Шщяр 914

                КУХНЫКХНА.
                Нечитаемая Книга Сощщярий.

                Сошщярие 5.

                ЗЮРСовы шонгли
(продолжение)

Однако, выбросив навсегда шонгли, он, будучи крепок, как сталь, разыскал тех пятерых. И поскольку время Дуиром-сопутником постигалось вспять, они нашли захоронцев ровно в том месте и в тот час, где и когда они были прежде оставлены. Завидев Таю, они встали позади Кормчего, укрыв своими шляпами не только себя, но и его, так он сдернул шляпы с пугливых голов: «Смотритесь!»

И смотрелись они, и дивились на себя, как в зеркало, в лицо Серебрис, но уже по-новому, ибо — Ондуэпхьо.

И уже не надо им было ни молока дюгонева, ни разгадки шщяровой, только пить и пить.

Обнесла она каждого каплей, одарила прозрением и затем отпустила, как водится, на все четыре стороны.

Также и Дуир отпустили с соизволением омолаживать другие ветра.

«Осталось только сделать два тюленябревых шага», — сказала она.

И они сделали эти два тюленябревых шага, и вышли к тому пределу, где стоял Великопустынный Гонг.

И ударил Кормчий в гонг не единожды, но и не четырежды. Прилетел на сигнал, приволокся древний сморщенный Дуир, старичок Пегельрош, мудромер-бродятел.

«Веди», — кивнул ему сигнальщик.

Туда, куда привел их Пегельрош, было место потаенное, смутное, на отшибе всяческих пустынь. Здесь и сорные Дуиры не произрастали, и Тунгусы-казнокрады не горланили. Но была пустота, приправленная дюнами бирюзового песка.

И вдосталь всматривался Кормчий в бирюзовые дюны, да и кажется, нашел искомое.

«Здесь он стоял», — указал перстом как раз туда, где клубился серебрянобородо Пегельрош. Они преглянулись, ибо речь шла о Кубе из шщяра караванного.

А бродятел перетряхнулся весь, вихрами разлохматился, осыпью — навзничь, и стал как бы сидящим на изломе бархана смутным тенехой.

«Спрашивай», — колыхнул Пегельрош вихром.

Тогда Кормчий вопросил его о том шщяре, особливо о том, что осталось за его пределами.

Не стал кочевряжиться старичок, рассказал ему про то, как вернулся Караванщик, как нашел содремня, раскормленного снами, как стали они меряться нунновидческой силой. Катались по песку и друг друга веками не могли одолеть. Как на девятом сне, что соответствует девятому верблюду, а ровно и девятой капле из фляги — заломил было Тенеха Караванщика, но тот высвободился и убежал в следующий сон. Как Тенеха на семнадцатом сне, что соответствует семнадцатой капле из фляги и семнадцатому Дуиру — был повергнут-таки Караванщиком, умостившись в сон, мякоть которого была, как мякоть самого Океана, — царственна, сдобна. Как спросил оный у победителя, что за сон и какой силой дарован.

«И так что же?» — не выдержал Кормчий.

«А то, — ответствовал Пегельрош. — После этой борьбы никто из них не знал уже, кто Караванщик, а кто — Тенеха, но я оказался одним из них, выпроставшись из бурдюка, но только кто именно — сам ЗЮРС не рассудит. Содеялся ветром, тысячедавним Дуиром, бродятелом-стариком. И вместе с тем разделил явство скрытого сна. Так вот, познал этот сон Карванщик, переночевав однажды в бурдюке семнадцатого верблюда. И суть его — о Дереве И. Что и Пень перламутровый, на котором некогда восседал оракул Ишь, и древо засыхающее, вызволяемое зверьми, и росток на Псе-Камне, и косточка внутришщяра, познанного однажды и на все внутришщяры Тенехой — все это едино дерево, его межтюленябревые ипостаси. И пока не посажено зернышко в землю, пока не удобрен росток… и пень не покроется стволом и ствол усыхающий не оживет и не распустится цветами…»

«А косточка?» — спросила Серебрис.

«А косточку ищите здесь, ибо выпала из рук Тенехи во время битвы».

Сказав сие, Пегельрош еще больше наморщась, рассыпался серпантинными вихрами до самых звезд и наставительно исчез.

Кормчий же, ненадолго взгрустнув, закопал свою трубку и, по сусекам лодки порыскав, выудил старый запыленный шляпу-котелок.

«Ну вот, — сказал он, — ныне и я буду в шляпе».

Не знала Тая Серебрис, как трактовать эту шляпу.

«Видели меня так Жонглеры, видели меня так Кузнецы, видел меня так сам Соизволитель, Женщина-Кувшин и некто Нуннатик, — объяснил жизнюк безтенеховый. — До поры надлежало мне скрыть свое имя, как и многое другое. Косточку эту я однажды передал Тенехе, но он не сдюжил. Послушай эту землю рукой, как когда-то мой лоб».

И послушала землю рукой Амфориэо, и ощутила все скрытые токи, все ходы и пустоты, и увидела в тот же миг под толщей песка искомую косточку. Откопали, освободили ее предвозвестие.

«Обрету свою тень, когда произрастет Дерево И, — сказал ей Эйдум. — А Дерево произрастет, когда польешь эту косточку. Все мое — в твоей руке».

Косточка же, до произрастания, наполнила их жилы знанием, поведав конец легенды Караванщика, будучи ядром того самого многоликого внутришщяра.





(далее - Шщяр 770 http://www.proza.ru/2018/11/11/980)

(предыдущие Шщяры - "Пегельрош", Шщяр 734, Шщяр 95, Шщяр 900,Шщяр 39, Шщяр 903, Шщяр 904, "Прятки", Шщяр 1033, Шщяр 911, Шщяр 52, Шщяр Ххотхптх, "Эхо Лиловых" http://www.proza.ru/2018/11/10/1007)

(начало сошщярия 1 - http://www.proza.ru/2009/09/30/549
начало сошщярия 2 - http://www.proza.ru/2018/08/03/1022
начало сошщярия 3 - http://www.proza.ru/2018/08/27/885
начало сошщярия 4 - http://www.proza.ru/2018/10/06/1225
начало сошщярия 5 - http://www.proza.ru/2018/10/25/1940)