Шестое чувство

             Сегодня в школе проводят городскую контрольную работу по математике. Нас, учителей английского языка, распределили присутствовать ассистентами на контрольной в шестом классе.
             На доске записаны условия работы в двух вариантах. Лица школьников сосредоточены. Кто-то уже начинает писать, кто-то пытается достать шпаргалку, думая, что его движения незаметны.
             Я читаю условие задания и с ужасом думаю, что даже при желании помочь, не смогла бы: к своему стыду, смутно припоминаю школьные знания.
             Напряжённая тишина. Класс работает.
             Минут через десять поднимается рука. Это Егор, головная боль классного руководителя.
             Как правило, раз в месяц, а иногда и чаще, в школу приглашают родителей Егора. Приходит пожилой папа, подполковник, военный врач, выслушивает классного руководителя, в красках описывающего очередную выходку Егора, обещает, что разберётся с сыном. Сын с покрасневшими от стыда ушами стоит рядом, опустив голову. Надолго ли?
             - Что, Егор? - спрашиваю мальчика.
             - Можно выйти? - тихим, вежливым голосом спрашивает Егор, глядя мне прямо в глаза.
             - Выйди, - разрешаю я.
             Минуты через три Егор возвращается, бесшумно садится за стол и начинает писать.
             И тут моё шестое чувство сработало! Перед глазами пронеслось: поднятая рука. Не просто вытянутая, а аккуратно поднятая, как у первоклассника: правая рука вверх, а левая поддерживает её под локоть. Смотрит на меня честными глазами и вежливо спрашивает, можно ли выйти.
             «Что-то тут не так», шепчет мне мой внутренний голос. Я быстро выхожу из класса и захожу в мужской туалет, напротив кабинета.
             Как же прав был мой голос! На подоконнике туалета пылал костёр из газет и картонок. Пламя костра почти касалось потолка и пыталось дотянуться до деревянных перегородок кабинок. Школьные стенные газеты, разложенные по подоконнику, уже подхватили огонь и корчились от жара.
             Я кинулась к костру, смела его на пол и начала топтать горящие газеты. Выхватила ещё целые листы бумаги и сбивала ими пламя, пока оно не погасло. На полу у раковины стояла банка. Наполняя её водой, я поливала уже переставшие тлеть листы, потом разгребла их вдоль стены у окна.
             Руки мои и волосы все были в саже, туфли, колготки – страшно смотреть! Кое-как отмылась, но запах от меня был тот ещё! Как же долго он меня преследовал!
             Перед глазами стоял чистый, вежливый Егор, спокойно усевшийся за стол. Не удалось ему сорвать контрольную работу: учительское шестое чувство помешало.
          ...Потом был педсовет. У доски стояли Егор и его папа – в военной форме. Мне было жалко папу, чьи уши горели так же, как у Егора.
             Педсовет проголосовал поставить Егора на учёт в милицию. Все были «за», две учительницы воздержались, а я одна была против: не поднималась рука. Один раз попадёшь на учёт в милицию – век не отмоешься.
             На следующий день Егор сказал мне:
             - Мы с папой видели, что вы голосовали против.
             Значит, переживал, подсчитывая голоса?
             Через какое-то время Егора сняли с учёта.