Донецк, позывной Шлюха

1

Мне и раньше приходилось бывать в министерском здании на Горького, 61, но не в Управлении собственной безопасности. В приемной я доложил:

– Майор Махно. Мне назначено.

За пустым столом неподвижно сидел хозяин кабинета, полковник Архипов.

– Прошу садиться, Станислав Аркадьевич.

На вид полковнику можно было дать лет пятьдесят пять. Узкое, породистое и непроницаемое его лицо выражало какую-то особенную значительность.

– Майор, я самым тщательным образом изучил ваше личное дело. И, несмотря на последние ваши проблемы, я лишь укрепился в своем первоначальном мнении. В нестандартных и опасных ситуациях вы могли бы стать человеком, способным на единственно верные решения.

И генерал сообщи вот что.

В республике тайно создается структура, почти открыто объединяющая мафию, представителей госаппарата и некоторых высших силовиков. У них это называется «Семья» - то есть некий «Отец четырех», имеющий право решающего голоса всегда и во всем, и четверо других со-основателей, его «сыновей».

Я слушал это со смешанным чувством. Было и удивление, и смутное ощущение, что чего-то подобного я ожидал.

- Да, в мафиозной среде иногда бывают склонны к театральности, - продолжал полковник, усмехнувшись. - По некоторым данным, сам Отец – из Украины. Противоборством с ними пытаются заниматься честные силы в МГБ и МВД. Но откровенно вам скажу: даже самым честным из чекистов я доверяю мало - у них слишком жесткое корпоративное и идейное единство. А верхушка МГБ – на стороне Семьи.

Он помолчал в задумчивости, а потом продолжил:

- Подобраться к ним ближе пока не удается. И вот нами принято решение использовать также и неформальные методы работы по Семье и предложить это именно вам, Стас. Наши луганские товарищи тоже пытаются заниматься этим вопросом, но пока влияние Семьи ощущается именно в ДНР.

– Я буду действовать в неформальном порядке?
- Да, вы не будете иметь отношения ни к одной официальной структуре ДНР. Полномочия – почти абсолютные. Но вам же не привыкать действовать неформально, верно?..

На это я предпочел ничего не ответить.

- Создана группа из двух человек - вас и еще одного сотрудника. Точнее, сотрудницы. Она - очень нестандартно мыслящий человек, и она близка к некоторым аспектам данной тематики. У нас слишком мало людей, кому мы можем абсолютно доверять, а с ней у меня уже была беседа некоторое время назад. Ее мать работала у нас, и я ее хорошо знал. Агентурное название вашей группы - «Донецкий мед».

Признаться, мне показалось, что я ослышался.

- Насколько я понимаю, выбора у меня нет.

– Да, именно так, – сухо произнес Архипов.

– Раз так… Я согласен.

– Подробнее в курс дела вас скоро введут. А пока вот вам данные на вашу коллегу. Сразу скажу, у нее есть как чрезвычайно ценные для нас качества – ум, быстрота принятия решений, фактура и прочее, так и одна неприятная для дела особенность – она склонна довольно много пить. Присмотритесь к ней. Искренне желаю успехов.
2

Потом она говорила, что, заскочив от дождя под козырек этой тяжелой двери в переулке у бульвара Шевченко, а потом и зайдя в саму дверь, она сразу поняла, что ей здесь не нравится. Что-то тяжелое и недоброе висело здесь в воздухе. Я вошел за ней секунд через тридцать.

Сидя в пяти шагах, я видел, что к ней, длинноногой и стильной, сразу стали присматриваться, и вскоре к ее столику подрулил и бесцеремонно уселся на стул чернявый парень в камуфляже с нахальным, немигающим взглядом.

– Отдохнуть пришла? Давай пойдем отдохнем, да?

– Вы что?! Я мужа жду.

– Какой муж, а! Ты дуру не гони, со мной пойдешь. Сколько хочешь? – и он выкинул на стол мятые купюры.

– Молодой человек!.. Не смешите меня!..

– Какой смешите!

И тут я увидел удивительную картину, как в замедленном кино: перегнувшись через стол, парень размахнулся дать ей пощечину, и его рука уже летела к Лизиной голове, но за доли мгновения до того в ее глазах мелькнуло что-то не совсем человеческое (я готов был поклясться в этом!), она чуть отклонилась в сторону, и парень ударил в воздух.

