Швили и Тюфтеля. Призрак Сталина

      Снова об этой парочке. Описал я, и подробно, их внешний вид, в предыдущей
  миниатюре, а посему не буду к этому возвращаться, дабы не красть драгоценное
  время у читателя. Помнится мне, что в прошлый раз речь зашла о том, что Швили,
  затаил-таки желание отмщения за своё позорное сидение на сосне во время учений.
  Последующие за этим случаем события, лишь закрепили сии домыслы-об общем предке
  из определённой местности. И поэтому, не только внешний вид, но и некоторые
  черты характера, просто обязаны быть общими. Как все мы помним из истории, что
  товарищ Сталин, был весьма злопамятным и никогда не упускал возможности
  продемонстрировать эту черту своей натуры.

      Тюфтеля забежал утром в столовую и построив наряд по кухне, ускакал на
  пищеблок, где уже вовсю трудился Швили. Грузин медленно и важно резал капусту,
  предназначенную для закладки в котёл. На обед щи планировались. Вид у Швили был
  абсолютно спокойный и невозмутимый. Вот только глаза, устремившиеся на пару
  секунд в сторону Тюфтели, сверкнули дьявольским огнём. Швили так же медленно и
  важно отложил в сторону нож, взял со стола тряпицу с чем-то объёмным и вышел во
  внутренний дворик. Там его поджидала весёлая парочка, а именно-Фомка и Ганс.
  Ганс спросил:

  -Ну шо, усэ прыйныс? Бо мы з Фомкой, йысты дуже хочим.

      Швили молча сунул в Гансову руку тряпицу и произнёс:

  -Как вийду и рукой махну, идытэ ка мнэ. Сдэлаем, чача дам.

      Фомка с Гансом ускакали в автопарк. Что именно дал им Швили, наша история
  умалчивает. Но скорее всего: хлеб, сало и отварное мясо. Может, сахара подкинул
  им грузин. Как я потом понял, более дешёвой взятки за отменную месть, никто и
  никогда, в мире не получал. Правда, учитывая славу больших хохмачей, которая
  была вполне заслужена этой парочкой, можно было и вовсе, безо всякой платы
  обойтись. Исключительно из любви к искусству они бы это сделали. Даже ни капли 
  сомнений нет никаких. Швили вернулся на кухню и не обращая на Тюфтелины визги,
  продолжил крошить капусту. Выражение лица у него было блаженное. Швили улыбался
  и в мыслях уже прокручивал то, что в скором времени должно было произойти.

      Час икс настал. Швили вышел во дворик и направился к забору автопарка.   
  Показалась Гансова физия и Швили махнул рукой. Ушёл в помещение. Фомка и Ганс,
  вприпрыжку поскакали к столовке. Исчезли в темноте.

      Тюфтеля рвал и метал:

  -Швили! Какого хера ты в пустой котёл кинул капусту и морковь! Воды не налил,
  мясо не положил. А напругу дал!

      Визжал Тюфтеля, прыгая от огромного котла к Швили и обратно. Швили тихо
  произнёс:

  -Там эта, чирвонэц упал туда. Я вода не лил. Дастат хатэл.

      Швили знал, куда бить, на какую мозоль давить. Жаден был Тюфтеля, ох жаден,
  патологически. Подскочил к котлу сверхсрочник сержант да и наклонился. Чуть не
  половину туловища сунул в котёл.

      Фомка и Ганс появились из темноты, как два привидения. Четыре их мощных
  водительских руки схватились за Тюфтелины ноги и резко сунули старшего повара в
  котёл. Швили, с лицом распорядителя преисподней, захлопнул крышку. Наступила
  недобрая тишина. Через некоторое время из котла послышался звук. Будто  кот
  скрёб по металлу когтями. Это Тюфтеля, видать, шумовкой их издавал. А уж потом,
  крики начали из внутренностей доноситься. Нечленораздельные. Ну а потом, пошёл
  просто вой...

