Книга Откровений

Спящий

Шел девятнадцатый год моего пребывания на земле.
И небо было все тем же – молчаливым и далеким; все тем же было солнце – ярким и плоским.
Все те же люди свершали все те же дела, все те же законы переутверждались заново, построенные из соплетений слов, давно затертых до дыр – демократическими свободами называли это они – те же люди.
Все те же государства вели все те же войны, которые вели они со времен образований своих – не прекращавшиеся войны, требующие все новых жертв.
Все те же болезни царствовали меж людей и косили их легионами, но не убывал род человеческий, ибо все те же инстинкты плодили их тоннами.
И я шел среди них, и я шел в толпе, ведомый ее вечным никудашным и всюдушным движением. Толпа несла меня всё в тот же мир, изборожденный моими ступнями вдоль и поперек.
И я каждое утро просыпался с неизменным ощущением стылости и безысходности.
И я каждый день говорил себе в своем нутре, что все неизменно и все пройдено, и все кончено давным-давно уже, и всякое существо, и всякое изобретение, и всякое слово есть нечто бывшее рожденным, сотворенным, сказанным доселе, и нет ничего иного, кроме вещей, изученных нами досконально.
И я каждую ночь лежал в постели, и ползла по занавеске луна, и я жадно внимал ей – но нема была она, немая луна и немые звезды и немое солнце – ибо все тайны их раскрыты, и все завоевано человеком и низведено им в вещь. Нет больше сокрытого, нет больше непознанного. 
И я каждую ночь видел сны о том, что я сплю.
И всякое утро я открывал глаза, но смотрел будто не глазами, а веками, и шел сквозь невидимый туман, и руки мои неохотно повиновались мне, будто скованные цепями омертвения.
И каждую минуту тишины, наполненной моим омертвением, ждал я чего-то неосязаемого, чего-то, что шептало о себе сквозь толщу времен, возвещая о своем приближении – ждал я грядущего легкой поступью Мгновения. Мгновения, несущего Смерть.
И ждал я девятнадцать лет, ждал, смутно предчувствуя нечто, чему не было названия на моем языке – языке Спящего.
И каждый раз выводя буквы на листе бумаги, пытался я увидеть в них то, чего не видел я нигде – ибо все было пройдено и все было обосновано в этом мире. И все было сотни тысяч раз пересказано одними и теми же устами – устами тех же самых людей.
И думал я, и хотел найти – чего же жду я, и одно слово вертелось на кончике ручки моей, не решаясь сорваться в белую сухость бумаги – слово Знамение.
И однажды сидел я допоздна в комнате своей, и глубокая ночь водрузилась на дома и парки за окном, и стоячий воздух не трепал свет моей лампы – желтый, тяжелый, недвижный. И отложил я ручку, и глядел я в стекло, мутно отражавшее сон выпотрошенного на землю города, и тоска и грусть сковали все во мне.
И понял я, что нет в словах моих никакого иного смысла, кроме того, что предпосылается им с изначальности человеческим родом. И проклял я слова эти, и отрекся от них.
И взял я все, бывшее доселе написанным мной, и вывалил на стол, и взял зажигалку и поднес к кипе.
Все это ложь, сказал я себе. И все должно быть истреблено, ибо я не найду смысла там, где все объяснено и истоптано.
И поджег я все свои труды, и глядел на стелившееся по столу пламя, похожее на длань тирана – стремящуюся поработить как можно больше из того, что еще не принадлежит ей.
И захватило пламя стол, и перекинулось на занавес: заполыхали мертвые ткани, затрепетали языки, лизавшие их. Все слилось в неописуемом, хаотическом движении – беге от смерти и в смерть, падении и взлете, и танце всех бывших доселе недвижными вещей.
Качалась комната и выла, и вгрызался огонь в одряхлевшие суставы ее, и хрипела беспомощно она.
И замкнулось вокруг меня пламя, и вспыхнула дверь, и понял я, что горю вместе со склепом моим, вместе с трудами моими, вместе с ложью, что пребывала вечно.
И рванул я к окну, и распахнул его настежь – ворвался ветер в мой ад, и прошелся плетью по дремавшим демонам моим, и разбудил свистом все голоса мои. И закружил меня над черной бездной, распахнувшей мне глотку.

