По вере вашей да будет вам

 Вечер был поистине прекрасен. Крупные хлопья снега медленно кружили в воздухе и плавно опускались на деревья, прохожих, скамейки и дома, отчего всё казалось каким-то игрушечным и славным, как в детстве, так, что даже взрослые становились в эти дни снова детьми, а город был похож на огромную наряженную новогоднюю ёлку, на ветвях которой живут волшебные герои, под пышными слоями белой, воздушной ваты. Вдоль проспектов царило оживление, светились яркие неоновые вывески магазинов и кафе, зазывающие на праздничные распродажи и скидки. Разноцветные гирлянды украшали фасады зданий и мерцали в окнах квартир. Люди готовились к встрече Нового года. Бойкие торговцы ёлок предлагали колючих красавиц любой высоты и степени пушистости. В воздухе витал аромат хвои, тягучей ёлочной смолы, мандаринов, снега, и пирогов из ближайшей пекарни. Поистине прекрасный вечер.
Девочка в голубой шапочке с большим помпоном шла по тротуару, то и дело останавливаясь у витрин, и рассматривая широко распахнутыми, удивлёнными глазами всё то великолепие, что находилось за стеклом. И было на что посмотреть: нарядные платья, шляпки и карнавальные маски, груды леденцов, конфет и прочих сладостей, куклы в колясках и куклы в домиках! А ещё великое множество чудесных ёлочных украшений, эх, как бы хотела девочка вон ту прозрачную, хрустальную сосульку, что переливается всеми цветами радуги на высоченной ёлке, что возвышается в фойе торгового центра, вся в огнях и снежинках. Но у девочки не было денег ни на сосульку, ни на что-либо другое. В последнее время бюджет их, и без того небогатой семьи, практически полностью уходил на обследование и лечение мамы.

 Осенью у мамы Машеньки врачи нашли какую-то серьёзную болезнь, мама не говорила какую, но Маша однажды услышала, проснувшись ночью, как горько мама плакала, притворив дверь на кухню, чтобы не разбудить дочку и мужа. Сердце Машеньки сжалось в комочек, подобно маленькой птичке, попавшей в силки охотника, и забилось часто-часто от неведомого ей до этого дня страха. Никогда ещё Машеньке не приходилось испытывать такого чувства, в их семье редко случались ссоры, да и те были незначительные, скорее просто короткие размолвки, и потому девочка не знала, что такое боль и ужас. Сейчас же липкий, противный страх опутал своими щупальцами крохотное сердечко, не давая выдохнуть. Маша забралась с головой под одеяло, не в силах пойти к маме, и спросить что случилось. А мама всё плакала...
 
 Утром мама выглядела немного бледной и под глазами у неё запали тёмные глубокие тени, но она всё же она была неизменно ласковой с дочкой, заплела ей косы, напоила чаем с бутербродом и проводила в школу, сказав, что сейчас тоже отправится на работу. Однако, на работу мама, как оказалось, не пошла, а отправилась в больницу. Об этом Машенька узнала вечером от папы, который ответил на её многочисленные и беспокойные вопросы - почему же мама не возвращается с работы, ведь уже поздно, объяснениями о том, что маму их положили в больницу на обследование, у неё заболел животик. Больше папа ничего не сказал, хотя Машенька видела, что он что-то не договаривает и скрывает от неё. На все её расспросы папа лишь отмахивался, ссылаясь на работу и занятость, но Машенька заметила, что всё время их разговора папа держал свои чертежи вверх ногами.

