Еврейская сага. Роман Часть III

 
                Часть III

                Глава 8

                1

    Шауль, директор Иерусалимской Академии музыки и танца, полистал журналы «Музыкальная жизнь» и выслушал предложение Моше. Он сразу понял, что эта молодая женщина талантлива и умна, а он любил таких людей. Он сознавал, что волна репатриации из СНГ принесла в страну много способных образованных людей и его нерасторопность будет непростительна и необъяснима. Уже сейчас в Академии много талантливых ребят из бывшего Советского Союза, и в ней забурлила жизнь, которой он не наблюдал с тех пор, как получил назначение министерства культуры.
    - Её, конечно, нужно принять. Идея твоя о кураторе репатриантов мне нравится. А нашу захиревшую газету давно пора реанимировать. Как у неё с языком?
    - Она уже неплохо говорит. У нас скоро открывается курс иврита для преподавателей. Почему бы ей не позаниматься?
    - Согласен. Она хочет работать у нас?
    - Очень.
    Шауль набрал номер заведующего отделом кадров и попросил зайти к нему. В кабинет вошла женщина средних лет.
    - Хана, я прошу подготовить приказ о зачислении в отдел кадров Миры Вайсман на должность куратора по работе с репатриантами. Её биографию Моше уже передал тебе.
    - Да, я ознакомилась. Но для работы у нас ей нужен язык.
    - Запишите её на курс иврита и сообщите ей об этом. Работу пусть начнёт с первого июля. К тому времени она успеет позаниматься языком две-три недели.
    - Хорошо, Шауль, я всё сделаю.
    - Спасибо, Хана.
    Через несколько дней Мира получила письмо из Академии и сумела прочесть его, почти не пользуясь словарём. Она позвонила Виктору на работу.
    - Витя, меня уже пригласили на курс в Академию. Прислали письмо.
    - Я знаю. Моше звонил мне вчера. Он уже договорился с дирекцией.
    - Почему не сказал мне?
    - Я хотел, чтобы слова подтвердили документально. Москва словам не верит. Только делам.
    - Это верно. Моя благодарность безмерна.
    - Серьёзно учи язык, Мира. Ты сейчас, как заяц во хмелю. А проявишь слабину. Всегда найдутся завистники и недоброжелатели. Ну, ты меня понимаешь.
    - Ещё бы. У меня есть замечательный учебник Леонида Зингера. Я занимаюсь по нему. И, конечно, школа в нашем районе.
    - Молодец. Ну, ладно, больше не могу говорить. Пока.
    Какое-то время Мира утром посещала ульпан, а вечером курс в Академии.
Вначале было очень трудно. Ей хотелось оставить ульпан, но она понимала, что без основы, которую он давал, продвигаться невозможно. Слушателями курса оказались тоже репатрианты. Мира сразу же сошлась со многими из них. Были среди них и москвичи. А в конце июня её попросили зайти в отдел кадров и показали приказ о приёме на работу. Первого июля заведующая отделом пригласила её в кабинет. Мира пришла подготовленной, с планом и идеями, которые хотела воплотить в жизнь. Хане они понравились. Она отметила также хорошее владение языком.
    Илюша улетел в Германию, мама забирала Давида из детского сада, а она оставалась после работы на занятия. Чтобы проветрить голову после кружения по Академии, Мира поднималась по лестнице, проложенной по склону холма, на большую лужайку, где две недели назад она с мужем и сыном гуляла перед началом занятий. На лужайке трое студентов метали пластиковый диск. Его запускал один из ребят. Тот стремительно и бесшумно парил в воздухе и другой парень налету ловил его ладонью и бросал третьему. Мира пересекла зелёный покров газона и села на скамейку возле уложенной большими каменными плитами тропинки. Отсюда она могла следить за полётом диска и ловкими движениями парней. Игра завораживала и уводила в другой свободный от её нынешних проблем мир. Краем глаза она увидела высокого мужчину лет сорока пяти с  интеллигентным лицом, обрамлённым аккуратной чёрной бородкой. Он остановился рядом и неожиданно обратился к ней на иврите.
    - Ани африя им эшев льяд ейх?*
    - Бевекаша тишев. Ата ло тафрия.**
    Он присел рядом и стал тоже смотреть игру. Потом почувствовал какое-то ощущение неловкости и, вдруг его озарила догадка, что сидящая рядом с ним молодая женщина явилась из мира его детства и юности. Такая искренность и эмоциональность напомнила ему его мать и подругу, с которой разлучила его судьба.
    - Ты из Советского Союза? – спросил он уже по-русски.
    - Да, из Москвы? А как Вы догадались?
    - Наверно, генетическая память. Подсознание подсказало мне, что ты своя. Здешние женщины какие-то другие. Нет, они очень славные и непосредственные, но не похожи на нас.
    - Так же и я воспринимаю мужчин. Я почти сразу узнаю своих.
    - А меня ты приняла за своего?
    - Не успела осознать. Так была захвачена игрой.
    - Только я, когда смотрю на парящий диск, интерпретирую всё в уравнение полёта. И ничего с собой поделать не могу. Я физик-теоретик.
    - Очень интересно. А когда ты слушаешь музыку, над тобой тоже витают уравнения?
    - Нет. С музыкой всё в порядке. Наоборот, я преобразую звуки в зрительные образы.
    - К сожалению, мне пора идти на занятия.
    Она поднялась со скамейки и сделала уже несколько шагов, как услышала его голос.
    - Вы в это время завтра сюда не придёте?
    - Может быть. Не всё от меня зависит.
    - Я буду ждать. Меня зовут Дани.
    - А меня Мира. До свидания.
    Она пересекла лужайку и направилась к лестнице, спускающейся к зданию Академии, уверенная в том, что этот странный мужчина смотрит ей вслед.
На следующий день она пришла. Она не могла не прийти. Впервые за пять лет замужества Мира почувствовала интерес к другому мужчине.
   
*Помешаю, если сяду рядом с тобой? (иврит)
**Пожалуйста, садись. Ты не помешаешь. (иврит)
 
Супружество обязывало её к сдержанности и осторожности, но она убеждала себя в том, что встречи и разговоры с ним не являются изменой и она имеет право на ни к чему не обязывающую интригу. Дани уже ждал её на скамейке. Увидев её, он приподнялся и сделал шаг  навстречу.
    - У меня сегодня не так много времени. Через двадцать минут лекция.
    - Тогда лучше пройдёмся. Покажешь мне, где ты работаешь.
    Они пошли по дорожке, петляющей вдоль газона, потом спустились по лестнице на длинную широкую аллею, поросшую с одной стороны берёзами и тополями, а с другой невысокими деревьями с длинными тонкими ветвями. Группа женщин на длинном травяном газоне в белых костюмах под руководством одетого в такой же костюм мужчины исполняла какие-то плавные движения.
    - Здесь почти каждый день занимаются восточными искусствами. Настолько велико в человеке стремление к совершенству. Жаль, что я всю жизнь тренировал в основном только мозг.
    - Древние греки укрепляли и тело и дух. А спартанцы, чтобы улучшить генофонд, физически ущербных младенцев сбрасывали в ущелье. Я читала, что таких детей убивали по всей Греции. Это жестоко, но не нам судить. Наверное, в то время так было нужно.
    - Конечно. Государство должно было себя защищать. Оно нуждалось в сильной армии и здоровом обществе. Вес доспехов достигал тридцати килограммов. Поэтому приходилось заниматься селекцией, уничтожали слабых и больных.
    - Но всё же они открыли великий закон человеческой природы: «В здоровом теле здоровый дух», - подытожила Мира.
    - Верно, хотя в этой формуле непонятно, что первично, а что вторично, - с иронией произнёс Дани. – Вот мы и пришли.
    Они остановились у входа в невысокое здание факультета. Проходящие мимо студенты почтительно приветствовали его и исчезали за стеклянной дверью. 
    - Мне пора, Мира. Бернард Шоу сказал про таких, как я: «Кто умеет, делает; кто не умеет, учит других». Так я учу других.
    - По-моему замечательно, когда тебя слушают множество людей.
    - Приходи завтра тоже.
    - Я постараюсь.
    Он пожал ей руку, повернулся и скрылся в полутьме вестибюля. Она выждала несколько минут и пошла вслед за торопящейся девушкой, которая привела её к входу в лекционный зал. Она осторожно заглянула за двери. Ряды с сидящими студентами спускались вниз к длинной кафедре, над которой нависала огромная белая доска. Дани стоял в пол-оборота к ней с указкой в руке. Похоже, уравнения были написаны им заблаговременно. Он говорил на хорошем иврите, внимательно выслушивал вопросы и сразу же на них отвечал. Мира, опасаясь, что он её заметит, тихо прикрыла дверь и прошла дальше по коридору. На одной из дверей она прочла: « Профессор Дан Рутберг».  Это её удивило. Она всегда представляла себе профессора, как седого старичка с причудами. А тут высокий молодой человек с едва наметившейся сединой в чёрных волнистых волосах. И лишённый какого-либо высокомерия и надменности.
    Мира посмотрела на часы и выбежала на аллею. Она сразу нашла лестницу, ведущую вниз на улицу, где находилась Академия. Занятия уже начались. Она извинилась за опоздание и села на своё место. Мысли о загадочном знакомом мешали ей сосредоточиться. По дороге домой она смотрела в окно автобуса на причудливые силуэты домов, вырванные уличными фонарями из темноты фигуры людей и каменистые складки горы справа от дороги. А в голове был только он - молодой профессор физики. И немой вопрос: почему он так заинтересован в ней? И при этом ни о чём её не спрашивает?  Может быть, ждёт, пока она сама его спросит?
    На скамейке никого не было. Пора было уже возвращаться, но её охватило беспокойство, и она побежала к зданию факультета, где они расстались вчера. Она поднялась на первый этаж и обратилась к молодой  секретарше:
    - Простите, пожалуйста. Где я могу увидеть профессора Рутберга?
    - Его сегодня не будет на работе. Он провожает сына в армию. Приходите завтра.
    - Будьте добры, дайте мне его телефон.
    Девушка испытывающим взглядом посмотрела на неё и после некоторого раздумья взяла листочек бумаги, написала номер и протянула ей.
    - Вообще-то мы не имеем права делать это без согласия работника, но, похоже, тебе очень нужно.
    - Большое спасибо.
    « Значит, он женат, - думала она, спускаясь по лестнице к Академии. – Почему он тогда назначил мне встречу?»
     В субботу позвонил из Берлина Илюша. Разговор получился натянутый, фразы нелепы и отчуждённы. Её душа была взволнована другим мужчиной и желала объяснения и развязки. В начале недели она несколько раз звонила ему, но на месте не заставала. Наконец, он ответил.
    - Мира?
    - Да. Я тебе уже несколько раз звонила. Ты не пришёл тогда.
    - Мне Михаль сказала, что в тот день была одна молодая женщина, и я понял, что это ты. Извини меня, я не мог. Сын накануне сообщил мне, что завтра у него мобилизация. А твоего телефона у меня нет. Он хочет в боевые войска, хотя есть право туда не идти.
    - Есть ещё дети?
    - Дочь. Отслужила, теперь учится в университете.
    - Ты сегодня не придёшь?
    - Не уверен, что получится. У меня экзамены. Ты не откажешься, если я предложу тебе пойти вечером в ресторан?
    - Не откажусь. Только предупрежу родителей.
    - Буду ждать тебя в восемь у проходной.
    - Хорошо.
    Мира была взволнована и с трудом владела собой. Она сознавала, что стремительно приближается к красной черте, за которой не будет возврата, но не могла ему отказать. Ею обуревали давно не испытуемые эмоции, смешанные с азартом узнавания и постижения новых чувств. Да и в глубине души она ещё надеялась нажать на тормоза и остановиться. Она набрала домашний телефон. 
    - Мама, меня подруга пригласила на день рождения. Покорми, пожалуйста, Давида и уложи его спать.
    - Когда тебя ждать.
    - Наверно, часам к одиннадцати.
    - Ладно, пока.
    «Вот я и соврала, - подумала Мира. – А что я могла ей сказать? Правду она бы не приняла. Господи, что я делаю?»
    В условленное время он уже ждал её на выходе из кампуса. Она увидела его за металлической оградой в тусклом свете фонарей с сумкой на ремне, перекинутом через плечо. Мира прошла вертушку и направилась ему навстречу.
    - В Рехавии есть неплохое место.
    - Полагаюсь на твой выбор, Дани. Я в Иерусалиме ещё не освоилась.
    Он открыл дверь «Форда», посадил её, потом сел сам. Мотор плавно и еле слышно заурчал. Они ехали молча, предчувствуя важный для каждого из них разговор. Дорога стремительным виражом привела их к высоким домам Вольфсона, потом погрузила в полумрак поросшей высокими деревьями улицы. Через несколько минут Дани остановил автомобиль, и они вошли в уютное кафе на пересечении двух улиц. Он предложил Мире выбрать место, и она осмотревшись, указала на столик в углу помещения.
    - Тебе здесь нравится? – спросил Дани.
    - Да.
    - Тут недалеко резиденция премьер-министра. Место популярное среди молодёжи и иерусалимской богемы.
    Подошла симпатичная девушка и положила на стол две брошюрки меню.
    - Выбери себе, что хочешь. Я угощаю.
    - Ладно. Тогда салмон и кофе с пирожным.
    - А я с утра ничего не ел. Возьму шашлык с чипсами и греческий салат, от которого, думаю, ты тоже не откажешься.
    Он сделал знак рукой. Девушка подошла и приняла заказ. Неяркий свет с потолка касался их лиц, располагая к откровенному разговору. Он смотрел на неё, а она ждала, затаив дыхание.
    - Я хотел бы после нашей последней встречи перестать видеться с тобой, прервать общение, которое могло завести нас далеко. Но когда ты пришла искать меня на кафедре, я подумал, что это обязывает меня объясниться. А потом твои звонки.
    - Наверное, я не должна так себя вести. Я замужняя женщина и у меня четырёхлетний сын.
    - Я понял, что ты замужем. Ты носишь кольцо на правой руке. Поэтому я и пригласил тебя сюда. Здесь нам никто не помешает поговорить.
    - Мой муж Илья Вайсман известный пианист. Весной этого года он стал лауреатом конкурса Артура Рубинштейна. Сейчас на гастролях в Европе.
    - Я слышал о нём. Прекрасный пианист. В чём же проблема?
    - Я не совсем ещё осознала. Что-то надломилось в наших отношениях. Казалось бы, всё прекрасно, живи и радуйся. Но радости нет. Он где-то там, я здесь в одиночестве, хотя меня и окружает множество людей.
    - Женщины нуждаются в любви, у них более тонкая душевная организация. Я тебя понимаю, Мира. Но не думай, что мы из другого теста. Мы тоже страдаем, печалимся и испытываем тоску одиночества, только редко кто из нас признаётся в этом.
    - Ты, наверное, женат. У тебя ведь двое детей.
    - Моя жена погибла в автомобильной аварии три года назад.
    - Прости меня за бестактность.
    - Ничего. Я уже свыкся с этим. Она ехала зимой из Бейт-Шемеша, работала там в промзоне на предприятии. На перекрёстке Самсон столкнулась с автомобилем, проезжавшим на красный свет. Похоронил её в Иерусалиме на кладбище Гиват-Шауль.
    Появилась девушка с подносом и поставила на стол тарелки, пахнущие рыбой, жареным мясом и моцареллой. Они принялись за еду. Мира молчала, стараясь осмыслить сказанные им слова. Потом, чтобы развеять неловкое положение, призналась:
    - Когда ты ушёл на лекцию, я выждала и зашла вслед за тобой. Я не ожидала, что ты такой молодой, а уже профессор.
    - Я не так уж молод, мне сорок пять. Родился в Киеве, там кончил школу, а учиться поехал в Харьков. Поступил в физико-технический институт. Процентная норма существовала и там, но в институте ещё работали приличные люди, помнившие Ландау и Лифшица. Меня приняли. Потом аспирантура, защита кандидатской диссертации. Но в конце шестидесятых началась еврейская эмиграция. Тогда на собраниях осуждали людей, подавших заявление на выезд, и выгоняли с работы. Я выступил однажды в защиту одного доктора физмат наук, очень симпатичного, интеллигентного человека. Меня вызвали в первый отдел, предупредили. Но я уже не мог остановиться. Читал лекции отказникам, подпольно учил иврит. Подал на выезд, не надеясь, что получу разрешение. Но всё получилось. Я уехал один, а родители с сестрой репатриировались через пять лет, в семьдесят седьмом. Поселился в Иерусалиме. Меня приняли на кафедру в университет. Я написал ещё один докторат, несколько серьёзных статей, выступил с докладами на международных симпозиумах. А лет шесть назад мне присвоили звание профессора.
    - Женился в Израиле?
    - Да. Мы познакомились в воздухе, она летела со мной в одном самолёте. Очень красивая девушка. Её семья поселилась в Холоне, а Римма перебралась ко мне на съёмную квартиру в Бейт ха-Керем. Через полгода сыграли свадьбу под хупой. Родилась Веред, потом Йони. Назвали его в честь погибшего во время операции «Энтеббе» Йонатана Нетаньяху. Тогда все были воодушевлены.
    Дан замолчал и внимательно взглянул на Миру. Их взгляды встретились. «Так может смотреть на женщину только влюблённый», - подумала она.
    - А как ты познакомилась с мужем?
    - В Москве Илья стал призёром конкурса Чайковского, и я вознамерилась взять у него интервью и написать о нём статью. Я тогда работала корреспондентом журнала «Музыкальная жизнь». Мы поженились. Он тогда переживал душевную драму. Он любил девушку, которая покинула его и уехала в Израиль.
    - А моя девушка улетела в Америку. Она просила меня ехать с ней. Но я тогда думал только о нашей стране. Эта любовь оказалось сильней любви к женщине. Но я не жалею. Здесь я встретил Римму, а теперь тебя.
    Он коснулся её руки. Она не одёрнула её и снова поймала его взгляд. У неё не было никаких сомнений в его чувствах к ней.
    - Я замужем, - повторила она, как мантру.
    - Я ничего у тебя не прошу. Просто ты мне очень нравишься.
    - Ты мне тоже. Но я не готова всё бросить.
    - Я не настаиваю. Просто буду ждать. А сейчас я отвезу тебя домой.
    Он подозвал официантку и попросил подать счёт. Потом расплатился, и они вышли на улицу. Поздний вечер опустился на город, редкие облака медленно двигались по небу среди россыпи далёких звёзд. Они сели в машину и поехали по пустынному Иерусалиму. На перекрёстке Пат свернули налево и по дороге, протянувшейся по краю арабской деревни, поднялись в Гило. Он остановил «Форд» возле её дома, и какое-то время они сидели молча, смотря перед собой. Потом вдруг повернулись на креслах и в одно мгновенье бросились друг другу в объятья. Она целовала его, как ни разу прежде не целовалась с мужчиной. Потом с трудом заставила себя остановиться, оторвалась от него, вышла из машины и, не оглядываясь, побрела к подъезду. Родители заметили в ней перемену, но с расспросами не торопились.
    Последнее свидание не могло не иметь последствий. Она позвонила ему через день и предложила встретиться. Он ждал её, как в первый раз, за оградой у входа в кампус. Он повёз её к себе на квартиру. Она безропотно повиновалась ему, и он сознавал, что она желает его любви. Йони был в армии, Веред ушла с подругами в бар и собиралась вернуться поздно вечером. И случилось то, что происходит со страстно влюблёнными людьми.
Потом они лежали, обнявшись, в постели и смотрели в тёмный потолок, понимая, что путь к счастью ещё очень долог.
    - Не верится, что у тебя после Риммы никого не было.
    - Не люблю лицемерие. Конечно, женщины были, но я их не любил.
    - Я не знаю, что предстоит мне пройти. Не могу обязать тебя меня дождаться. Но я люблю тебя.
    Он подвёз её в Гило, и они опять неистово целовались, не в силах оторваться друг от друга.