Видишь потухшие окна домов? – это глазницы трупа, что звали вы городом!

Видишь Мрак? – это мир, который был усыплен навечно!

Видишь Свет? – это меч, разрубивший тенета сна!

Но нет Мрака, и нет Света, ибо Истина живет не там – там царствует Сон. Истина живет  внутри.
А вы описали наружности.

А знаешь ли ты, Поэт, что есть Истина?

Так кричал мне в уши Ветер, и пол ходил ходуном подо мной, и Бездна звала меня в свою пучину.
И надрывно кричало в ответ нутро мое:

нет! Нет! Нет!!! Научи меня – Ветер!

И Ветер весело рассмеялся – добродушно, басисто – и пнул меня в спину, и выпал я из окна вниз головой – в самую глубь пустоты.

И все во мне перевернулось с ног на голову, ибо увидел я мир опрокинутым, и первое Новое Слово открыл мне Ветер в моем низвержении в мир –

Истина есть нечто Сумеречное.


Смерть Души

Стремительно падал я; кувырком и вверх тормашками пикировала Душа моя, и резала глотку мне криком своим.
И не мог я уши заткнуть, и слушал вопли Души своей. И не выдерживала Душа моя – рвалась из цепких объятий моих. Неведомый инстинкт шевелился в ней, и страх обуял ее – так долго спящую в неведении Душу мою.
И рухнул я безвольно на самое дно. И разбилась об острия камней Душа моя. И подхватили ее разбитое тело набежавшие на нас волны мглы, и увлекли ее за собой. И не видел я больше трупа ее.
И накрыла меня густая теплая Мгла, но не утащила за собой, а взяла на руки и стала укачивать, напевая тихую музыку Успокоения. И лечила раны мои музыка эта, и восполняла тело мое, ибо Душа покинула его навсегда.
Моя мертвая Душа.

Великое Безмолвие мира – это зеркало, о которое Познающий разбивает свою Душу...

Пела мне Мгла –

...Разбитый и полый, хламом не нагруженный – он самый способный, открытый Познанию; Чистый и Новый, болью не запруженный, он мыслерожденный, поэтоподобный, открывший Сумеркам путь в Сознание.

И плыл я на ладонях Мглы в края, о которых прежде не знал ничего – ибо то были края Сумерек, а я жил там, где изведали лишь Солнце и Мрак.
И распахивались предо мной образы и видения, и танцевали во мне, и целовали мое утомленное сном тело.
И сколько эпох минуло так, не знаю. Время не существует  в Сумерках.
Но однажды...

...однажды увидел я Тень, быстро приближавшуюся ко мне. Крылатая Черная Тень сравнялась со мной и прикоснулась к моему горлу, и вышел воздух из горла моего. И попытался я крикнуть – но голоса больше не было, с Душой разбился Голос, верный любовник ее.
И хотел вдохнуть изнутри я – но пусто было внутри, ибо Душа покинула меня.
И перестал я бороться с Тенью, и дал ей себя – убить.

Пробужденный

И услышал я голос, звучащий из Мглы:

Свободен.

И открыл я глаза. И увидел я Тень, стоящую около меня. И говорила мне Тень, задушившая меня:

Ветер открыл тебе первое новое слово об Истине. Я открою второе:

Смерть есть Истинное Рождение. Ибо Смерть есть Путь в Сумерки.

И протянула мне руку свою, и помогла мне подняться Крылатая Черная Тень.

И снова сказала она:

Теперь ты пробужден, теперь Ты – Поэт. Ты вошел в Сумерки, и я оставляю тебя. Ты запрокинул себя по ту сторону вещественного мира, и разбил свою Душу, дабы открылись спящие глаза твои. Перед тобой лежит мир, ступай и не бойся ничего – ибо ты пуст, ибо ты чист, ибо ты новорожден. Ибо ты готов к постижению – Истин.

И отлетела прочь Крылатая Черная Тень.