 Потекли дни. Машенька очень тосковала по маме, ей было непонятно, почему им с папой нельзя навестить её, и принести маме апельсинов и её любимую шоколадку с орехами. От этой неизвестности девочка очень страдала, душевные муки её усиливались тем, что она была весьма умненькой и серьёзной девочкой, к тому же воспитанной мамой в православной вере. А верующие люди, как известно, всегда чувствуют всё иначе. Машенька была сильной духом девочкой, она твёрдо верила в Бога и молилась Ему, чтобы мамочка скорее поправилась. И вот, через неделю, когда Маша вернулась из школы, она ещё из подъезда услышала запах пирожков — мама дома! Какой радостной для Маши была встреча, она-то думала, что всё позади. Но, как оказалось, это было лишь началом всего. Маму обследовали и предположительный диагноз врача подтвердился. Домой её отпустили только для принятия решения, поскольку требовалась незамедлительная операция, тянуть было нельзя. Сколько Машенька не спрашивала маму, что за болезнь у неё, та не отвечала и только отшучивалась. Но когда все уснули, Машенька сделала то, чего раньше никогда бы себе не позволила — она забралась в мамину сумку и торопливо достав все бумаги, принялась читать. Она сильно волновалась и боялась, ей было очень стыдно за свой неблаговидный поступок, и от этого все слова, и без того непонятные, и вовсе сливались в одно длинное загадочное слово, не имеющее ни начала, ни конца. Но вот, взгляд её ухватился за какое-то короткое слово, и Маша прочла — рак. Тут послышался какой-то шорох из комнаты родителей и Машенька наскоро сложив все листочки обратно в сумку, убежала в свою кроватку.

 В своей комнате Машенька долго ворочалась и не могла уснуть, перед её глазами проплывали картины, одна страшнее другой: просьбы о помощи больным деткам с телеэкранов, волонтёры, с коробочками на груди, стоящие у главных входов в торговые центры, а на коробочках - всё те же фотографии лысых ребятишек, с глазами, полными боли и слёз. А если даже малыш на фото и улыбался, то палата и разные аппараты с трубочками на заднем плане фотографии, вызывали ощущение холода и мурашек в животе. И вот теперь, у её мамы, самой дорогой и любимой на свете, обнаружили такую болезнь? Но как же так... Ведь её мама была такой хорошей и никому не сделала зла, а ещё они все вместе — мама, папа и Маша — часто исповедовались своему духовному отцу, батюшке Владимиру, и причащались, старались жить по заповедям, быть справедливыми и милостивыми.

 - А разве те детки сделали что-то плохое? - прозвучал голос внутри Маши.
И правда, подумала девочка, ведь эти малыши тем более ни в чём не виноваты. Значит не только по грехам посылает нам Господь болезни. А для чего-то ещё. Быть может, чтобы мы, сами испытав боль и горе, научились быть сострадательны к другим? А может, попустив эту болезнь, Бог отводит человека от чего-то, ещё более страшного, не даёт впасть ему в бОльший грех? Какое страшное слово — рак, почему так назвали эту болезнь? Маша представила, как внутри у мамы сидит огромное чёрное существо, похожее на громадного краба с многочисленными извивающимися лапками-щупальцами, и этими клешнями потихоньку откусывает от человека по кусочку, медленно, словно издеваясь. А человеку очень-очень больно, он страдает, угасает и в конце-концов чудище поглощает его целиком. Машеньке стало так горько, так жаль и маму и всех людей, кто болен этим недугом, что она от бессилия расплакалась и уткнувшись в подушку, беззвучно зарыдала, это было её первое в жизни большое горе... В таких мыслях Машенька забылась тяжёлым сном.
 
 Утром, собирая Машу в школу, мама долго молчала, а потом сказала девочке, глядя ей прямо в глаза:
- Доченька, ты у нас уже совсем взрослая, вот уже в пятый класс перешла, и такая самостоятельная. Мы с папой гордимся тобой, милая. Ты понимаешь, мне нужно лечь в больницу, врачи сделают мне операцию и я вернусь домой. Но я не знаю сколько времени это займёт, неделю, две, месяц... Ты обещаешь мне не грустить и помогать папе во всём?
- Конечно, мамочка, я обещаю. Ты не волнуйся, я же большая! Я и картошку могу сварить, и полы помыть. Ты там не переживай за нас, поправляйся! А нам можно будет навещать тебя?
- Пока не знаю, моя хорошая. Как только врач мне всё объяснит, я позвоню вам с папой и расскажу, договорились?
- Договорились, мамочка.
После этого разговора, крепко обнявшись с мамой, Маша, скрепя сердце, отправилась в школу, занятий никто не отменял, что бы там не творилось на душе. А папа тем временем повёз маму в больницу.