                2

      В Израиле он не был почти три месяца, только звонил каждую неделю жене, родителям и Яне. И каждый раз из другого города. Это было ему необходимо, как глоток воды в знойный день. Такая жизнь ему нравилась, это был его выбор. Но в далёкой, едва различимой на карте мира стране, жили его мать и отец, его любимые дети и женщины. Он уезжал и ради них, его успех, думал он, питает их любовь к нему. Он стал хорошо зарабатывать. Деньги поступали на банковский счёт, и теперь он мог позволить себе вполне обеспеченную жизнь.
     Он ехал из аэропорта в Иерусалим на маршрутном такси не в первый раз. За окном микроавтобуса стоял январь, и поля насыщались влагой для нового урожая. Мокрая лента асфальта говорила о том, что недавно прошёл дождь. Голубизна неба, покрытая разорванными в клочья серыми облаками, ждала неяркого весеннего солнца. Справа мелькнул полицейский форт, один из построенных в Палестине во времена Британского мандата. Илюша вспомнил, как во время экскурсии гид ошарашил его фактом, что этот укрепрайон во время войны за независимость не был освобождён и Иорданский легион выбили оттуда только в Шестидневную войну. После холмов Латруна показались отроги Иудейских гор, обильно поросшие платанами, кедрами и соснами. Илюша любил этот пейзаж. Он знал: почти все деревья были посажены и выросли на скудной каменистой почве. Однажды он видел снимок Израиля из космоса. Узкая зелёная полоса вдоль средиземного моря обрывалась на восточной границе, где начинались оккупированные территории Иудеи и Самарии. Там была выжженная солнцем горная гряда, и таким был Израиль ещё в сорок восьмом году. 
    Таксист должен был доставить пассажиров по адресам, и они крутилось по городу ещё с полчаса, пока в салоне он не остался один. Водитель, оказавшийся русским, оглянулся и виновато посмотрел на Илюшу.
    - Извини, друг. Раньше подвезти тебя не мог. Подняли бы скандал. Гило ведь самый южный район.
    - Да всё в порядке. Было даже любопытно. Своеобразная экскурсия по городу.
   Мира ждала его и открыла дверь раньше, чем он успел нажать кнопку дверного звонка.
    - Здравствуй, Илюша, - сказала она, обнимая его. – Быстро добрался. С того момента, как ты позвонил из аэропорта, не прошло и полутора  часов.
    - Так я же на маршрутке. А где Давид?
    - В детском саду. Ты его заберёшь? Я скоро должна уйти. Меня отпустили на полдня. Сказала, что ты возвращаешься. 
    - Конечно, Мира. Я соскучился по сыночку.
    - Обед я ещё вчера сварила, - она пошла на кухню и открыла холодильник. – Вот грибной суп, вот гуляш. Вечером все вернутся с работы и придут к нам. Отпразднуем твоё триумфальное возвращение.
    Мира взглянула на него и улыбнулась, но Илюша ощутил в ней едва заметный холодок. Её объятие не было похоже на прежние, поцеловала его не в губы, а в щеку, как старого знакомого, а глаза не горели страстным огнём. Она как-то сразу заговорила об обыденных вещах, а не о чувствах, которые вызвал бы приезд любимого человека. Но он тут же отогнал от себя эти строптивые мысли. Мало ли что творится в душе молодой женщины, обременённой множеством забот, которые ему почти не знакомы. Во время зарубежных поездок у него не бывает никаких бытовых проблем, всё устроено так, чтобы он был сыт, хорошо высыпался и отдыхал. Единственное, что от него требовалось – подготовиться к концерту и хорошо сыграть и суметь во время интервью или пресс конференции быть интересным и обаятельным. Ведь от всего этого зависел коммерческий успех и слава.
    - Илюша, я пошла. Обедай, отдыхай, вечером поговорим.
    - Да, конечно, дорогая.
    Она быстрым шагом миновала гостиную, и он услышал шум закрывающейся двери. 
    От ощущения сытости после раннего завтрака в ночном полёте не осталось и следа. Он поел, заметив про себя, что в Америке еда в ресторанах была вкуснее, приготовил кофе и сел в кресло в гостиной, стараясь настроиться на будущее. А оно было уже расписано Гербертом и его компаньонами на целый год вперёд. Ему предстоял двух месячный тур по странам Латинской Америки, и следовало хорошенько подготовиться к нему. Без инструмента дома это не возможно и он завтра уже планировал выбраться в город и купить пианино. В квартире есть единственная возможность поставить его в гостиной, если найти другое место для шкафчика с привезённой из Москвы посудой. Нужно поговорить с тестем и тёщей. Ещё нужно зайти в автомобильные салоны, они расположены в районе Тальпиот, и присмотреть себе автомобиль. Он размышлял, попивая кофе и смотря на разбросанный внизу по долинам и холмам Иерусалим. Потом поднялся с кресла, разделся и, накинув халат, пошёл в ванную. Тёплый душ снял накопившуюся усталость от многочасового перелёта и помог восстановить душевное равновесие. Илюша подошёл к тумбочке, на которой стоял телефон, и набрал номер Виктора.
    - Витя, привет.
    - Илюша, сколько лет, сколько зим!
    - Утром прилетел. Скажи, ты сегодня придёшь? Мы три месяца не виделись. Жена с тёщей много всего наготовили.
    - Не уверен, но постараюсь. Не думаю, что Валя сможет. Некого с детьми оставить.
    - Хочу с тобой посоветоваться.
    - Ладно. Вечером поговорим. Мне срочно на объект выезжать нужно. Пока.
    Илюша положил трубку и в раздумье застыл, глядя в слабо освещённую январским солнцем даль. Он хотел позвонить Яне, которая знала, что он вернулся в Израиль. Но сейчас он ясно сознавал двойственность своего положения. Говорить с ней из дома некрасиво и нетактично, лучше выждать и разобраться в обстановке. Пока ему нечего ей сказать, а неопределённость только обидит и оттолкнёт её. Вот когда он купит машину и приедет к ней с подарками и цветами. Тогда что-нибудь прояснится в его душе, и появятся какие-нибудь мысли. В конце концов, он решил позвонить на квартиру родителей.
    - Алло, - услышал он знакомый с детства голос Гольды.
    - Здравствуй, бабушка.
    - Здравствуй, милый. Ты уже дома?
    - Да. А где мои?
    - Ещё на работе. Вечером мы все придём.
    - Как ты себя чувствуешь?
    - Неплохо, дорогой. Воздух Иерусалима действует на меня благотворно.
    - Я рад, бабушка. Жду всех вас. Целую.
    Он вспомнил, как дед Семён и Гольда водили его в зоопарк и в цирк на Цветном бульваре, как они приезжали к нему на Большую Серпуховскую, когда родители уезжали на курорт, как потом дедушка заболел и умер и его хоронили на Востряковском кладбище.
    В размышлениях, разборке чемодана и укладке вещей по полочкам и плечикам в шкафу прошло около двух часов. Вначале четвёртого он оделся и вышел на улицу. Детский сад находился недалеко. Когда он зашёл в комнату, где стояли шкафчики для одежды, Давид уже был там, неловко по-мальчишески проталкивая руки в рукава курточки. Илюша не стал ему мешать и с любопытством смотрел на повзрослевшего сынишку. Давид увидел его и громко произнёс:
    - Папа, ты приехал?
    - Да, дорогой. Ты молодец, справился сам. Давай пройдёмся и потом пойдём домой.
    - Ладно, папа. А мама сказала, что ты в Америке.
    - Сегодня прилетел на самолёте. Помнишь, как год назад ты тоже летал?
    - И не боялся. Правда, папа?
    - Зачем тебе бояться? Ты же большой мальчик.
    За разговором о ребячьих делах они гуляли целый час. Потом небо стало хмуриться, и они поспешили домой. Мама Миры уже пришла и,  поприветствовав зятя, рассказала анекдот.
    - Муж вернулся из длительной командировки и говорит жене:
    «Дорогая, ты у меня лучше всех». А она ему: «Не один ты так думаешь».
    - Забавно. Вы в своём репертуаре, Инна Яковлевна.
    - Это хорошо тренирует мозги, Илюша. В банке сидишь весь день «на кассе» и чужие деньги считаешь, к концу дня голова кругом идёт. В Москве я была экономистом крупного предприятия, и со мной советовалось всё руководство. Но я не жалуюсь. Эмиграция всегда вначале понижает статус человека. Спасибо, что в мои пятьдесят меня туда приняли.
    - А когда придёт Борис Ефремович?
    - Где-то, через час. Скажи, как прошли гастроли?
    - Прекрасно. Когда видишь цивилизованный мир, понимаешь артистов, которые оставались и просили политическое убежище.
    - Но тебе это сейчас не нужно. Все границы открыты.
    - Да, это так. Только не стоит заблуждаться. Чтобы на западе преуспеть, приходится вкалывать, как папа Карло.
    - Расскажешь нам о своей поездке. А пока поиграй с Давидом. Он славный мальчик.
    - Я знаю. Мы с ним уже обо всём поговорили.
    Было уже темно, когда пришли родители с бабушкой. Елизавета Осиповна обняла Илюшу и сказала:
    - Ты больше не уезжай надолго. Месяц, максимум полтора. Всех денег всё равно не заработаешь.
    - Мы с Гербертом тоже так думаем. Я приехал домой почти на месяц.
    - Ну и молодец.
    - Как твои ученики?
    - Мечусь по городу на автобусах и пешком. Это осенью и зимой ещё терпимо. В жару такое невозможно. Недавно мне предложили работать в консерватории в поселении Хар-Гило. Раз в неделю. Наверное, я возьмусь.
Там наши русские дети. Они не избалованы и к занятиям лучше относятся.
    - Вам с папой нужна машина. Особенно тебе.
    - Подзаработаем, тогда купим.
    - Я помогу купить.
    Леонид Семёнович, поговорив со свёкром, подошёл к ним.
    - Ну, дай-ка мне, Лиза, сына обнять. Здравствуй, Илюша.
    - Здравствуй, папа. Слышал о твоих подвигах.
    - Когда я начал вникать в дела, у меня волосы стали дыбом. Я сделал расчёты, предложил изменить подключение энергоёмких потребителей и поставить конденсаторы. Через месяц приходит счёт из Электрической компании на тридцать процентов меньше. Теперь уже у хозяина глаза на лоб полезли. А он платит за электричество десятки тысяч каждый месяц.
    - Он тебя хотя бы поблагодарил?
    - Парень он неплохой. Отнёсся ко мне уважительно, повысил зарплату. Мне для продвижения нужен израильский решайон*. И я с начала марта пойду на курсы инженеров-электриков. Вторую степень мне уже подтвердили.
    - Мама, бедняга, мотается по городу. Папа, я помогу вам купить машину.
    - Подержанную, сынок, мы пока не можем себе позволить новую.
    - Хорошо, отец.
    Вернулась с работы Мира и сразу же направилась на кухню, где возле столика толпились женщины. Вскоре стол в гостиной заполнился блюдами. Добрая соседка Рахиль дала несколько стульев. Пока женщины накрывали на стол, мужчины беседовали у окна. Борис Ефремович рассказал свою историю, и Илюша впервые услышал о технологических теплицах. Оказывается, для трудоустройства учёных Министерство науки и технологии основало систему предприятий, которые занимались разработками и исследованиями по утверждённым программам. Изобретения и патенты продавались в стране и за рубежом, обеспечивая финансирование сотрудников и покупку оборудования.
    - Я представил свой план работ, чертежи, и меня направили в одну из таких теплиц. А в нашей группе одни кандидаты и доктора, как на доисторической родине. Платят не слишком. Но это стимул. Я сейчас занимаюсь практически тем же, что и в Москве. Только там наши разработки толком-то не использовались, а здесь конвейер лаборатория – внедрение – производство.

*разрешение, лицензия (иврит)

    - Да, Борис Ефремович, вот она звериная сущность капитализма, - произнёс только что подошедший Виктор.
    Все засмеялись. Женщины позвали за стол и в комнате заскрипели расставленные вокруг него стулья. Выпили «Абсолюта», закусив салатом «Оливье». Потом принялись за жареного карпа с картофельным пюре, смешанным с луком и грибами.
    - За возвращение на родную землю, Илья, - провозгласила Инна Яковлевна. – Расскажи о гастролях.
    - Прилетел в Нью-Йорк. Концерт в «Карнеги-холл», первая часть с симфоническим оркестром, а вторая – реситаль. Три концерта дал там. Потом два концерта в Бостоне. Тоже с оркестром. Американцы просто помешаны на симфонической музыке. У них в каждом городе свой симфонический оркестр. Оттуда в Вашингтон. Тот же расклад. Филадельфия, Майами. Потом Чикаго, Миннеаполис, Даллас, Сиэтл, Лас-Вегас, Сан-Франциско, Лос-Анджелес.
    - Страна понравилась? – спросил отец.
    - Грандиозная, богатая. Роскошная природа. Чудесные люди. Но я не хотел бы там жить. Огромные расстояния занимают много времени и не дают возможности отдохнуть и пообщаться с людьми, которых любишь. Я предпочитаю Европу.
    - Как дела у Сани? – спросила Мира, сидевшая напротив и накладывавшая пюре Давиду на тарелку.
    - Неплохо, они довольны. Я их провёл на свой первый концерт. А на следующий день мы встретились у них на Брайтон-Бич. Старшая дочь Женя – красавица. Недавно родился сын. Назвали Вениамином. Очень славно посидели, а потом прогулялись по берегу океана. Недавно его приняли на работу в корпорацию, которая расположена во Всемирном торговом центре, в одной из башен. Представляете, он сидит там на шестьдесят пятом этаже, и Манхеттен и Бруклин, как на ладони.   
    - Он это заслужил, - сказала Елизавета Осиповна. – Саня обладает  выдающимися математическими способностями, которые ему не дали реализовать. Если бы не антисемитизм и тоталитарный режим, Советский Союз стал бы богатейшей страной в мире. А причина крушения его в зависти и ненависти к нам.
    - Пожалуй, Лиза права. Зависть – органическая черта антисемита, - поддержал её Борис Ефремович. – Когда задумываешься о том, кто создавал государство, науку и технику, литературу, искусство, промышленность, поражаешься, как много среди них евреев.
    - А скольким не дали возможность раскрыть свой потенциал, - заметил Леонид Семёнович.
    - Это одна из причин еврейской эмиграции, - сказал Витя. – Мы слишком долго строили Египет. Пора, наконец, поработать на свою страну. Главное, мы привезли сюда детей. 
    Когда все поднялись из-за стола, Илюша подошёл к брату.
    - Я хочу купить пианино, но не знаю, куда поставить.
    - Понимаю, инструмент очень нужен. Но в этой квартире ты играть не сможешь. Тебе придётся снять небольшую квартиру.
    - Ты прав. Завтра начну искать.
    - Возьми возле супермаркета или любого другого магазина газету. Называется «Коль ха-ир*». Она бесплатная. Там вся информация по городу. А магазины музыкальных инструментов знаешь где?
    - На улице Шломцион ха-Малка есть неплохой. Я однажды туда заглядывал. Хорошие пианино дорогие. Можно заказать и в зарубежной компании, занимающейся их изготовлением. Но доставка займёт месяца два. А у меня через месяц гастроли в Южной Америке.
    - Ты скорей всего не успеешь. Поговори с Мирой. Вместе найдёте решение. Например, маленькая квартира не для тебя, а для её родителей. Тогда в их спальне оборудуешь кабинет и можешь даже поставить рояль, если он туда поместится.
    - Верно, без Миры не обойтись. Спасибо, брат.
    Родители и бабушка попрощались, сославшись на то, что всем завтра рано подниматься на работу. Илюша с братом спустились во двор, чтобы проводить их. Уехал и Виктор.
    Борис Ефремович и Инна Яковлевна, пожелав спокойной ночи, ушли к себе в спальню. Мира уложила Давида и вернулась к Илюше, сидевшему в кресле у окна.

*весь город  (иврит)

    - Поговорим? Есть много вопросов, - предложил он.
    - Давай-ка завтра. Утро вечера мудреней. Кстати, неделю назад я подписала договор с газетой «Вести». Слышал об Эдуарде Кузнецове?
    - Конечно. Его за попытку угона самолёта сначала приговорили к смертной казни, а потом заменили её на тюремный срок.
    - Верно. Так вот, он пригласил меня на беседу, и мы понравились друг другу. Какие-то деньги буду получать теперь и за свои статьи и интервью.
    - А как дела в Академии?
    - Нормальные.
    - Рад за тебя.
    - Я очень устала и неважно себя чувствую. Вчера и сегодня работала, как вол.
    - Хорошо, пойдём спать.
    Он поднялся с кресла и поплёлся в спальню вслед за ней. Она разделась, накинула халат и пошла в ванную принять душ. Посвежевшая и пахнущая шампунем, Мира вернулась и легла рядом с ним. Илюша её обнял, но она сказала, что у неё период и ей смертельно хочется спать. Он лёг спиной к ней, пытаясь унять желание и как-то осмыслить происходящее, и не заметил, как уснул.

                3

    Утром Мира сказала Илюше, что хочет встретиться с ним в кампусе Гиват- Рам в четыре часа, и попросила отвести сына в садик, заметив, что оттуда ребёнка приведёт мама. Она оделась и, подождав отца, ушла вместе с ним. Обычно они садились на автобус на остановке недалеко от дома и ехали вместе. Она сходила возле университета, а Борис Ефремович на центральной автостанции, где пересаживался на другой автобус. Илюша понимал, что дома они поговорить не смогут, и спокойно принял её предложение. Проводив Давида, он вернулся в пустую квартиру,  позавтракал и поехал в Тальпиот. Несколько часов он рассматривал автомобили, бродя по автосалонам, пока не зашёл в магазин японской компании. Ему понравилась Honda Civic, она была ему и по карману. Серёжа, молодой репатриант, консультировавший его, убедил приобрести машину у них и договорился с хозяином о хороших условиях покупки. Илюша согласился и они, сидя в офисе салона, оформили сделку.
    К обеду он вернулся домой, по дороге подобрав у входа в супер городскую увесистую газету большого объёма. Он поел и, развалившись в кресле, принялся искать квартиру на съём. Квартир в Гило было немного. Он отметил их шариковой ручкой и отложил газету. Слабое владение ивритом не давало ему возможности обстоятельно поговорить с их владельцами. Илюша решил, что Мира сделает это лучше него. Он взял из тумбочки папку с бумагами и полистал программу гастролей. Мехико, Рио-де-Жанейро, Сан-Пауло, Бразилиа, Буэнос-Айрес, Монтевидео, Сантьяго, Богота. Много перелётов. А произведения ещё не проработаны. Надо найти возможность репетировать. Может быть, в Академии Рубина? В три часа дня он собрался и вышел из дома. Автобус долго кружил по улицам, пока не остановился у проходной университета.
Илюша вспомнил, как несколько месяцев назад они с Мирой и Давидом гуляли здесь по лужайке и ели сэндвичи в кафе под навесом. Небо прояснилось, словно омытое зимними дождями, и чистая голубая высь торжествующе стояла над Иерусалимом. Охранник на проходной попросил его предъявить удостоверение личности. Потом он пошёл по дорожке, огибающей побуревший ковёр газона. Он увидел Миру и высокого мужчину рядом с ней. Это не вызвало у него беспокойства. Его жена свободный человек и может сама выбирать себе друзей. Он подошёл и встретился с ним взглядом.
    - Илюша, привет. Познакомься с Дани. Он хотел бы с тобой поговорить.
    - Почему бы и нет. Я Вас слушаю, Дани.
    Тот вначале замялся, подыскивая слова и смотря под ноги. Потом собрался с духом и произнёс:
    - Илья, Вы достойный человек и я не хочу вводить Вас в заблуждение. Я люблю Миру, а она любит меня.
    Илюша от неожиданности вздрогнул и внимательно посмотрел на жену. Такого разговора он не предполагал и, застигнутый врасплох, постарался взять себя в руки и успокоиться. Он вдруг осознал, что стоящий рядом мужчина не лишён мужества и чести. В таких случаях, как правило, всю тяжесть конфликта берут на себя супруги. А этот поступил благородно и Илюша это оценил.
    - Я прошу развода, Илюша. Мы с Даном хотим пожениться.
    - Я не готов что-либо сказать. Нам нужно всё обсудить.
    - Он прав, Мира. Я здесь уже не нужен. Вам есть о чём поговорить.
    Дани пожал ей руку, кивнул Илюше и, повернувшись, двинулся по дорожке.
Она присела на скамейку, он последовал за ней.
    - Не ожидал от тебя такого сюрприза.
    - Прости меня, Илюша. Я сама от себя такого не ожидала. Я любила тебя, ты знаешь. Оправдываться не буду, что-то произошло между нами. Наверное, я, как собака, нуждаюсь в ласке каждый день. Любовь на расстоянии, наверное, не для меня. Встретила его здесь, на этой скамейке, и голова пошла кругом.    
    - А что он делает в университете?
    - Дани – физик-теоретик, профессор.
    - Солидный человек. Нуждаться ты не будешь.
    - Он был женат. Жена погибла в автокатастрофе несколько лет назад. У него двое детей. Младший сын служит в боевых частях. Дочь отслужила, недавно поступила в университет.
    - Так он намного старше тебя.
    - Для меня его лета не имеют значения.
    - Ладно. Ты приняла решение и оно, я вижу, необратимо. Надо обсудить, как будем разводиться. Я в этих делах ничего не понимаю.
    - Найдём адвоката. Для этого они, между прочим, и существуют.
    - А где это делается в Израиле?
    - В раввинатском суде.
    - А они нас разведут?
    - Если будет обоюдное согласие, то почему бы и нет. Делить нам нечего, только сына.
    - Да, я, конечно, буду поддерживать его материально. Я неплохо заработал на последних гастролях. Но эти деньги мне нужны. Я должен купить фортепиано, снять или купить квартиру, мне нужна машина. Предстоят огромные расходы. 
    - Не волнуйся, я тебя не разорю. Я заинтересована в лёгком и быстром разводе. Ты не возражаешь, если Давид будет жить у меня? Ты часто уезжаешь, а я всегда рядом.
    - Конечно, пусть живёт с тобой. А когда вырастет, сам сделает свой выбор.
    - Илюша, ты очень славный человек и замечательный музыкант. Я уверена, когда всё утрясётся, ты найдёшь женщину, которая тебя полюбит. Мы с тобой цивилизованные люди. Поэтому, давай сохраним хорошие отношения.
    Он поднялся со скамейки и напоследок сказал:
    - Не хочу вопросов от твоих родителей. Ты сама им всё расскажешь. Я соберу вещи и уйду к своим. Завтра созвонимся.
    Илюша пошёл к проходной, а она с некоторым сожалением смотрела ему вслед, пока он не скрылся за деревьями возле фонтана.
    Инна Яковлевна была уже дома. Он поздоровался с ней и сразу же направился в спальню, где находились все его вещи. Через полчаса он, сложив всё в два чемодана, был уже готов уйти.
    - Илюша, ты не голодный? – спросила тёща, с некоторым беспокойством взглянув на него.
    - Спасибо, я перекусил в городе. Как дела у Давида?
    - Он в своей комнате что-то строит.
    Илюша зашёл в детскую, поднял сына на руки, поцеловал и опустил на ковёр.
    - Что ты делаешь, Давидик?
    - Башню строю. Но она всё время падает.
    - Давай помогу.
    Они стали ставить кубики вместе.
    - Смотри, какая башня получилась. Ты запомни, дорогой, если что-нибудь не получается, зови меня.
    Он вышел из детской, вернулся в спальню и взял чемоданы.
    - Илюша, что случилось? Ты уходишь?
    - Инна Яковлевна, Мира Вам всё объяснит. До свидания.
    Он открыл входную дверь и ступил на лестничную площадку. На город спустился вечер, во дворе и на улице зажглись фонари. По дороге Илюша несколько раз останавливался, чтобы размять затёкшие руки. Неожиданно для него чемоданы оказались увесистыми. Рубашки, обувь и костюмы, которые он покупал во время гастрольных поездок, мало-помалу накапливались в шкафу, и теперь, уложенные вместе, оказались нелёгкой ношей. Он поднялся на второй этаж и надавил кнопку звонка. Гольда открыла дверь, и на её лице появилась гримаса удивления.
    - Что происходит, сынок?
    - Только не переживай, бабушка. Для тебя ничего не изменилось. Просто поживу пару дней у вас.
    - Ты меня не обманывай. Когда всё в порядке, так в дом не вваливаются.
    Илюша поставил чемоданы на середину гостиной и потянулся. 
    - Тебя интуиция никогда не подводила. Ты права, есть одна проблема. Мира хочет развестись. Она встретила другого человека.
    Вскоре пришли родители и, увидев Илюшу, поняли, что разрыв произошёл, но были удивлены, что инициатором его стала Мира. Отец пытался сохранить спокойствие и трезво оценить ситуацию. Мама волновалась и вздыхала, прикладывая платок к повлажневшим глазам.
    - Не ожидал я такого от Миры. Мне казалось, что она непоколебимая скала, которая выдержит любые удары. Но женская душа сложнее и тоньше, чем я представлял. Любовь обладает такой силой, что разрушает всё на своём пути.
    - А что будет с нашим Давидом? – спросила Елизавета Осиповна.
    - Он останется с ней, но никаких препятствий она чинить не будет, тем более вам. Я, разумеется, буду платить алименты.
    - Ему-то будет хуже всех. Как объяснить, почему его папа и мама теперь не живут вместе? И зачем ему второй отец? Он ещё маленький, чтобы это понять, - рассуждал Леонид Семёнович   
    - Яна ничего не знает?
    - Нет, мама, я ей ещё не звонил. Мне кажется, не нужно открывать перед ней сейчас все обстоятельства. Скажу просто, что мы расстаёмся. Не хочу, чтобы она думала, что я пришёл потому, что меня выставили вон.
    - Но ты же её любишь? – не унималась мама.
    - Да. Я оказался между двумя достойными женщинами, и мне трудно было решиться. Я не хотел обидеть жену. Но она сама сделала свой выбор.
    - Если трезво посмотреть на всю картину, то никакой трагедии не произошло. Есть драма. Но ведь жизнь – это театр, и все мы в нём актёры. Так ведь сказал Шекспир, - подвёл итог Леонид Семёнович.
    Он поднялся с дивана и направился в кухню, Елизавета Осиповна побрела вслед за ним. Гольда успокоилась и поставила на стол большую миску с салатом и куриные котлеты, которые пожарила днём.
    После ужина Илюша позвонил Яне.
    - Добрый вечер, дорогая.
    - Привет, Илюша. Ты когда прилетел?
    - Вчера.
    - Почему не позвонил?
    - Замотался. Было много разных дел. А сегодня утром заказал машину, чтобы приехать на автомобиле, как в фильме «Красотка», во всём белом.
    - Очень романтично. А есть на это основание?
    - Да. Сегодня объяснился с женой. Мы разводимся.
    - А когда ты ко мне приедешь?
    - Возможно, завтра вечером. Ты мне расскажешь процедуру развода. Ничего не поделаешь, это нужно пройти.
    - Ты мне позвонишь?
    - Конечно. Целую, любимая. Пока.
    Он положил трубку и посмотрел на мать. Она уже готовила ему постель в гостиной на диване.
    - Мама, я думаю, не стоит говорить родителям Миры, что я не ночую дома. Это не прилично с моей стороны на другой день после объяснения. Но я не могу не увидеться с Яной.
    - Я тебя понимаю, сынок. Конечно, мы с отцом ничего не скажем.
    Кончался день, завершавший его прежнее существование и давший начало новому периоду жизни. Он долго ворочался, пытаясь выбросить из головы навязчивые мысли. Но усталость и нервное напряжение взяли верх, и он погрузился в бездонную пучину сна. 
    