Но тут уж пришлось вступить в дело и мне… Я встал и сзади положил ему руку на плечо.

– Хватит выделываться, иди к себе за стол!.. – сказал я тихо, но очень веско.

Тот перевел ошалевший взгляд на меня, помедлил, но все-таки встал и нехотя отошел.

– Думаю, пора бы вам отсюда идти, - сказал я уже ей.

– Да-да, пора… Но там дождь...

– Это не страшно. Я вас немного провожу и поделюсь плащом.

Потом мы сидели в закусочной, и она наблюдала за тем, как я поедаю двойную порцию макарон с чесночным соусом.

– Может, нам можно познакомиться? – произнесла она с неуверенной улыбкой и взяла в руку стакан с красным вином. – Я Лиза.

Я положил вилку и взялся за кружку пива.

- Стас Махно.

- Махно?.. Как интересно!.. Вы не родственник того самого?..

– Скорее всего, так. Как вам Донецк?

- Даже не знаю… Иногда ведь где-то стреляют...

- Вы же здесь полгода, приехали к маме. А до этого работали в Питере в Институте мозга…

- Вы откуда... это знаете?.. - Лиза сняла очки, потом надела их снова и уставилась на меня так, как будто увидела Вангу.

- А можно на “ты”?.. – спросил я невозмутимо.

- На “ты” можно, ага...

- Прости, надо было сразу сказать, что я смотрел твое «дело». Ты моя новая коллега, вместе работать будем.

- Да ну вас к черту!.. Тебя… к черту, - она все еще не очень понимала, что я сейчас сказал.

- Майор Стас Махно, к вашим услугам.

- А я Кароль, Елизавета.

- Да я в курсе, что Кароль.

Наконец я решил, что хватит загадок, и в общих чертах рассказал ей всё.

- А почему «Донецкий мед»?..

- В разведке есть такое понятие – медовая ловушка. Это значит, что к интересующему объекту подпускают красотку-агента, с целью дискредитации и получения полезной информации.

- Это буду я, что ли?.. – спросив это, Лиза запнулась и слегка покраснела.

- Думаю, не я - точно.
3

На следующий день микроавтобус с молчаливым водителем и с нами несся по окружной, а потом свернул в сторону Щегловского кладбища. Через полчаса мы въехали в лесной массив и вскоре подползли к воротам, за которыми виднелось старое мрачноватое здание. Водитель указал на двери постройки, и мы прошли в полутемный зал.

- Итак, товарищи… - сходу начал вошедший к нам седой здоровяк. - Встречаться мы будем пока здесь – это у нас называется Библиотека. - Сейчас вы получите копии нескольких “дел”. Речь идет о людях, в причастности которых к Семье мы уверены.

Здоровяк выложил на столик кейс.

- На этом пока всё. В кейсе вы найдете инструкции о том, как держать связь, и деньги. И не пейте столько накануне встреч, Кароль.

Итак, “дел” оказалось четыре. Засев у меня на кухне, мы взяли себе каждый по два и углубились в изучение. Потом обменялись ими и снова надолго замолчали. Наконец я достал фломастеры и лист ватмана со шкафа.

Плотнюк П.С., 47 лет; генерал-лейтенант МГБ, зам. Министра МГБ ДНР; состоит в гражданском браке, имеет двоих детей; постоянно проживает в г. Донецк.

Зароватский А.А., 42 года; коммерсант, основатель фонда «Святой Донбасс»; холост; проживает в г. Донецк не постоянно.

Бескудников В.Г., 53 года; министр Промышленности и торговли ДНР; женат, имеет сына; постоянно проживает в г. Донецк.

Ухтоменко С.Т., 59 лет; полковник в отставке, коммерсант, финансовый директор компании «ТрансИнвестГруп»; женат, имеет двоих детей; проживает в г. Донецк не постоянно.

На каждого из фигурантов имелись и более подробные сведения, и фото, но пока это ничего нам не давало. Тогда мы решили на сегодня закончить и просто поговорить.

