Цветок розы

   Наконец мне выделили отдельный кабинет, прямо у входа в новый корпус, был построен «предбанник», вернее сказать «после банник». В этом сооружении не было как такового первого этажа, но вход в него находился у подножья большого бугра, на котором и был построен производственный корпус. Чтобы не городить больших лестниц снаружи, их решили спрятать внутри, но часть подъёма, сделали на некоторой платформе-террасе, ниже основного помещения на целый этаж. На этом этаже, расположили бытовые помещения, такие как: раздевалку, баню, и «после банник».


    «После банник» пропадал без дела, им никто не пользовался, летом в нём было очень жарко, из-за большого витражного окна в которое светило ослепительное солнце. Зимой, наоборот, было очень холодно, из витражного окна сильно дуло, а бетонные полы, покрытые половой керамической плиткой, не прогревались даже летом. Вот это никому не нужное помещение предложили под мой индивидуальный кабинет, с надеждой, что там никто не будет мне мешать, и я перестану мешать всем.


    Перед витражным окном располагалась терраса 10 х 10 метров с широкой забетонированной дорожкой посредине и двумя газонами с обеих сторон. На одном газоне установили длинную лавочку, какие раньше были в городском саду, и урну для окурков и мусора. Мусор и окурки люди стали бросать везде, даже на противоположном газоне. Противоположный газон был не ухоженным, почва была глинистая, вперемешку со строительным  мусором.


    Я решил облагородить вид из своего витражного окна, тем, что буду следить за газоном без лавочки и даже сделаю кое какие посадки. Решил я это как раз вовремя, в наш НИИ стали привозить посадочный грунт, чернозём, перемешанный с торфом. Шофер самосвала не знал где его разгрузить и спросил меня об этом, не трудно догадаться, что именно я ему посоветовал. Этого грунта хватило на весь газон толстым слоем, меня, конечно, отругали, но соскребать грунт обратно не стали. Оставалось только сделать посадки на этом прекрасном газоне.


    На моем личном участке росло много цветов, особенно тюльпанов и нарциссов, моя мама добрая женщина, когда занималась участком сама, постоянно рассаживала эти цветы, где попало. На всех грядках: лука, морковки, редиски, вылезли прекрасные цветы, которые жалко было выбрасывать, их-то я и пересадил на свой газон. Больше всего меня поражали люди, которые тайком их выкапывали и уносили с собой. Мне не было жалко цветов, жалко было людей, я их так и называл про себя: «Жалкие люди».


    Мои утраты восполнила завхоз, ей из «Горзеленхоза» привезли рассаду цветов, бархатцы и шафраны, но никто из работников НИИ не желал их высаживать. «Кому нужна такая красота, пусть тот и высаживает, а мы работаем», - такой была отговорка, милых и не очень милых женщин. Мне же они пригодились очень, ими я восполнил выкопанные варварами мои тюльпаны, а потом посадил по краю газона бархатцы, а чуть глубже шафраны. Только центр моего газона был пуст.


   Во всём этом вражеском коллективе лучше всех относился ко мне Илья, наш координатчик, человек интересный сам по себе и прекрасный специалист, какого я не встречал ни на одном месте своей работы. Я спросил Илью, как ему нравится мой газон? «Газон хороший, а вот цветы, извини меня, не нравятся совсем», - сделал мне замечания мой товарищ. Кроме этого, он предложил посадить розы, и даже пообещал принести мне саженцы из городских теплиц, и слово своё сдержал, он всегда держал своё слово.


    Как ни странно саженцы прижились, а на одном из трёх, даже стал набухать бутон. Я всегда приходил на работу раньше и поливал из шланга свой газон. Однажды за этим занятием меня застал главный инженер и поинтересовался: «Вам что больше делать нечего?». Я посмотрел на часы, рабочее время ещё не началось, но что-то ответить ему надо было. В свою очередь я спросил, чем именно он сам занимается в это время? «Ничем!», ответило второе лицо нашего НИИ, «Зря! Если каждый человек на куске земли своей сделал бы все, что он может, как прекрасна была бы земля наша!», - произнёс я.


   «Как-то вы мудрёно стали говорить, конструктор вы наш», - сделал замечание мне главный инженер. «Жаль, но это не мои слова, а Антона Павловича Чехова», - урезонил я своего главного специалиста и моралиста, - «Кому это он сказал?». «Да Горькому когда тот приезжал к нему на участок и тоже задавал глупые вопросы». Главный инженер втянул в себя свою длинную шею, и пошёл прочь, сгорбившись, как будто бы его шея и стала горбом.


     Не любило меня начальство, но терпело из последних своих сил, а в это время на бутоне моей розы завелись какие-то букашки и стали поедать его. Не зная, что делать, я решил спросить совета у нашего инженера по технике безопасности, маленькой, но очень шустрой Клавдии. Она, посоветовала обрызгать, ещё не распустившийся бутон,  дихлофосом, уже  на другой день, я принёс с собой аэрозоль в баллончике, и тщательно распылил на нераспустившийся бутон моей розы.


    От мелких капель яда, бутон, как бы даже, обратно стал сворачиваться, а я стал переживать, что никогда не увижу выращенного  с такой заботой цветка. За газоном я всё равно ухаживал, не нынче, так на следующий год, куст розы обязательно зацветёт, надеялся я. Жаль, что увидеть мне не придётся, потому что уже готовился к увольнению, окончательно и бесповоротно. Если не я так подруга моя будет любоваться цветком, в этом злом коллективе работала одна женщина, которая нравилась мне.


   На глазах всех зловредных женщин я приносил ей каждую неделю один цветочек розы, который ставил на её столе в обыкновенную трёхлитровую банку. Все женщины завидовали ей, а некоторые, собирались донести об этом моей жене, я так и не мог понять, зачем им это надо. Потом решил, что для них это какой-то витамин, его можно было назвать, - «Вредомин», чрезмерное употребление которого очень сильно портило взаимоотношения с другими людьми и делало их не симпатичными.


   С бутоном розы получилось то, чего никто не ожидал, накопив в себе силы в борьбе с поедающими его букашками и ядовитым дихлофосом, который так и не смог его погубить, бутон распустился. Да ещё как! Цветок розы, бордового цвета, был огромным, он превосходил по размерам, все ранее виденные мной розы, раза в два, если не больше. Весь зловредный женский коллектив приходил каждый день на него смотреть и удивляться, а я ждал очередного проявления варварства.


    Не приходила смотреть на цветок, только моя подруга, она всегда стеснялась того, что я дарю ей каждую неделю по одной розе, и просила меня этого не делать. Женщины лишь рассказывали ей о красоте выращенного мной цветка, в конце концов, она не выдержала и пришла ко мне в кабинет. Сразу попросила у меня ножницы, у меня нашлись ножницы, но только по металлу, для неё это было даже лучше.


    Моя подруга пробралась сквозь глазеющую на цветок толпу, перепрыгнула через бархатцы и шафраны, и на глазах завистливых женщин срезала тот единственный и неповторимый огромный цветок. Затем, не заходя ко мне,  она отправилась на своё рабочее место, непринуждённо размахивая теперь уже своим цветком. Мне понравился её дерзкий поступок, он не был варварским, ведь именно для неё я и выращивал этот цветок. Если бы я срезал его сам, это было бы не так эффектно, для всего коллектива, будь они злые женщины, или завистливые мужчины.