                4

     Он проснулся на следующее утро с неведомым ранее ощущением неприкаянности. С одной стороны, предложение Миры развестись решало застарелую проблему, ввергнувшую его в психологический тупик, из которого он сам не мог найти выхода. Но решимость жены неожиданно уязвила самолюбие и обнажила его слабость. Ему вдруг захотелось отомстить, проявить характер и силу, и этим восстановить пошатнувшееся мужское достоинство. Он позавтракал и позвонил Яне. Она предложила встретиться в двенадцать у входа в Национальный парк Рамат-Гана. Илюша не знал, как добираться туда без машины, но расспрашивать Яну не стал, а оделся  и, простившись с мамой и бабушкой, вышел из дома. На центральной автобусной станции выяснил в кассе, какой маршрут ему нужен, и купил билет. Он сошёл у дорожной развязки и по улице Генерала Саде двинулся по направлению к главному входу в парк, который раскинулся по левую сторону от него и хорошо просматривался с моста. На перекрёстке Илюша свернул налево и через четверть часа был уже у входа. Вскоре подошла Яна с дочкой. Он обнял её и в эмоциональном порыве поднял Анечку и прижал к себе.
    - Знаешь, кто я? – спросил он девочку.
    - Папа, - просто ответила она, смотря ему в глаза.
    - А ты моя дочь, - сказал он и засмеялся.
    Напряжение, охватившее его с утра, вдруг оставило его, и он почувствовал лёгкость и прилив сил.
    - Яна, я хочу вас чем-нибудь угостить. Здесь есть кафе или ресторан?
    - Кафе в парке недалеко отсюда. Сегодня через пару часов заходит шабат. Что мы тут толпимся? Пошли.
    Илюша был здесь впервые. Размеры парка произвели впечатление ещё тогда, когда он шагал мимо него, почему-то боясь опоздать на встречу. Теперь перед ним показалось озеро с островом посредине, поросшее со всех сторон высокими лиственными деревьями. Даже сейчас, когда они потеряли свой зелёный убор, парк виделся ему живописным и полным загадочного очарования. Было тепло, градусов около пятнадцати, и они сели на освещённой солнцем веранде.
    - Анечка, что ты будешь есть?
    - Пиццу. А потом мороженое.
    - Прекрасно. А ты, Яночка?
    - Ты же угощаешь. Мне всё равно.
    - Ладно.
    Илюша поднялся и подошёл к прилавку. Он вернулся с двумя шампурами шашлыков, чипсами и бутылкой кетчупа.
    - Я заказал ещё три порции пиццы с грибами и помидорами. А потом мороженое и кофе.
    - А можно я потом уточек покормлю?
    - Конечно, Анечка.
    Они с аппетитом поглощали пахнущее специями мясо, закусывая жареным картофелем, щедро политым кетчупом. Паренёк принёс пиццу, и они съели и её. Насытившись, они принялись за мороженое с кусочками шоколада. Потом выпили капучино, а дочке купили бутылочку лимонада.
    - Три года назад здесь всё было запущено. Потом опомнились, всё-таки второй по размерам в Израиле, и привели парк в порядок. Летом на озере работает прокат лодок и велосипедов. Я люблю эвкалиптовую рощу и большой луг, засаженный деревьями.
    - А мы ездили на машине и видели бегемотов, - произнесла девочка.
    - Аня рассказывает тебе про сафари. Оно примыкает к парку с той стороны, - Яна махнула рукой.
    Они пошли по дорожке, петляющей вдоль берега. В одном месте она подошла вплотную к воде, и Илюша увидел стаю уток. Яна дала дочери кулёчек с пиццей, и девочка медленно приблизилась к стае. Утки, привыкшие к людям, не испугались и мгновенно расхватали и проглотили брошенные им кусочки еды.
    - Яна, ты разводишься?
    - Уже месяца три. Оказывается, то, что у нас с Натаном не было детей, не считается причиной для развода. Раввинатский суд принимает это в расчёт только через десять лет. Представляешь, если женщина хочет иметь детей, она не может уйти. Абсурд какой-то. Она же моложе не становится, и её шансы выйти замуж второй раз падают до нуля. Мне с адвокатом было трудно найти объяснение при подаче иска. Нашли компромисс с мужем, пришлось уступить ему в разделе имущества и денежных накоплений. Понятно, что алименты он платить не будет. Ведь Анечка не его дочь. Сейчас мы достигли обоюдного согласия и суд должен принять решение. Через две недели состоится заседание.
    - Молодец, Яна. Мне всё это ещё предстоит. Приятного мало.
    - А денег много.
    - Я тебе помогу.  Ты же делаешь это ради меня.
    - Нет, ради себя. Я хочу, чтобы у нас была семья и дети. Родители мне дают деньги. Папа хорошо зарабатывает.
    - Когда нас разведут, купим квартиру.
    - Мы с Натаном хотели, даже начали искать подходящую. Но появился ты и всё испортил.
    - Извини.
    - Это моих рук дело. Узнала, что ты приехал, и сошла с ума.
    - Я заказал машину, Honda Civic.
    - Хороший выбор. Я люблю японские машины.
    -  Ты знаешь, что первую мы имеем право покупать без таможенного налога, почти в два раза дешевле?
    - Конечно. Только будь осторожен. Суд по семейным делам будет делить ваше имущество, а автомобиль – это тоже имущество.
    - Может быть, записать на маму? Ей нужна машина. Она мотается по городу от ученика к ученику.
    - Попробуй. Правда, будет неудобно, когда после развода ты станешь приезжать на ней к сыну. Лучше быть честным.
    - Ты права, Яночка.
    Они ходили по парку, наслаждаясь тишиной и покоем. Солнце, катившее весь день по чистому безоблачному небу, стало клониться к закату. Он рассказывал ей о поездке по Соединённым Штатам и встречах с Санькой и Викой в Нью-Йорке.
    - Ещё вчера я занимался поиском квартиры для нас с Мирой и хотел купить пианино или рояль. Мне ведь нужно готовить новую программу для гастролей в Латинской Америке. Как быстро меняется ситуация.
Похоже, придётся музицировать на мамином инструменте. Он неплохой. Только нужно найти хорошего настройщика. А через три недели мы с импресарио встречаемся в Мехико, откуда и начнём.
    - У вас не так много времени для инициирования развода. Не тяни с этим.
    - Мы договорились с Мирой в воскресенье утром пойти к адвокату. 
    - Ты только завтра вечером можешь вернуться в Иерусалим. Скоро шабат.
    - Я могу у тебя переночевать? 
    Яна сразу уловила его иронию, засмеялась и повисла у него на груди.
    - Я постелю тебе в гостиной, дорогой, если согласишься.
    - Нет, я не соглашусь.
    Теперь они смеялись уже вместе, в этот момент ощущая присутствие того состояния души, которое люди называют счастьем. Они побрели к выходу из парка, потом к машине Яны, припаркованной на стоянке. Ехали недолго. Илюша сразу узнал её улицу, дом и маленький балкон на втором этаже. Аня потянула его к себе в детскую комнату показать новые игрушки, которые купил дедушка. Илья наигранно восхищался, потом поцеловал дочку в лоб и вернулся к Яне. Ему захотелось поцеловать её, но она отстранилась и попросила его вести себя сдержано.
    - Потерпи. В девять часов уложим Анечку спать. Тогда можно будет делать всё, что хотим.
    - Я голодный. У тебя есть что-нибудь?
    - Вчера вечером, как ты позвонил, я сразу же занялась кулинарией. Ужинать ещё рановато. Предлагаю выпить чай с тортиком. Тут недалеко открылся недавно магазин «English Cake». Я у них покупаю. Анечке очень нравится.
    - Да, они хорошо пекут. Я могу позвонить в Иерусалим?
    - Почему нет?
    Он набрал номер и после нескольких гудков услышал знакомый голос.
    - Илюша? Как ты, сынок?
    - Нормально, мама. У вас всё в порядке? Как папа, бабушка?
    - Отец устал, конечно. Это же цех, а не кабинет в заводоуправлении. Там шумно и нужно работать.
    - Я верю, он пробьётся. У него уже неплохой иврит. А опыта, дай бог каждому. Он сдаст экзамены.
    - Поэтому, я бегаю по городу и даю уроки, чтобы он мог пройти курсы и получить лицензию инженера-электрика. Хотя я зарабатываю гроши. Нужно устраиваться в музыкальной школе.   
    - Тебе срочно нужна машина. Стоит купить новую. Она для репатриантов намного дешевле. Я оплачу половину. А, впрочем, не нужно торопиться. Вчера я заказал «Хонду». Недели через две её получу. Потом уезжаю на гастроль. Всё это время она будет в твоём распоряжении.
    - Спасибо, сыночек.
    - Мира мне не звонила?
    - Пока нет.
    - Ладно. Целуй бабушку и папу. И вам привет от Яны и Анечки.
    - Ей тоже, дорогой.
    Он положил трубку и пошёл на кухню, где уже шумел электрический чайник, а на столе на большой керамической тарелке лежали кусочки шоколадного торта. Они позвали Аню и сели за стол. Яна разлила кипяток по чашкам.
    - К английскому пирогу есть и чай английский Earl Grey в пакетиках.
    - Очень вкусный, между прочим. Я в Великобритании пил его пинтами, он очень хорошо восстанавливает силы.
    - Как дела в Иерусалиме?
    - Всё в порядке. Тебе привет.
    Потом они стояли на балконе и говорили о проблемах, с которыми столкнула их жизнь. Они сознавали, что не могут быть совершенно счастливы, пока не свободны.
    - А что если нас не разведут? – спросила вдруг Яна. – Раввины - весьма упёртые люди. Для них важно соблюсти законы Галахи. Хотя, возможно, они правы в принципе. Благодаря им народ наш сохранился две тысячи лет, рассеянный по всему миру среди других народов. 
    - Будет трудно, но если есть обоюдное согласие, они не откажут.
    После ужина Яна уложила дочь и вышла из детской. Илюша сидел в гостиной на диване и смотрел на экран телевизора, пытаясь понять, что говорит мужчина в костюме и галстуке. Он не учился в ульпане, так как с первых дней в Израиле утверждал себя в международной лиге музыкантов. Но ему помогали абсолютный слух, превосходная память и врождённая способность к языкам. Он уже весьма свободно читал газеты и без больших усилий изъяснялся на лёгком иврите в магазинах, автобусе и на улице.
    - Как дела, дорогой?
    - Да вот овладеваю языком. Представляешь, когда комментатор говорит чётко, не проглатывая слова, я его понимаю. Тогда мне кажется, что и я так могу.
    - Ты гений, Илюша. Хотя я не считаю иврит сложным языком. Он, конечно, необычайно богатый, на нём написаны книги ТАНАХ, Талмуд и прочие, а сейчас творят наши писатели. Но он построен по понятным математическим законам. Спасибо нашему соотечественнику Бен-Иегуде. Он очень хотел, чтобы мы снова заговорили на иврите. 
    - Давай выпьем вина, что ли?
    - А трезвой я тебе не нравлюсь?
    - Нравишься. Но я себе не нравлюсь трезвым. Слишком многое на меня навалилось в последние дни. Я нахожусь в напряжении, что в переводе на английский означает «стресс». А ты, разве тебе легко?
    - Ты прав. Состояние безоблачного покоя я не испытываю. Но ты приехал, и мне стало значительно легче.
    Она открыла шкафчик, взяла бутылку «Мерло» и налила его в хрустальные фужеры.
    - За нас, - произнесла она и выпила одним большим глотком.
    - За тебя, любимая, - сказал он и выпил вслед за ней.
    Она наклонилась к нему и поцеловала. Он ответил страстным порывом. Они с нетерпением раздели друг друга и упали на диван. Потом она поднялась, выключила телевизор и свет в гостиной, и они перебрались в спальню. Утром проснулись, освобождённые от ещё вчера беспокоивших их забот и тревог, просветлённые и счастливые.

                5

     Адвокатская контора Аркадия Свирского располагалась в центре города. По дороге Илюша и Мира обменивались информацией о делах и о работе, не касаясь болезненных тем. Сошли с автобуса возле универмага и вскоре уже поднялись на второй этаж большого дома, построенного, наверно, ещё во время британского мандата. В маленькой комнате для ожидания было пусто. Они сели на диванчик, покрытый серой искусственной кожей, и молча ждали, слыша доносящиеся из-за двери неясные обрывки фраз. Потом из кабинета вышла молодая женщина с мокрыми от слёз глазами и, быстро пройдя мимо них, скрылась за входной дверью. Плотный мужчина средних лет появился в проёме двери и пригласил их в кабинет.
    - Жаль её. Муж ограбил и вернулся на доисторическую. Теперь его ищут и не могут найти. А она, несчастная, осталась без средств к существованию и с больной матерью.
    Он закрыл лежащую перед ним папку и отложил её на край стола.
    - Ну, что у вас? Хотите развестись?
    - Да, так получилось, - кивнула Мира.
    - Эпидемия какая-то. Разводятся перед эмиграцией. Это понятно, не все в семье хотят уезжать. Многим есть, что терять. А когда приезжают сюда, впадают в депрессию. Язык не даётся, у одного супруга работа хорошая, а второй безработный или вынужден мыть подъезды. Проблемы с детьми, которым тоже нелегко. Да и нервы не у всех железные. Начинаются ссоры, разлад в семье, и она рассыпается, как карточный домик.
    - У нас как раз всё было благополучно. Но так случилось, жизнь сделала нас чужими, - произнесла Мира. 
    - Интересно. Ну, хорошо. Раз решили, не буду вас увещевать. Вы с собой какие-то документы принесли?
    Мира показала свидетельство о браке и удостоверение личности. Илюша тоже протянул своё удостоверение. Аркадий открыл и внимательно изучил их и посмотрел на сидящих перед ним людей.
    - По документам вы оба галахические евреи. Поэтому вас может развести только раввинатский суд, даже если все другие вопросы будет рассматривать светский суд по семейным делам.
    - Да, мы знаем, - произнёс Илюша.
    - У вас есть сын Давид. Как будете его делить?
    - Он останется с мамой, а я буду платить алименты до его совершеннолетия.
    - Конечно, никто не будет препятствовать отцу видеться с сыном, - поддержала Илюшу Мира.
    - Я вижу, у вас обоюдное согласие. Никто не предъявляет противной стороне претензии. Это очень облегчает процесс развода. Итак, вы подаёте общий иск в раввинатский суд. Но он заинтересован в том, чтобы имущественные права женской половины были защищены. У вас есть нажитое в браке имущество?
    - Квартиры нет. Мы снимаем её в Гило вместе с моими родителями.
    - А машина у вас есть?
    - Я заказал несколько дней назад, когда мы с женой ещё не говорили о разводе.
    - Вам документы о приобретении машины тоже нужно предъявить, если вы от неё не отказываетесь.
    - Она мне нужна.
    - Тогда придётся сумму, эквивалентную стоимости машины, перевести на банковский счёт жены. Вы работаете?
    - Да. Я пианист, выступаю с концертами, гастролирую за рубежом. В конце февраля уезжаю опять. А Мира работает в Иерусалимской Академии музыки и танца. Кроме того она журналист.
    - Деньги, заработанные до подачи иска, тоже должны как-то делиться. Вы это сознаёте? Если у вас их значительно больше, чем у жены, от вас могут потребовать отдать ей какую-то часть.
    - А если я откажусь от них. Мужу ведь нужны деньги для покупки рояля и комнаты, где он его поставит. Это немалые деньги.
    - Итак, вы желаете развестись, как цивилизованные люди. Я готов вам помочь. Свидетельство о браке нужно перевести и утвердить у нотариуса. И поставить на него печать, которая требуются международным законом. Она называется апостиль, на французском языке. Короче, я постараюсь соединить ваш иск о разводе с иском о разделе имущества в один судебный процесс. Он в здешнем судопроизводстве называется «криха», переплёт. Я не гарантирую успеха, но мы попробуем. Может быть, раввины захотят передать дело в суд по семейным делам. Я дам вам рекомендацию к переводчику и нотариусу в одном лице.
    Он открыл ящик письменного стола и протянул Илюше визитную карточку.
    - Обратитесь в банк и возьмите там распечатку ваших счетов. Их придётся приложить вместе с соглашением о разделе имущества и денежных средств.
А я приготовлю бумаги по поводу вашего сына. Как только будете готовы, свяжитесь со мной. Я назначу встречу. Потом посчитаем, сколько это будет вам стоить. Цифры немалые, но не заоблачные.
    - Можно ли уже узнать, хотя бы приблизительно.
    - На следующей встрече. Сейчас я должен идти. У меня судебное заседание. Всего хорошего.
    Они поднялись и, попрощавшись, вышли из кабинета. На улице они посмотрели в карточку, которую дал им адвокат. Нотариус принимал совсем рядом, и они решили, не теряя времени, зайти к нему. Анатолий Залмансон, так его звали, взял свидетельство о браке, покрутил его в руке и согласно кивнул.
    - Я за такие документы берусь. Приходите послезавтра утром.
    - Спасибо, один из нас зайдёт.
    На выходе расстались. Мира поехала на работу, а Илюша спустился по пешеходной улице Бен-Иегуда на Яффо и направился в магазин «Горен Пианос» на Шломцион ха-Малка. Седой мужчина, вероятно, хозяин, сидел в углу за столом, на котором стоял радиоприёмник с двумя колонками. Стараясь держать ухо ближе, он слушал запись симфонического оркестра.
    - Шалом, это третий концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром.
    Господин удивлённо поднял на него глаза.
    - Приятно говорить с образованным человеком. Позвольте спросить, как тебя зовут?
    - Илияху Вайсман, я пианист.
    - Реувен. А я тебя помню. Я был на концерте финалистов конкурса Рубинштейна в Тель-Авиве. Это было незабываемо! Вы знаете, вчера получил новый инструмент «Стейнвей». Я тебя прошу, поиграй что-нибудь.
    Илюша оглянулся и увидел красивый чёрный рояль в дальнем углу. Он подошёл к нему, поднял крышку и взял аккорд. Мягкий и сочный звук, характерный для этой компании, наполнил пространство.
    - Пожалуй, я тебе сыграю.
    Илюша придвинул стул, задумался на минутку и заиграл Вальс Шопена. Закончив, он взглянул на седого господина, улыбавшегося ему, и исполнил Ноктюрн, потом Балладу.
    - Обожаю Шопена, - произнёс тот. - Готов слушать его весь день. Инструмент, конечно, очень дорогой. Мне его заказал профессор Академии, очень достойный человек. К сожалением, мне не довелось учиться играть на фортепиано. Спасался от нацистов, воевал в сопротивлении. Вся моя семья погибла в газовых камерах. Поэтому я прошу людей, которые сюда заходят, играть для меня. Но таких, как ты, ещё здесь не было. Это подарок судьбы.
    - Реувен, я уверен, ты знаешь хорошего настройщика. Мне очень нужно.
    - Конечно, у меня есть такой человек. Он приехал лет двадцать назад и всегда говорил мне, что из Ленинграда, даже сегодня, хотя теперь его называют Санкт-Петербург. Я дам тебе его телефон. Его зовут Иосиф. У него совершенный слух. Он работал там в филармонии.
    Реувен подошёл к столу, поднял записную книжку в кожаной обложке, взял шариковую ручку, написал на листочке номер рядом с именем и протянул его Илюше.
    - Передай от меня привет. Ты будешь доволен.
    Илюша попрощался и вышел на улицу. Увидев телефон-автомат, достал из портмоне асимон, сунул его в аппарат и набрал номер. Картавый голос ответил, и жетон исчез, сопровождая своё падение характерным скрежетом.
    - Здравствуйте, Иосиф.
    - Я Вас слушаю.
    - Мне Ваш телефон дал Реувен.
    - Очень приятно. Я с ним знаком уже много лет. Благодаря его рекомендациям я начал зарабатывать трудовую копейку. Благороднейший человек.
    - Мне нужна Ваша помощь. Не согласились бы принять мой заказ? Пианино «Беларусь».
    - Неплохой инструмент, между прочим. Вы меня заинтриговали. Где вы живёте?
    - В Гило.
    - А я в Рамоте. Я готов прийти хоть сегодня.
    - В четыре часа Вас устроит?
    - Да. Я сейчас запишу адрес. Секундочку, я возьму ручку.
    Илюша продиктовал ему название улицы, номер дома и квартиры и простился. Было около часу дня. Он прикинул, что успеет ещё забежать в банк и получить распечатку счёта. Но разыгрался аппетит. Он пересёк улицу, свернул направо и по мощёному серыми плитками переулку, застроенному ещё в конце прошлого века, пошёл наугад, с любопытством рассматривая кафе и ресторанчики, чередовавшиеся по левую руку от него. Наконец он решился и зашёл в последний из них. Он назывался необычно, «Море дельфинов». Посетителей было немного, и он сразу же сел за небольшой квадратный стол у стены. Девушка в хорошо сидящем на ней брючном костюмчике подошла и, улыбнувшись, положила перед ним брошюру в кожаном переплёте. Он открыл меню и сразу обратил внимание на весьма высокие цены. Это не смутило его. За последний год калейдоскоп многочисленных европейских и американских ресторанов привил ему вкус к добротной пище и убеждение, что профессиональный успех и мировая известность сделала её доступной ему. Он заказал креветки, мидии и амнон, так называлась рыба Святого Петра, которую тот, согласно Новому Завету, ловил в Галилейском море. На столе появилась деревянная доска с ещё тёплым испечённым только что хлебом и множество салатов в белых керамических блюдцах. Через некоторое время принесли амнон и морепродукты. Он с аппетитом поел, поблагодарил и попросил счёт. Расплатившись, вышел из ресторана и направился к банку Апоалим, который находился недалеко, в большом здании, возвышавшемся над площадью Сион.
     Когда Елизавета Осиповна вернулась домой, настройщик завершил свою работу, а Илюша наигрывал, пробегая руками по клавиатуре. Она не узнала свой инструмент - звуки были удивительно чисты и совершенны.
     - Какая прелесть! Вот что значит абсолютный слух.
     - Иосиф, - представился незнакомец.
     Это был пожилой худощавый мужчина. Рукава клетчатой фланелевой рубашки закатаны выше локтя, синие шерстяные брюки немного помяты. Контрастом тому добротная кожаная обувь, часто отличающая истинно интеллигентного человека.
     - Лиза, - ответила она. – Мы в стране почти год, но так и не собрались после разгрузки багажа настроить пианино.
     - Кстати, оно очень хорошее. Удачный экземпляр. Вам повезло.
     - Мой сын пианист. У него скоро гастроли в Южной Америке, а над программой ещё нужно поработать.
     - Теперь в его распоряжении фортепиано. Не «Стейнвей», конечно, но звучит красиво. Рад был познакомиться с вами. Если возникнут проблемы, позовите.
     - Спасибо, Иосиф, - сказал подошедший Илюша, пожимая ему руку.
     - Вы знаете, Лиза, Ваш сын очень щедрый человек.
     - Профессиональный труд должен хорошо оплачиваться. Мама, поговори с родителями учеников. Наверняка большинство инструментов расстроены.
     - Я постараюсь.
     - До свидания. Мне пора возвращаться домой. Жена приболела.
     Он накинул потёртую куртку из серой искусственной ткани и, молча поклонившись, закрыл за собой дверь. Илюша помог матери снять полупальто и повесил его на плечики.
     - Что сказал адвокат?
     - Он возьмётся. Мы с Мирой уже отдали нотариусу свидетельство о браке. Через пару дней, когда перевод будет готов, назначит новую встречу. Аркадий хочет подать в суд все дела в одном переплёте. Есть надежда, что у него получится. Главное, у нас обоюдное согласие.
     - Жаль. Мира славная женщина. Она просто не вынесла разлуку.
     - Мама, мы все ещё будем счастливы. Только надо набраться терпения.
Тебе не помешает, если я поиграю, пока папа не пришёл?
    - Конечно, нет. Я с удовольствием послушаю. От моих учеников одна головная боль и никакой музыки. Ты не голоден?
    - Я в городе чудесно поел.
    Она поцеловала сына и ушла в спальню. Илюша вернулся к пианино, сел на круглый стульчик и начал играть. Соната Бетховена наполнила гостиную мощным звучанием.
 