4

Она сама считала, что пьет лет с четырнадцати - с тех пор, как была еще пацанкой. Как так получилось, сказать она сейчас не могла. Кажется, началось с дачи под Гатчиной, где летом за ней приглядывала чужая пьющая бабка.
Здоровье, видимо, позволяло. И гены. Хотя отец как раз почти не пил. Годам к двадцати пяти она задумалась о замужестве, но парни на нее обычно смотрели лишь как на легкую добычу, но – до первого предложения переспать, а потом, получив в большинстве случаев отказ, куда-то исчезали.

К тридцати она бросила уже пару институтов, но в конце концов закончила факультет психологии. Начала писать кандидатскую, и ее еще аспиранткой неожиданно пригласили в знаменитый питерский Институт мозга. Пошла интереснейшая для нее работа, с экспериментами в таких областях, о которых она и не подозревала. А потом заболела мама в Донецке. Здесь она пыталась работать, где придется, но найти вменяемую работу получалось не очень.

5

Утром я успел переговорить насчет прослушки, геолокации и отслеживания электронных сообщений фигурантов. И вот мне дали кое-что по Зароватскому – он в городе, и недалеко от меня. Я собрался, пока суть да дело, к нему хотя бы приглядеться. Но тут позвонила Лиза, и мы решили сделать это вдвоем. Зароватский был в здании торгового центра.

- Насчет медовой ловушки… Как это вообще должно происходить?.. Я что, должна с ним познакомиться, стать его любовницей и в дальнейшем раскрывать все его тайны?..

- Ну, это общая принципиальная схема, да.

- А потом то же самое проделать еще с тремя, и в конце концов – с Отцом… Обожаю такую работу.

- Если бы всё это произошло и дало результат, ты была бы при жизни объявлена святой великомученицей.

- А если его убить?..

- Это самое простое, но мы обрубим один из концов.

- А ты убивал?..

- А ты как думаешь?..

- Я вижу, что да, по глазам и по импульсам в твоей башке сейчас. Но надеюсь, что это бывало не часто.

- Что такое – часто или не часто?..

- Ну-у… Раза три-четыре – это нормально.

Как я почему-то и предполагал, клиент сидел в кафетерии и пил. На часах было 9.15.

- Это уже становится чем-то по твоей части, да?.. – подумал я вслух.

Пока я не имел ни малейшего представления, что делать и делать ли вообще. Входить в кафетерий – это уже засветка, и неизвестно, не аукнется ли нам это потом. Мы с Лизой переглянулись. И тут она, приняв для себя какое-то решение, словно бы переродилась за тридцать секунд.

- Я чувствую, что надо пойти, я это просто чувствую.

И она вытащила из сумочки зеркальце, помаду, тушь и слегка растрепала волосы. А я подумал, что с Зароватским практически уже всё кончено.

Сам я остался прохаживаться за стеклом кафетерия, на подстраховке. Лиза вошла, взяла у стойки кофе и чего-то в стакане и присела в противоположном от клиента углу, лицом совсем не к нему, а скорее ко мне.
Дальнейшее развивалось ровно так, как и я предполагал и как об этом пишут в романах средней руки. Хотя концовки таких эпизодов бывают разными – от выстрелов и криков до отъезда парочки куда-нибудь в отель.

В нашем случае произошло нечто среднее: минут через десять после того как он подсел за Лизин столик, у Зароватского пошла довольно драматическая жестикуляция в ответ на ее надменные улыбочки, а потом он в конце концов вышел, аккуратно положив на столик визитную карточку.

- Значит, докладываю… Если коротко, очень умен, хитер, но труслив. Очень богат, но не интеллигентен. Реакции на неизвестность или опасность – как у мелкого жулика.

- Еще и бабник, - подытожил я.

- Это само собой. В общем, если в Семьей этой все такие…

- Не факт, не факт. Но ты у нас просто умничка-девочка…

- Служу народу Донбасса!

6

Ближе к концу дня мне сообщили следующее: зам. министра МГБ Плотнюк звонит или выходит в интернет мало, находится в течение всего дня в рабочем кабинете.

У Зароватского пошли звонки в Киев, Харьков и Питер. Абоненты – коммерсанты, депутаты различных уровней, священники. Находится в арендуемой им квартире.

Министр Бескудников много звонит абонентам в обеих республиках, и не с рабочих, а с личных телефонов. Абоненты – в основном, командиры войсковых частей и коммерсанты, иногда – женщины. Сейчас – на личном автомобиле направляется за город.

