СА. Часть I. Глава 1

- Иииииииииииииииииииииираздватри, ииииииииииииииираздватри, – голос сержанта Пегого с похмелья был похож на скрип ржавых дверных петель никогда не знавших никакой смазки (хоть бы постным маслом их когда-нибудь мазанули!). Сержанту тоже хотелось смазать горло. Пивком, например (солдаты часто баловались ячменным бахусом – прямо напротив в/ч был пивзавод), но огуречный рассол тоже бы вполне подошёл. Да подошёл бы даже квас. Ой как хотелось опохмелиться! Ой как давил сушняк! Но надо было вести строевую с дУхами и надрывать осипший голос.   

Зимнее солнце Soveticum imperium Romanum клонилось к закату. Только этого ещё никто не знал. Думали, что оно вечно будет в зените; будто оно застряло в небесах, как по мановению Иисуса Навина (или Иисуса Брежнева?) (впрочем, Генсек Всея Руси, Малой Земли и Целины, Ильич II Четырёхзвёздный Super Star, уже с полгода как канул в Лету (та, что протекает под кремлёвской стеной) с грохотом [ну и Царство ему Небесное, скажем мы по-нашему, по-атеистически]), S.i.R продолжала свой путь к пропасти, глядя на солнце в апогее, которое в действительности уже касалось линии горизонта [ведь в действительности всё не так, как на самом деле].

Призыва в армию никто не отменял. Кому бы могла взбрести в голову такая ересь?! Moritori te salutant! – кричали-кричали призывники генеральному императору. Конечно, кричали их тени. Сами призывники жрали водку, матерились, орали песни под плохо настроенные гитары или ностальгировали по дому, по корешам, по жизни беспроблемной.

Была весна. Начало мая. То время, когда «люблю грозу». Везде наляпано сирени, как краски на картинах Поллока. Она ароматила так, что хотелось дышать четырьмя лёгкими. «Смердить дуже добре», – как говаривала моя бабушка. Так бы и вливал в себя эту благодатную смердятину галлонами, так нет же! в армию надо идти. Древние греки придумали. А чего они только не придумали! Даже атомную бомбу, как сказал Хайдеггер. Нет, оно конечно понятно, защита отечества и т.п. Вот ещё бы только и отечество тебя защищало, хоть иногда, хоть чуть-чуть. Или уж хотя бы говорить давало в свою защиту.

В военкомат с повесткой и вещами следовало явиться 10 мая. Значит накануне 9-го в День Победы должна была состояться грандиозная попойка под названием проводы. Провожать в армию с размахом эквивалентным свадьбе – это славянская традиция. Провожали как на войну. А некоторых и на войну. В Афган. Ну я туда не попал. Зрением не вышел. А пьянка была двойная. 8 мая – для родственников, 9-го – для друзей и тех, кто с друзьями, и «которым всё равно, к вам можно или к вам нельзя» (и т.д. – слушайте «Машину времени»). Всю ночь пили. Попоище лётовое (так как улетал я в неведомые края из гнезда родного) (и действительно прилетел к летунам, правда наземным, но об этом позже). Соседи ёжились и корёжились. Я их очень понимал, но ничем помочь не мог. Напротив моей квартиры жили евреи Соколовы (кто бы мог подумать, что Соколов – еврейская фамилия). Кто-то бросил непогашенный окурок на их коврик для ног, сплетённый из чего-то быстро воспламеняющегося и долготлеющего. Повалил дым. Кто-то подумал пожар. Стал звонить им в дверь с истошными воплями: «Пожар!!! Пожар!!!» И это в три часа ночи. Впрочем, они и так не спали – как тут уснёшь, когда всё вокруг провожает под бой бутылок и звон гитар Диму Зарницына в армию.

–Ииииииииииииииииииииииррразззддватррри, иииииииииииииииииииииррразззддватррриии… кхи кхи кхи кхикхи… – Пегий закашлялся и сплюнул, – кхе, твою… отставить… на месте… – сержанта мутило, и у каждого из тридцати шагающих это поднимало настроение.

- Будете ночевать на плацу, - угрюмо прокашлял Пегий. Но эта риторическая угроза никого не пугала. Все прекрасно понимали, что сержант сам бы где-нибудь сейчас заночевал на минуток 500-600, да дудки…
Пегого перекосило, перетрусило, и он злобно квакнул: «Вольно, разойдись, перекур десять минут».

Да, такова вся сержантская жизнь…
Большинство покуривало, поплёвывало. Кто-то пряжку ремня латунную со звездой пятиконечной шлифовал тряпочкой с пастой гои, кто-то сапоги подчищал, кто-то кому-то анекдоты рассказывал, сцены из жизни пьяных абитуриентов, так и не ставших студентами, кто-то сидя на корточках или даже стоя подрёмывал. Я стоял возле куста жасмина, наслаждался нежным ароматом цветов и вспоминал.