух что ли?
— Сказала, продала, значит, продала! Отстань, нечистая сила!
— Пардон, мадам! Я ухожу, но мне у вас не понравились три вещи...
— Какие ещё вещи?!— продолжает возмущаться соседка.
— Ты! Твоя корова! И ваши сиськи! — сказал Пал Иваныч, и приставил кружку
к своей груди, чтобы позлить соседку.
— Не хрена себе! Выдал! Вали отсюда, кот облезлый!— замахиваясь на него палкой, завопила она.

Вышел Пал Иваныч на дорогу, пал на колени в самую пыль, она всколыхнулась от натиска, окутав его лёгким облаком, и он, вытянув вперёд руки, обращаясь к солнцу, стал громко говорить:
— Солнце, ты творение Бога, посмотри, как несправедлива моя соседка! Сколько в ней жадности! Разве кара не падёт на её седую голову? Она пожалела кружку молока для больного человека! Солнце, творение Бога! Отними, Солнышко, молоко коровы этой недоброй хозяйки! Люди добрые! Посмотрите и запомните, что жадней моей
соседки, людей на свете нет! Солнце всё видит, и корова твоя сдохнет!
— Замолчи! Злодей! Замолчи! Опозорил! — машет руками соседушка, завидев у ближних домов дачников, которые стояли и смеялись на это представление.

Сказав всё, что хотел, и, ни капли не смущаясь, Пал Иваныч встал с колен, отряхнулся, поклонился Солнцу и пошёл домой пить чай.