 Вечером в их квартире было тихо и пусто, за окнами горели разноцветные огни гирлянд и фонариков, люди спешили по домам, с полными руками пакетов и подарков, ведь уже послезавтра наступал самый волшебный, самый долгожданный праздник взрослых и детей — Новый год. Однако Машеньке и папе было совсем не до веселья. Мама позвонила им сегодня и сообщила, что операция назначена на завтра в три часа дня, откладывать и медлить нельзя. И теперь папа сидел в кресле, погружённый в тяжёлые думы, и почти не обращал внимания на Машу. Потом вдруг, словно спохватившись, воскликнул:
- Дочка, мы же с тобой не ужинали! А ну идём-ка на кухню.
Но ужин тоже получился безрадостным. Аппетита не было. Мысли обоих были там, в маминой палате. Она тоже лежит, наверное сейчас, смотрит в окно и думает о них. Даже кошка Буся была какая-то подавленная и не хотела играть с любимым бантиком, она лишь шевельнула пушистым хвостом, в ответ на Машино «кыс-кыс» и даже не подняла усатой мордочки.

 - Давай помолимся о нашей маме, - сказал папа. И они зажгли лампаду и, встав перед иконами, начали читать акафист святителю Луке Крымскому, который был  хирургом, профессором, учёным с мировым именем! Он провёл великое множество операций, написал труд по гнойной хирургии, принимал участие в Великой Отечественной Войне. Он обязательно поможет маме!
- Молись, дочка, чтобы Господь нас услышал, твоя детская молитва скоро доходит до Него,- грустно сказал папа Маше.
Прочтя акафист и потушив лампаду, они отправились по кроватям, завтра нужно было идти в школу и на работу.

 И вот этот день настал. Наскоро умывшись, Маша отправилась на уроки, а папа к себе на завод. Но ни тот, ни другой не могли сегодня быть ни примерным учеником, ни трудолюбивым сотрудником: тяжело было у каждого из них на сердце. Сегодня после обеда их мамочку и жену повезут на каталке по длинному коридору в операционную, где на столе уже разложены блестящие стерильные инструменты и пациентку ждёт целая бригада врачей и медсестёр. Они, как бесстрашные воины, стоят в белоснежных халатах рядом с операционным столом, в ожидании очередной битвы, которая свершится сейчас здесь, в этих стенах, борьбы с недугом, и сделают всё возможное, а зачастую даже и невозможное, чтобы одержать победу и спасти ещё одну такую важную, такую бесценную жизнь. А вокруг кипит суета и мало кто знает, какое чудо происходит ежедневно вот здесь, в этой комнате, что видят эти стены, сколько историй хранят они - историй о человеческой судьбе и подвиге медиков, которых в нашей стране принято обычно ругать, поливать грязью и не уважать. Зачастую пациент не знает даже лиц тех, кто боролся за него в той комнате, потому что эти воины остаются в тени.

 Вечером папа ходил по квартире туда-сюда, вздыхал, сжимал руки в кулаки и закрывал глаза. Машенька тихонько сидела в уголке. Вдруг папа сказал не своим голосом:
-Не могу! Не могу находиться здесь, пока она там. Я поеду в больницу Машенька, хоть чуть-чуть, но буду ближе к нашей маме. Ведь в вестибюле находиться не запрещено, правда?
И тут же сам себе ответил:
- Правда.
Папа быстро накинул куртку, перебросил через шею шарф, и взяв со столика ключи от машины, сказал Машеньке:
- Дочка, прошу тебя, ты побудь дома, я приеду как только закончат операцию и я смогу поговорить с врачом. Хорошо? Тебя я не могу взять с собой, там и меня-то могут не впустить.
- Хорошо, папа, я посижу дома, - ответила Маша.

 Папа ушёл. В квартире стало ещё тише и темнее, хотя свет горел во всех комнатах. Зимние сумерки, синеватые, мягкие, сказочные заползали через окно в их дом. Машенька подошла к окну: на катке перед их домом звучала громкая музыка и люди рассекали на коньках ледяное поле, искрящееся звёздочками в свете фонарей. Там было весело и шумно. И никто не знал, что здесь, за шторой плачет маленькая одинокая девочка от своего большого-большого горя. Время словно застыло на часах. Маша почувствовала, что если ещё хотя бы пять минут пробудет здесь, то сойдёт с ума, и она, тоже накинув своё пальто и голубую шапочку с огромным помпоном и смешными ушками, закрыв дверь на ключ, устремилась куда-то прочь.

