Под микроскопом. Глава 1

          Татьяна Сергеевна попросила меня принести с чердака пачку соли. Они с Валентиной все специи, соль и сахар как раз под крышу определили.

          – Суки! Вы же Рыжего задавили!
          Орал Василий Васильевич во всю мощь, и получалось у него громко.
          Я выглянул в окошечко, которое когда-то сам на фронтоне сделал, и почувствовал, что нашей прежней жизни пришел конец. Неподалеку, прямо на земле лежала многократно увеличенная хоккейная шайба метров двадцати в диаметре.
          Почему-то я решил, что эта черная штуковина прилетела. Впрочем, за шайбой разрушения отсутствовали – приползти шайба не могла.
          Свободного места рядом с домом для такой махины попросту не хватило, и неизвестный летательный аппарат опустился прямо на конюшню. Шайба стояла прямо на земле – думаю, Рыжего раздавило в лепешку. Так что Васильевич кричал не зря.
          Разумеется, на его рев сбежались все, кто был в доме. Я тоже спустился, держа в руке пачку соли.

          Рядом с черной стенкой необычного корабля, как раз напротив крыльца появился высокий худой мужчина. Именно появился, а не вышел и не спустился по трапу: ни лесенки, ни люка я не заметил.
          Мужик, как мужик: прямые черные волосы, вытянутое лицо с правильными чертами. Куратор – именно так он чуть позже велел себя называть – долгих речей произносить не стал.
          – Вы трудолюбивы и неагрессивны, отказались от бесконтрольного размножения, поэтому мы предлагаем вам сотрудничество, – сказал он. – Пройдите в корабль.
          – А я ребеночка хотела, – прошептала стоявшая рядом Катя.

          На черной стене гигантской консервной банки обозначился прямоугольник, очерченный серебристой линией – вход.
          Краткая речь больше походила на команду, а не на приглашение. Если честно, мне захотелось запустить пачкой соли в долговязого мужика. А еще я вспомнил, что у нас есть гранаты. Не знаю, как черный корабль, но сам пришелец взрыва не выдержал бы точно.

          Однако Максим, будто угадав мои мысли, покачал головой, переглянулся с Савельевичем и распорядился:
          – Заходим!
          Максим взял за руку Свету и пошел первым. Он попытался потрогать черную стену в том месте, где была нарисована дверь. Однако его рука не встретила преграды и пропала из виду – вход оказался открытым.
          Следом за первой парой и все остальные исчезли в непрозрачном прямоугольнике. Последними зашли мы с Катей, которая намертво вцепилась в мою ладонь. В другой руке я нес пачку соли, выбросить которую так и не догадался.
          Из чего состояла неощутимая дверь, я так и не понял, но изнутри она оказалась прозрачной. Я даже успел оглянуться и увидел Мурку на крыльце нашего дома.

          Узкий короткий коридорчик вел в освещенный отсек. В довольно большом помещении мебель отсутствовала, пол покрывал пушистый светло-серый ковер.
          Оглянувшись, я не увидел двери, через которую мы вошли. Нас окружали глухие голые стены такого же цвета, что и ковер. Потолок матово светился, хорошо освещая всех нас. Я и Катя, Максим и Света, Васильевич и Валентина, Савельевич и Татьяна Сергеевна, Николаевич и Зоя – пришельцы отобрали десятерых.
          – Сейчас корабль полетит, сядьте  на пол, – послышался голос Куратора. – Желающие могут лечь.
          Прилегли, и кто хотел, и кто не собирался этого делать, потому что все потеряли сознание.

          Сколько продолжался полет, и летели ли мы вообще – понятия не имею. Впрочем, судя по тому, что в туалет хотелось почти нестерпимо, времени прошло немало.
          – Выходим! – прозвучала команда Куратора.
          Черная линия на светлой стене обозначила выход. Мы прошли коридорчиком. вышли из корабля и уткнулись в другую черную стену со входом, обведенным серебристой линией. Вновь все исчезли в темном проеме, и опять мы с Катей вошли последними.
          Коридор на этот раз оказался шире и длиннее. Насколько я понял, по обеим сторонам располагались незаметные двери, и в них исчезали наши товарищи. Через секунду мы с Катей остались в коридоре одни.
 
          – Вам сюда, – распорядился невидимый Куратор.
          На светлой стене появился вход, обозначенный темный линией. Мы с Катей привычно прошли сквозь стену.
          Наконец-то мы оказались в комнате с мебелью, окном и постоянно видимыми дверями. Впрочем, обстановка не отличалась богатством: довольно широкая лежанка да два продолговатых ящика на высоких ножках – вот и все. Выходы на светлых стенах обозначались черными прямоугольниками.
          Вид из окна оказался приятным, но однообразным: ровная земля, поросшая зеленой травой, а что за ней – не видно, потому что взгляд в пригорок упирается. Откуда здесь столько травы? У нас рядом с домом была сплошь голая земля, ведь снег только-только растаял.

          Кроме той двери, в которую мы вошли, здесь имелись еще две, расположенные рядом друг с другом. В один из этих черных прямоугольников Катя сначала засунула руку, следом голову, а потом и зашла.
         – Что там? – поинтересовался я.
         Ответа не последовало.
         Я попытался пройти следом за Катей, но моя рука наткнулась на преграду. Черная плоскость стала твердой и не хотела меня пропускать.  Я попробовал покричать, сначала вполсилы, потом во всю мочь – безрезультатно. Нас разлучили.