Сумеречный Мир

И увидел я мир, самый прекрасный и самый неизъяснимый из всех доселе пройденных мною миров, в те эпохи, когда качала меня на руках своих Мгла и напевала мне песни Успокоения.
Раскинулся Сумеречный Мир передо мной, и поманил меня в свои узкие подворотни, в свои темные пещеры и на свои скользкие крыши. И увидел я мир, который не видел никогда, хотя смотрел в него девятнадцать лет своего пребывания меж людей.
И увидел я Луну, что казалась мне немой когда-то, и понял я, что это я был глух. Ибо говорила теперь со мной Луна, и внимал я ей – и все впитывал в себя, что влагал в мои уши ее женственный голос.
И ласкала меня Луна, и звала меня разделить с ней ложе, усеянное бриллиантами звезд и мехами иссиня-черных облаков. И целовала бледными губами мои горячие губы Любовница Безумных – Луна.

И, напившись поцелуев ее, пошел я дальше в Сумеречный Мир, и пришел я на Кладбище.
И много цветов росло на том Кладбище, благоухали цветы те, точно благовония египетских царей, и вожделел я запаха их и пурпурной плоти их, и касался цветов, и припадал к ним губами, и трепетали они, и дрожали под пальцами моими.
И лежали здесь те, кого называем мы Мертвыми, много Мертвых было здесь, и тлели они под Луной, но ласкала их Луна, и вырастали из Соития Луны и Смерти цветы невиданной красоты, и пьянящий аромат источали они.
И склонился я к цветку одному, и блаженно содрогнулся он, и сказал он мне:

Ветер открыл тебе первое новое слово об Истине. Второе слово открыла тебе Крылатая Черная Тень. Я же открою тебе третье слово – внимай, Пробужденный:

Красота есть благоухающее тление.

И, побрел, шатаясь, я прочь, пьяный Сумеречными Словами, полный живительной крови новых Истин. И мир призывал меня, и увлекал меня мир, к которому я был слеп и глух девятнадцать лет своей жизни.
Ибо сном звалось существование мое, и мир мой – был миром Спящих.

...

И ходил я в Сумеречном мире, и собирал Истины, которые открывали мне Дети Сумерек.



Новая Душа

И пришел я в город, в котором не было ни тюрем, ни больниц. И ходили по городу люди в полупрозрачных одеждах, и много красивых женщин было среди них. И подошла ко мне одна из них: золотистые волосы ее струились вдоль плеч, ниспадая на грудь. И подала она мне руку, и сказала ласково, точно дыхание ночного летнего ветерка касался слуха моего ее голос:

Я знаю тебя, Странник. Крылатая Черная Тень возвестила мне о твоем приходе. Ты тот, кто собирает новые сокровища, ибо никогда еще Истины не были сокровищами до этого мига. Слышал ли ты об этом, Странник? Ты открываешь замки подлунного мира, и я дам тебе еще один ключ. Ключ – от Красоты.

И улыбнулся я добродушной улыбкой своей, и ответил девушке на слова ее:

Все это верно, Душа Мира, но у меня уже есть этот ключ. Кладбищенские цветы открыли мне тайну Красоты.

И золотисто рассмеялась Душа Мира, и сильный голос ее заставил мое тело сладостно дрожать:

Странник держит за руку Душу Мира и думает, что держит все ее секреты в пальцах своих. Странник всё еще под властью дневного ослепления. Но я сниму с него чары Солнца.

Ты знаешь имя Души Мира?
Ты знаешь имя Красоты?
Что знаешь в самом деле Ты –
Что знал – услышал – раньше Ты?
Пусть все, что было сказано доселе
Уйдет из памяти твоей,
Освободи себя для Истин,
И распахни словам всем дверь –
Твоя Душа разбита, умер День.
И я даю тебе Ключи:
В путь, Странник, отопри замки,
Сними покровы с Красоты!

Три Новых Слова об Истине были даны тебе, я же дам – Символ. Пусть он отныне будет твоей новой Душой, Странник Сумерек.