Финансовый директор Ухтоменко – молчун, электронной связью почти не пользуется. Находится на даче с семьей.

- А какой сейчас самый крутой бизнес в Донбассе?.. - поинтересовалась Лиза.

- Из нелегального и полулегального, думаю, это контрабанда наркотиков, алкоголя, табака. Слыхал и про более изысканные дела - переправка живого товара за пределы Донбасса, усыновление детей иностранцами и даже торговля человеческими органами.

- Неужели им мало денег, этой Семье?

- Боюсь, дело не только в деньгах, а в большой политике, и мне на нее наплевать.

- Да мне тоже. Слушай, а давай сегодня выпьем, а?..

- Да я бы выпил… С тобой. Но как бы не пришлось завтра в библиотеку снова ехать…

Короче, мы, конечно, выпили. Более того, через час мне позвонил знакомый швейцарец из представительства ОБСЕ и пригласил отметить приезд его группы в Донецк, и еще через полчаса мы выпили и там.

Словом, мы с ней очень круто выступили, но я с какого-то момента слегка испугался – когда она принялась изображать дикую лань. Лань скакала, била копытами в паркет, а потом забралась под диван и уснула.

На европейских ребят эти сцены произвели впечатление просто гипнотическое. Сами они столько выпить не могли, и поэтому изображать дикого оленя при лани пришлось мне. Я крутил задницей, пританцовывая вокруг подруги, а мои руки с растопыренными пальцами были роскошными рогами.

Потом все они в один голос заявили, что дела в Донбассе продвигаются, наверное, неплохо, если в городе появились столь отвязные и раскрепощенные девушки. И это было действительно так.
7

На утро она стала пространно рассуждать о том, что алкоголь химически помогает ее голове быть такой, какая она, голова, у нее есть.

- С бодуна я люблю разговаривать с деревьями, - призналась Лиза, касаясь рукой стебельков мяты, торчащих из горшка на моем подоконнике.

– Вот эта мята говорит мне, что хозяин квартиры как человек ничего так себе, но слишком на многое в жизни забил, в том числе и на полив растений.

На это я собрался возразить, что в данном случае Лиза разговаривает обо мне не с мятой, а скорее сама с собой, но тут зазвонил телефон. Сообщили, что Плотнюк и Бескудников пересеклись в спортклубе, и неплохо было бы убедиться в этом воочию.

- Ну, в спортклубах люди не обязательно занимаются спортом, - рассуждала Лиза, одеваясь.

Так оно и оказалось: наши фигуранты сидели на лужайке за столиком под тентом и яростно о чем-то спорили.

Через двадцать минут Лиза, в спортивных трусах и майке без лифчика, пробегая мимо их столика по дорожке, очень натурально оступилась и подвернула ногу. А еще через четверть часа ее, несчастную, уже везли в кроссовере Бескудникова куда-то в медцентр.

Так или иначе, к обеду мы снова сидели с ней на моей кухне.

- Этот козлина Бескудников пытался меня трахнуть прямо в медцентре, представляешь!.. – сообщила Лиза с искренним возмущением.

- И?..

-Что «и»?.. Не в моем он вкусе, и вообще… По-моему, все они - довольно безобидные и бездарные козлы, которые просто крутят свои дела по бизнесу, и всё. Таких сейчас полгорода. Не знаю, какие они там министры, но я вообще не вижу их как верхушку какого-то заговора.

- Да, только мне тут сообщили, что некоторые воинские подразделения приведены в состояние повышенной боеготовности. И знаешь, подумай, кстати, куда бы ты могла спрятать на себе «макарова».

- Кого?..

- Пистолет.

- Я подумаю. Вот, ну что еще… Оба они не семи пядей во лбу. И такое впечатление, что постоянно думали об одном и том же и нервничали, хотя при мне и молчали.

- Я знаешь, о чем думаю… Может, Отец – это какой-то миф, и не более, - я уже по привычке рассуждал при ней вслух.

- Все-таки они когда-нибудь должны же где-то встречаться все вместе… Да, кстати, судя по бумагам, через два дня будет юбилей у Ухтоменко – 60 лет. Может, они соберутся вместе там?..

