Часики

     Трудно было вообразить в 1962 году, что в восьмидесяти километрах от Саратова существует затерянный мир. Но он существовал, во всём похожий на российский мир до 1953 года, когда неожиданная смерть абсолютного тирана сразу же двинула этот мир вперёд.

     Но этот затерянный мир существовал как бы в сороковых годах: ни света, ни радио, ни почты, ни больницы. Хотя… Всё это на наш саратовский взгляд. На самом деле почту привозил завклубом, он же киномеханик, вместе с кинолентами дважды в неделю. А клуб был свежеотстроенный, хороший, чистый, со стандартными креслами. Фельдшерица, или медсестра, тоже открывала свой пункт не реже одного раза в неделю, и можно было получить первичную медпомощь. Правда, медпункт располагался в обычной крестьянской избе, но ещё добротной на вид, обещавшей простоять в таком виде если не сто, то лет пятьдесят несомненно.

     Мы поднимались от подножия довольно крутого холма до средоточия духовной жизни на хуторе, к школе-восьмилетке, такой же новенькой, как клуб, стандартной для многих сёл, удобной для работы.

     Нам предстояло учительствовать тут почти целый год. К школе стекались дороги из других окрестных хуторов, их было четыре. Названия некоторых исчезли из моей памяти, осталось Беседка, Бурловино, Грязнуха, она же, Первомайское. По этим дорогам тянулись чёрными группками ученики, мечтавшие о скорых заморозках, которые превратили бы жидкие дороги в ледяную твердь, что покрепче городского асфальта. Но в школе было чисто. Грязь отскрёбывалась и оставалась на улице.

     Всё это называлось Трёхлесье. Как мы сюда попали? Да благодаря моему дурацкому романтизму: Трёхлесье, значит леса и, может быть, река. Леса были, а река оказалась ручейком по дну оврага, не замерзавшим в иных местах даже в лютые морозы.

     Директором школы был парень моего возраста, румянолицый, похожий на Олега Кошевого из знаменитого фильма, виртуоз в езде на мотоцикле. Я его сопровождал в качестве телохранителя в поездках в район за жалованием. Ему хотелось руководить, ему хотелось строгости, строгости-то никакой и не было: ученики уважали учителей, были дисциплинированными, а порою робки. При этом , стоит заметить, что они были исключительно прилежными и, более того, талантливыми. Одно было плохо: русский язык для них не был родным, все хутора были мордовскими. Естественно им не хватало языкового общения. Русскими были только учителя, включая нас с женой, человек шесть, или семь, не помню. Но что касается моего предмета, французского языка, то я блаженствовал: в седьмом и восьмом классах я уже писал с ними изложения! Возможно, теперь это и не редкость, но тогда, при грамматико-переводном методе вещь неслыханная!

     Вот и дошла очередь до моей героини из шестого класса, где всем полагалось иметь 13 лет, не больше, ей уже было 16-17 – невеста! Впрочем, она училась, как все, с трудом усваивая русский и легко французский. Красавицей её вряд ли кто мог назвать, но её возраст – это возраст любви, и какие там страсти бушевали у них на хуторе, драмы ли, или комедии а la Шекспир, кто мог знать?
     Вернувшись в школу после зимних каникул, я не увидел её в классе.
- Где же...? - я назвал её имя.
- Она вышла замуж!
- Как? Почему?
- Она поссорилась с матерью и отцом, хотела, чтобы ей купили часики, но часики не купили, денег не было. И тогда она вышла замуж, и муж подарил ей часики.
М-да! От какой малости зависит иногда судьба человека!