 Светящиеся витрины захватили её, течение толпы понесло, закрутило, и Машенька шла и шла, сама не ведая куда. Ей вспомнилось, как однажды, года три назад, когда одноклассники посмеялись над ней, верящей в Деда Мороза, Маша прибежала домой в слезах и поведала об этом маме. А мама, улыбнувшись дочке, усадила её к себе на колени и ответила:
- Вот послушай, что я тебе скажу. Да, твои одноклассники правы, но права и ты.
- Как это? Так не бывает, мама.
- Бывает, милая. И знаешь почему? Да потому, что вы говорите про разных Дедов Морозов!
- Разве Дед Мороз не один?
- Не один, - подтвердила мама, - бывают наряженные Деды Морозы, переодетые. Когда, например, дядя надевает костюм Деда Мороза и выступает на утреннике или каком другом празднике, и в этом нет ничего плохого, это не обман, как ты можешь подумать. Ведь люди стараются принести радость своим близким, вот и притворяются добрым Дедушкой. Представь, какая огромная наша страна и всюду празднуют Новый год в эту волшебную ночь в году. Как тут настоящему Деду Морозу успеть ко всем? Как никого не обидеть? Вот и созывает он своих помощников, чтобы те помогли ему успеть поздравить весь наш народ. 
- Постой, мама, а кто же тогда ОН — настоящий Дед Мороз? И как его узнать среди других?
- А ты с ним знакома, - ответила мама, и подвела Машеньку к иконам, - посмотри-ка внимательно.
Маша обвела взглядом лики святых, все они были серьёзными и разными, но один из них был не такой как другие, он и вправду походил на Деда Мороза: белая борода, добрые глаза в окружении лучиков-морщинок, а на голове убор, напоминающий шапку Деда Мороза.
- Это он? - показала Машенька на святого.
- Да, - улыбнулась мама в ответ, - это святой Николай. Всю свою жизнь святитель Николай посвятил людям и заботе о страждущих и обиженных, спасал несправедливо осужденных. В городе, где он служил, и сейчас стоит храм, который турки назвали Баба Ноэль Килизе — церковь Деда Мороза. Однажды ночью святой Николай подбросил мешочки с золотыми монетами трём дочерям разорившегося горожанина, и тем самым спас их от позора и духовной гибели. Вот откуда нынче у Деда Мороза мешок с подарками. Только помни, моя милая, что у святителя Николая не просят о новых игрушках, нарядах или конфетах. Настоящий Дед Мороз должен творить настоящие чудеса.
- Какие же это чудеса, мамочка? - спросила Машенька.
- А вот какие, - ответила ей мама, - о примирении поссорившихся, о здоровье ближних, о наставлении заблудших на путь истинный, об исправлении тех, кто поддался на уловки лукавого — зависть, гордыню, злобу, леность, уныние...

 И вот сейчас Машеньку словно осенило, она даже резко остановилась посреди тротуара, и какая-то тётенька с пакетами влетела в неё со всего разбегу:
- Девочка, отойди на обочину и там мечтай! - сделала замечание тётя.
- Простите, - пробормотала Машенька и свернула за угол магазина.
Там начинался парк. Берёзки, липы и рябины стояли молча и величаво, покрытые миллиардами снежинок, которые искрились в свете фонарей, причудливо сверкая и переливаясь и казалось, что на их ветвях висят хрустальные колокольчики и позвякивают при малейшем дуновении ветерка — динь-дон, динь-дон... Тропинки меж деревьями были заметены снегом, а вдоль центральной, расчищенной дорожки лежали высокие сугробы, похожие на огромных, спящих белых медведей. Прохожих было немного. Машенька решила пройти к скамейке, что стояла под липой чуть в отдалении, она шагнула в снег, зачерпнув его в сапожки, но не замечая этого, пробралась до скамьи, и расчистив варежкой себе местечко на скамье, присела. Ей хотелось остаться одной, вдали от шумной толпы, чтобы сосредоточиться. Она собралась с мыслями и прошептала:
- Дорогой батюшка Николай! Это я, Маша Савушкина. Моя мама очень больна и прямо сейчас ей делают операцию. Я прошу тебя, милый батюшка Николай Чудотворец, помоги моей маме, я очень люблю её. Она такая хорошая. Она всех жалеет и всем помогает, а ещё она учит меня молиться Богу. Мы с папой пропадём без неё. Ты скажи Богу, чтобы Он не забирал мамочку.