      Зашедший на пищеблок зампотыл, капитан Слюньков по прозвищу "стопик", так и
  застыл сталагмитом, когда услышал завывания. Находящийся рядом с ним прапорщик
  Лучек, которого Стопик постоянно называл Лучок, тоже замер. Их лица вытянулись
  и начали исполнять своеобразный гримасный танец, что-то вроде лицево-мышечного
  брейк-данса. Щеки прыгали, а губы, то вытягивались, то сжимались. У Стопика   
  показалась слюна в уголке рта, явный признак того, что его мыслительный процесс
  уткнулся в бетонную стену непонимания происходящего. Лучек схватился правой 
  рукой за галстук и попытался его ослабить. Левая его рука, намертво вцепилась
  в Стопикову правую. Вой перемежался руладами, альпийским йодлем и рычанием. Из
  глубины кухни, как-то сама собой, выплыла улыбающаяся фигура Швили, одетая в
  белую курточку, похожую на френч из двадцатых годов. Левая рука Швили указывала
  пальцем на котёл, а правая крепко сжимала маленький половник, который казался
  ся всем присутствующим при экзекуции, огромной курительной трубкой. Швили был в
  этот момент дьявольски похож на своего знаменитого на весь мир, на много веков
  вперёд, земляка. В полумраке, его глаза сверкали, хитрый прищур только усиливал
  эффект похожести и вообще, вся эта картина, всем показалась каким-то адовым   
  игрищем, с неизвестным финалом. Швили начал хрипло смеяться. Неспешно, так же
  как он перемещался и при ходьбе. Смех усиливался, Стопик с прапором белели,
  Фомка с Гансом загибались. От беззвучного смеха парни стонали и плакали и были
  они в тот момент момент, очень похожи на двух чертей. Перепачканные соляркой и
  мазутом рожи и руки, да чёрные комбезы, придавали этим двум оболтусам шарм
  служителей самого Сатаны.

      Наконец, крики и вой, с царапаньем внутри котла, немного затихли. Швили
  приблизился к ёмкости, открутил винт-барашек и резко откинул крышку. Раздался
  душераздирающий крик. В исполнении трио. Стопик, Лучек и выпрямившийся во весь
  рост Тюфтеля. Фуражки, у пары вошедших, отлетели назад. Может волосы от страха
  действительно, как пружины, могут выпрямляться? Стопик и Лучек стояли прямо,
  рты у них распахнулись как..., примерно как у змеи, засовывающей себе в пасть
  объект, который намного этой самой пасти больше. Крепко держащие друг-друга и
  орущие на одной ноте, они стали похожи на оперных певцов, которые вдохновленно
  исполняют трагическую партию дуэтом. Глаза навыкате, неподдельный ужас в этих
  глазах был. Дуэт вдруг резко оборвал исполнение партии, подпрыгнул, неуклюже 
  развернулся и рванул из помещения вон. Черти ржали уже беззвучно, согнувшись в
  три погибели. Сам солист из котла выл визгливо и переливчато. Щедро сдобренный
  нарезанной морковью и капустными листиками, он являл собой какое-то гротескное
  пугало, верх которого венчал копчёный окорок в виде красного лица. Вылезшие из
  орбит и бешенно вращающиеся во все стороны глаза, дополняли эту картину. Босх
  или Брейгель, будь они в том месте в тоже время, точно написали бы очередной
  шедевр о кругах ада.

      Швили выполнил обещание. Фомка с Гансом получили свою чачу. Тюфтеля же, к   
  котлам подходил с великой опаской и бережением и постоянно озирался. Ну а
  Швили, отсидев всего-то трое суток на губе, вернулся на кухню. Когда он брал в
  руку маленький закопчёный половник и хитро улыбался, Тюфтелю начинало колотить
  не на шутку. И так продолжалось, до самого Швилиного дембеля.
 
  Картинка из Инета.