          Входной проем тоже отвердел, за дверью, соседней с той, в которой пропала моя спутница, обнаружилась маленькая кабинка, весьма похожая на душевую. Правда, на стенах и потолке маленького помещения я не увидел ни кранов, ни леек, ни полочек с вешалками – только какие-то рисунки.
          Запаниковать я не успел, потому что Катя вышла обратно.
          – Ты что молчишь? – озабоченно спросила она.
          – Да я тут орал изо всех сил. Ты что, не слышала?
          – Нет. Я, между прочим, тоже не шепотом тебя звала…Там туалет. А здесь что?

          Катя быстро скинула одежду и исчезла в душе, а я поспешил в туалет.
          Смывной бачок на унитазе отсутствовал, и труб, подводящих к нему воду, я тоже не заметил. Однако стоило мне подняться, как в унитазе зажурчало. Вместо туалетной бумаги мне удалось извлечь из стены довольно толстую влажную салфетку. Все оказалось совсем просто: подносишь руку к соответствующему изображению – из стены вылетает салфетка и повисает в воздухе.
          Раковины и крана здесь тоже не было. Чтобы помыть руки, их пришлось засунуть в нишу, над которой красовались две нарисованные ладони.
          В общем, непривычно, но довольно удобно.

          Катина одежда, которую она положила на лежанку, уже наполовину исчезла: пушистое покрытие этого ложа на глазах всасывало в себя ткань. То же самое происходило с кроссовками, тонущими в ковре.
          Из душа Катя вышла совсем сухая и принялась с удивлением рассматривать остатки одежды.
          – Как там? – спросил я.
          – Представь себе, что ты автомобиль, и все будет нормально – рассеянно ответила любимая, не отрывая взгляда от лежанки.

          В душе меня несколько секунд хлестали тугие струи воды, бившие, казалось, со всех сторон. Затем пена, взявшаяся непонятно откуда, покрыла все мое тело, и я стоял, не зная, что делать. В итоге пену смыло водой, и кожа, обдуваемая горячим воздухом, быстро высохла. Пожалуй, Катя была права: процесс весьма напоминал обработку машины на автомойке.
          Когда я вошел в комнату, ковер "доедал" мою одежду, а от Катиных вещей не осталось и следа.
          – Пить хочешь? – она протянула мне бутылочку, наполовину заполненную водой. – Здесь все в стенах – надо только руку поднести. Только еды нету… Ты соль в корабле оставил?
          – Ага.
          – Жалко – сейчас бы хоть соли пососали.
          Пустота в животе ощущалась остро – видимо, не ели мы уже давно.

          – Спать будете на этих ложах – неожиданно раздался голос Куратора.
          На черных крышках продолговатых ящиков засветились красные огоньки.
          Признаться, услышанное меня совсем не обрадовало: я уже привык спать с Катей. Обнимать любимую женщину, слышать ее дыхание, чувствовать тепло ее тела – удовольствие, граничащее со счастьем. Теперь меня этого лишали.

          – Займите свои места, – скомандовал Куратор.
          – Я уже выспался, – попробовал возразить я.
          – Я есть хочу, а не спать, – поддержала меня Катя.
          Острая боль пронзила всю ногу, от бедра до кончиков пальцев.
          – Ой-ой-ой! – запричитала любимая.

          Боль прекратилась так же внезапно, как и возникла. Нам дали понять, что споры и непослушание здесь не приветствуются. Переглянувшись, мы полезли в ящики, проваливаясь в черноту.
          Зачем они сделали черную крышку? Ложишься и не видишь, что там. Впрочем, изнутри неощущаемая поверхность оказалась прозрачной. Видом матово светящегося потолка я наслаждался недолго и отключился почти мгновенно.

                *   *   *

          Что меня разбудило – не знаю. Открыл глаза, увидел потолок и сразу понял, где я. Обнаженная Катя стояла рядом с кроватью и рассматривала разложенные на ней тряпки.
          Я не сразу заметил изменения. Потом увидел, что кудряшки на голове моей любимой стали совсем коротенькими, и обнаружил, что исчез островок волос между ее ног.
          – И под мышками волос нет, – сказала Катя, заметив мой взгляд. – А тебе бороду сбрили.
          Исчезли и борода, и другие волосы на теле. На голове остался совсем короткий ежик.

          – Я тебя хотела разбудить, а у твоего ящика крышка твердая оказалась. Стучать не стала… Нам тут одежду припасли.
          Разглядывала Катя светло-серый комбинезон. Такой же я обнаружил в длинном ящике, расположенном точно под моим ложем. Там же нашлись почти невесомые башмаки и перчатки из толстой, но мягкой ткани.
          Катя влезла в комбинезон и соединила внахлест кромки ткани, закрыв грудь и живот.
          – Ой, они же совсем срослись! А как теперь эту шкуру снимать?
          – Проведите пальцем по темной линии сначала сверху вниз, а затем снизу вверх, – послышался знакомый голос.
          Катя поиграла с необычной застежкой.

          – Снимать комбинезон и перчатки вне жилого помещения запрещается, – сообщил Куратор.
          – А если я в туалет захочу? – удивилась Катя.
          – Испражняться можно в комбинезон, он приспособлен для этого.
          – Пакость! – сморщилась моя любимая.

          Такая жизнь мне нравилась все меньше и меньше. Есть не дают, спать в ящиках заставляют, а теперь еще и гадить в штаны предлагают. Одежду тоже дали какую-то несуразную, даже трусов нет.
          Впрочем, накормили нас быстро. Куратор пригласил нас в столовую – большое помещение, где все наши уже сидели за столами и орудовали ложками. Каша из непонятной крупы, странное мясо без волокон, напиток, напоминающий молоко. Все непривычное, необычного вкуса, но вполне съедобное.