- Да, это хорошо бы, но только ты-то перед троими из них уже засветилась.

- Между прочим, забыла сказать: в молодости я еще и в театральную студию ходила, если что…

- Это ты к чему?

- Да пока сама не знаю. А что мы вообще сейчас хотим узнать? Вот конкретно – что?..

- Во-первых, существует ли Отец. Во-вторых, у них должны же быть хоть какие-то электронные носители с информацией по их деятельности, связям… Хотя тоже не факт.
8

Можно сказать, пока нам везло: на следующий день мне сообщили, что на завтра в особняке фонда Зароватского «Святой Донбасс» планируется некое закрытое торжество.

- Но так ведь может продолжаться очень долго: мы будем к ним присматриваться, а они будут делать свои дела… Я знаешь, что подумала…

- Ну-ка?..

- А что, если спровоцировать их на какое-то резкое проявление? Типа, дать понять, что вот есть некая сила, которая в курсе существования Семьи и которая открыто бросает им вызов.

- Это круто. А если более конкретно?..

- А что если я позвоню Зароватскому и напрошусь на отвязную вечеринку, и он привезет меня туда с собой?..

- Но тогда тебя увидят эти двое и поймут, что что-то не так.

- Да, они поймут, что я в открытую нарываюсь на конфликт с ними. Значит – что? Значит, я для них – угроза, я что-то знаю. Что они сделают?

- Да что угодно. Могут тебя пытать, а потом грохнуть.

- Короче, они меня пытают и всё такое, но тут врываешься ты и всех убиваешь.

- А смысл?.. И как определить, будет ли там Отец?

- Ну, может, он как-то проявит себя…

Я подумал, что в таком плане есть что-то рациональное. В конце концов, они соберутся все вместе, и можно их как минимум разом всех грохнуть. Но вот Отец…

- Получается, ты должна будешь продержаться какое-то время в качестве случайной гостьи и постараться точно определить, есть ли там Отец. Ну, и может быть – посмотреть, а вдруг удастся зайти где-нибудь в их сеть с компа, чем черт не шутит. И после этого можешь валить оттуда. Тогда тебя не успеют даже толком попытать или изнасиловать.

- И даже насиловать не будут, говоришь?.. – спросила она с сомнением и расхохоталась.

9

Я понимал, что наверняка на входе будут тщательно проверять всех на наличие оружия, и это была проблема.

- Классический способ пронести куда-либо оружие – сделать это накануне. Хотя сегодня там тоже, скорее всего, будут досматривать, но не так строго.

- Ну вот давай сегодня и поедем, с двумя пистолетами.

- Ты стрелять-то умеешь?

- У меня папа был снайпером на войне.

- На какой?

- На всех.

И мы выехали на рекогносцировку. С тремя стволами.

- Если я пройду и запрячу там пушки, то потребую при жизни объявить себя равноапостольной Девой Донецкой.

- Неплохо. А ты знаешь, кстати, как тебя называют те, с кем я по телефону связываюсь? То и дело говорят: передай, дескать, агенту Шлюхе то-то и то-то…

- Да ладно?!..

- Расслабься, крошка. А сам я, знаешь, кем у них качу?.. Агент Сутенер.

- Что за бред!..

- Конспирация.

Мая старенькая «мазда» тихо подрулила и встала у сквера напротив нужного нам дома. Это был довольно большой двухэтажный особняк в районе Партизанского проспекта, стоящий на отдельной, огороженной территории. Было понятно, что просто так даже и на саму территорию завтра будет не попасть.

- Ну, и какие мысли у тебя как у актрисы?..

- Сейчас увидишь. Кстати, ты мог бы изобразить где-нибудь тут в сторонке, что ты – вражеская террористическая группа или что-то в этом роде? Пострелять немножко...

- А ты что в это время?..

- Не знаю точно. Но агент Шлюха будет хитра и коварна, обещаю.

Я выдал ей пару стволов с полными обоймами, обернутых в пластиковый пакет и перевязанных скотчем, и достал из бардачка третий.

- Изображать начну минут через пять, - сказал я и поцеловал ее в щеку.

– Удачи, мой сутенер!

И она пошла. А я отогнал «мазду» за угол и вышел в сквер.