 Вдруг за Машенькиной спиной послышался хруст снега, словно от чьих-то шагов. Девочка вскочила на ноги, испугавшись.
- Не бойся, милая - услышала она голос, и из тени вышел какой-то дедушка, одетый в чёрное пальто и кепку, а в руках у него был поводок. Маша посмотрела вниз, и увидела на другом конце поводка таксу, задорно помахивающую хвостиком, - Мы вот с моей Лаймочкой гуляем, решили не мешаться под ногами у прохожих, и забрались сюда, Лайма любит кувыркаться в снегу, а здесь он чистый и пушистый. А ты здесь почему? Да ещё совсем одна? У тебя что-то стряслось?
 
И тут Машенька расплакалась, от всего сразу: от накопившихся переживаний за маму, от страха перед незнакомцем, от того, что она всего лишь маленькая, беззащитная девочка и ей хочется прижаться к тому, кто её защитит ото всех бед и сумеет понять.

- Ну что ты, что ты... Это я тебя так напугал? - расстроился старичок, - Прости меня, пожалуйста.

Старичок смахнул рукой снег со скамейки и опустился на неё. Такса Лайма кружилась вокруг Маши и пыталась её лизнуть. Маша погладила коричневую спинку, вытерла слёзы, и присела рядом с дедушкой:
- Нет, дедушка, это не Вы меня напугали. Просто я не знаю как помочь моей мамочке. Она болеет и сейчас ей делают в больнице операцию, папа уехал туда, а мне так больно вот здесь, - воскликнула девочка и ударила себя кулачком в грудь.
- Понимаю, понимаю, деточка, - проговорил старичок, - У каждого в жизни бывают моменты горя, когда кажется, что выхода нет. Однако на всём Божья воля и без этой воли ничего на земле не свершается.
- Вы тоже верите в Бога? - спросила Маша.
- А как же не верить в Него? Великие умы давно убеждены в этом. Только глупые сомневаются и всё пытаются найти доказательства, факты. Им вынь, да положь. А разве можно показать на ладони Любовь?
- Дедушка, что же мне делать? Мне так страшно за маму.
- А мне кажется я могу помочь тебе, Машенька, - ответил старичок.
- Откуда Вы узнали моё имя? - воскликнула удивлённо Маша, - Уж не волшебник ли Вы?

Старичок улыбнулся в небольшую белую бородку, его добрые глаза показались в эту минуту Маше очень знакомыми, но где она их видела, она не могла вспомнить, как ни силилась.

- Нет, Машенька, я не волшебник. Но я могу попросить одного своего хорошего друга, доктора, чтобы он вылечил твою маму. Только ответь мне сначала — крепко ли веришь ты в Бога?
- Всем сердцем верю! - горячо ответила Машенька.
- Ну что же, тогда вот что, сейчас я позвоню этому другу и он отправится к твоей маме в эту же минуту.
- Разве так возможно? - засомневалась Маша.
- По вере вашей да будет вам. Помнишь, Машенька такие слова Спасителя?
- Помню, дедушка. А как Вас зовут?
- Да ты со мной давно знакома, Машенька, - улыбнулся старичок, - Ну нам пора, Лаймочка уже проголодалась, да и я немного замёрз. И ты тоже беги-ка домой, милое дитя, скоро вернётся папа и испугается, не найдя тебя.
С этими словами старичок поднялся со скамейки и чуть поклонившись Маше, пошёл в сторону деревьев вглубь парка.
- Дедушка! - опомнилась Маша — Ну хоть, как друга Вашего зовут скажите! Доктора-то!
Старичок обернулся:
- Его зовут Лука, - ответил он тихо.