                6
   
   Адвокат пригласил их в контору через неделю. За это время он подготовил иски о разводе, разделе имущества и об алиментах и сегодня он собирался показать им все документы. Иски изложены были грамотно и убедительно. Они ознакомились с ними и поставили подписи. К ним прилагалось письмо Миры о согласии на получение от мужа определённой денежной суммы и письмо Илюши о выплате алиментов. Аркадий помог им составить эти письма и сделать перевод, заверенный нотариусом.
    - Через несколько дней я передам всё в секретариат суда. Месяца через два, я думаю, состоится заседание по вашему делу.
    - Я через две недели улетаю в Мехико. Вернусь через полтора месяца.
    - Не беспокойся, суда без вашего присутствия не будет. Как у вас с языком?
    - У меня нормально. Без него я не смогла бы работать в Академии.
    - Я немного говорю, но не уверен, что мне этого хватит.
    - Ладно, я буду твоим переводчиком, - кивнул Аркадий.
    Он достал из папки и протянул им лист с напечатанным на нём текстом. 
    - Вы спросили меня, сколько это стоит. Порядка шести тысяч. Я тут сделал расчёт. Поясню. Он состоит из нескольких частей. Это сбор, который взыскивается судом, дополнительные расходы за переводы и их нотариальное заверение, за апостиль, за регистрацию судебного решения в Министерстве Внутренних дел Израиля, за приобретение справки о новом семейном положении. Наконец, оплата моих услуг согласно адвокатскому тарифу, который установлен Израильской Коллегией Адвокатов. Когда, я надеюсь, всё закончится благополучно, мне ещё предстоит составить договор о разводе и подать его на утверждение в религиозный суд.
    - У нас нет претензий. Я всё оплачу, - сказал Илюша. – Спасибо, теперь пусть время работает на нас.
    Они поднялись и вышли из комнаты. День был в самом разгаре. Прохладный ветерок покачивал безлистые ветки деревьев, дул в лицо, забирался под полы курток. Зелёные автобусы компании «Эгед» и автомобили проезжали по улице, шумя моторами и шурша колёсами по асфальту.
    - Я сегодня могу забрать Давида из сада. Ты не возражаешь?
    - Конечно, нет. Развод не означает, что мы перестанем быть друзьями.
    - Хорошо, где-то в половине пятого я его приведу.
    Они попрощались. Мира ускорила шаг, чтобы успеть на автобус, идущий в Гиват-Рам. Илюша посмотрел ей вслед и побрёл в другую сторону.
    «Она почти не изменилась, даже похорошела с тех пор, как мы приземлились в аэропорту Бен-Гурион. И я тот же парень, которого она полюбила в Москве. Наша физическая субстанция осталась прежней, - размышлял он, шагая по беременному весной Иерусалиму. - Что же с нами произошло? Почему мы не испытываем волнение, когда встречаемся, говорим друг с другом? Наши органы чувств воспринимают лишь телесную оболочку. Но в нас сосуществуют тело и душа, у которой есть свои глаза. А они видят другое. Они воспринимают духовные импульсы и образы. Эта часть нашей сущности подвержена значительно большим изменениям и колебаниям, чем телесная. Нам лишь кажется, что мы остались такими же. Когда встречаются души, они постигают то, что нам не суждено видеть. Мы думаем, что любовь слепа, когда встречаем пару людей, казалось бы неподходящих друг другу. Но это не так. Просто она всегда видит человека глазами души и предпочитает физической красоте метафизическую. Но что-то я ударился в философию? Нужно позвонить Яне».
    Возле зданий Сохнут Илюша сел на только что подошедший автобус и прильнул виском к холодному стеклу. Он сошёл на остановке недалеко от дома и взглянул на часы. Забирать сына было ещё рано. Он решил поесть и направился домой. Гольда обрадовалась, поцеловала внука и с вдохновением, свойственным только бабушкам, накормила его борщом и пловом, готовить который научилась ещё во время войны у соседей-узбеков. Поблагодарив её, он сел за пианино и начал играть. Гольда тихо разместилась на диване и с наслаждением закрыла глаза. Через час он поднялся, одел кожаную курточку и направился к выходу.
    - Это было так прекрасно. Спасибо тебе, Илюша.
    - Ты мой самый благодарный слушатель. Так я пойду? Нужно забрать Давида.
    - А ты с Мирой договорился?
    - Конечно, бабуля.
     Когда они вышли из садика, было ещё светло. Высокое небо торжественно раскинуло над Иерусалимом свою синь. Прохладный ветерок касался лица и рук. Здесь на девятисотметровой высоте дышалось легко и свободно.
     - Папа, а почему ты с нами не живёшь? – спросил мальчик.
     - Я живу с бабушкой и дедушкой недалеко от тебя. Разве мы не видимся почти каждый день?
    - А почему не каждый день?
    - Потому что я должен работать, чтобы покупать тебе одежду, обувь, книги, игрушки, еду.
    - Раньше мама гуляла с нами.
    - Мама тоже сейчас очень занята. Ты помнишь, где она работает?
    - Да, там очень красиво.
    - Вот видишь. Попроси её, чтобы она взяла тебя туда снова.
    - Ладно.
    Инна Яковлевна была уже дома. Она поздоровалась с Илюшей и обняла внука.
    - Лёня и Лиза собирались сегодня зайти.
    - Прекрасно, у меня будет возможность позаниматься. Я нашёл великолепного настройщика из Санкт-Петербурга. Теперь я могу дома готовить гастрольную программу.
    - А послушать тебя перед отъездом получится?
    - Надеюсь. До свидания, Инна Яковлевна.
    - Пока, Илюша.
    Он вернулся домой. Мама уже пришла и сидела в халате на диване в гостиной. Он рассказал о встрече с адвокатом и о прогулке с сыном.
    - Сваты вас ждут сегодня.
    - Папа придёт, отдохнёт, я его покормлю и мы пойдём. Как Давидик?
    - Задаёт вопросы, на которые мне трудно отвечать.
    - То ли ещё будет.
    - Я же никуда не денусь.
    - Но он чувствует, что семьи уже нет. Ладно, не надо о грустном. Ты не голодный?
    - Бабушка меня покормила. А потом слушала Шопена и Шумана.
    - Она очень любит музыку.
    - Я помню, как мы втроём в Москве ходили в филармонию и в консерваторию. А папа и дедушка оставались дома играть в шахматы. 
    Он переоделся и пошёл на кухню. Там сварил в джезве кофе, налил его в чашку и медленно выпил горячее горьковатое снадобье. Оно всегда помогало ему сосредоточиться, а сейчас, когда накатанная колея жизни сломалась и предстояло создавать её заново, стало особенно необходимым. Он сидел и смотрел через окно во двор, погружающийся в вечернюю темноту, собираясь с мыслями. Он подумал, что не помешает позвонить старику Герберту, узнать, что с машиной и когда она прибудет, а в пятницу опять поехать в Рамат-Ган.
    На следующее утро Илюша набрал номер автосалона и попросил к телефону Сергея.
    - Я слушаю, - услышал он знакомый голос.
    - Шалом. Это Илья Вайсман. Я у вас заказывал «Хонду».
    - Здравствуйте, я Вас помню. Сегодня должна прибыть в Иерусалим партия автомобилей. Кажется, и Ваш в этой обойме. Я сейчас проверю, не кладите трубку.
    Парень умолк на несколько минут. До слуха Илюши доносился шелест бумаг, обрывки фраз и приглушённые шаги. Наконец, в телефоне вновь раздался его баритон.
    - Я проверил. Машину сегодня во второй половине дня должны привезти.
Она у поставщика проходит техосмотр, и вы получите всю документацию. Ждите моего звонка.
    - Спасибо, Серёжа.
    Илюша положил трубку. Значит, послезавтра утром он сможет поехать к Яне на новой машине. Жизнь начинает налаживаться. Он решил дождаться звонка, получить машину, а тогда уже связаться с Яной. Он потянулся всем телом, сделал несколько упражнений и подошёл к пианино. На нём лежала программа предстоящих концертов. Он просмотрел её и озабоченно прикинул, что многое ещё требует проработки. Он открыл окно, чтобы наполнить гостиную воздухом, взял ноты и стал играть. Он занимался часа три, время от времени поднимаясь, чтобы дать отдых ногам и рукам и воспроизвести в голове разучиваемое произведение. Потом Гольда, его верный слушатель и доброжелатель, позвала его на обед. Он с наслаждением от хорошо выполненной работы поел, поцеловал бабушку и прилёг на диване, надеясь полчаса поспать. Дневной сон, по его личному опыту, способствовал хорошему запоминанию. Проспал он больше часа. Разбудил его телефонный звонок: Серёжа сообщил, что всё в порядке, он может забрать машину в конце рабочего дня во дворе автосалона, и попросил его подъехать к четырём. Водительские права Илюша получил ещё летом и тогда же взял несколько уроков вождения. Сегодня завершался этот маленький цикл, который должен был облегчить ему жизнь и упрочить его уверенность в себе. Он возвращался домой уже на машине, стараясь держать себя в руках и не ошибаться. Родители были уже дома.
    - Есть причина выпить, - сказал он, входя в квартиру.
    - Что случилось? – спросила Елизавета Осиповна.
    - Я получил машину и умудрился добраться на ней домой без инцидентов.
    - Лиза, пойдём, взглянем на это чудо техники.
    - Мама, завтра я поезжу с тобой по городу, заодно и потренирую тебя. Теперь к ученикам ты будешь добираться на «Хонде». Я хочу по карте Иерусалима разобраться, где они живут, и наметить маршрут. Карту мне подарил Серёжа, славный паренёк.
    Они спустились во двор и подошли к блестевшему металлической серой краской автомобилю. Илюша открыл двери и родители сели на чистые хорошо облегающие спину сидения.
    - Есть за что выпить, правда, Лиза?
    - Красивая машина.
    - Японская. Смотри, как элегантно расположены приборы на панели. И ничего лишнего, всё самое необходимое, чтобы водитель не отвлекался.
    - Пойдём, Лёня. У меня и хорошая закуска найдётся.
    Илюша нажал кнопку на пульте, машина издала лёгкий писк и щёлкнула замками. Дома Леонид Семёнович достал из серванта бутылочку коньяка, оставшуюся ещё с Нового года, и наполнил три рюмочки. Елизавета Осиповна нарезала приятно пахнущий лосось и положила его на ломтики ржаного хлеба, купленного сегодня в русском магазине.
    - Илюша, это первая твоя серьёзная покупка, - сказал отец. -  Пусть она принесёт тебе только радость и удовольствие.
    - Дай бог, чтобы за ней последовали другие. Квартира, например, и рояль, - улыбнулась мама.
    - Сынок, самое главное, «как бы высоко ты не летал, от коллектива не отрывайся», - с иронией произнёс Леонид Семёнович.
    Илюша вынул из дипломата карту Иерусалима и расстелил на столе. Елизавета Осиповна открыла записную книжку и стала зачитывать один за другим адреса учеников, показывая рукой, районы их проживания.
    - Иоси, Майя, Яэль, Ширит, Игаль, Моше, Арик, Идан, Мани, Рахель - называла она имена, а Илюша надписывал их возле каждого адресата.
    - Ты ведь посещаешь их в разные дни? Давай разделим всех на группы по дням.
    Они обозначили учеников, занимающихся в один день одинаковым цветом, и прочертили маршруты цветными карандашами.
    - Неплохо получилось, правда? Не так трудно будет добираться. Мама, ты потом сможешь даже изменить время занятий, и раньше будешь возвращаться домой. Завтра я поеду с тобой. Проверим все маршруты.
   
                7

    Он выехал после завтрака, как Яна просила. Ей хотелось прогуляться по набережной Тель-Авива, а затем отвезти дочь к родителям. Через город Илюша проехал без задержек, но на выезде из Иерусалима, в районе Садов Сахарова, движение усилилось. Многие жители столицы работали в центре страны. Машина влилась в поток, бегущий на равнину. На дорожной развязке на пересечении дорог номер 1 и 4 он свернул на Хайфу, потом поднялся на мост на улице Генерала Саде, по которому ещё неделю назад торопился на встречу у входа в парк, и въехал в Рамат-Ган. Яна по телефону объяснила ему, как её найти. И всё же он воспользовался картой, лежащей на соседнем сидении. Он припарковался возле дома, поднялся по лестнице на второй этаж и нажал кнопку звонка. Яна открыла дверь и обняла его. Дочь подошла к нему, терпеливо ожидая своей очереди. Он поднял её на руки и поцеловал.
    - Анечка ждёт - не дождётся прокатиться на твоей машине. Мы уже готовы.
    - На побережье может быть прохладно. Возьми ей шарфик или свитер.
    - Ты прав. Тёплые вещи берём с собой.
     Они петляли по улицам Рамат-Гана, пока не оказались на Жаботинского. По Арлозоров добрались до улицы Ха-Яркон, свернули налево и поехали вдоль моря. Машину оставили на большой стоянке недалеко от улицы Алленби и вышли на набережную. Море шумело волнами за полосой песчаного пляжа, холодный ветер задувал под полы курток и ударял в лицо. Но солнце светило ярко, играя лучами на поверхности воды.
    - Хорошо, правда? – спросила Яна.
    - Мне нравится. Наверное, Бетховен вдохновлялся такими картинами природы.
    - А женщины его не вдохновляли?
    - Вначале, когда был молод, он пользовался успехом. Однажды  захотел жениться на одной из своих учениц. Он посвятил ей «Лунную сонату». Но та предпочла его какому-то графу.
    - У Ромена Роллана есть роман «Жан Кристоф». Там прототип главного героя – Бетховен. Я его просто проглотила, мне очень понравилось. За него он получил Нобелевскую премию.
    - Да, я тоже читал. А знаешь, у кого он учился?
    - Нет.
    - У Сальери.
    - Который отравил Моцарта?
    - Это миф. У Сальери не было никаких причин ревновать к коллеге. Он был знаменитым композитором и педагогом. Представляешь, написал более сорока опер и множество музыкальных сочинений. А вот Моцарт мог ему завидовать, хотя Сальери не давал никакого повода. Наоборот, он дирижировал его произведениями, первый исполнил сороковую симфонию, а когда получил должность придворного капельмейстера, вернул в репертуар оперу «Свадьба Фигаро». Моцарт пригласил его на премьеру «Волшебной флейты» и тот был в восторге. Да и вообще, Моцарт умер естественной смертью, так утверждают все врачи. 
    - Значит, Пушкин нафантазировал?
    - Конечно, он хотел создать образ завистливой и коварной посредственности. Якобы «гений и злодейство – две вещи несовместные». И тут под руку подвернулась эта сплетня. Кстати, Пушкина многие обвиняли в клевете. Версия об убийстве молодого Моцарта до сих пор ещё бродит по Европе. Просто некоторым историкам музыки нечем заняться.
    Анечка всё это время шла рядом с ними, посматривая по сторонам. Мимо проезжали велосипедисты, пробегали мужчины в трусах и футболках, проходили группы молодых людей, смеясь и весело переговариваясь о чём-то своём. Гонимые нарастающим чувством голода, они зашли в ресторан, прилепившийся возле гостиницы «Шератон» к краю спускавшейся к берегу дороги. Он располагался под навесом на мощёной керамической плиткой террасе, возвышающейся над пустынным песчаным пляжем.
    - Анечка, тебе здесь нравится? – спросил Илюша.
    - Да.
    - А тебе не холодно.
    - Нет. Я не люблю, когда жарко.
    - Прекрасно. Выбирай, где ты хочешь сидеть.
    Девочка побежала к столику под навесом, расположенному ближе в берегу моря. К ним сразу же подошла официантка и подала два напечатанных на плотной бумаге меню.
    - Четыре года назад мы здесь обедали летом всей семьёй. Анечку привезли сюда на коляске, и она хорошо себя вела. Правда, доченька?
    - Да, мама.
    Они засмеялись. Морской воздух, с шумом набегающие на берег волны,  огромные современные гостиницы – всё радовало и говорило о том, что впереди прекрасная полная приключений жизнь. Заказали жареную рыбу с картофелем и салат со свежими овощами, сыром и грибами. Илюша попросил принести два бокала белого вина, а дочке – стакан апельсинового сока. Порции подали на больших тарелках, и они принялись за еду.
    На обратном пути заехали к родителям Яны.
    - Здравствуй, Илья, - поднялся ему навстречу отец Яны. – Наслышаны о твоих подвигах. 
    - Какие подвиги, Григорий Иосифович, одни проблемы.
    - Помнишь, как в Москве возле нашего дома тебя хулиганы разукрасили, и я оказывал первую медицинскую помощь? Ты возмужал с тех пор.
    - Наконец, материализовался. Привет, Илюша, - сказала вышедшая из другой комнаты Софья Александровна. А то был, как призрак отца Гамлета.
    Увидев внучку, она обняла её и спросила:
    - Яна, когда её привезти?
    - Мама, если вам не трудно, завтра часа в три. Мы хотим вечером пойти в театр «Гешер». Я продолжаю знакомить Илюшу с культурной жизнью нашей необъятной страны.
    - Молодцы, веселитесь, пока вы молоды. Вы не голодные?
    - Только что хорошо поели на «берегу пустынных волн», как писал Пушкин, - ответила Яна. 
    - А кофе или чай попьёте?
    - Пожалуй, да. Правда, Илюша?
    Он согласно кивнул головой, снял кожаный пиджак и повесил его на спинку стула. За несколько минут на столе в гостиной появился красивый фарфоровый сервиз, из холодильника извлекли торт, и Григорий Иосифович порезал его на равные куски.
    - У меня огромный опыт работы со скальпелем. Кромсать человеческую плоть не большое удовольствие, но что поделаешь. А вот резать торт – другое дело. Как говорят на востоке, «кейф».
     Софья Александровна принесла из кухни чайник и разлила кипящую воду по чашкам. Илюша взял пакетик чая «Высоцкий» и окунул его в воду.
    - Расскажи, как дела у родителей, - попросил отец Яны.
    - Папа пошёл работать на завод. Хочет закончить курсы и получить лицензию инженера-электрика. Думаю, он преуспеет. А мама даёт уроки музыки. Мечтает устроиться педагогом в консерваторию. Но в Иерусалиме большая конкуренция. Выпускники Академии Рубина, и много учителей-репатриантов.
    - А что у тебя? – спросила Софья Александровна.
    - В конце февраля улетаю в Мексику. Там начнётся концертный тур по Латинской Америке.
    - Судьба пианиста только кажется романтичной. На самом деле не совсем так, - заметила она.
    - Вы правы. Но мне такая жизнь нравится. И за неё очень хорошо платят.
    - Мама, в воскресенье заседание суда. Вы придёте?
    - Я договорилась с директором школы. А вот папа, наверное, не сможет. У него две плановые операции.
    Они попрощались и вышли из дома. Было светло и сыро. Они сели в машину и поехали домой к Яне. Здесь, наконец, они могли позволить себе чувства, которые переполняли их в течение дня. Илюша поднял её на руки, понёс на постель, помог раздеться, разделся сам и лёг на её упругое тело. Влажная плоть приняла его, и он погрузился в омут блаженства.
    Театр «Нога», что в переводе с иврита означает «Венера», находился в начале Иерусалимского бульвара, пронзающего Яффо прямой засаженной большими деревьями полосой, в самом живописном его месте. Они нашли стоянку на одной из улиц, примыкающих к бульвару, и направились к театру, держась за руки.
    - В девяностом году группа актёров из Москвы вместе со своим учителем, режиссёром Евгением Арье приехала в Израиль с намерением создать здесь театр, - рассказывала Яна. - Их поддержало министерство культуры, Сохнут, мэрия Тель-Авива и Натан Щаранский. Назвали его «Гешер», что означает «Мост». Недавно им дали это помещение. Ты сейчас увидишь. Раньше здесь был кинотеатр. Первый спектакль «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» по пьесе Тома Стоппарда они поставили на русском языке. Между прочим, перевод Иосифа Бродского. Сыграли его в одном из залов «Габимы». Успех был оглушительный. Потом его показали в Нью-Йорке и Авиньоне.
    - Они как бы повторили путь «Габимы», - предположил Илюша. – Хотя похож только результат. У «Габимы» совсем другая предыстория. Театр открыли в Москве в семнадцатом году с благословения Станиславского и разрешения Сталина. Играли на иврите, в этом был весь смысл - национальный еврейский театр. Вахтангов поставил «А-дибук» и с ним театр отправился в европейское турне, потом в Америку. Обрёл мировую славу. А после этого, в двадцать седьмом году, почти все рванули в Палестину.
    - Они организовали художественный кибуц, всё решали сообща и заработки делили поровну на всех членов труппы.
    - Кибуц, пожалуй, единственный в мире успешный опыт коммунизма, заметил Илюша. - Это был некий инкубатор, который кормил страну и растил молодое поколение израильтян.
    - А ты знаешь, в конце восьмидесятых Юрий Любимов поставил в «Габиме» спектакль «Закат» по Бабелю. Мы тогда всей семьёй ходили его смотреть. Честно говоря, удовольствия не получили. Мы ещё не знали иврит так, как сейчас.
    - Я тоже его видел. «Габима» гастролировала в Москве в девяностом. Я перед представлением прочитал ещё раз это произведение. Мне понравилось.
    Они ступили на мощёную большими серыми плитами площадь перед театром и, захваченные людским потоком, вошли в фойе. До начала спектакля оставалось десять минут. Решили подняться в зрительный зал и занять места. Зал был уже почти полон, отовсюду доносилась русская речь, и Илюше показалось, что он на спектакле в одном из московских театров. Это были те же знакомые с детства лица, люди, которые приходили на его концерты или по выходным дням заполняли кинотеатры. 
     - Ты знаешь, просто «дежавю». У меня такое впечатление, что мы в Советском Союзе, - произнёс он.
     - Нас тут сейчас около полумиллиона. Чтобы театр мог выжить, этого мало. Они сейчас начали ставить на двух языках: на русском и на иврите. Представляешь, одни и те же актёры сегодня играют на одном языке, а завтра на другом. Такого во всём мире ещё не было. 
     Погасли люстры и занавес поднялся. Спектакль захватил их. Это была эксцентрическая история на фоне трагического сюжета. Знаменитая драма Шекспира заблестела новыми гранями. Драматург выбрал из неё два второстепенных персонажа: Розенкранца и Гильденстерна, превратив их в главных героев пьесы, а Гамлета и прочих в эпизодических. Они друзья детства Гамлета. Клавдий призвал их сопроводить принца в Англию и передаёт через них тайное письмо английскому королю с просьбой обезглавить наследника короны. Принц разгадывает их замысел. Благодаря его проделке друзья сами обрекают себя на смерть.
    Во время перерыва они спустились в фойе и заняли очередь в буфет. В этот момент он увидел жену и отвёл взгляд в надежде, что она его не заметит.
    - Здравствуй, Илюша. Не ожидала встретить тебя здесь. Я смотрю, ты не один.
    - Ты тоже, я смотрю, не одна. Здравствуй, Дани.
    Профессор дружелюбно улыбнулся и протянул руку. Илюша пожал её и представил свою подругу.
    - Знакомьтесь, Яна.
    Жена и профессор с интересом посмотрели на неё.
    - Та молодая особа?  Это о ней ты говорил в Москве, когда мы только познакомились? – спросила Мира.
    Илюша восхитился про себя её цепкой памятью и подумал, что от женщины невозможно что-либо утаить, а сейчас это не имело смысла.
    - Да это она.
    - Меня немного мучила совесть, что я бросаю своего неприкаянного мужа в пучину жизни. Теперь я спокойна за него. Я говорю это совершенно искренне.
    - Надеюсь, что так и будет. Но вы же ещё не развелись, - сказала Яна.
    - Я вижу, вам это не мешает наслаждаться жизнью, - не без иронии ответила Мира. – Вам нравится спектакль?
    - Необычная драматургия, прекрасные актёры, вечная тема выбора между добром и злом, - сказал Илюша. – Здорово, что в Израиле есть театр такого уровня. 
    - Уже второй год аншлаги. Наконец, они получили это здание. Не ожидал, что в Тель-Авиве найдётся что-то хорошее, - подключился к беседе Дани.
    Тем временем очередь подвинулась, и молоденькая буфетчица вопросительно взглянула на Илюшу.
    - Мира, что вы будете пить? – спросил он.
    - Капучино. Правда, Дани?
    Тот согласно кивнул.
    - Пожалуйста, четыре капучино и четыре пирожных. Да, с кремом.
    Девушка проворно приготовила и поставила на прилавок четыре картонных стакана. Дани предложил деньги, но Илюша отказался.
    - Я хочу угостить. Для меня очень важно то, что случилось.
    Они пили кофе и вели светскую беседу, сознавая, что провиденью была угодна сегодняшняя встреча, что судьба недаром свела их всех на этом перекрёстке жизни. Прозвенел звонок, они попрощались и разошлись по своим местам.
    Илюша больше их не видел. Они вышли на площадь перед театром и направились к стоянке. Он не задавал никаких вопросов, понимая, что для Яны встреча с его женой стала нелёгким испытанием. Несмотря на поздний час, дороги были забиты машинами. Тель-Авив гулял, сияя рекламами и светом фонарей, множество людей сновало по Алленби и бульвару Ротшильда, и заполняло кафе и рестораны. Только дома Яна нарушила молчание и, взглянув на Илюшу, спросила:
    - Ты её любил?
    - Я так думал, пока тебя снова не увидел. Сейчас уверен, что она просто заняла нишу, которая опустела, когда ты уехала. Человек не может жить без любви. Порой он принимает за любовь то, что является лишь её фантомом. Но со временем он исчезает.   
    Она подошла к нему, пахнущая молодостью и духами, взяла его за руку и увлекла за собой.