Перемещаясь от дерева к дереву, я произвел в воздух не менее семи-восьми беспорядочных выстрелов, убежал в глубь кустов и залег. Через пару минут мимо меня пронеслись трое в штатском со стволами наизготовку, но на этом всё и кончилось.

Она вернулась к машине минут через сорок.

- Всё окей, мой Сутенер, - заявила она и завалилась на сиденье. – Бумага есть? Я нарисую, где стволы.

Когда пошла стрельба, она стояла у чугунной ограды особняка и видела, как с территории к скверу рванули те трое. И больше никого видно не было. Она перемахнула через ограду и подошла к боковой стене дома. Увидела неприметную дверь, которая оказалась не заперта, и поднялась на второй этаж. В итоге стволы она спрятала под крышкой пыльного рояля, одиноко стоявшего в углу пустой комнаты, напоминавшей ей репетиционную.

Ну, что ж, всё шло вроде бы пока неплохо. Вечером она позвонила Зароватскому. В течение всего разговора она делала мне невыносимо смешные или страдальческие рожицы, хваталась за сердце и возводила глаза к потолку.

- Надо срочно где-то перекрасить волосы, - заявила она, закончив разговор.

Я стал срочно звонить своим, чтобы пробить на завтра должность официанта в особняк, а она исчезла перекрашиваться. Пока она этим занималась, я успел смотаться к нашим в Библиотеку – утрясти дело с позицией официанта, получить хоть какую-нибудь его легенду и атрибуты.
10

Официально торжество начиналось в 18.00, но официантов собирали к 17.00. Заранее нужно было выезжать и Лизе. С новой высокой прической, с более темными волосами и в чуть затемненных очках – сходу узнать в ней прежнюю Лизу было действительно сложновато.

Договариваться о каких-то конретных взаимодействиях в особняке было тоже сложно, поскольку всё могло пойти по десятку разных сценариев. Сначала я подумывал попросить на всякий случай силовой поддержки у Архипова, но потом отказался от этой мысли. Даже не знаю, почему. Может быть, из суеверия. Но в курсе деталей операции Архипов, конечно, был.

Единственное, что мы с Лизой оговорили – это ее знак в случае, если она всё точно поймет по Отцу: она должна будет пролить на Отца вино, а если это будет невозможно – снять очки и незаметно для других указать мне ими на него. На прощание она пообещала мне, будет хорошей актрисой. Кто бы сомневался!..

Я прибыл в назначенное время в особняк, и меня обыскали на входе, после чего я сразу поднялся на второй этаж, где были кухня и помещения для обслуги – изучить расположение комнат и ситуацию с роялем. И, слава богу, оружие оказалось на месте. Начали съезжаться гости, и постепенно я понял, что их будет не много. Появился и юбиляр, в очень скромном сером костюме. Наконец я увидел и Лизу с Зароватским. Их можно было принять не иначе как за супружескую пару.

Всех пригласили в обеденный зал, и тут уж пришлось потрудиться и мне. В молодости мне довелось поработать одно время официантом, так что азы обслуживания я себе представлял. За столом я увидел ровно десять человек, и среди них, конечно, Бескудникова и Плотнюка, которые пока никакого особого внимания на Лизу не обращали.

Итак, на одном конце большого овального стола восседал Ухтоменко, по правую руку от него – его супруга, седая сухонькая дама в очках. Далее за ней – двое мужчин и дама. По левую руку от юбиляра – Плотнюк, Бескудников, Зароватский и Лиза. Наконец, на противоположном от Ухтоменко конце стола, напротив него, сидел довольно молодой мужчина - длинноволосый брюнет, с чертами лица выразительными и значительными. Мужчины напротив Лизы – это очень пожилой старик и средних лет армейский полковник. И между полковником и длинноволосым – женщина лет сорока, внешности строгой, но какой-то неопределенной. Вот, собственно, и все гости.

То есть, если предположить, что Отец здесь, получалось, что выбор предстояло сделать среди трех мужчин, поскольку никого из женщин в этой роли я представить себе как-то не мог.

Полковник… Почему нет?.. Хотя судя по чертам его лица, по-армейски довольно грубым, интуитивно я его вычеркивал.

