прощение

Жена разогревала обед на нашей маленькой кухоньке в старой хрущовке с видом на Пискарёвский парк. Я сидел за столом, прижавшись спиной к холодильнику и безучастно смотрел в окно. Там в тени белокорых сосен кипела своя жизнь: бегали белки, летали птицы, молодые мамы неспешно прогуливались с колясками по лесным тропинкам, красивые девушки топлес загорали на стриженных газонах.
- А зачем они прикрывают руками грудь, когда загорают на спине?
Хотел я спросить жену, но не успел.
- Ты меня не слышишь? - раздражённо спросила жена.
- Отчего же, со всем вниманием, - лениво отмахнулся я.
Жену такое небрежное отношение к ней разозлило. Она оставила кастрюли и выплеснула душем всё, что накопилось у неё за многие годы замужества. Разозлился и я. В этот момент, потягиваясь и позёвывая на кухню приплелась Динка, четырехгодовалая немецкая овчарка. Она остановилась в коридорчике, оценивая обстановку и, когда поняла, что разговор не о ней, вошла на кухню и уселась у ног жены.
Жена продолжала свой монолог, а я с удивлением вдруг обнаружил на себе два пристальных взгляда, они были настолько похожи в своем презрении ко мне, что я, не помня себя, треснул костяшками пальцев по собачьему лбу. Динка молча поднялась и медленно пошла на свое место. Через секунду я услышал, как она бросила свое большое тело на подстилку.
Жена с удивлением молча смотрела на меня.
- Ну ты и козёл!
- Так получилось, - робко попытался оправдаться я.
Из вазы на столе взял шоколадный пряник и пошел мириться.
Динка лежала на подстилке, закрыв глаза лапами.
- Извини, не хотел. Но двое против одного, это же нечестно. Давай мириться, смотри, твой любимый, шоколадный.
Она только вздохнула. В ход пошли другие лакомства - прощения не было.
- А когда я тебе помогал защищаться от лаек, ты мне даже спасибо не сказала, - надавил я на самое больное.
Она оторвала голову от подстилки и грустно посмотрела на меня.
- Ну виноват я.
Динка, как бы нехотя, взяла пряник, зажала его двумя лапами, поставив вертикально, и откусила маленький кусочек.
Я был прощен.