               

    
   
               
      
                Глава 9

                1

      В аэропорт его отвезла Яна. В этот ранний час детский сад ещё был закрыт, и Анечку пришлось взять с собой. Вчера вечером Илюша спросил её, хочет ли она посмотреть самолёты. Дочь с радостью согласилась и, сидя на заднем сиденье, с любопытством рассматривала проносящиеся по обе стороны дороги утренние пейзажи. Регистрация на рейс уже началась. Юноша в одежде службы безопасности задал ему несколько вопросов и, удовлетворённый ответами, пожелал счастливого пути. Чемодан исчез, унесённый куда-то лентой транспортёра, и он вернулся к Яне и дочери. Они подошли к высокому окну, откуда были видны стоящие в отдалении самолёты.
    - Мама, папа, смотрите, - воскликнула Анечка, показывая рукой на лётное поле.
    - На таком самолёте мы прилетели сюда несколько лет назад. А потом ты появилась на свет, - объяснила Яна.
    - Я тоже полечу? – спросила девочка.
    - Конечно. И много раз, - сказал Илюша. – Ладно, мне уже пора. Спасибо, любимая.
    - Позвони, когда прилетишь.
    - Хорошо, привет твоим.
    Он наклонился, поднял дочь на руки и прижал её к груди. Она посмотрела на него серо-голубыми глазами и обняла за шею.
    - Папочка, а что ты мне привезёшь?
    - Поговори с мамочкой и потом мне скажешь.
    Он опустил девочку на пол, ещё раз поцеловал Яну и, подхватив саквояж, направился на паспортный контроль. Объявили посадку. Илюша вместе с множеством пассажиров вышел из здания, сел в автобус и тот помчался по бетонке к стоящему в отдалении самолёту израильской авиакомпании Эль-Аль. Утро уже вступило в свои права, серое небо посветлело, озарённое снизу лучами показавшегося из-за гор солнца. Илюша поднялся по трапу и занял своё место у окна. Он любил смотреть на Землю с высоты полёта, подбирая открывающимся далеко внизу видам отрывки из симфоний. Она была прекрасна, она всегда вдохновляла его, оставаясь в цепкой памяти, и часто появлялась перед его внутренним взором во время концертов. В Мадриде его встретит Герберт. Расчётливый и опытный импресарио заказал билеты ещё два месяца назад в Лос-Анжелесе. Пять часов перелёта и трёх-четырёх часовая пересадка в аэропорту. Оттуда они продолжат путь в Мехико уже вместе.
    Герберт ждал его на выходе. Илюша узнал друга по поднятому над головой большому чёрному зонту, который он всегда брал с собой в дорогу. 
    - Привет, Илья.
    - Здравствуй, Герберт. Ты давно здесь?
    - Часа полтора уже. Для длительных полётов чепуха. Между прочим, как для VIP – персон, в нашем распоряжении особый зал ожидания. Следуй за мной. Я в Мадриде не первый раз.
    Он уверенно зашагал по огромному зданию, увлекая за собой Илюшу. В VIP- зале людей было немного. Столики, окружённые удобными стульями, кожаные диваны и кресла, мягкие паласы на полу, негромкий заполняющий пространство джаз, бар в торце зала – всё говорило о высоком статусе клиентов авиакомпаний, которые имели право здесь пребывать. 
    - Что-нибудь выпьем? Я обожаю французский коньяк.
    - Полагаюсь на твой вкус, Герберт.
    - А есть не хочешь?
    - Я неплохо поел в самолёте. Ты как-то сам мне сказал, что в нашей компании хорошо кормят.
    - Да-да, действительно. Надеюсь, что испанская «Иберия» нас тоже не подведёт.
    Он ушёл и через несколько минут вернулся с двумя бокалами.
    - Выпьем, Илья, за успешные гастроли. Поверь мне, публика там весьма искушённая и эмоциональная. Это же испанские и португальские гены, дорогой мой. Как наша программа?
    - Думаю, я готов. Конечно, перед концертом не мешает поиграть, размять пальцы.
    - А испанских композиторов ты им не исполнишь?
    - Конечно, я об этом подумал. В Иерусалиме порылся в библиотеке  Академии музыки, снял копии и дома поиграл.
    - Они это непременно оценят. Каждый народ любит, когда его уважают.
    - Я подготовил Испанскую сюиту Исаака Альбениса, Кастильские сонаты Хоакина Родриго и две пьесы Мануэля де Фалья. В Аргентине меня будет сопровождать оркестр. С ним я сыграю «Ночи в садах Испании» де Фалья.
    - Прекрасно, Илья. У меня нет сомнений в нашем успехе.
    Потом одиннадцать часов они летели через Атлантический океан и Карибское море, догоняя уходящий на запад день. В бизнес-классе их хорошо дважды покормили, предлагали дорогие вина, а Илюше даже удалось поспать в период, когда самолёт висел над поблёскивающим где-то под ним огромным океанским простором. Когда объявили посадку, в Мехико было только восемь часов вечера. Их встречал представитель концертного агентства. Хосе, импозантный мужчина средних лет в дорогом твидовом костюме, узнав Шлимана, улыбнулся и пошёл навстречу им.
    - Рад тебя видеть, Герберт, - сказал он, обнимая приятеля.
    - А ты хорошо выглядишь, Хосе. Познакомься с моей находкой. Он пианист от бога.
    - Илья Вайсман, - произнёс Илюша, пожимая протянутую господином руку.
    - Очень приятно. Хосе. Я читал статьи о тебе. В Америке ты произвёл фурор. Надеюсь, наше турне пройдёт не хуже.
    Он с интересом рассматривал молодого пианиста. Испанец по крови, знакомый со многими мексиканскими евреями, Хосе без колебаний согласился на предложение Герберта организовать гастроли ещё неизвестного в Южной Америке исполнителя. Талантливость еврейских музыкантов была ему, лишённому всяких национальных предрассудков,  очевидна, он не один раз устраивал для них туры и всегда им сопутствовал большой успех.
    - Знаешь, Илья, кого Хосе привозил?
    - Могу только догадываться.
    - Владимира Горовица, Артура Рубинштейна, Владимира Ашкенази, Наума Штаркмана, Евгения Кисина и многих других. Илья, ты попал в хорошие руки.
    - Теперь всё зависит от моих рук, - заметил Илюша.
    Шутка пришлась по душе. Хосе засмеялся, а Герберт одобрительно потрепал его по спине. Автомобиль ждал их на выходе из аэровокзала. До гостиницы ехали минут сорок по неярко освещённым улицам города. Тем неожиданней для Илюши было увидеть богато украшенный колоннами и лепкой на бордюрах и карнизах, подсвеченный лампами фасад гостиницы. «Gran Hotel Ciudad de Mexico», - прочёл он над парадным входом сияющую позолоченными буквами вывеску с двумя стоящими над ней на задних лапах львами. Одетый в фирменный костюм портье подошёл к машине, услужливо поклонился и, подхватив чемоданы, скрылся за дубовыми дверьми. Они поднялись по мраморной лестнице и вошли в обширное фойе. Потолок его представлял собой изысканную мозаику, обрамлённую чугунной конструкцией, в центре которой сияли голубизной три полусферических плафона. Проходы к номерам террасами, увенчанными искусной металлической оградой с золочёными розетками, нависали по сторонам, выложенный шлифованными гранитными плитами пол сиял чистотой.
    - Надеюсь, вам понравится эта гостиница. У вас два отдельных номера, - сказал Хосе. - Мы не скупимся, когда принимаем наших гастролёров. Кстати она находится на Цокало, самой большой площади Латинской Америки, в историческом центре Мехико. Здесь кафедральный собор и Национальный дворец – резиденция президента страны.
    - Спасибо, приятель. Гостиница прекрасная.
    Они получили ключи, попрощались с Хосе и на лифте поднялись на третий этаж. Номера оказались рядом, через стенку. Герберт предложил поужинать в ресторане. Через полчаса встретились и заняли столик на террасе на верхнем этаже. Отсюда открывался прекрасный вид на площадь, президентский дворец и собор.
    - Илья, я знаю, ты первый раз в этих краях. Мексика – удивительно интересная страна. Хочу сразу начать с ней знакомство. Мексиканская кухня – это синтез кулинарных традиций ацтеков и испанцев. Испанская традиция сформировалась на стыке Европы и мавританского востока. Представляешь, какая интрига?
    - Я уже ощущаю накал страстей, - подыграл ему Илюша, пытаясь что-то выбрать из добротно изданного меню, который держал в руках. – У меня не на шутку разыгрался аппетит.
    - В основе индейской цивилизации лежит кукуруза. Поэтому обязательно закажем тортильи, маленькие кукурузные лепёшки, с приправой. Лучшей, на мой взгляд, является сальса, соус из томатов и чили с добавлением кориандра, лука и чеснока. Далее предлагаю чимичанги, трубочки с сыром, куриным мясом и помидорами. Их готовят в кипящем масле. И, наконец, главное блюдо. Советую фатиху. Это говяжья покромка, обжаренная на гриле, с рисом. Как ты на это смотришь?
    - Я тебе полностью доверяю, Герберт.
    - К мясу хорош салат из овощей и фруктов. Ну и по бокальчику сухого вина.
    Он позвал официанта и тот принял заказ.
    - Завтра вечером у нас первое выступление. Нужно хорошо выспаться и отдохнуть.
    - Я себя хорошо чувствую, Герберт.
    - Поверь мне, юный друг, твоё состояние обманчивое. Завтра ты почувствуешь это. Советую после ужина идти спать и не торопиться подниматься утром. Восемь часовых поясов обязательно скажутся.
    Стол быстро заполнился блюдами и, поблагодарив симпатичного ловкого парня, они принялись за еду. Потом пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по номерам. Илюша разделся, принял душ, накинул предоставленный гостиницей халат, и, расположившись в удобном кресле, набрал телефон Яны. К его удивлению, он вскоре услышал её голос.
    - Илюша?
    - Да, Яночка. Прилетел. Нахожусь в шикарном номере в центре города. Завтра первый концерт. У меня о Мексике прежде было не слишком высокое мнение. Теперь всё переменилось. Я уже чувствую – эта цивилизация не слабее европейской.
    - А ты индейцев уже видел?
    - Тут не поймёшь, метис или индеец. Но полно белых и все очень приветливы. Так вы с Анечкой решили, что ей привезти?
    - Ещё нет. Подумай сам, что ей понравится. Ну, ладно. Пора одевать ребёнка в садик. Дочка шлёт тебе привет.
    - Целую тебя, Яна.
    - Я тоже. Молодец, что позвонил.
    Он положил трубку и набрал номер в Иерусалиме.
    - Это ты, сынок?
    - Шалом, мамочка. Как папа и бабушка?
    - Нормально, Илюша. Папа сейчас завтракает. Вот он машет тебе рукой. Как тебе Мексика?
    - Прекрасная страна. Я не ожидал.
    - Мы ко всем относимся с предубеждением. Таковы мы, люди.
    - Мама, я понимаю, что это цивилизация, просто другая. Я мало что о ней знаю. Сейчас нахожусь в роскошной гостинице в центре города. Меня окружает необычная красота. Завтра первое выступление. Днём поеду поиграть, повторить программу.
    - Который там час?
    - Около одиннадцати ночи. Иду спать.
    - Желаю успеха, сынок.
    - Спасибо. Целуй бабулю.
    Он не мог долго уснуть. Впечатления и мысли толпились в голове, не желая оставить его. Наконец, усталость взяла верх, и он провалился в царство Морфея.

                2

    Его разбудил настойчивый телефонный звонок. Он перекатился по обширной кровати к тумбочке, где находился аппарат и поднял трубку.
    - Доброе утро, Илья, - услышал он голос Герберта.
    - Наверное, уже добрый день, - покосился Илюша на окно, из которого в номер лился солнечный свет.
    - Ну, слава богу, ты вменяем. Что если нам встретиться через полчаса в ресторане?
    - Согласен. Я успею.
    Он стал на пол, потянулся несколько раз в позе пальмы – таласана. Это упражнение йогов ему очень нравилось, оно устанавливало дыхание, заряжало мышцы энергией и создавало осанку. Он давно уже понял, что для успешной карьеры пианиста очень важна хорошая физическая форма. Илюша разделся, принял контрастный душ, растёрся большим махровым полотенцем, высушил волосы феном. Потом надел сиреневую рубашку и серый в мелкую полоску костюм, который купил во время американских гастролей. Он вышел из номера и увидел импресарио, стоящего возле красивой металлической ограды и смотрящего то на потолочный витраж, то на поблескивающий внизу гранитный пол.
    - Прекрасно, Илья. Точность – вежливость королей. Говорят, это сказал Людовик XVIII.
    - Но обязанность для их подданных. Так эта фраза звучит полностью.
    - Ты поражаешь меня своей эрудицией, мой юный друг.
    - Не преувеличивай, Герберт. «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Это из «Евгения Онегина» Пушкина.
    - О, я слушал эту оперу в Берлине несколько лет назад. Её привозил Мариинский театр из Петербурга. Это было превосходно.
    За разговором они спустились лифтом в ресторан. Разнообразие блюд не уступало тому, что Илюша видел в израильских гостиницах. Обойдя с Гербертом зал, он вернулся к столу с полным подносом и принялся за еду.
    - Илья, Хосе позаботился о том, чтобы наш досуг был приятным и интересным. Я думаю, он прав. Носиться по огромному городу без сопровождающего, мягко говоря, неудобно. Я думал приготовить тебе сюрприз, поэтому ничего не сказал. Сегодня должна появиться молодая женщина. Она и будет нашим гидом.
    - Когда она придёт?
    - В час дня. Сейчас половина двенадцатого. Встречаемся с ней в фойе возле стойки метрдотеля. Торопиться нам некуда. Нужно хорошо поесть. Кстати, ты прекрасно одет. У тебя хороший вкус, Илья.
    - У меня были отличные учителя. Среди них и ты.
    - Не льсти мне. Я убеждён, что многое в человеке от его происхождения.
    - Конечно. Мама моя всегда старалась модно одеваться. Если невозможно было что-нибудь купить, она просматривала журналы, выбирала, что ей нравится и сама шила. Я понял, что красивая одежда важна для человека. И стал присматриваться к людям и к тому, как они одеваются. Потом сообразил, что она предназначена для того, чтобы скрыть недостатки фигуры и подчеркнуть её достоинства.
    - Неплохо, Илья. Что будем пить?
    Они поднялись и направились к бару, где симпатичный метис приготовил для них эспрессо.
    - Испанцы и португальцы привезли в Америку этот напиток и научили туземцев. Правда, хорошо сварен?
    - Прекрасно, Герберт. И пирожное замечательное.
    Они подошли к выходу из гостиницы и сели в кожаные кресла, чтобы видеть входящих в фойе людей. Она появилась в назначенное время и сразу направилась к стойке администратора. Её смуглое лицо обрамляли распущенные тёмно-каштановые волосы, бежевое платье облегало её стройную фигуру, велюровые туфли на среднем каблуке подчёркивали её высокий социальный статус. Ещё не зная её, они переглянулись, почти уверенные в том, что эта прекрасная незнакомка и есть та, которую ожидали. 
    - Добрый день, сеньора. Я разыскиваю Герберта Шлимана. Он вчера вечером прибыл из Мадрида.
    - Сеньор, это к Вам, - обратилась администратор к сидящему неподалеку Герберту.
    Тот с добродушной улыбкой подошёл к молодой женщине и поцеловал её руку. Она с достоинством приняла его знаки внимания и представилась.
    - Я Анжела Мендоса. Хосе, давний знакомый моего отца, обратился ко мне с просьбой показать вам город.
    - Я очень благодарен Вам и Хосе, милая Анжела. Лучшего гида я и представить не мог. Со мной приехал на гастроли знаменитый, несмотря на его молодость, пианист. Его зовут Илья Вайсман.
    - Очень приятно, - произнесла она и протянула ему руку.
    Илья мягко пожал её в некоторой растерянности от очарования, которое исходило от молодой красивой женщины. Ему потребовалось усилие, чтобы вернуть свою корректность и самообладание. Для этого он сделал несколько вдохов, рекомендуемых йогой, и взглянул ей в лицо. Она перехватила его взгляд и улыбнулась.
    - Я бы хотела уже начать нашу экскурсию, если вы не возражаете.
    - Анжела, так уж получилось, что я договорился встретиться сегодня со своим другом. Он живёт в Мехико и должен заехать за мной. Я вижу, Вы несколько удручены. Не стоит. Я был в этом великом городе уже несколько раз. Оставляю на Ваше попечение Илью. Он славный парень.
    - Хорошо, Герберт. Увидимся в пять в вестибюле концертного зала «Неза».
    - Анжела доставит тебя туда.
    - Хосе посвятил меня во все детали, - подтвердила она.
    Вдвоём они вышли на площадь Конституции и направились наискосок к огромному флагштоку с национальным флагом.
    - Илья, для меня выпала прекрасная возможность поговорить на русском языке, - Ты не будешь против?
    - Конечно, нет, Анжела. Более того, я в восхищении от того, что мне выпала такая неожиданная встреча с человеком, знающим мой родной язык. И это в далёкой от России стране. Я неплохо владею английским. Поэтому, если возникнет проблема, можно перейти на него.
    - Не беспокойся, Илья. Не будет никаких проблем. Я дочь дипломата и прожила в Москве несколько лет. Воспользовалась случаем и учила язык в МГУ. Сейчас преподаю в университете филологию и русский. Ты знаешь, отец мой служил там послом во времена Андропова и Горбачёва. Мне было очень интересно. Я познакомилась со многими знаменитыми людьми. С Магомаевым и Тамарой Синявской, Борисом Покровским, оперным режиссёром, Марком Захаровым, Эфросом, Мариусом Лиепой. Можно перечислять весь день.
    - Да, Москва, культурная столица России. Я там родился и оттуда уехал. Но ты хотела показать мне Мехико.
    Анжела рассмеялась и начала свой рассказ.
    - Испанские конкистадоры во главе с Эрнаном Кортесом захватили и разрушили столицу ацтеков Теночтитлан, огромный город с населением пятьсот тысяч жителей, тогда самый большой город мира, и прямо на его месте стали строить свой, названный Мехико по имени бога войны.
    Они шли по городу, и он слушал историю завоевания Мексики Кортесом, не раз прерывая Анжелу вопросами. Она охотно отвечала, и его заинтриговали события, происшедшие пять веков назад. 
    Они стояли у входа в кафедральный собор, и Илюша смотрел на серые камни и на богатый орнамент фасада.
    - Кортес не просто так завоёвывал Мексику. Он её крестил в католическую веру. В то время в Европе происходили жестокие войны, она обезлюдела. Кортес и его люди возводили церкви на месте языческих храмов. Искореняя культ человеческих жертвоприношений, они видели в этом акт культурной цивилизации Америки.
    Недалеко от Цокало на большой площади в глубоком котловане, где работали археологи,  громоздилось множество раскопанных пирамид. Одна из них поражала размерами. Анжела привела его к строению, стены которого были выложены из сотен черепов.
    Илюша не был в восторге от завоеваний испанских колонизаторов, находил в них много жестокости, алчности и низменных страстей. Но, находясь возле святилища, где вырывали из груди ещё живые сердца, а потом отрубали головы, попытался даже найти им оправдание.
    «Нельзя судить людей, живших в ту эпоху, по законам и нравственным нормам нашего времени», - думал он, рассматривая величественные останки Теночтитлана.
    В обширном вестибюле Национального дворца его взору открылись фрески невероятных размеров, протянувшиеся вдоль лестничных пролётов. Илюшу поразила грандиозность творения, но у него не возникло сомнений: фрески написаны рукой одного человека. Он невольно сопоставил себя с ним. Сравнение было явно не в его пользу.
    « Я тоже артист, но таких много. Проблема пианиста в том, что музыка создаётся во время исполнения и умирает, растворяясь в воздухе. А произведение художника вечно, оно живёт и существует потом независимо от творца. Музыкантам же нужно каждый раз творить заново. Но что я умею делать ещё? Мне нужно расти и продвигаться. Нельзя останавливаться на достигнутом. Когда вернусь из поездки, нужно будет хорошенько подумать, что делать дальше».
    - Диего Ривера писал эти фрески шестнадцать лет, - рассказывала Анжела. – Он великий художник. Учился в Париже, дружил с Модильяни и Пикассо, но в Мексике работал, как монументалист. В то время в стране была очень популярна коммунистическая идеология. Ривера стал членом коммунистической партии. Вот смотри, на этой картине вверху Карл Маркс. Он показывает правой рукой, куда идти народу. А там индустрия, заводы и фабрики светлого будущего. Рабочий с молотом, носильщик с кирпичами на спине, сварщик с опущенным на лицо щитком. Оратор выступает. Над ним флаг Советского Союза. Там транспарант. А эту женщину ты знаешь?
    Анжела показала на смуглое лицо внизу фрески. Илюша знал о ней, но забыл её имя.
    - Она его жена, тоже художник. Не помню, как её зовут.
    - Верно, Илья. Она – Фрида Кало, жена Риверы. Я понимаю, живопись - не твоя область искусства. У тебя, музыканта, другое пространство. Представляю, насколько оно огромно.
    - Я у своего приятеля в Москве видел книгу о ней.
    - Завтра мы поедем к ней в усадьбу и посмотрим её произведения в оригинале.
    Они медленно поднимались по лестнице, Анжела комментировала, и перед
ним предстали картины тысячелетней истории Мексики, индейцы, испанцы в латах и на лошадях, знаменитые люди, полководцы и президенты.
    - Великолепно. Мне всегда нравилось мексиканское монументальное искусство. Настенная живопись или, как её называют, мурализм поражает воображение.
    - Ты ещё не видел Давида Сикейроса. Его росписи стоит посмотреть.
    - У меня в Мехико три концерта. Я пробуду здесь шесть дней.
    - Прекрасно. Мы с тобой завтра утром встретимся и обсудим нашу экскурсионную программу. А сейчас я просто покажу тебе город.
    - Давай вначале пообедаем в гостинице. Я переоденусь, и мы поедем. В концертном зале мне нужно появиться в пять часов. У нас не так много времени.
    Они вернулись в гостиницу. В ресторане на террасе, выходящей на Цокало, они заняли стол на двоих. Молодой проворный официант принял заказ, и Анжела попросила его на испанском обслужить их как можно быстрей. После почти трёхчасовой прогулки, они снова могли взглянуть друг на друга. Илюша с плохо скрываемым восхищением смотрел на её лицо, плечи и грудь, отмеченные таинственным благородством и изысканной красотой. Стол вскоре был накрыт, и они принялись за еду. Потом он пошёл к себе в номер, принял душ, одел чёрный концертный костюм, белую шёлковую рубашку с бабочкой, чёрные туфли и спустился в фойе, где ждала его Анжела.
    - О, тебе идёт чёрный цвет, Илья.
    - Ничего не поделаешь. Так принято одеваться музыкантам.
    - Пошли, машина припаркована недалеко отсюда.
    Она прекрасно знала город и уверенно вела «Форд» по старинным улицам, застроенным невысокими домами в прошлые века. Потом свернула на бульвар Пасео де ля Реформа, где в последние годы начали возводить многоэтажные здания.
    - Помнишь, я тебе рассказывала о монументе Независимости, который хотели построить на Цокало? Посмотри на колонну слева впереди. На ней позолоченный Ангел независимости.
    - Очень красиво, Анжела. Его, между прочим, зовут, как тебя.
    - Я не ангел, а человек, Илья, - усмехнулась она.
    - Скажу, как артист и мужчина. Ты – красавица, Анжела.
    Она искоса взглянула на него и улыбнулась.
    - Спасибо за дружеский комплимент.
    Он всё больше ей нравился, этот еврейский парень из далёкого Израиля. Не красивый, но высокий и хорошо скроенный. Волнистые тёмно-каштановые волосы падают на широкий лоб, скрывая некоторые погрешности лица. Он интеллигентен, образован, интересен в общении и деликатен. И, похоже, невероятно талантлив.
    Анжела оставила машину на стоянке, и они, пройдя по широкому мосту, направились к приземистому современному зданию, стены которого покрывали большие серые плиты. «Sala Nezahualc;yotl», - прочитал Илюша на стене возле входа. Они миновали вестибюль и открыли высокие двери. Большой зал, облицованный красивыми деревянными панелями, был тёмен и пуст. На сцене, вырванной из темноты льющимся с потолка светом многочисленных софитов, Илюша увидел сияющий чёрным лаком рояль.
    - Это дворец культуры университета. Я бываю здесь несколько раз в год на симфонических концертах. Слышала от знатоков, что здесь прекрасная акустика, - сказала Анжела.
    - Я думаю, что так и есть. Ведь звук, рождённый в музыкальном инструменте, усиливается в пространстве зала. А он весь обшит деревом, прекрасным резонатором.
    - Ты позволишь мне послушать, как ты играешь?
    - Конечно, я что-нибудь сыграю для тебя.
    - Спасибо. Потом я поеду домой и вернусь. Сеньор Хосе сделал мне прекрасный подарок, билет на первый концерт. Ты увидишь меня совсем рядом. Но я буду не одна. Со мной пойдут отец и мать.
    - Передай им моё восхищение их дочерью.
    Анжела улыбнулась, спустилась к сцене вместе с ним и села во втором ряду.
    - Илья, это моё место.
    - Хорошо, Анжела.
    Он поднялся на сцену, открыл крышку рояля, закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, и заиграл сонату Бетховена.

    Концерт - реситаль всегда требует от исполнителя много энергии. Но Илюша чувствовал её присутствие, он играл для неё, и это придавало ему силы. Он давно уяснил для себя, что если в зале находится человек, который  интересен ему или к которому неравнодушен, откуда-то появляется нечто трансцендентное, называемое вдохновением. Он исполнил свою программу и несколько вещей сыграл «на бис». Когда он закончил, все поднялись со своих мест и устроили овацию. В артистической уборной, примыкающей к сцене, Илюша устало опустился в кресло и, протянув руку, взял со стола чашку кофе, которое приготовил ему Герберт. Импресарио только что вышел и Илюша на несколько минут остался один. Он вспомнил, как увидел Анжелу перед началом выступления, как находил её взглядом после того, как заканчивал произведение и позволял себе минуту передышки. Он каждый раз перехватывал её взгляд, несущий ему таинственный посыл. Неужели она не зайдёт сказать, что он играл бесподобно? И почему это ему сейчас очень важно? Дверь вновь открылась, и в артистической появился Хосе в сопровождении Герберта. Он нёс большой букет красных роз. Ароматный сладковатый запах сразу же распространился по комнате.
    - Молодой человек, ты покорил Мексику, - пылко произнёс Хосе. – Я знал, что ты известный пианист, но такого блестящего выступления не ожидал. Представь, завтра об этом концерте напишут все центральные газеты. К сожалению, это не поможет всем желающим попасть на твой концерт, потому что все билеты уже распроданы.
    - Спасибо, Хосе, за высокую оценку. У меня послезавтра такой же реситаль, а в последний день я буду играть с симфоническим оркестром концерт Рахманинова и сюиту Мануэля де Фалья. Мне хочется провести репетицию накануне, познакомиться с дирижёром и оркестрантами. Это важно, чтобы всё получилось хорошо. Передайте, пожалуйста, мою просьбу. Мне нужно знать, когда мы сможем встретиться.
    - Непременно передам. Я сообщу им ваши телефоны в гостинице. Они свяжутся с тобой и Гербертом. Да, ещё тебе искренняя благодарность и восхищение от моего друга Эдуарда Мендоса, бывшего посла в Советском Союзе, и его очаровательной дочери.
    - Мы сегодня с Анжелой провели полдня. Она прекрасный гид и замечательный человек.
    - Отдыхай, Илья. Тебе потребуется много сил.
    Хосе пожал руку Герберту и вышел из комнаты. Импресарио опустился в кресло напротив, взял со стола чашку кофе и отпил. Потом взглянул на Илюшу и добродушно улыбнулся.
    - Я давно не слышал такую вдохновенную игру, Илья. На тебя воздух Мексики действует благотворно.
    В это время дверь приоткрылась, и в комнату вошёл господин среднего  роста с чёрной кипой на голове. Он поклонился и обратился к Герберту.
    - Я не знаю Вашего имени, но мне, кажется, не ушибусь, если попрошу Вас об одной услуге. Я уполномочен комитетом еврейской общины передать Вам и Илье Вайсману приглашение на ужин. Здесь указан адрес и имя сеньора Фельдмана. Он ждёт вас обоих завтра у себя дома. Его машина заберёт вас из гостиницы в семь часов вечера.
    Он протянул Герберту две визитные карточки.
    - Очень благодарны за приглашение. Конечно, мы придём.
    - Напишите, пожалуйста, на обороте название гостиницы, ваши имена и номера телефонов в номерах.
    Герберт выполнил его просьбу и протянул карточку. Тот пожал им руки и удалился.
    - Илья, обязательно пойди. Евреи здесь обладают большим влиянием и уважением.
    - А ты?
    - Я договорился о встрече вечером с Хосе и его коллегами. Не могу отменить их приглашение. Хотелось, конечно, чтобы мы были оба. Поэтому ты поедешь один и передашь моё извинение. А теперь возвращаемся в отель. Нам следует хорошо выспаться.
    Они вышли из здания и направились на стоянку. Чёрная ночь опустилась на город. Мириады звёзд высыпали на небо, будто желая взглянуть на новую звезду, взошедшую сегодня над Мехико. Машина ждала их в условленном месте. Водитель учтиво открыл им двери «Мерседеса» и повёл его по проспектам и улицам ночного города. 