Оставались старик и молодой. И, как это было ни банально, старик мне казался насколько староват для роли Отца, а молодой – несколько молод. Конечно, я часто невзначай посматривал на Лизу. Она вела себя, кажется, спокойно и непринужденно. Плотнюк не обращал на нее внимания, похоже, ровно никакого, а вот Бескудников иногда поглядывал, и даже внимательно. Что это было – интерес завзятого бабника или же он начал видеть в ее облике что-то знакомое, я пока определить не мог.

Но всё это я видел лишь урывками. Звучали какие-то слова тостов и локальных бесед, потом гости начали сумбурно вставать с мест, отходить и закуривать. Ходила у стола и Лиза…

Обязанности заставляли меня то и дело покидать помещение. Но вот, как раз в один из таких моментов, из зала раздались неясные громкие возгласы и даже чей-то смех. Как мог быстро, я вернулся с подносом.

У стола переминался раздосадованный «молодой» в расстегнутом пиджаке, и вся его белая сорочка была облита красным вином. Несколько человек, в том числе и Лиза, находились вокруг, обсуждая что-то, с усмешками… «Так, началось…» - подумал я и осторожно поправил пистолет, заткнутый сзади за пояс.
Некоторые гости начали выходить из зала, и мне пришлось заниматься сбором использованной посуды, и уследить за всеми было невозможно. Сумела ли Лиза прихватить из тайника пистолет, я не знал. И это был большой вопрос!.. Между тем, молодой куда-то вышел переодеться.

Выйдя через какое-то время из зала в широкое фойе второго этажа, я не увидел там никого, кто меня интересовал - ни всех «сыновей», ни молодого и ни Лизы. Я походил по близлежащим коридорам, и всё было вроде бы тихо. Лишь полковник прохаживался с двумя дамами и время от времени заливисто хохотал…

11

…Потом она рассказала, как Зароватский, травя пошлейшие анекдоты, провел ее под руку по коридору в самый конец и вдруг резко впихнул в какую-то дверь. И там ей сунули в лицо салфетку, смоченную в чем-то… И дальше – тишина и мрак.

Открыв глаза, она поняла, что это подвал - низкий потолок и отсутствие окон… Хотя обставлено здесь было, как и наверху, добротно. Она лежала на кожаном диване в наручниках и с кляпом и чувствовала, что шевелиться почти не может – тело было словно бы ватным и тяжелым. И над нею склонялся… Старик!..
В лицо Лизе бил свет от ламп под потолком, но ей показалось, что он слегка улыбается и шевелит губами, что-то негромко произнося, как будто сам себе... Потом она почувствовала, как он снимает с нее платье, и снова провалилась в какой-то серый туман.

Пришла в себя она от резкого звука голосов. И что-то сдавливало горло, и тяжело было дышать. Чуть приоткрыв глаза, поняла: она стоит на полу совсем голая, и ее горло стягивает петля веревки, натянутой и накрепко привязанной к чему-то наверху. Она была почти повешена!..

Голоса о чем-то спорили, и как ей было ни тяжело вообще что-либо воспринимать, она почувствовала, что в воздухе висит какой-то яростный конфликт. Но вот все замолчали, и заговорил кто-то один – и, видимо, старик. И обращался он не к кому-нибудь, а к ней.

В ушах звенело, и слова она понимала плохо. Но по каким-то слабым, едва уловимым импульсам, которые исходили от него, могла понять, что он искренне печалится о ее скорой смерти и о чем-то сожалеет, а ее саму считает шлюхой и набитой дурой, которой просто не повезло… Но глаз она не открывала.

Потом он задавал и задавал ей какой-то один и тот же вопрос... "Архипов... Архипов..." - то и дело звучало в воздухе вокруг нее. "Что они все от меня хотят?.." - не понимала она. "Кто еще о нас знает?.. Кто о нас знает?.." - звучало с новой силой у самого уха. - "Кто тебя послал?.. Кто послал?..".

"Тебя используют втемную, тупая сучка... В темную!.. Мы хотим изменить всё к лучшему!..". "К лучшему... К лучшему..." - стучало тихим набатом в ее свинцовой голове.

... Сухие пальцы старика тискали ее тело, и она чувствовала его тяжелое, прерывистое дыхание. "Перед смертью не надышится..." - пробивалось сквозь пелену в ее сознании. - "Ничсего, сейчас прилетит батька Махно, и он тебе устроит!..".

