Жатва 83

      Зверьё моё:
 - семья Френдика и Джимки;
 - бедняга фокс и его мучитель;
 - Кузёныш;
 - всем бы так жить – как кошка с собакой!


                17.2.2. У МЕНЯ БЫЛА СОБАКА.

      Но вообще у нас были два пса и два кота. До них, ещё в квартиру на Белы Куна до рождения Ильи Тамара принесла кулёк и достала оттуда пару волнистых попугайчиков. Птички эти хоть и очень симпатичные, и маленькие, но больших хулиганов в своём доме мы не держали. Повсюду в квартире валялся разбросанный попугаев корм, гуано и пух, ну, хоть святых выноси! Терпеть это безобразие стало невозможно, и Тамара подарила попугайчиков моей маме, но и у неё они задержались ненадолго. Попытки научить попугаев говорить были безуспешны: они весело щебетали друг с другом на своём птичьем языке. Говорят, попугаи начинают говорить по-человечески только в одиночестве.

      Совершенно одинокое существо появилось у нас в Горелово. Однажды я раскапывал после зимы кучу навоза. Лопата звякнула о какой-то, вроде бы, булыжник. Но оказалось, что это была черепаха, которая, видимо, сбежала от своих хозяев и перезимовала в нашей навозной куче. Мы поместили черепаху в загончик из фанерного листа с реечными перилами, который я соорудил ещё для маленького Илюши-ползунка. Кормили черепаху листьями салата и капусты. Казалось, черепаха никак, даже боком между рейками, не сможет вылезти из загона наружу. Но как-то утром мы обнаружили загон пустым — неугомонная свободолюбивая черепаха-путешественница продолжила свой путь в неизвестном направлении.

      Однажды в нашу квартиру на Белградской Тамара принесла чудесное создание — годовалого сиамского кота Джима. От него отказалась соседка библиотекарши на Тамариной работе, и та предложила Тамаре взять это сокровище. Он был уже вполне взрослый, кастрированный и воспитанный кот. Ему даже не требовался особый туалет, он сам садился на унитаз и делал все свои дела, только вот спускать воду не умел. Шерсти от него тоже было немного. Питался он, в основном, варёной рыбной мелочью с овсянкой.

      Красавец с огромными голубыми глазами, шоколадными лапами, хвостом и головой, он был к тому же не совсем ручным и обладал совершенно независимым характером. В нём было какое-то особое достоинство. Игры его тоже были диковатыми. Он любил, когда на него шипели, вызывая на бой, а также когда ему «чистили» морду. В таком боевом настроении он совершал дикие, очень высокие прыжки на мою дразнящую руку. Мои руки были постоянно в царапинах от его когтей. Но это были чисто спортивные бои.

       Какой смелости был этот кот, можно судить по тому, что раз он, сидя на заборе в Горелово, прыгнул прямо на спину проходящей мимо овчарки и обратил её в бегство. Но никакой злобной агрессии по отношению к людям Джим никогда не проявлял, в отличие от другого моего знакомого сиамца Баси, который жил у мамы и не раз всерьёз нападал как на маму, так и на Елагина, страшно раздирая им руки и ноги.

      Джимка всегда встречал нас с работы, сидя под потолком на книжных полках в коридоре. Спал он на нашей тахте поверх одеяла, устраиваясь между нами и лапами отодвигая нас друг от друга. Он прожил у нас 15 лет и умер прямо в нашей постели, вытянулся и замер. Похоронили мы его в Горелово, где он вместе с нами проживал летом. На ящике, в который я его положил, я написал: «Джим, котик незабвенный».

      Через несколько лет после появления Джима у него появился приятель — фокстерьер Френд. Тамара принесла его от своей подруги Агнессы в обувной коробке — совсем маленьким беленьким щенком. Папаша Френда, которого держала Агнесса, был медалистом на собачьих выставках. Когда Френд оказался в нашей квартире, Джим, почуяв собачий запах, забрался на шкаф и сидел там двое суток, не слезая. Чтобы выманить Джимку, мы окропили щенка валерьянкой и накапали путь от шкафа до коробки со щенком. Джим медленно слез со шкафа, дошёл до коробки и принялся вылизывать Френда. С тех пор он стал его папой. Щенок рос, он играл и боролся с котом на равных, но, когда Френд стал уже заметно больше Джима, такие игры прекратились.