Маша оторопела, она не могла поверить в чудо, неужели этот дедушка был не кто иной как сам Николай Чудотворец? Она хотела было догнать его и расспросить, но меж деревьев никого уже не было, а следы словно растаяли на белом покрывале декабря.
 
 Кружился снег. Машенька стояла под фонарём, подняв лицо к небу, где-то там, в далёкой-далёкой вышине, сыпала из широкого рукава Метелица кружевные, узорчатые звёздочки. И не было той вышине ни конца, ни края...

 А в это самое время в операционной началась стремительная работа всей бригады, в ходе операции пошло осложнение, внутри злокачественной опухоли проходил крупный кровеносный сосуд, и в какой-то момент, при отделении от него опухоли, миллиметр за миллиметром, вдруг открылось сильное кровотечение.
- Зажим! Скорее! - командовал хирург. Ассистенты быстро и чётко выполняли все указания, подавая необходимые инструменты. Давление падало. Анестезиолог что-то сказал медсестре и та быстро набрала в ампулу лекарство. Минуты остановились. Напряжённые лица бригады, сведённые на переносице брови, гудение аппаратуры, звяканье железных инструментов и тампоны, тампоны с кровью. Губы больной синели, как и кончики пальцев. Давление уже было критическим. Анестезиолог вводил препараты в вену пациентки через катетер. Стояла звенящая тишина, вакуум, в котором было слышно дыхание людей и движения их рук, быстрых, словно крылья птицы. Врачи теряли больную! Секунды стучали в висках, казалось всё кончено. И вдруг, в какое-то мгновение, хирург воскликнул:
- Есть!
Медсестра стерильной салфеткой промокнула крупные капли пота на лбу врача.
- Как давление? - кивнул хируг анестезиологу.
- Стабильное, - ответил тот, - Растёт.
- Можем продолжать?
- Да.
Все дальнейшия действия шли на удивление слаженно, чётко и словно как по маслу. Опухоль отделили от сосудов и переместили в ёмкость с формалином, чтобы отправить на дальнейшее обследование в лабораторию.
- Зашиваем, - кивнул хируг сёстрам. Те подали иглу, похожую на полумесяц и шовный материал.
- Спасибо, коллеги, - сказал через двадцать минут хирург, - Операция закончена и прошла успешно!

 Завидев врача, папа Маши вскочил с диванчика и кинулся ему навстречу:
- Доктор?... Как всё прошло?
Усталый врач положил ладонь на плечо мужчине:
- Всё отлично. Даже метастазов не оказалось. Ошибка на снимках, но удивительно... удивительно... Никогда не видел, чтобы аппаратура так ошибалась. Однако в операционной мы не увидели ничего. Вы знаете, - сделав паузу, продолжил врач, - Я, наверное, скажу странные слова, но было чувство, что нам кто-то помогал во время операции, кто-то невидимый, но явственно ощутимый, чьи-то умелые и опытные руки. Опухоль удалена полностью!
Папа Маши сгрёб хирурга в охапку и расплакался, словно ребёнок. Врач понимающе улыбался:
- Всё хорошо, всё хорошо. Поезжайте-ка вы домой, вам нужно отдохнуть, ну а завтра разрешу вам навестить супругу.

 Прошёл год. Машенька училась уже в шестом классе. Летом они собирались поехать с родителями к морю. Мама совсем уже поправилась. Папа с Машей оберегали её от ненужных волнений, все они старались радовать друг друга, ведь теперь они знали, как неожиданно может придти в дом беда и изменить всю жизнь в один миг. Но только, человек никогда не бывает с бедою один, рядом с ним святые и Бог, которые слышат наши молитвы. Когда Машенька приходила с родителями на воскресную Литургию, она вставала возле больших икон Николая Чудотворца и святителя Луки Крымского. Удивительно, но они находились рядом друг с другом. Видно и вправду они хорошие друзья, думала Машенька, а лики святых ласково улыбались маленькой девочке с большой силой веры.

              10.11.2018