Потом где-то близко, у дверей, раздался шум и треск то ли борьбы, то ли вмешательства потусторонних сил, и вдруг пошли хлопки выстрелов и крики. И ей обожгло сначала бок, а потом голову над ухом, и Лиза снова куда-то провалилась.
12

Я понимал, что ситуация выходит из-под контроля и что-то происходит. Но где?.. Плюнув уже на свое официантство, я прочесал все помещения обоих этажей, какие мог – нигде и никого… И тут увидел, как в конце коридора первого этажа охранник захлопывает под лестницей какую-то маленькую дверь.

Хватило трех выстрелов, чтобы выбить и замок, и уложить огромного верзилу на лестнице, ведущей, как выяснилось, в подвал. И в три прыжка я был внизу. Приоткрылась какая-то дверь, и я, уже не раздумывая, всадил четвертую пулю в лоб того, кто из нее выглянул, и это был Бескудников.

За дверью краем глаза я сразу увидел Лизу, но остальные двое меня волновали больше: Плотнюк, выхватывая ствол, валился за диван, а старик же заслонился телом Лизы и что-то яростно кричал. В прыжке я достал-таки двумя выстрелами Плотнюка и обернулся к Лизе. Старик всё прятался за нею и визгливо орал что-то несвязное… А Плотнюк все-таки умудрился дважды выстрелить в ответ – наверное, в меня, но пули задели то ли Лизу, то ли старика...

Я вытащил стрика за шиворот на середину комнаты и, подумав с секунду, вырубил его не очень сильным хуком справа. Из раны в боку у Лизы била кровь. Я подскочил к ней и первым делом приподнял все ее тело, чтобы освободить из петли, потом сорвал официантскую рубашку и обвязал ею Лизу в поясе. А раны в волосах я не заметил. И тут уже услышал приближающиеся откуда-то резкие и короткие команды… Обычно так переговаривается, когда работает, спецназ. Значит, все-таки Архипов...

13

В палате Лиза, когда приходила в себя, то и дело несвязно говорила, что ее теперь – две. Еще говорила, что в голове ее квадратная дыра. И я подумал, что в целом это для нее почти нормально, хотя едва ли она тут что-нибудь пила...
Прошло дня три, и меня вызвали в Библиотеку. Архипов был не то чтобы весел, но несколько возбужден.

Сбежавших Ухтоменко и Зароватского перехватить так и не удалось. По неподтвержденным пока данным, первый – в России, второй – уже в Европе. Зато старик оказался фигурой исключительно любопытной. Кстати, его допрашивают до сих пор. Но человек он, мягко говоря, старый - восемьдесят два года, и следствие совместной комиссии МГБ-МВД республики всё растягивается и растягивается.

Архипов и его соратники несколько переоценили размах и саму суть Семьи. Хотя, да, это был некий симбиоз мафии, новых аппаратчиков и части силовиков республики. Сами понятия «Семьи» и «Отца четырех» придумал на досуге, сидя в сауне, сам старик (он же Вахмистров Богдан Лазаревич). Его биография заслуживала бы отдельного большого разговора, но это уже совсем иная история.

14

- Грохнуть их всех нахрен можно было бы и без нас, правда же?.. – рассуждала Лиза, растираясь стареньким моим махровым полотенцем после душа. - Кстати, ты понял, что на молодого тогда не я вино пролила?.. Это та седая тетка, случайно. А ты что подумал?..

Но я уже не помнил, что тогда подумал.

- Конечно, можно было. Но правоохранители все-таки стараются в большинстве случаев соблюдать законность, и я их в чем-то понимаю.

Позже я был очень рад, что Лизе вроде бы перестало казаться, будто ее – две и что в башке квадратная дыра. Интересно, будет ли она после этого всего, как и прежде, продолжать радостно пить... И хочется ли мне, чтобы в ней что-то изменилось?.. И я не находил для себя ответа. Голова ее, а в ней и ее мозг – как была странноватой штукой, так ею, наверно, и остается...

А к той истории мы стараемся не возвращаться. Никогда. Но иногда, в пылу бытовых страстей, я в сердцах зову ее грязной шлюхой, а она меня… Она зовет меня просто убийцей Махно.