      В первый же год жизни Френду не повезло. Зимой мы гуляли с ним и Илюшей, но Илья отпустил поводок, и Френд понёсся прямо на проезжую часть улицы. Илья — за ним, но случайно наступил на поводок и рухнул на Френда. Сначала мы думали, что он просто ушиб щенка, но и через несколько дней Френд ковылял на трёх лапах. В ветеринарном институте рентген не работал, а доцент, с которым мы договорились посмотреть Френдика, сказал, чтобы мы принесли с собой новокаин и бутылку марочного кагора. Мы думали, что кагор нужен для щенка, но оказалось, что для доцента. При осмотре он подёргал его за лапу и сказал, что это вывих, и это пройдёт.

      Прошло ещё немало дней, но ничего не проходило, и мы понесли щенка в человеческий институт ортопедии по блату к знакомому профессору, замаскировав его в проходной под ребёночка. Там сделали, наконец рентген, и по снимку стало ясно, что он сломал шейку бедренной кости. К несчастью или к счастью, и у них авария - сломался автоклав для стерилизации хирургических инструментов. Потом профессор уехал отдыхать. Когда он вернулся, в назначенный уже день операции мы привезли к профессору Френда и приготовили бутылку дорогого коньяка. Хирург, уже в маске и перчатках, поставил Френда на стол, и тот вдруг пошёл, прихрамывая, на всех четырёх лапах. Хирург сказал, что он, конечно, может зарезать пёсика, но не советует его трогать, кость уже срослась. Так операция и не состоялась, а Френд потом всю свою жизнь хромал, т.к. кость срослась неправильно.

      Как и все фокстерьеры, он был шустрый, темпераментный пёс. Несмотря на свою хромую лапу, прыгал довольно высоко. Польза от него была только одна — волей-неволей приходилось с ним гулять утром и вечером. Зато хлопоты были немалые. Кроме кормёжки и мытья после гулянья в непогоду, его надо было ежегодно, а то и два раза в год, ощипывать для сохранения экстерьера породистой собаки. Процедура эта была довольно мучительной. Его нельзя было просто обстричь, а надо было с помощью обломка ножовочного полотна именно выщипывать с корнем лишнюю шерсть по всему телу. Бедный пёс под конец, особенно когда процедура приближалась к его детородным органам, пытался огрызаться, поэтому эту пытку над ним мог проводить только я как мужчина, которого он всё-таки побаивался. Прожил он у нас тоже около 15 лет, но под конец его парализовало, и пришлось его усыпить. Зимой я похоронил Френда уже в Лисьем Носу на купленной нами половине участка на Холмистой улице:

                У меня была собака, я её любил,
                Паралич хватил собаку, я её убил.
                Вырыл ямку, закопал,
                Крест поставил, написал...      
 
      Целую компанию бессловесных существ мы держали на работе – в кабинете магазина «Пантелеймоновский». Там у нас стояли четыре здоровенных аквариума с разными рыбами: мелкими ярко-голубыми неоновыми рыбками, усатыми золотыми, чёрными и пятнистыми сомиками, лунообразными красавицами скаляриями, задиристыми красными меченосцами и большими полосатыми астронотусами, на боках которых ясно читалась буква «А». Разные рыбы хоть и не скандалили громко друг с другом, но вполне могли затравить и съесть кого помельче, поэтому пришлось их рассадить по разным аквариумам. В ещё одном шарообразном аквариуме у нас плавал золотой вуалехвост. Для периодического ухода за этим водным хозяйством нам приходилось нанимать специалиста. Наблюдать за рыбами можно было бесконечно, их плавные движения успокаивали нервы, а Тамару-кормилицу астронотусы узнавали в лицо и позволяли гладить спинку.

      Следующая кошачья-собачья парочка появилась у нас, когда мы уже купили целый дом в Лисьем Носу ближе к заливу. В конце 2001 г. мы с Тамарой ездили на дачу к приятелям и привезли от них новорождённого котёнка кремового цвета. На фото он с крёстным папой Борей. В Лисьем Носу он вырос в роскошного, огромного, пушистого кота с жёлтыми глазами. Я назвал котика – Его Светлость Маркиз Кис-Кис Кузьма Ильич Лисиносовский, - и, как оказалось, он вполне соответствовал своему титулу.