 
       
                3
   
    В полдень Анжела ждала его в фойе на том же месте. Он был одет в свой любимый серый костюм и синюю хлопчатобумажную рубашку.
    - Добрый день, Илья.
    - Здравствуй, Анжела.
    - А Герберт с нами не пойдёт?
    - Он хотел спуститься со мной, но в это время ему позвонили. В любом случае у него сегодня важные деловые встречи.
    - Жаль. Ну что поделаешь? Поехали. Я тебе обещала показать дом Фриды Кало. Но вначале скажу. Илья, я вчера получила несказанное удовольствие. Ты был великолепен. Я не специалист, но, по-моему, ты играл гениально.
    - Может быть потому, что в зале находилась ты, и я тебя видел. Для исполнителя важно, для кого он творит.
    - Моим родителям тоже очень понравилось. Они хотели зайти, но папа опаздывал на дипломатический приём.
    - Хосе мне передал поклон от них.
    Они остановились возле живописного поросшего лиственными деревьями сквера, и Анжела повела его на небольшую площадь. Круглый гранитный фонтан в центре неё функционировал. Струи воды омывали фигуры двух волков, вытянувших шеи в беззвучном вое. Они сели на скамейке.
   - Я люблю это место. Здесь легко представить, какой была страна лет двести-триста назад. Наверное, в этих местах жили койоты, степные волки. Поэтому и район называется Койоакан, земля койотов. В начале века тут обосновался фотограф Гильермо Кало, родом из Германии. По широко распространённой версии и утверждениям его дочери Фриды, он еврейского происхождения. Женился на Матильде Кальдерон, мексиканке с индейскими корнями. Представляешь, какая гремучая смесь?! Построили недалеко отсюда дом, где и родилась Фрида. В детстве она заболела полиомиелитом, а в восемнадцать лет попала в автокатастрофу. Автобус врезался в трамвай. Год лежала, прикованная к постели, её собирали по частям. Тройной перелом позвоночника, переломы ключицы, рёбер, таза, ног. Она претерпела множество операций. Благодаря невероятной силе воли поднялась, и жила и творила, несмотря на постоянную боль и страдания. Говорят, она гений, рождённый через боль.
    - Я в Москве смотрел фильм о ней. Она была коммунисткой.
    - Да. Поехали, тут пять минут езды. Продолжим там.
    Они вернулись к машине и вскоре остановились у стены, выкрашенной в синий цвет. На улицу выходили и высокие окна, полностью закрытые зелёной решёткой. Над деревянным, тоже зелёным входом Илюша прочёл на испанском: Музей Фриды Кало. Они оказались в довольно обширном внутреннем дворе, куда выходили окна и двери. Стены и с этой стороны были окрашены в синий и красный цвет.
    - Они с Диего Ривера сделали всё в традиционном индейском стиле. Даже соорудили во дворе возвышение в виде пирамиды. Между прочим, по отцовской линии Диего происходил из испанской знати, а мать была конверсо, еврейкой, предков которой вынудили принять католичество.
    - Я читал, что она дружила с Львом Троцким.
    - Троцкий с женой жил в этом доме года полтора. Он увлёкся привлекательной и темпераментной молодой женщиной. Природа всё равно своё берёт. Она ответила взаимностью. Разгорелся пылкий роман. Они при всех говорили о своей любви на английском языке. У Седовой, жены Троцкого, возник серьёзный конфликт с мужем и он уехал. Потом понял свою ошибку, стал писать письма жене и она ему простила. 
    Они зашли в комнату, где жил Троцкий.
    - Здесь она встречалась с Львом Давыдовичем, вот на этой постели. Хочешь увидеть его дом? Он недалеко отсюда.
    - Время нам позволяет, Анжела.
    - Тогда поехали.
    Одноэтажный дом, построенный из красного кирпича, находился за высокой оградой и металлическими воротами. Он выглядел довольно убогим и мрачным и явно требовал капитального ремонта. Небольшой палисадник, поросший травой и кустарником, на стенах - цепляющаяся за зазоры между кирпичами, закрывающая изъяны дома виноградная лоза.
    - Троцкий понимал, что в Советском Союзе приняли решение его уничтожить и приведение приговора в исполнение лишь вопрос времени. Охрану усилили, а сам Лев Давидович, когда выезжал со двора, ложился на дно машины, чтобы никто не знал о его отлучках.
    Они вошли в дом. Илюша обратил внимание на бедную аскетичную обстановку. В спальне простая мебель, стена изрешечена пулями.
    - У него не было никаких иллюзий: он личный враг Сталина, а значит обречён. Смотри, вон лежит последняя книга Троцкого «Гангстер Сталин». Он хотел объяснить миру, кто на самом деле захватил власть в СССР. Он, бедняга, с этим закадычным другом намаялся. Его преследовали во всех странах, где он пытался обосноваться, в Турции, Франции, Норвегии. Сталин всем угрожал экономическими санкциями. Диего Ривера договорился с президентом Карденасом, чтобы ему дали право на проживание в Мексике. Здесь ищейки Сталина подали на него в суд, который Троцкий выиграл. Тогда и решили с ним расправиться.
    В кабинете Илюша увидел рабочий стол, стул и кресло,  на этажерках множество книг. 
    - Вот за этим столом его убил ледорубом Рамон Меркадер, любовник секретаря Троцкого Сильвии Масловой. Видишь, очки и газета от 20 августа 1940 года на столе. Он её так и не успел прочесть до конца. Охранники схватили  и стали избивать Меркадера, но услышали от него одну только фразу: «В застенках НКВД удерживают мою мать, я должен был сделать это». А на самом деле его мать была любовницей Эйтингона, руководившего операцией. Отсидев в тюрьме двадцать лет, он уехал Советский Союз. Там получил звание Героя и все почести и перебрался на Кубу.   
    - А где его похоронили?
    - Во дворе. Пойдём, покажу.
   Могила Троцкого и Седовой, обсаженная цветами и ещё не выросшими пальмами, находилась у боковой стороны дома. Скромный памятник, на серой гранитной плите  - серп и молот. Над ними надпись: «Leon Trotsky».
    Они вышли на улицу Виена и сели в машину.
    - Я хочу отблагодарить тебя за интересную экскурсию, Анжела, и пригласить в ресторан, но не знаю, в какой.
    - В этом районе много хороших. Поедем туда, - произнесла она и наградила его дружеской улыбкой.
    Они заняли стол под навесом. К ним сразу же подошёл мулат в светло-коричневом костюме и положил перед ними два меню.
    - Признаться, я голодна.
    - Я тоже. Не будем выяснять, кто больше. Я угощаю, а выбор за тобой.
    - Ты хороший парень, Илья. Мне с тобой легко.
    - А мне с тобой, Анжела.
    Официант принял заказ и вскоре стол заполнился блюдами с мясом и овощами, пахнущими острыми соусами и специями. Илюша попросил у юноши принести бутылку сухого вина, и они принялись за еду.
    - Сегодня я приглашён к главе еврейской общины.
    - Обязательно пойди. Они прекрасные люди. В Мехико евреев очень уважают.
    - Для меня важно, что ты к ним хорошо относишься. Я ведь тоже еврей.
    - Наверное, это у меня в крови. Ещё дедушка Антонио рассказывал мне, что в нас течёт и еврейская кровь. Он сказал, что его праотцом был маран Педро Гонсалес де Мендоса, кардинал и архиепископ Толедо, и, к тому же, королевский канцлер.
    - А как твои предки оказались здесь?
    - История, в общем, такая. Де Мендоса имел огромное влияние в Испании. Когда Христофор Колумб появился при дворе, он поддержал идею генуэзца найти морской путь в Индию и добился для него у королевы Изабеллы первой аудиенции. Эта встреча фактически решила судьбу экспедиции. Изабелла заложила свою корону и этим внесла свой вклад в её финансирование. Хотя в основном деньги дали евреи и мараны. Мой праотец тоже. Он и благословил мореплавателя. Колумб принадлежал к древнему еврейскому роду, но, конечно, вынужден был скрывать своё происхождение. И его предприятие было не случайным. За день до отплытия Изабелла и Фердинанд под давлением Торквемада приняли решение об изгнании евреев из Испании. У адмирала в команде половина были евреи, а другая половина, за редким исключением, мараны, которые мечтали выбраться из Испании и вернуться к их исконной иудейской вере. А после открытия и захвата нашей страны Кортесом вице-королём Новой Испании был назначен маран Антонио де Мендоса. Он по какой-то линии тоже мой родственник.
    - Значит, евреи и открыли Америку и строили её. А твой предок сделал всё от него зависящее, чтобы открытие состоялось. За это нужно выпить.
    Илюша откупорил бутылку красного «Темпранильо» и разлил вино по бокалам. Потом посмотрел на Анжелу и произнёс:
    - За прекрасную праправнучку первооткрывателей Мексики!
    Она засмеялась и пожала ему руку. Её взгляд остановился на его лице, и он увидел, как засияли её глаза и задрожали губы.
    - Мне нравятся евреи, они так много дали миру, как ни одна другая нация. А теперь ты, иудей, сидишь передо мной, испанкой, родина которой причинила столько зла твоему народу. И шутишь, и не таишь никакой обиды.
    - Я думаю, если миром управляет Всевышний, а мой народ избран им для какой-то высокой миссии, то, значит, изгнание из Испании, а потом из Португалии, было частью божьего промысла. Он избрал Торквемада, Фердинанда и Изабеллу, и кардинала де Мендосу для того, чтобы миссия осуществилась и евреи заселили Европу и Америку.
    - А сейчас, если следовать твоей философии, Всевышний развалил Советский Союз и собрал вас в Израиле. Мне эта мысль нравится. Но не потому, что она оправдывает Испанию. Мой народ причинил вам много зла, и я не могу принять какие-либо доводы, что это был промысел божий. Они делали зло во имя торжества веры. Но ведь главная заповедь христианства  –возлюби ближнего своего. А что делали люди? Они доносили инквизиции на         
своих соседей, чтобы получить за предательство часть их имущества. Они просто грабили евреев, а многих обрекали на аутодафе и сожжению на костре. Я, католичка, не могу этого принять.
    - Ты замечательный человек, Анжела. Я хочу пригласить тебя на моё последнее выступление. Там другая программа. Я буду играть с вашим симфоническим оркестром. Мой импресарио дал мне билеты для тебя и твоих родителей.
    Он вынул их из внутреннего кармана пиджака и протянул Анжеле.
    - Спасибо, Илья. Я обязательно буду. А в отношении родителей не знаю. Если папу не вызовут по каким-то важным делам, они придут.
    Они возвращались по старинным живописным улицам города. Анжела вела свой «Форд», временами поглядывая на Илью. Машину припарковали возле гостиницы и стали на тротуар. Он поцеловал ей руку. Она приблизилась к нему и вдруг, обняв его за плечи, поцеловала в губы. Он несколько мгновений растерянно смотрел на стоящую рядом с ним прекрасную женщину, не зная, что делать. Она ждала от него какого-то продолжения, но Илюша ещё не был готов сделать шаг навстречу. Только позавчера он целовал и любил Яну. Поэтому он просто по-дружески обнял Анжелу. 
    - Честно говоря, я немного опьянел от вина. Оно было очень хорошее. Мне нужно отрезветь и отдохнуть. А потом за мной приедет машина.
    - Я тоже чуть пьяна, и не только от вина.
    - Я тебя очень хорошо понимаю. Ты великолепная женщина, ты достойна большего, но я хочу быть честен перед тобой.
    - Завтра у тебя концерт, а послезавтра я приду к одиннадцати, - сделав над собой усилие, сказала она. - До свиданья, Илья. 
    Анжела повернулась и направилась к машине. Когда садилась, оглянулась на него, ещё стоящего на том месте, где она его поцеловала.      
       
                4

    Свет в комнату едва проникал через плотные занавеси, бросая на высокий лепной потолок отблески уходящего дня. Илюша снял пиджак, потом, поразмыслив, разделся догола и направился в душевую. Упругие струи били по голове и катились по телу. Он сделал воду холодной, потом горячей, и повторил это несколько раз. Контрастный душ привёл его в норму. Он растёр тело мягким махровым полотенцем и лёг на широкую отменно заправленную постель. Не мешало после насыщенного интереснейшей информацией и душевными переживаниями дня отдохнуть и проделать медитацию. Некоторое чувство вины заставило его подняться и подойти к телефону. Если сейчас здесь полшестого, значит, в Израиле полдевятого утра, рассудил он и набрал рабочий номер Яны.
     - Яна слушает, - отчётливо раздалось в трубке.
     - А Илюша говорит, - стараясь придать голосу игривую интонацию, произнёс он.
    - Как дела, дорогой?
    - Вчера был реситаль. Я его классно отыграл. На всех выступлениях аншлаг. Завтра опять реситаль, а третий концерт с оркестром. Принимают меня по-королевски. Есть собственный гид. Она показывает мне страну.
    - А что ты делаешь сегодня вечером?
    - Оказывается, тут большая еврейская община. Меня пригласили на приём к одному из её боссов. За мной пришлют машину.
    - Круто. Но ты не зазнавайся. Будь проще и к тебе потянутся люди.
    - «Я по-прежнему такой же нежный», - процитировал он Есенина. – Как там дочка?
    - Вспоминает, как ела пиццу в парке, когда мы там гуляли. Хочет повторить.
    - Скажи ей, что папа сейчас зарабатывает на пиццу, а когда вернётся, обязательно купим ещё.
    - Она умная девочка, она подождёт. Ну, пока, целую тебя.
    Он положил трубку и, сделав несколько упражнений, побрился, опрыскал себя одеколоном и оделся на выход. Было уже шесть, на улице потемнело, и зажглись многочисленные фонари. Илюша вышел из номера, спустился на первый этаж и зашёл в кафетерий. Там он заказал чашку мексиканского кофе и сделал глоток. Ему понравился его нежный аромат и тонкий вкус. Он вспомнил, что Мексика ведущий мировой экспортёр кофе арабика. Она обеспечивает Соединённые Штаты Америки и половину Европы. «Лежала, лакала кофе, какао», - процитировал он про себя Маяковского.
    - Не возражаете, если я к Вам присоединюсь? Знаете, я узнал Вас. Читал статью в газете о Вашем великолепном выступлении. В ней большой Ваш портрет за роялем.
    Мужчина средних лет с очевидными еврейскими чертами лица стоял, держа в руках чашку и тарелочку с пирожным.
    - Конечно, садитесь.
    - Благодарю Вас, юноша. То, что вы еврей, мне очевидно. Я тоже принадлежу к этому гонимому племени.
    - Но в этой стране нас не преследуют?
    - Слава Всевышнему и низкий поклон этому народу. Но разве Вы не в курсе, что Колумб открыл наш континент не потому, что желал обогатить Испанию индейским золотом, а потому что нас оттуда выгнали. Путешествие было предпринято с целью поиска потерянных колен. Колумб, кстати, взял с собой переводчика, владеющего ивритом и арамейским. А через сто пятьдесят лет вышла знаменитая книга раввина Менаше бен Исраэля, написанная по свидетельствам маранов, добравшихся из Южной Америки в Амстердам. Она доказывала существование там индейских племён, считавших себя потомками колен Реувена и Леви. В их языке было множество слов на иврите, и они произносили основную нашу молитву «Шма, Исраэль». Колумб, посланец испанской еврейской общины, искал землю, куда может поселиться народ, чтобы дождаться мессии и вернуться в Иерусалим.
    - Кстати, я именно оттуда.
    - Да, да, в статье об этом написано.
    - Я сегодня приглашён к главе общины сеньору Фельдману. И не имею ни малейшего понятия о здешней еврейской жизни. Вы не просветите меня?
    - С удовольствием. Но поверьте, они милые люди и к Вам не будет никаких претензий.
    Он допил чашку, проглотил кусочек шоколадного пирожного, вытер салфеткой рот и взглянул на Илюшу.
    - Многие в стране считают, что финансы и вся здешняя экономика находится в руках евреев. Во многом они правы. Недавно журнал «Forbes» опубликовал список самых богатых людей планеты. В нём оказались десять миллиардеров из Мексики. Фамилии и имена не оставляют сомнений в их происхождении. Первые испанские евреи и мараны попали сюда в начале шестнадцатого века с Колумбом, Кортесом и другими. Многие насильственно крещёные бежали из Европы, чтобы вернуться к иудейской религии. Другие стали ревностными католиками. Но что интересно, при знакомстве с ними становится совершенно очевидно, что они соблюдают еврейские обычаи. Они зажигают в пятницу свечи, не смешивают мясо с молоком, не работают по субботам, все делают обрезание. Оно стало практикой мексиканских госпиталей. А спросишь их, отвечают, что так учила мама, а маму учила её мама. Так и живут, ежедневно следуя еврейской традиции и искренне считая себя католиками.
    - Забавно. Не верю, что они такие наивные. Скорее всего, знают о своём происхождении.
    - Я тоже так думаю. Ладно, бог с ними. Между прочим, генетики утверждают, что наша кровь течёт в двадцати процентах испанцев. Не вижу в этом ничего плохого. Наоборот, повышается IQ.
    - А сколько сейчас в Мексике евреев?
    - Слышал, пятьдесят тысяч, сорок проживают в Мехико, остальные в Гвадалахаре, Веракрусе, Пуэбло, Монтерее, в других городах. В девятнадцатом веке стали прибывать евреи из Германии, Турции, Греции, Сирии и Ливана. В конце века – из России и Польши. Мексиканское правительство пригласило еврейских банкиров из Бельгии, Франции и Австрии открыть здесь филиалы. Появилась новая банковская система, прибыли банкиры, экономисты, предприниматели. Из Европы в тридцатые годы двадцатого века и во время Второй мировой войны перебрались многие и получили здесь политическое убежище. Сегодня в Мехико, в уютном кафе одного из спасшихся от холокоста, собирается еврейская интеллигенция. За чашечкой такого ароматного кофе обсуждаются все актуальные проблемы, и говорят на испанском, идише и иврите.
    - А антисемитизма нет?
    - В Мексике девяносто семь процентов католики. В такой массе всегда найдутся маргиналы, не любящие нас. Но подавляющая часть населения относится к нам с уважением или завидным терпением. И руководство страны очень приличное и этой болезнью не страдает.
    - Спасибо, было очень интересно. Я вынужден идти. Сейчас за мной должны приехать.
    - Да благословит Вас Господь.
    В назначенное время роскошный чёрный «Кадиллак» подкатил к парадному выходу из отеля. Илюша не сомневался, что машина предназначена для него, и не ошибся. Респектабельный мексиканец открыл дверь и усадил его на приятно пахнущее кожаное сиденье. Потом они двигались по полутёмным улицам и минут через сорок оказались в богатом районе города. Илюша увидел изысканные покрытые зеленью заборы, высокие деревья за ними и красивые фасады домов. Ворота отворились, и автомобиль въехал во двор белой двухэтажной виллы. На крыльце показался импозантный мужчина в тёмно-синем костюме и направился навстречу Илюше.
    - Нахум Фельдман, - представился он, протянув руку.
     - Илья Вайсман, - ответил Илюша, пожимая руку.
     Зал, куда они вошли, был освещён большой красивой люстрой, свисавшей с высокого покрытого искусной лепкой потолка. Мраморный камин напротив входа потрескивал горящими поленьями, придавая уют огромной гостиной. В центре зала стоял массивный деревянный стол, за которым уже сидели мужчины в кипах и элегантные женщины. В знак приветствия все закивали, а мужчина в вязаной кипе поднялся и приблизился к Илюше.
    - Меир Розенблат, посол Израиля.
    - Наим мэод*, - сказал смущённый Илюша.

* очень приятно ( иврит )

    Посол заулыбался и дружески коснулся его плеча. Илюшу посадили на почётное место за столом, застеленным шёлковой скатертью и уставленным дорогой фарфоровой посудой.   
    - Сеньоры и сеньориты, - произнёс Нахум на английском языке, - сегодня мы собрались здесь, чтобы чествовать посланца нашей исторической родины. Мы рады, что своё турне по Латинской Америке он начал с Мексики. Он дарит нам своё высокое искусство. Я хочу выпить за его здоровье и талант, данный ему Всевышним.
    Зазвенели бокалы и все выпили. Потом руки потянулись к блюдам, полным кошерной еды, и стали наполнять тарелки.
    - Не стесняйтесь, молодой человек, здесь вы среди друзей, - сказал Розенблат на иврите. – Они все богатые евреи, поднявшиеся из нищеты и бедности, а Фельдман, глава общины, миллиардер. Но они интеллигентные люди и с ними общаться легко и просто.
    - Спасибо, Меир, я это уже понял.
    Посол попросил наполнить бокалы и поблагодарил за тёплый приём. Потом все поднялись из-за стола, перебрались на освещённую фонарями веранду и сели в кожаные кресла. Рядом поблёскивал лаком чёрный рояль, а за ним облицованный гранитными плитами бассейн.
    - Илья, мы все присутствовали на концерте и очарованы твоей игрой, - обратился к нему Фельдман. – Я не преувеличу, если скажу, что еврейский бог коснулся твоего чела и наделил тебя великим даром. Это было незабываемо. Конечно, мы и многие члены нашей общины пойдём на твоё третье выступление. Но я хочу тебя попросить сыграть нам сейчас что-нибудь.
    Илюша, увидев «Блютнер», сразу понял, что нужно выступить. Ему были симпатичны эти дамы и господа. Он не мог не почувствовать душевное волнение, которое они изливали, с интересом посматривая на него или обращаясь к нему. Он был искренне благодарен им и согласно кивнул в  ответ на просьбу Нахума. Он подошёл к инструменту, поднял крышку, сел на стульчик и, подумав минуту, коснулся клавиш. Рояль отозвался глубоким красивым звучанием.
    - Шопен. Ноктюрн, - объявил Илюша, повернув голову к слушателям.
    Дивная музыка заполнила веранду, вырвалась на свободу и вознеслась над домами. Он сыграл ещё этюд и вальс Шопена и «Патетическую» сонату Бетховена. Потом поднялся со стула и поклонился под аплодисменты. Растроганная сеньора Фельдман засеменила к нему и поцеловала в лоб. Прощаясь с Илюшей, Нахум протянул Илюше конверт.
    - Илья, руководство общины постановило наградить тебя денежным подарком. Там чек на десять тысяч долларов.
    - Мне неудобно брать у вас деньги.
    - Ты их честно заработал. Для евреев Мехико твой приезд и выступления – большой праздник. Ведь ты посланник страны, которую они любят.
    - Спасибо, сеньор Фельдман.
    «Кадиллак» прокатил его по освещённому уличными фонарями городу, мимо выплеснувших на тротуары кафе и ресторанов, заполненных людьми.  Он вышел на Цокало, взглянул на возвышающийся по ту сторону площади собор и направился в гостиницу.
   
