Не по-товарищески

Эпиграф

Мой товарищ в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам ещё наступать предстоит.

Иосиф Деген, «Мой товарищ».


Что, товарищ, в смертельной агонии?
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты хоть ранен, но точно — убит.
Дайка, гой, я сниму с тебя валенки,
Мне-то жить же ещё предстоит.


10 ноября 2018 г., Нс


Необходимый комментарий

Стихи, вынесенные в эпиграф, были созданы, со слов поэта — Иосифа (или — Иона) Дегена, в декабре 1944 года. В послевоенное время стихотворение ходило в народе за авторством неизвестного фронтовика. Имя стало известно только в 80-х годах, после репатриации Дегена в Израиль (1977 год).

Мне на глаза эти строчки попались недавно. Они долго не укладывались в голове. Меня охватило чувство гнева, и омерзение к таким фронтовикам. Я представил, как такой «товарищ» склоняется над телом моего деда, который погиб на Дону летом 1942 года, походу бросая: «Не зови понапрасну друзей»… Как такое понять и принять?! Разрешение внутренней борьбы между такой «фронтовой» правдой и ложью пришло спонтанно, и верно — а дай-ка отредактирую так, как читается между строк. И сразу всё стало на свои места.

И не надо записывать меня в антисемиты. Много на себя берете, «товарищи». Подонок, какой бы национальности не был, остаётся подонком. И при этом он может быть, да хоть трижды, представлен к званию Герой Советского Союза. Суть это не меняет.

Не думаю, что танкисту Дегену так нужны были валенки, но не пропадать же добру, так что «на память»… Кто-то скажет: «это же лирический герой, архетип простого советского бойца…», «солдатский чёрный юмор…», «жестокая окопная правда…» — эти оправдания не проходят. Подсознательно, но автор этих кощунственных строк разделил два знаковых слова — «товарищ» и «друг» (друзей). С «эй, товарища» можно и снять хорошую вещь, пока его друзья, да и другие «товарищи», не видят…

Жалко, что уже не имею возможность высказать в лицо своё неприятие таких лирических героев, 28 апреля 2017 года Ион Лазаревич умер. Но ценители такого творчества найдутся. Пишите! Удалять ничего не буду.

Примечателен, до умиления, отзыв нашего прославленного поэта Евгения Евтушенко, не по смерти будет упомянут, на эти восемь строк. Его, как и других столпов советской словесности, в этих стихах ничего не смущало.

«Ничто так не разрушает государство, как беспринципная услужливость. Услужливость и служение Родине — разные вещи. Пусть об этом нам напомнят стихи тех поэтов, чья судьба неотделима от нашей общей Победы»… — Из статьи Евтушенко «У победы лицо настрадавшееся» («Новая газета», 12.05.2005). Кто бы говорил-то про услужливость!

И там же:

«Впервые это безымянное стихотворение я услышал от Луконина и Межирова, но они, восхищённо захлёбываясь, читали его с явными строчечными несовпадениями. Самый распространённый слух был, что это стихотворение найдено в планшете убитого молоденького лейтенанта под Сталинградом. Степан Злобин, получивший Сталинскую премию за роман «Степан Разин», несмотря на то что успел посидеть в лагере, первый пробил это стихотворение через цензуру, вставив его в свою военную прозу».

Евтушенко привёл в своей статье такой, не менее циничный, вариант оригинала, с не менее циничным, заголовком — «Мой товарищ»:

Мой товарищ в предсмертной агонии.
Замерзаю. Тебе потеплей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.

Что с тобой, что с тобою, мой маленький?
Ты не ранен — ты просто убит.
Дай-ка лучше сниму с тебя валенки.
Мне ещё воевать предстоит.

«Он пришёл ко мне в Тель-Авиве — вице-президент совета ветеранов, сутулый, но скульптурно широкоплечий, чуть прихрамывающий немногословный мужчина. «Огонёк» с собственной публикацией видел и не возражал против моего выбора именно этого варианта из всех, ходивших по рукам. Принёс в подарок пухлую книгу стихов на ротапринте. К сожалению, качественная разница была весьма велика. И добавить к тому стихотворению что-либо другое было бы ошибкой. Но хотя бы одно гениальное стихотворение оправдывает тонны неудачных стихов»…

Примечательна реакция другого фронтового поэта — Константина Симонова на это восьмистишье (из той же статьи):

«Сразу после войны он (Деген) был приглашён на вечер поэтов-фронтовиков, кажется, в недавно освобождённом Харькове. Председателем поэтического вечера был неотразимый грассирующий красавец Симонов, стихами которого в то время зачитывались, человек в общем-то доброжелательный, независтливый. И вдруг он после чтения Дегеном этого стихотворения резчайше напал на него, обвинив в апологии мародёрства»…

Как итог, под всем написанным в статье, вирши самого Евгена Евтушенко:

Что сделал стих Иосифа Дегена?
Разрезал он острее автогена
все то, что называется войной,
треклятой, грязной, кровной и родной.

Воистину! Нужно разрезать: «товарищ» и «друг», «кровной» и «родной». Отделить козлищ от агнцев…


© йЕРо, 2018.