      Такого величавого, спокойного, умного кота было не сыскать. Он даже мебель не драл, конечно, отыгрывался на деревьях в саду. Нужду справлял там же в любую погоду. Кормили его курятиной, тоже с овсянкой. Ещё огромный плюс — никогда не сидел у людей на коленях, но, правда, шерсть от него всё равно была повсюду. Грязные лапы давал мыть в тазике безропотно. Разговорчивый, в приливе счастья мог тихонько покусать ласкающую руку, но без всякой крови, никогда не царапался. Не вор, когда хотел кушать, терпеливо сидел у своей миски. В общем, кот совершенно без проблем. Жил с нами больше 15 лет и был абсолютно здоров. Был примерным лентяем и сибаритом. Несмотря на кажущуюся апатичность, ловко ловил в саду птиц и мышей. Мир его пуху.

      Через полгода после появления Кузи, уже полностью переместившись в Лисий Нос, мы решили завести сторожевую собаку. Сначала нам предлагали щенка кавказской овчарки, но, посмотрев на мамашу, мы поняли, что с таким чудовищем нам, пожалуй, не справится.

      У Ирины, нашей знакомой в Лисьем Носу, была тогда целая свора собак — штук пятнадцать. Она была из тех жалостливых людей, которые подбирают всех бездомных собак и кошек. Такой собачьей благодетельницей была и консультант нашей фирмы «Пантелеймоновская» профессор Бирюкова из Эрмитажа. Вернее, главным любителем собак и кошек был её муж, адвокат, но и она стойко терпела присутствие в своей профессорской квартире нескольких десятков собак и ещё больше кошек, которые разделились на несколько враждующих стай. Для уборки экскрементов и кормёжки всей этой своры они нанимали даже специальную прислугу. Любовь зла, полюбишь и козла, и не только.

      Собаки у Ирины  жили в специальном загоне, и там, конечно, царили законы собачьей стаи. В этой стае родился чёрный щенок с белой лапой, типичный лисиносовский дворянин, которого, несмотря на его внушительный рост, все обижали. Зачастую при массовых собачьих драках всем им доставалось от хозяина, который разнимал их с помощью лопаты. Так вот, этого забитого собачьего годовалого подростка по имени Тоша нам и предложили.

      Когда хозяин выволакивал его из будки, меня поразила его здоровенная морда. Тем не менее, он сначала шарахался от любой маленькой шавки и поджимал хвост при приближении любого человека. Только через несколько лет он заматерел и стал нормальным псом. Мы сознательно взяли этого здоровенного пса, чтобы держать его во дворе, т.к. даже от маленького Френдика в квартире стоял запах псины. Сначала мы соорудили для него деревянную утеплённую будку и даже держали на цепи, чтобы не убежал, но он ещё подрос и стал таким сильным, что вырывал крепление цепи к будке, так что скоро я перевёл его на беспривязное содержание.

      С Тошей не было таких проблем, как с Френдом. Его не надо было выщипывать или обстригать, достаточно было просто в период линьки вычёсывать неопрятные клоки шерсти. Ну и, конечно, надо было его кормить и выгуливать. Кормил я его по утрам, когда некогда, концентрированным собачьим кормом «Чаппи», а днём и вечером — мясной похлёбкой с овсянкой. Кстати, концентрат он не любил. Может, такое смешанное питание было и неправильно. При постройке   нового дома мы соорудили для Тоши новую тёплую будку под крыльцом. Зимой мы включали ему пол с электроподогревом, а вход занавешивали меховым пологом.

      Свою сторожевую роль Тоша выполнял: вид у него был грозный, морда страшная, хотя по характеру это был добрейший пёс и прикусил чужих людей на нашем участке лишь дважды за излишнее панибратство. Среди местных собак на улице он не задирался, но несколько раз задал трёпку невзлюбившему его соседскому псу Баксу. Однажды, разнимая их, мне пришлось поднять обоих сцепившихся псов в воздух и бросить их на землю, после чего у меня долго болели растянутые связки в плече. Другой раз я пострадал из-за Тоши, когда на него напал бультерьер, вцепившийся ему в горло мёртвой хваткой. Когда я оттаскивал этого профессионального убийцу от Тоши, бультерьер тяпнул меня за руку.