                5

    На следующий день ему опять устроили овацию. Анжелы не было в зале, но теперь он осознавал, что играет для евреев Мехико, которых пришло на концерт очень много, и для мексиканцев, среди которых его народ нашёл мирное пристанище и благополучие.
    В назначенный час он встретился с Анжелой в фойе. Она пришла в белом платье, хорошо оттеняющем её смуглую кожу, тёмно-каштановые волосы и жгучие карие глаза. 
    - Ты прекрасно выглядишь, Анжела. 
    - Это для университета. Утром я провела там семинар. Знаешь, по какой теме?
    - Великая русская литература беспредельна. Не хочу попасть пальцем в небо.
    - Поэзия Иосифа Бродского.
    - Здорово. Хотел бы я быть твоим учеником.
    - Не лукавь, твоё положение гораздо лучше. Ведь мы общаемся на равных.
    - Ты права. Ну, что у нас в программе? Кстати, импресарио сказал мне, что сегодня в четыре часа репетиция с оркестром. У нас не так много времени.
    - Мы успеем, но ехать нужно уже сейчас. Хочу показать тебе самый большой город  доколумбовой Америки.
    - Я уже в шоке, - сыронизировал Илюша.
    Она посмотрела на него и прыснула от смеха. Вначале «Форд» кружил по центральным улицам, потом выехал из города, и помчался мимо тесных одноэтажных кварталов бедноты, сбегающих с довольно крутых склонов с левой стороны дороги. Анжела оставила машину на стоянке, и они пошли по каменистой дороге. Впереди Илюша увидел строения, обложенные хорошо отёсанными каменными плитами. Вскоре пространство перед ним распахнулось, и показалась большая площадь, в противоположном конце которой высилась пирамида.
    - Давай поднимемся на неё, на первый уступ. Этого будет достаточно. Оттуда всё смотрится лучше, чем снизу. Я там всё тебе расскажу.
    - Мне не помешает заняться скалолазанием, особенно после вчерашнего ужина и утреннего завтрака в ресторане.
    Несмотря на длинное платье, Анжела проворно забралась на нижнюю террасу, возвышающуюся над площадью метров на пятнадцать. Илюша повернулся и застыл, поражённый открывшимся видом. На широкой равнине раскинулся древний город, пересечённый прямыми улицами. Особенно привлекла его внимание широкая длинная дорога, по обе стороны которой стояли хорошо сохранившиеся здания прямоугольной формы. В дальнем конце дороги слева от неё высилась над городом огромная пирамида.
    - Впечатляет?
    - Очень. Как возникло такое чудо?
    - Я вижу, ты созрел. Мы забрались на пирамиду Луны, а та вдалеке – пирамида Солнца. Это город Теотиуакан – ровесник Древнего Рима.
    Она рассказывала ему историю города, он задавал вопросы, а она отвечала, смотря на его зардевшееся лицо. Анжела чувствовала, что нравится ему. Лёгкое возбуждение охватило её, и она с трудом справлялась с ним. Они спустились к подножью пирамиды и зашагали по Цитадели, так называлась центральная площадь города, где во время религиозных церемоний и праздников помещалось сто тысяч человек. Со всех сторон её окружали пирамиды на платформах и дворцы знати.
    - Представляешь, здесь не было рабства. Жили в многоквартирных комплексах, трудились на разных производствах и на строительстве.
    - Но тогда в Америке верили всяким богам, они были язычники. Значит, существовало человеческое жертвоприношение.
    - Конечно, но своих жителей не убивали. Захватывали пленных и их приносили в жертву, чтобы дождь прошёл, воды людям хватало, и земля даровала плоды.    
    Они уже шли по прямому, как линейка, Проспекту мёртвых, держась за руки.
    - У всякой цивилизации есть начало, пора расцвета и закат, - произнёс Илюша. - Приплыли конкистадоры и залили кровью весь материк. Ты думаешь, цивилизация, которую они принесли, была гуманней?
    - Надеюсь, что да. После всех воин и революций возникло общество, где люди свободны и счастливы.
    На обратном пути мотор заглох, и после нескольких попыток его завести они поняли, что нужно вызывать техпомощь. Они оставили «Форд» на обочине дороги и, захватив все вещи, стали голосовать. Им повезло, минут через пятнадцать возле них остановилась машина, и молодой мексиканец их подобрал. В Мехико от денег он отказался, и, поблагодарив его, они поймали такси.
    - Куда тебя отвезти? – спросила Анжела.
    - Думаю, в отель.
    - «Gran Hotel Ciudad de Mexico», это на Цокало, - объяснила она водителю по-испански.
    Тот дружелюбно ответил ей и опять они ехали по зелёным колоритным улицам города. Илюша хотел расплатиться, но Анжела остановила его.
    - Я богатая женщина, Илья. И Хосе мне хорошо платит за то, чтобы тебе было комфортно у нас.
    Они опять стояли на тротуаре возле гостиницы. Она смотрела на него, едва сдерживая эмоции. Он чувствовал её переживания, волнение охватило и его.
    - Завтра я приду на твой концерт, но мы уже вряд ли увидимся. Поэтому сегодня вечером я хочу пригласить тебя в знаменитый мексиканский ресторан. «Last supper», как сказано в Евангелии.  К восьми часам ты вернёшься с репетиции?
    - Надеюсь, но лучше встретимся в половине девятого.
    Мимо проходили люди, поглядывая на неё и рослого черноволосого мужчину рядом с ней. Но Анжела не замечала ничего. Она видела только его, немного растерянного и от этого ещё более обаятельного. И, как в прошлый раз, она поцеловала его в губы. Неожиданно для неё, поцелуй не был отвергнут. Он обнял её за плечи и ответил тем же. Так они стояли несколько секунд, прижавшись друг к другу. Она сама оттолкнула его и пошла к стоянке такси. Лишь один раз Анжела обернулась, чтобы убедиться, что он смотрит ей в след. 
    Илюша вдруг ощутил, что проголодался, и сразу же направился в ресторан на террасе гостиницы. Площадь внизу наполнялась людьми, и огромное полотнище на флагштоке в центре её упруго развевалось под порывами свежего ветра. Потом он спустился в номер, разделся и, чтобы снять напряжение, оставшееся после поцелуя, принял холодный душ, вытерся большим махровым полотенцем и обнажённым упал на постель. Он уснул и проснулся, когда часы показывали без двадцати четыре. Он вскочил с постели, поднял телефонную трубку и попросил метрдотеля заказать для него такси. Через десять минут Илюша вышел на улицу в сопровождении служащего, который взмахом руки подозвал уже ожидавшего его таксиста.
Он опоздал на четверть часа, оркестр и дирижёр уже ждали его, настраивая инструменты. Репетиция прошла успешно. Он пожал руку дирижёру и поклонился оркестрантам, которые дружно аплодировали ему. Герберт и Хосе, прибывшие в концертный зал к концу репетиции, отвезли его обратно в отель.
     Анжела подъехала на «Мерседесе». Разноцветное платье, пошитое в традиционном мексиканском стиле, облегало её стройное тело.
     - Ты неотразима в этом платье, - искренне восхитился Илюша. - И автомобиль роскошный. А что с «Фордом»?
     - Я позвонила в страховую компанию, рассказала, что случилось и где находится машина. А эту я взяла у папы.
     - Передай ему мою искреннюю благодарность.
     - Есть недалеко отсюда площадь Гарибальди. Там много ресторанов и музыкантов, которых здесь зовут «мариачос».
     - Мне бы хотелось их послушать.
     - Но я подумала и решила повезти тебя в знаменитый ресторан. Там мариачи тоже играют. Мне даже удалось заказать столик.
     Они добрались туда минут за двадцать. Метрдотель узнал Анжелу и провёл их в ресторан. Высокий потолок, стены, разрисованные фресками  и оформленные в мексиканском стиле. Мужчина, одетый в расшитый серебряными узорами костюм чарро чёрного цвета, положил на стол две кожаные брошюры. 
    - Сегодня угощаю я, - сказала Анжела. – Здесь прекрасная кухня.
    Она позвала официанта и продиктовала ему заказ. Илюша обвёл взглядом зал и увидел в дальнем углу несколько человек в костюмах тореадоров. Они исполняли задорную мексиканскую песню.
    - Да, публика интересная и музыканты профессиональные, - оценил Илюша. – И зал весьма любопытный.
    Подали свинину с чесноком и сыром, мексиканское рагу из говядины, овощей и фасоли, сдобренное специями.  Вышколенный мужчина средних лет откупорил бутылку вина и разлил «Мерло» по бокалам.
    Атмосфера карнавала передалась Илюше. Звучали народные мелодии, нарядные дамы и сеньоры подпевали музыкантам, танцевали одетые в национальные костюмы женщины. А напротив красивая молодая женщина, которая не скрывает своей влюблённости в него. Илюша обратил внимание, что оркестранты передвигаются по залу от одной кампании к другой. Он понял, что гости за плату приглашают их исполнить песню. Ему захотелось отблагодарить Анжелу. Он поднялся и подошёл к одному из них. Тот выслушал его, взял деньги и через несколько минут музыканты окружили столик.
    - Хочу подарить тебе песню, - сказал Илюша. - Я попросил, чтобы она была о любви.   
    Двое скрипачей, гитарист и трубач заиграли и запели приятными голосами. Анжела улыбалась счастливой улыбкой, и глаза её отражали яркий свет люстр. Мариачи закончили петь, откланялись и удалились.
    - Спасибо, Илья, за прекрасный подарок. Ты добрый и умный человек. Как и все мои русские друзья.
    - В России много интеллигентных благородных людей. Но во власти, к сожалению, их мало.
    - Я читала Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Вашему народу не повезло. Семьдесят лет его притесняли и уничтожали. Но пришёл Михаил Горбачев со своей Перестройкой, после него Борис Ельцин. Появилась надежда.
    - Ты прекрасно образована, Анжела. В нескольких словах вся история страны. Есть такой анекдот. Советский Союз пережил четыре этапа развития: ранний репрессанс, поздний реабилитанс, ухрущение строптивых и безбрежный оптимизм.
    - Остроумно, - засмеялась она.
    Потом взглянула на Илюшу и спросила:
    - Ты хочешь ещё посидеть здесь?
    - Пожалуй, нет. Но мне очень понравилось.
    - Тогда поедем. Хочу угостить тебя кофе, который готовлю сама.
     Он посмотрел на Анжелу, сообразив, что она приглашает его к себе домой, и, не желая её разочаровывать отказом, согласился.
    - С удовольствием выпью кофе, - сказал он.    
    Она жила недалеко от ресторана в трёхэтажном доме, построенном в конце девятнадцатого века. Так подумал Илюша, когда окинул его взглядом. Во дворе, мощённом бетонными плитами и красным кирпичом, росли высокие пальмы, кипарисы и каштаны. Они оставили «Мерседес» под деревом и по широкой гранитной лестнице поднялись на второй этаж. Она открыла входную дверь и включила свет в коридоре. 
    - Заходи, Илья. Располагайся, где пожелаешь. Как мы вернулись из Москвы три года назад, родители помогли мне купить эту квартиру.
    Илюша вошёл в большую гостиную и осмотрелся. Камин у правой стены, кожаная мягкая мебель, журнальный стол, стенка с посудой и статуэтками, в широкой нише которой стоял большой телевизор, и высокий старинный книжный шкаф. Несколько окон выходили на длинный балкон с искусными чугунными перилами. Илюша прогулялся по нему, постоял, вдыхая свежий ночной воздух. Ветви каштана почти касались металлических виньеток, создавая уютный мирок, где можно было уединиться от шума и суеты огромного города.
    - Мне нравится твоё жилище, Анжела. Тебе помочь? Люблю запах молотых кофейных зёрен. У меня дома есть ручная кофемолка. С ней работаю только я.
    - Ну, я не такая сильная как ты. У меня она с моторчиком. Я сама справлюсь.
    Он вернулся в гостиную, сел на диван и взглянул на часы, висевшие над камином. Они показывали одиннадцать. Его чуть клонило ко сну, и он сделал над собой усилие, чтобы взбодриться.
    Анжела поставила на стол поднос с двумя источающими приятный запах чашками кофе и орехами в расписанной яркими рисунками керамической вазе. Крепкий ароматный напиток после нескольких глотков вернул ему самообладание и трезвость ума.
    - Великолепный кофе.
    - Спасибо.
    - Я не решался спросить, Анжела. А сейчас, мне кажется, такой момент настал. Я уверен, что у такой привлекательной женщины, как ты, должен быть друг. Даже не один.
    - Я ждала от тебя этого вопроса, Илья. Да, у меня был друг, и я его очень любила. Мы жили в этой квартире. Познакомилась с ним вскоре после возвращения из России. Известный журналист, красивый мужественный человек.
    - Ты говоришь как-то грустно и потеряно. Что-то случилось?
    - Он расследовал деятельность наркокартелей, много писал о них. Однажды он попал в плен, пытался бежать. Его убили. С тех пор прошёл почти год. Я просила его не ходить туда. Но Санчес искал справедливости и добра, а нашёл смерть. Я только пришла в себя от шока и тут появляешься ты, человек с другой планеты.
    - Не преувеличивай, Анжела. На самом деле, это ты с другой планеты. Если бы я был свободен, лежал бы сейчас у твоих ног.
    - Вначале ты не произвёл на меня впечатления. Не ожидала, что влюблюсь. Я знала, что в евреях есть интеллект и мужество, встречала таких не раз. Ты поразил меня талантом и обаянием. 
    Стройная и прелестная, она поднялась с кресла и села на диван рядом с ним. От волнения она прерывисто дышала, лицо горело от едва сдерживаемого желания. Вдруг она повернулась к нему, охватила его за шею и поцеловала в губы. Илюша ощутил биение сердца и прилив крови, в висках стучало. Обуреваемый внезапно объявшей его страстью, он повалил её на спину, как-то неуклюже сорвал с неё трусики и вошёл во влажную трепещущую плоть. Их пронзил мощный продолжительный оргазм. Потом она затихла, закрыла глаза и так лежала несколько минут, уже не сильно прижимая его к себе. Он приподнялся, освобождаясь от её объятия, пересел в кресло и обхватил голову руками.   
    - Не ожидал от себя такого.
    - Я тоже. Но разве это не прекрасно?
    - В Израиле меня ждёт женщина, у которой от меня ребёнок. Но я не жалею о том, что произошло. Ты прелестна и достойна любви. Ты мне очень нравишься, Анжела.
    - Я понимала, что у нас с тобой нет будущего. Просто чувство, которое давно не испытывала, так навалилось на меня, что я поверила в возможность счастья.
    - Вызови, пожалуйста, такси. Если останусь, потеряю контроль над собой и не смогу с тобой расстаться.
    - Я сама отвезу тебя.
    Она решительно поднялась, одёрнула платье и направилась в спальню. Там опустилась на пуфик перед трельяжем, посмотрела в зеркало, поправила причёску, попудрила лицо и провела по губам ярко-красной помадой.
    - Поехали, Илья. У тебя завтра трудный день.
    Она умело вела автомобиль по полутёмным улицам, потом по проспектам и площадям, заполненным праздничной толпой. Он молчал, то бросая взгляд в окно, то на её руки, грудь и гордый испанский профиль. Он прощался с ней и городом, который она подарила ему.
    
      
                Глава 9

                1

      В аэропорт его отвезла Яна. В этот ранний час детский сад ещё был закрыт, и Анечку пришлось взять с собой. Вчера вечером Илюша спросил её, хочет ли она посмотреть самолёты. Дочь с радостью согласилась и, сидя на заднем сиденье, с любопытством рассматривала проносящиеся по обе стороны дороги утренние пейзажи. Регистрация на рейс уже началась. Юноша в одежде службы безопасности задал ему несколько вопросов и, удовлетворённый ответами, пожелал счастливого пути. Чемодан исчез, унесённый куда-то лентой транспортёра, и он вернулся к Яне и дочери. Они подошли к высокому окну, откуда были видны стоящие в отдалении самолёты.
    - Мама, папа, смотрите, - воскликнула Анечка, показывая рукой на лётное поле.
    - На таком самолёте мы прилетели сюда несколько лет назад. А потом ты появилась на свет, - объяснила Яна.
    - Я тоже полечу? – спросила девочка.
    - Конечно. И много раз, - сказал Илюша. – Ладно, мне уже пора. Спасибо, любимая.
    - Позвони, когда прилетишь.
    - Хорошо, привет твоим.
    Он наклонился, поднял дочь на руки и прижал её к груди. Она посмотрела на него серо-голубыми глазами и обняла за шею.
    - Папочка, а что ты мне привезёшь?
    - Поговори с мамочкой и потом мне скажешь.
    Он опустил девочку на пол, ещё раз поцеловал Яну и, подхватив саквояж, направился на паспортный контроль. Объявили посадку. Илюша вместе с множеством пассажиров вышел из здания, сел в автобус и тот помчался по бетонке к стоящему в отдалении самолёту израильской авиакомпании Эль-Аль. Утро уже вступило в свои права, серое небо посветлело, озарённое снизу лучами показавшегося из-за гор солнца. Илюша поднялся по трапу и занял своё место у окна. Он любил смотреть на Землю с высоты полёта, подбирая открывающимся далеко внизу видам отрывки из симфоний. Она была прекрасна, она всегда вдохновляла его, оставаясь в цепкой памяти, и часто появлялась перед его внутренним взором во время концертов. В Мадриде его встретит Герберт. Расчётливый и опытный импресарио заказал билеты ещё два месяца назад в Лос-Анжелесе. Пять часов перелёта и трёх-четырёх часовая пересадка в аэропорту. Оттуда они продолжат путь в Мехико уже вместе.
    Герберт ждал его на выходе. Илюша узнал друга по поднятому над головой большому чёрному зонту, который он всегда брал с собой в дорогу. 
    - Привет, Илья.
    - Здравствуй, Герберт. Ты давно здесь?
    - Часа полтора уже. Для длительных полётов чепуха. Между прочим, как для VIP – персон, в нашем распоряжении особый зал ожидания. Следуй за мной. Я в Мадриде не первый раз.
    Он уверенно зашагал по огромному зданию, увлекая за собой Илюшу. В VIP- зале людей было немного. Столики, окружённые удобными стульями, кожаные диваны и кресла, мягкие паласы на полу, негромкий заполняющий пространство джаз, бар в торце зала – всё говорило о высоком статусе клиентов авиакомпаний, которые имели право здесь пребывать. 
    - Что-нибудь выпьем? Я обожаю французский коньяк.
    - Полагаюсь на твой вкус, Герберт.
    - А есть не хочешь?
    - Я неплохо поел в самолёте. Ты как-то сам мне сказал, что в нашей компании хорошо кормят.
    - Да-да, действительно. Надеюсь, что испанская «Иберия» нас тоже не подведёт.
    Он ушёл и через несколько минут вернулся с двумя бокалами.
    - Выпьем, Илья, за успешные гастроли. Поверь мне, публика там весьма искушённая и эмоциональная. Это же испанские и португальские гены, дорогой мой. Как наша программа?
    - Думаю, я готов. Конечно, перед концертом не мешает поиграть, размять пальцы.
    - А испанских композиторов ты им не исполнишь?
    - Конечно, я об этом подумал. В Иерусалиме порылся в библиотеке  Академии музыки, снял копии и дома поиграл.
    - Они это непременно оценят. Каждый народ любит, когда его уважают.
    - Я подготовил Испанскую сюиту Исаака Альбениса, Кастильские сонаты Хоакина Родриго и две пьесы Мануэля де Фалья. В Аргентине меня будет сопровождать оркестр. С ним я сыграю «Ночи в садах Испании» де Фалья.
    - Прекрасно, Илья. У меня нет сомнений в нашем успехе.
    Потом одиннадцать часов они летели через Атлантический океан и Карибское море, догоняя уходящий на запад день. В бизнес-классе их хорошо дважды покормили, предлагали дорогие вина, а Илюше даже удалось поспать в период, когда самолёт висел над поблёскивающим где-то под ним огромным океанским простором. Когда объявили посадку, в Мехико было только восемь часов вечера. Их встречал представитель концертного агентства. Хосе, импозантный мужчина средних лет в дорогом твидовом костюме, узнав Шлимана, улыбнулся и пошёл навстречу им.
    - Рад тебя видеть, Герберт, - сказал он, обнимая приятеля.
    - А ты хорошо выглядишь, Хосе. Познакомься с моей находкой. Он пианист от бога.
    - Илья Вайсман, - произнёс Илюша, пожимая протянутую господином руку.
    - Очень приятно. Хосе. Я читал статьи о тебе. В Америке ты произвёл фурор. Надеюсь, наше турне пройдёт не хуже.
    Он с интересом рассматривал молодого пианиста. Испанец по крови, знакомый со многими мексиканскими евреями, Хосе без колебаний согласился на предложение Герберта организовать гастроли ещё неизвестного в Южной Америке исполнителя. Талантливость еврейских музыкантов была ему, лишённому всяких национальных предрассудков,  очевидна, он не один раз устраивал для них туры и всегда им сопутствовал большой успех.
    - Знаешь, Илья, кого Хосе привозил?
    - Могу только догадываться.
    - Владимира Горовица, Артура Рубинштейна, Владимира Ашкенази, Наума Штаркмана, Евгения Кисина и многих других. Илья, ты попал в хорошие руки.
    - Теперь всё зависит от моих рук, - заметил Илюша.
    Шутка пришлась по душе. Хосе засмеялся, а Герберт одобрительно потрепал его по спине. Автомобиль ждал их на выходе из аэровокзала. До гостиницы ехали минут сорок по неярко освещённым улицам города. Тем неожиданней для Илюши было увидеть богато украшенный колоннами и лепкой на бордюрах и карнизах, подсвеченный лампами фасад гостиницы. «Gran Hotel Ciudad de Mexico», - прочёл он над парадным входом сияющую позолоченными буквами вывеску с двумя стоящими над ней на задних лапах львами. Одетый в фирменный костюм портье подошёл к машине, услужливо поклонился и, подхватив чемоданы, скрылся за дубовыми дверьми. Они поднялись по мраморной лестнице и вошли в обширное фойе. Потолок его представлял собой изысканную мозаику, обрамлённую чугунной конструкцией, в центре которой сияли голубизной три полусферических плафона. Проходы к номерам террасами, увенчанными искусной металлической оградой с золочёными розетками, нависали по сторонам, выложенный шлифованными гранитными плитами пол сиял чистотой.
    - Надеюсь, вам понравится эта гостиница. У вас два отдельных номера, - сказал Хосе. - Мы не скупимся, когда принимаем наших гастролёров. Кстати она находится на Цокало, самой большой площади Латинской Америки, в историческом центре Мехико. Здесь кафедральный собор и Национальный дворец – резиденция президента страны.
    - Спасибо, приятель. Гостиница прекрасная.
    Они получили ключи, попрощались с Хосе и на лифте поднялись на третий этаж. Номера оказались рядом, через стенку. Герберт предложил поужинать в ресторане. Через полчаса встретились и заняли столик на террасе на верхнем этаже. Отсюда открывался прекрасный вид на площадь, президентский дворец и собор.
    - Илья, я знаю, ты первый раз в этих краях. Мексика – удивительно интересная страна. Хочу сразу начать с ней знакомство. Мексиканская кухня – это синтез кулинарных традиций ацтеков и испанцев. Испанская традиция сформировалась на стыке Европы и мавританского востока. Представляешь, какая интрига?
    - Я уже ощущаю накал страстей, - подыграл ему Илюша, пытаясь что-то выбрать из добротно изданного меню, который держал в руках. – У меня не на шутку разыгрался аппетит.
    - В основе индейской цивилизации лежит кукуруза. Поэтому обязательно закажем тортильи, маленькие кукурузные лепёшки, с приправой. Лучшей, на мой взгляд, является сальса, соус из томатов и чили с добавлением кориандра, лука и чеснока. Далее предлагаю чимичанги, трубочки с сыром, куриным мясом и помидорами. Их готовят в кипящем масле. И, наконец, главное блюдо. Советую фатиху. Это говяжья покромка, обжаренная на гриле, с рисом. Как ты на это смотришь?
    - Я тебе полностью доверяю, Герберт.
    - К мясу хорош салат из овощей и фруктов. Ну и по бокальчику сухого вина.
    Он позвал официанта и тот принял заказ.
    - Завтра вечером у нас первое выступление. Нужно хорошо выспаться и отдохнуть.
    - Я себя хорошо чувствую, Герберт.
    - Поверь мне, юный друг, твоё состояние обманчивое. Завтра ты почувствуешь это. Советую после ужина идти спать и не торопиться подниматься утром. Восемь часовых поясов обязательно скажутся.
    Стол быстро заполнился блюдами и, поблагодарив симпатичного ловкого парня, они принялись за еду. Потом пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по номерам. Илюша разделся, принял душ, накинул предоставленный гостиницей халат, и, расположившись в удобном кресле, набрал телефон Яны. К его удивлению, он вскоре услышал её голос.
    - Илюша?
    - Да, Яночка. Прилетел. Нахожусь в шикарном номере в центре города. Завтра первый концерт. У меня о Мексике прежде было не слишком высокое мнение. Теперь всё переменилось. Я уже чувствую – эта цивилизация не слабее европейской.
    - А ты индейцев уже видел?
    - Тут не поймёшь, метис или индеец. Но полно белых и все очень приветливы. Так вы с Анечкой решили, что ей привезти?
    - Ещё нет. Подумай сам, что ей понравится. Ну, ладно. Пора одевать ребёнка в садик. Дочка шлёт тебе привет.
    - Целую тебя, Яна.
    - Я тоже. Молодец, что позвонил.
    Он положил трубку и набрал номер в Иерусалиме.
    - Это ты, сынок?
    - Шалом, мамочка. Как папа и бабушка?
    - Нормально, Илюша. Папа сейчас завтракает. Вот он машет тебе рукой. Как тебе Мексика?
    - Прекрасная страна. Я не ожидал.
    - Мы ко всем относимся с предубеждением. Таковы мы, люди.
    - Мама, я понимаю, что это цивилизация, просто другая. Я мало что о ней знаю. Сейчас нахожусь в роскошной гостинице в центре города. Меня окружает необычная красота. Завтра первое выступление. Днём поеду поиграть, повторить программу.
    - Который там час?
    - Около одиннадцати ночи. Иду спать.
    - Желаю успеха, сынок.
    - Спасибо. Целуй бабулю.
    Он не мог долго уснуть. Впечатления и мысли толпились в голове, не желая оставить его. Наконец, усталость взяла верх, и он провалился в царство Морфея.