И она повела меня в длинные переулки, и стаи мотыльков витали над нами, и шепот звезд благословлял всё – грядущее.
И привела она меня в лунный сад, где журчали фонтаны, и на мягкой, как шелк траве, вились багряные стебли плюща. Легкие ароматы качали воздух и будили неясные желания.
И скинула она одежды свои и привлекла меня к себе, и сладкий шепот ее огнем лизал мои губы:

Познав Женщину, ты проникнешь в сердце Красоты. Ибо Мой Символ – Вечная Женственность, Сосуд Жизни, твоя Новая Душа – я дарую его тебе, Странник. Неси Мой Символ с трепетом, и пусть отныне Он станет мерою всех вещей для тебя, ибо я даю тебе – Каплю Сумеречности Мира.

И познал я Женщину, и вобрал я в себя Душу Мира. И обрел я – Свой Голос.
И понял я, что нет больше обратно, они и с ними. Отныне существует лишь – вперед, Я и по ту сторону. Ибо отпер я замок Души Подлунного Мира, и все богатства Красоты открылись мне.

И стал я читать знаки Душой и говорить слова Глазами, и Мой Символ, что нес я в себе – свой Огонь и свою Тьму – стал Моей Сутью, ибо сквозь него смотрел я на мир – в Сумеречность Вещей смотрел я, и Мир открывал мне Новые Истины о себе. Новая Душа Моя, дар Вечной Женственности, стала моим даром – ясновидения.

...

Возвращение

И пробыл я в Сумеречном мире отведенный мне срок. Много дорог избороздил я здесь, ища тайники природы и отпирая их данным мне Вечной Женственностью ключом.
И чувствовал я бессонными ночами, как ноет сердце мое от непонятной мне тоски. И стал я доискиваться до сути, и не мог найти ее. И тяжелая грусть сковала меня. И думал я, странствующий: вот, все пути даны мне, и все врата подвластны мне, и все сокровища ждут меня, ибо Новой Душой прозреваю я Сумеречность всех вещей вокруг. Только себя самого прозреть не могу. Нет у меня ключа от своей сущности и нет у меня дороги к себе самому, чтобы понять себя. Мой Голос говорит не ко мне, а сквозь меня – в мир.
И лег я на траву, и глядел я на звезды, но, сколько ни плескалось мыслей в сознании моем, ни одна из них не попалась на крючок мой.

И подул ветерок мне в лицо, и опустилась Крылатая Черная Тень, старая знакомая моя, на траву около меня. И заговорила со мной:

Странник грустит, ибо пришел его час возвращаться на землю, возвращаться к людям, вновь пребывать в мире света и тьмы. Неизвестность страшит его, ибо не слышит себя и не знает себя, но видит сердцевину окружающих его вещей. Великим Даром награжден, ты, Странник, и зовет тебя Душа твоя низойти в мир, и учить сумеречности всего рожденного. Душа твоя изнывает в Одиночестве, а ты и забыл, что одинок, но вот ты набрался Новых Истин, и от переизбытка их тяжесть непомерная лежит на Душе твоей, и должна она излить ее в мир, и освободиться должна. Делиться благом значит раздаривать себя, а тот, кто дарит, не скудеет, и всегда найдется чистая рука, которая потянется за дарами.      
Чистой руки и Души Ребенка чаешь ты, и ради них спускаешься ты в мир. Ты жертвуешь себя человеку.

И стало вдруг легко мне от слов ее тяжелых, и вздохнула свободно Душа моя, и дала ветру покачать себя под звездами. Благословила меня Крылатая Черная Тень.

Последние Слова вложила в уши мои спутница моя, которую покидал я теперь:

Много страдания ждет тебя внизу, Странник. И многого страдающих.  На них укажет тебе новая Душа твоя. Полюбит тебя и утешит тебя, оттого, что ты Мучеником среди людей рожден. Сумеречность несешь ты в нутре своем, и отныне не увидишь ты ни Света, ни Мрака – в сумерках будешь ты жить. Слишком человеческое сердце дано тебе было, и я забираю его теперь. Когда ты войдешь в мир, Лунное Сердце найдешь ты в себе. И пусть отныне Бессонница благодетельствует, а не карает тебя!

Так сказала Крылатая Черная Тень, и поцеловала меня в опущенные веки, и исчез Сумеречный мир, потонул в моем долгом бесцветном сновидении...

...конец декабря 2007 – начало января 2008
Краснодар