      С Кузей у Тоши было полнейшее мирное сосуществование на принципах взаимного уважения и невмешательства во внутренние дела друг друга. Умер Тоша весной 2015 г.. В последний год он совсем оглох, ослеп, с трудом дышал и еле передвигал лапы. Он совершенно потерял ориентацию, и я раз пять вытаскивал его из заполненных водой канав. Как-то ранней весной мы с Тамарой уехали на часок в магазин, оставив Тошу на участке. Приезжаю, хватился собаку — нигде нет, потом вижу: лёд на нашем прудике сломан, и в воде торчит чёрная горбатая спина. Тоша похоронен на нашем участке, на его могиле — здоровенный валун, мне бы такой памятник! Я придумал ему эпитафию:

                Чёрен был от носа до хвоста,
                Но душа светла, верна, проста.

   Больше мы домашних зверей заводить не рисковали. Очень жалко их терять, да и сами мы были уже слишком стары: не на кого было их оставить.

      Кузю тоже мне пришлось разок спасать. Однажды зимой кот не явился с вечернего гулянья домой, и я пошёл его искать. Зашёл с фонариком на соседний полузаброшенный участок, зову, перебираясь через сугробы, и только раз услышал слабое «мяу». Вижу, среди сараев со всяким барахлом — две бродячие собаки, явно в охотничьем азарте. Я их шугнул, поднимаю глаза наверх, освещаю фонариком — на верхушке берёзы сидит мой Кузя, совершенно замёрзший и потерявший голос. Пришлось тащить через забор раздвижную лестницу и снимать кота за шкирку, так крепко он вцепился в берёзовый ствол. Вот так и жили, когда теряя, а когда и спасая братьев наших меньших.

      Интересно, есть ли душа у животных? Конечно, смотря что понимать под душой. Пусть я впаду в ересь, но из опыта моего долголетнего общения с моими псами и котами я уверен, что каждый из них — личность со своими, присущими именно им качествами, в том числе, вроде бы, чисто человеческими. Поэтому если понимать под душой сложнейший комплекс, определяющий личность живого существа, то, безусловно, душа у животных есть, только своя — звериная, птичья, змеиная, лягушачья, рыбья или муравьиная. Только нам тем труднее её понять, чем дальше мы друг от друга по эволюционной лестнице и условиям обитания. А домашние звери, живущие бок о бок с людьми, становятся настоящими членами семьи с понятными нам, людям, характерами и привычками. С кем поведёшься, от того и наберёшься.

      Вот, например, наш кот Кузя, когда мы садились за стол, тоже прыгал на свободный стул, садился, упираясь локтями передних лап на стол, даже если стул был довольно далеко от стола, и отвечал на обращённые к нему слова на своём кошачьем языке. А мой пёс Тоша, конечно, прекрасно понимал человеческую речь в той части, которая касалась его жизненных интересов, и иногда смотрел на меня такими умными глазами, которые не часто увидишь у иных людей. И наоборот, людям порой присущи какие-то типичные животные черты: кто на льва похож, а кто и на гиену. Недаром в сказках звери говорят по-человечески, но сохраняют свои повадки. Так что душевные качества у нас с животными общие.

      Ну, а степень разумности у животных и у людей и сравнивать нельзя. Просто каждый отлично приспособлен к своей среде обитания: звери — к лесу, птицы — к полёту, рыбы — к воде, а люди — к обществу себе подобных. Например, голый человек не протянул бы в тайге и месяца, несмотря на весь свой так называемый ум. Современные мне люди уже так зависели от искусственно созданной ими же среды обитания, что, как сказал один поэт: «Отключат свет – дебилов будет тьма».

      Говорили, что звери не могут воспринимать плоское изображение. А вот Кузя однажды сидел и внимательно смотрел какой-то фильм о животных по телевизору с высоким разрешением. Там крупным планом показали убегавшего с экрана петуха, и Кузя поднялся и заглянул за плоский телевизор, чтобы посмотреть, куда же делся петух.
 

                Назад на: http://www.proza.ru/2017/12/20/788
              Продолжение на: http://www.proza.ru/2018/10/29/869
      Вернуться к оглавлению: http://www.proza.ru/2017/12/14/1967


Рецензии