                2

    Его разбудил настойчивый телефонный звонок. Он перекатился по обширной кровати к тумбочке, где находился аппарат и поднял трубку.
    - Доброе утро, Илья, - услышал он голос Герберта.
    - Наверное, уже добрый день, - покосился Илюша на окно, из которого в номер лился солнечный свет.
    - Ну, слава богу, ты вменяем. Что если нам встретиться через полчаса в ресторане?
    - Согласен. Я успею.
    Он стал на пол, потянулся несколько раз в позе пальмы – таласана. Это упражнение йогов ему очень нравилось, оно устанавливало дыхание, заряжало мышцы энергией и создавало осанку. Он давно уже понял, что для успешной карьеры пианиста очень важна хорошая физическая форма. Илюша разделся, принял контрастный душ, растёрся большим махровым полотенцем, высушил волосы феном. Потом надел сиреневую рубашку и серый в мелкую полоску костюм, который купил во время американских гастролей. Он вышел из номера и увидел импресарио, стоящего возле красивой металлической ограды и смотрящего то на потолочный витраж, то на поблескивающий внизу гранитный пол.
    - Прекрасно, Илья. Точность – вежливость королей. Говорят, это сказал Людовик XVIII.
    - Но обязанность для их подданных. Так эта фраза звучит полностью.
    - Ты поражаешь меня своей эрудицией, мой юный друг.
    - Не преувеличивай, Герберт. «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Это из «Евгения Онегина» Пушкина.
    - О, я слушал эту оперу в Берлине несколько лет назад. Её привозил Мариинский театр из Петербурга. Это было превосходно.
    За разговором они спустились лифтом в ресторан. Разнообразие блюд не уступало тому, что Илюша видел в израильских гостиницах. Обойдя с Гербертом зал, он вернулся к столу с полным подносом и принялся за еду.
    - Илья, Хосе позаботился о том, чтобы наш досуг был приятным и интересным. Я думаю, он прав. Носиться по огромному городу без сопровождающего, мягко говоря, неудобно. Я думал приготовить тебе сюрприз, поэтому ничего не сказал. Сегодня должна появиться молодая женщина. Она и будет нашим гидом.
    - Когда она придёт?
    - В час дня. Сейчас половина двенадцатого. Встречаемся с ней в фойе возле стойки метрдотеля. Торопиться нам некуда. Нужно хорошо поесть. Кстати, ты прекрасно одет. У тебя хороший вкус, Илья.
    - У меня были отличные учителя. Среди них и ты.
    - Не льсти мне. Я убеждён, что многое в человеке от его происхождения.
    - Конечно. Мама моя всегда старалась модно одеваться. Если невозможно было что-нибудь купить, она просматривала журналы, выбирала, что ей нравится и сама шила. Я понял, что красивая одежда важна для человека. И стал присматриваться к людям и к тому, как они одеваются. Потом сообразил, что она предназначена для того, чтобы скрыть недостатки фигуры и подчеркнуть её достоинства.
    - Неплохо, Илья. Что будем пить?
    Они поднялись и направились к бару, где симпатичный метис приготовил для них эспрессо.
    - Испанцы и португальцы привезли в Америку этот напиток и научили туземцев. Правда, хорошо сварен?
    - Прекрасно, Герберт. И пирожное замечательное.
    Они подошли к выходу из гостиницы и сели в кожаные кресла, чтобы видеть входящих в фойе людей. Она появилась в назначенное время и сразу направилась к стойке администратора. Её смуглое лицо обрамляли распущенные тёмно-каштановые волосы, бежевое платье облегало её стройную фигуру, велюровые туфли на среднем каблуке подчёркивали её высокий социальный статус. Ещё не зная её, они переглянулись, почти уверенные в том, что эта прекрасная незнакомка и есть та, которую ожидали. 
    - Добрый день, сеньора. Я разыскиваю Герберта Шлимана. Он вчера вечером прибыл из Мадрида.
    - Сеньор, это к Вам, - обратилась администратор к сидящему неподалеку Герберту.
    Тот с добродушной улыбкой подошёл к молодой женщине и поцеловал её руку. Она с достоинством приняла его знаки внимания и представилась.
    - Я Анжела Мендоса. Хосе, давний знакомый моего отца, обратился ко мне с просьбой показать вам город.
    - Я очень благодарен Вам и Хосе, милая Анжела. Лучшего гида я и представить не мог. Со мной приехал на гастроли знаменитый, несмотря на его молодость, пианист. Его зовут Илья Вайсман.
    - Очень приятно, - произнесла она и протянула ему руку.
    Илья мягко пожал её в некоторой растерянности от очарования, которое исходило от молодой красивой женщины. Ему потребовалось усилие, чтобы вернуть свою корректность и самообладание. Для этого он сделал несколько вдохов, рекомендуемых йогой, и взглянул ей в лицо. Она перехватила его взгляд и улыбнулась.
    - Я бы хотела уже начать нашу экскурсию, если вы не возражаете.
    - Анжела, так уж получилось, что я договорился встретиться сегодня со своим другом. Он живёт в Мехико и должен заехать за мной. Я вижу, Вы несколько удручены. Не стоит. Я был в этом великом городе уже несколько раз. Оставляю на Ваше попечение Илью. Он славный парень.
    - Хорошо, Герберт. Увидимся в пять в вестибюле концертного зала «Неза».
    - Анжела доставит тебя туда.
    - Хосе посвятил меня во все детали, - подтвердила она.
    Вдвоём они вышли на площадь Конституции и направились наискосок к огромному флагштоку с национальным флагом.
    - Илья, для меня выпала прекрасная возможность поговорить на русском языке, - Ты не будешь против?
    - Конечно, нет, Анжела. Более того, я в восхищении от того, что мне выпала такая неожиданная встреча с человеком, знающим мой родной язык. И это в далёкой от России стране. Я неплохо владею английским. Поэтому, если возникнет проблема, можно перейти на него.
    - Не беспокойся, Илья. Не будет никаких проблем. Я дочь дипломата и прожила в Москве несколько лет. Воспользовалась случаем и учила язык в МГУ. Сейчас преподаю в университете филологию и русский. Ты знаешь, отец мой служил там послом во времена Андропова и Горбачёва. Мне было очень интересно. Я познакомилась со многими знаменитыми людьми. С Магомаевым и Тамарой Синявской, Борисом Покровским, оперным режиссёром, Марком Захаровым, Эфросом, Мариусом Лиепой. Можно перечислять весь день.
    - Да, Москва, культурная столица России. Я там родился и оттуда уехал. Но ты хотела показать мне Мехико.
    Анжела рассмеялась и начала свой рассказ.
    - Испанские конкистадоры во главе с Эрнаном Кортесом захватили и разрушили столицу ацтеков Теночтитлан, огромный город с населением пятьсот тысяч жителей, тогда самый большой город мира, и прямо на его месте стали строить свой, названный Мехико по имени бога войны.
    Они шли по городу, и он слушал историю завоевания Мексики Кортесом, не раз прерывая Анжелу вопросами. Она охотно отвечала, и его заинтриговали события, происшедшие пять веков назад. 
    Они стояли у входа в кафедральный собор, и Илюша смотрел на серые камни и на богатый орнамент фасада.
    - Кортес не просто так завоёвывал Мексику. Он её крестил в католическую веру. В то время в Европе происходили жестокие войны, она обезлюдела. Кортес и его люди возводили церкви на месте языческих храмов. Искореняя культ человеческих жертвоприношений, они видели в этом акт культурной цивилизации Америки.
    Недалеко от Цокало на большой площади в глубоком котловане, где работали археологи,  громоздилось множество раскопанных пирамид. Одна из них поражала размерами. Анжела привела его к строению, стены которого были выложены из сотен черепов.
    Илюша не был в восторге от завоеваний испанских колонизаторов, находил в них много жестокости, алчности и низменных страстей. Но, находясь возле святилища, где вырывали из груди ещё живые сердца, а потом отрубали головы, попытался даже найти им оправдание.
    «Нельзя судить людей, живших в ту эпоху, по законам и нравственным нормам нашего времени», - думал он, рассматривая величественные останки Теночтитлана.
    В обширном вестибюле Национального дворца его взору открылись фрески невероятных размеров, протянувшиеся вдоль лестничных пролётов. Илюшу поразила грандиозность творения, но у него не возникло сомнений: фрески написаны рукой одного человека. Он невольно сопоставил себя с ним. Сравнение было явно не в его пользу.
    « Я тоже артист, но таких много. Проблема пианиста в том, что музыка создаётся во время исполнения и умирает, растворяясь в воздухе. А произведение художника вечно, оно живёт и существует потом независимо от творца. Музыкантам же нужно каждый раз творить заново. Но что я умею делать ещё? Мне нужно расти и продвигаться. Нельзя останавливаться на достигнутом. Когда вернусь из поездки, нужно будет хорошенько подумать, что делать дальше».
    - Диего Ривера писал эти фрески шестнадцать лет, - рассказывала Анжела. – Он великий художник. Учился в Париже, дружил с Модильяни и Пикассо, но в Мексике работал, как монументалист. В то время в стране была очень популярна коммунистическая идеология. Ривера стал членом коммунистической партии. Вот смотри, на этой картине вверху Карл Маркс. Он показывает правой рукой, куда идти народу. А там индустрия, заводы и фабрики светлого будущего. Рабочий с молотом, носильщик с кирпичами на спине, сварщик с опущенным на лицо щитком. Оратор выступает. Над ним флаг Советского Союза. Там транспарант. А эту женщину ты знаешь?
    Анжела показала на смуглое лицо внизу фрески. Илюша знал о ней, но забыл её имя.
    - Она его жена, тоже художник. Не помню, как её зовут.
    - Верно, Илья. Она – Фрида Кало, жена Риверы. Я понимаю, живопись - не твоя область искусства. У тебя, музыканта, другое пространство. Представляю, насколько оно огромно.
    - Я у своего приятеля в Москве видел книгу о ней.
    - Завтра мы поедем к ней в усадьбу и посмотрим её произведения в оригинале.
    Они медленно поднимались по лестнице, Анжела комментировала, и перед
ним предстали картины тысячелетней истории Мексики, индейцы, испанцы в латах и на лошадях, знаменитые люди, полководцы и президенты.
    - Великолепно. Мне всегда нравилось мексиканское монументальное искусство. Настенная живопись или, как её называют, мурализм поражает воображение.
    - Ты ещё не видел Давида Сикейроса. Его росписи стоит посмотреть.
    - У меня в Мехико три концерта. Я пробуду здесь шесть дней.
    - Прекрасно. Мы с тобой завтра утром встретимся и обсудим нашу экскурсионную программу. А сейчас я просто покажу тебе город.
    - Давай вначале пообедаем в гостинице. Я переоденусь, и мы поедем. В концертном зале мне нужно появиться в пять часов. У нас не так много времени.
    Они вернулись в гостиницу. В ресторане на террасе, выходящей на Цокало, они заняли стол на двоих. Молодой проворный официант принял заказ, и Анжела попросила его на испанском обслужить их как можно быстрей. После почти трёхчасовой прогулки, они снова могли взглянуть друг на друга. Илюша с плохо скрываемым восхищением смотрел на её лицо, плечи и грудь, отмеченные таинственным благородством и изысканной красотой. Стол вскоре был накрыт, и они принялись за еду. Потом он пошёл к себе в номер, принял душ, одел чёрный концертный костюм, белую шёлковую рубашку с бабочкой, чёрные туфли и спустился в фойе, где ждала его Анжела.
    - О, тебе идёт чёрный цвет, Илья.
    - Ничего не поделаешь. Так принято одеваться музыкантам.
    - Пошли, машина припаркована недалеко отсюда.
    Она прекрасно знала город и уверенно вела «Форд» по старинным улицам, застроенным невысокими домами в прошлые века. Потом свернула на бульвар Пасео де ля Реформа, где в последние годы начали возводить многоэтажные здания.
    - Помнишь, я тебе рассказывала о монументе Независимости, который хотели построить на Цокало? Посмотри на колонну слева впереди. На ней позолоченный Ангел независимости.
    - Очень красиво, Анжела. Его, между прочим, зовут, как тебя.
    - Я не ангел, а человек, Илья, - усмехнулась она.
    - Скажу, как артист и мужчина. Ты – красавица, Анжела.
    Она искоса взглянула на него и улыбнулась.
    - Спасибо за дружеский комплимент.
    Он всё больше ей нравился, этот еврейский парень из далёкого Израиля. Не красивый, но высокий и хорошо скроенный. Волнистые тёмно-каштановые волосы падают на широкий лоб, скрывая некоторые погрешности лица. Он интеллигентен, образован, интересен в общении и деликатен. И, похоже, невероятно талантлив.
    Анжела оставила машину на стоянке, и они, пройдя по широкому мосту, направились к приземистому современному зданию, стены которого покрывали большие серые плиты. «Sala Nezahualc;yotl», - прочитал Илюша на стене возле входа. Они миновали вестибюль и открыли высокие двери. Большой зал, облицованный красивыми деревянными панелями, был тёмен и пуст. На сцене, вырванной из темноты льющимся с потолка светом многочисленных софитов, Илюша увидел сияющий чёрным лаком рояль.
    - Это дворец культуры университета. Я бываю здесь несколько раз в год на симфонических концертах. Слышала от знатоков, что здесь прекрасная акустика, - сказала Анжела.
    - Я думаю, что так и есть. Ведь звук, рождённый в музыкальном инструменте, усиливается в пространстве зала. А он весь обшит деревом, прекрасным резонатором.
    - Ты позволишь мне послушать, как ты играешь?
    - Конечно, я что-нибудь сыграю для тебя.
    - Спасибо. Потом я поеду домой и вернусь. Сеньор Хосе сделал мне прекрасный подарок, билет на первый концерт. Ты увидишь меня совсем рядом. Но я буду не одна. Со мной пойдут отец и мать.
    - Передай им моё восхищение их дочерью.
    Анжела улыбнулась, спустилась к сцене вместе с ним и села во втором ряду.
    - Илья, это моё место.
    - Хорошо, Анжела.
    Он поднялся на сцену, открыл крышку рояля, закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, и заиграл сонату Бетховена.

    Концерт - реситаль всегда требует от исполнителя много энергии. Но Илюша чувствовал её присутствие, он играл для неё, и это придавало ему силы. Он давно уяснил для себя, что если в зале находится человек, который  интересен ему или к которому неравнодушен, откуда-то появляется нечто трансцендентное, называемое вдохновением. Он исполнил свою программу и несколько вещей сыграл «на бис». Когда он закончил, все поднялись со своих мест и устроили овацию. В артистической уборной, примыкающей к сцене, Илюша устало опустился в кресло и, протянув руку, взял со стола чашку кофе, которое приготовил ему Герберт. Импресарио только что вышел и Илюша на несколько минут остался один. Он вспомнил, как увидел Анжелу перед началом выступления, как находил её взглядом после того, как заканчивал произведение и позволял себе минуту передышки. Он каждый раз перехватывал её взгляд, несущий ему таинственный посыл. Неужели она не зайдёт сказать, что он играл бесподобно? И почему это ему сейчас очень важно? Дверь вновь открылась, и в артистической появился Хосе в сопровождении Герберта. Он нёс большой букет красных роз. Ароматный сладковатый запах сразу же распространился по комнате.
    - Молодой человек, ты покорил Мексику, - пылко произнёс Хосе. – Я знал, что ты известный пианист, но такого блестящего выступления не ожидал. Представь, завтра об этом концерте напишут все центральные газеты. К сожалению, это не поможет всем желающим попасть на твой концерт, потому что все билеты уже распроданы.
    - Спасибо, Хосе, за высокую оценку. У меня послезавтра такой же реситаль, а в последний день я буду играть с симфоническим оркестром концерт Рахманинова и сюиту Мануэля де Фалья. Мне хочется провести репетицию накануне, познакомиться с дирижёром и оркестрантами. Это важно, чтобы всё получилось хорошо. Передайте, пожалуйста, мою просьбу. Мне нужно знать, когда мы сможем встретиться.
    - Непременно передам. Я сообщу им ваши телефоны в гостинице. Они свяжутся с тобой и Гербертом. Да, ещё тебе искренняя благодарность и восхищение от моего друга Эдуарда Мендоса, бывшего посла в Советском Союзе, и его очаровательной дочери.
    - Мы сегодня с Анжелой провели полдня. Она прекрасный гид и замечательный человек.
    - Отдыхай, Илья. Тебе потребуется много сил.
    Хосе пожал руку Герберту и вышел из комнаты. Импресарио опустился в кресло напротив, взял со стола чашку кофе и отпил. Потом взглянул на Илюшу и добродушно улыбнулся.
    - Я давно не слышал такую вдохновенную игру, Илья. На тебя воздух Мексики действует благотворно.
    В это время дверь приоткрылась, и в комнату вошёл господин среднего  роста с чёрной кипой на голове. Он поклонился и обратился к Герберту.
    - Я не знаю Вашего имени, но мне, кажется, не ушибусь, если попрошу Вас об одной услуге. Я уполномочен комитетом еврейской общины передать Вам и Илье Вайсману приглашение на ужин. Здесь указан адрес и имя сеньора Фельдмана. Он ждёт вас обоих завтра у себя дома. Его машина заберёт вас из гостиницы в семь часов вечера.
    Он протянул Герберту две визитные карточки.
    - Очень благодарны за приглашение. Конечно, мы придём.
    - Напишите, пожалуйста, на обороте название гостиницы, ваши имена и номера телефонов в номерах.
    Герберт выполнил его просьбу и протянул карточку. Тот пожал им руки и удалился.
    - Илья, обязательно пойди. Евреи здесь обладают большим влиянием и уважением.
    - А ты?
    - Я договорился о встрече вечером с Хосе и его коллегами. Не могу отменить их приглашение. Хотелось, конечно, чтобы мы были оба. Поэтому ты поедешь один и передашь моё извинение. А теперь возвращаемся в отель. Нам следует хорошо выспаться.
    Они вышли из здания и направились на стоянку. Чёрная ночь опустилась на город. Мириады звёзд высыпали на небо, будто желая взглянуть на новую звезду, взошедшую сегодня над Мехико. Машина ждала их в условленном месте. Водитель учтиво открыл им двери «Мерседеса» и повёл его по проспектам и улицам ночного города. 


 
       
                3
   
    В полдень Анжела ждала его в фойе на том же месте. Он был одет в свой любимый серый костюм и синюю хлопчатобумажную рубашку.
    - Добрый день, Илья.
    - Здравствуй, Анжела.
    - А Герберт с нами не пойдёт?
    - Он хотел спуститься со мной, но в это время ему позвонили. В любом случае у него сегодня важные деловые встречи.
    - Жаль. Ну что поделаешь? Поехали. Я тебе обещала показать дом Фриды Кало. Но вначале скажу. Илья, я вчера получила несказанное удовольствие. Ты был великолепен. Я не специалист, но, по-моему, ты играл гениально.
    - Может быть потому, что в зале находилась ты, и я тебя видел. Для исполнителя важно, для кого он творит.
    - Моим родителям тоже очень понравилось. Они хотели зайти, но папа опаздывал на дипломатический приём.
    - Хосе мне передал поклон от них.
    Они остановились возле живописного поросшего лиственными деревьями сквера, и Анжела повела его на небольшую площадь. Круглый гранитный фонтан в центре неё функционировал. Струи воды омывали фигуры двух волков, вытянувших шеи в беззвучном вое. Они сели на скамейке.
   - Я люблю это место. Здесь легко представить, какой была страна лет двести-триста назад. Наверное, в этих местах жили койоты, степные волки. Поэтому и район называется Койоакан, земля койотов. В начале века тут обосновался фотограф Гильермо Кало, родом из Германии. По широко распространённой версии и утверждениям его дочери Фриды, он еврейского происхождения. Женился на Матильде Кальдерон, мексиканке с индейскими корнями. Представляешь, какая гремучая смесь?! Построили недалеко отсюда дом, где и родилась Фрида. В детстве она заболела полиомиелитом, а в восемнадцать лет попала в автокатастрофу. Автобус врезался в трамвай. Год лежала, прикованная к постели, её собирали по частям. Тройной перелом позвоночника, переломы ключицы, рёбер, таза, ног. Она претерпела множество операций. Благодаря невероятной силе воли поднялась, и жила и творила, несмотря на постоянную боль и страдания. Говорят, она гений, рождённый через боль.
    - Я в Москве смотрел фильм о ней. Она была коммунисткой.
    - Да. Поехали, тут пять минут езды. Продолжим там.
    Они вернулись к машине и вскоре остановились у стены, выкрашенной в синий цвет. На улицу выходили и высокие окна, полностью закрытые зелёной решёткой. Над деревянным, тоже зелёным входом Илюша прочёл на испанском: Музей Фриды Кало. Они оказались в довольно обширном внутреннем дворе, куда выходили окна и двери. Стены и с этой стороны были окрашены в синий и красный цвет.
    - Они с Диего Ривера сделали всё в традиционном индейском стиле. Даже соорудили во дворе возвышение в виде пирамиды. Между прочим, по отцовской линии Диего происходил из испанской знати, а мать была конверсо, еврейкой, предков которой вынудили принять католичество.
    - Я читал, что она дружила с Львом Троцким.
    - Троцкий с женой жил в этом доме года полтора. Он увлёкся привлекательной и темпераментной молодой женщиной. Природа всё равно своё берёт. Она ответила взаимностью. Разгорелся пылкий роман. Они при всех говорили о своей любви на английском языке. У Седовой, жены Троцкого, возник серьёзный конфликт с мужем и он уехал. Потом понял свою ошибку, стал писать письма жене и она ему простила. 
    Они зашли в комнату, где жил Троцкий.
    - Здесь она встречалась с Львом Давыдовичем, вот на этой постели. Хочешь увидеть его дом? Он недалеко отсюда.
    - Время нам позволяет, Анжела.
    - Тогда поехали.
    Одноэтажный дом, построенный из красного кирпича, находился за высокой оградой и металлическими воротами. Он выглядел довольно убогим и мрачным и явно требовал капитального ремонта. Небольшой палисадник, поросший травой и кустарником, на стенах - цепляющаяся за зазоры между кирпичами, закрывающая изъяны дома виноградная лоза.
    - Троцкий понимал, что в Советском Союзе приняли решение его уничтожить и приведение приговора в исполнение лишь вопрос времени. Охрану усилили, а сам Лев Давидович, когда выезжал со двора, ложился на дно машины, чтобы никто не знал о его отлучках.
    Они вошли в дом. Илюша обратил внимание на бедную аскетичную обстановку. В спальне простая мебель, стена изрешечена пулями.
    - У него не было никаких иллюзий: он личный враг Сталина, а значит обречён. Смотри, вон лежит последняя книга Троцкого «Гангстер Сталин». Он хотел объяснить миру, кто на самом деле захватил власть в СССР. Он, бедняга, с этим закадычным другом намаялся. Его преследовали во всех странах, где он пытался обосноваться, в Турции, Франции, Норвегии. Сталин всем угрожал экономическими санкциями. Диего Ривера договорился с президентом Карденасом, чтобы ему дали право на проживание в Мексике. Здесь ищейки Сталина подали на него в суд, который Троцкий выиграл. Тогда и решили с ним расправиться.
    В кабинете Илюша увидел рабочий стол, стул и кресло,  на этажерках множество книг. 
    - Вот за этим столом его убил ледорубом Рамон Меркадер, любовник секретаря Троцкого Сильвии Масловой. Видишь, очки и газета от 20 августа 1940 года на столе. Он её так и не успел прочесть до конца. Охранники схватили  и стали избивать Меркадера, но услышали от него одну только фразу: «В застенках НКВД удерживают мою мать, я должен был сделать это». А на самом деле его мать была любовницей Эйтингона, руководившего операцией. Отсидев в тюрьме двадцать лет, он уехал Советский Союз. Там получил звание Героя и все почести и перебрался на Кубу.   
    - А где его похоронили?
    - Во дворе. Пойдём, покажу.
   Могила Троцкого и Седовой, обсаженная цветами и ещё не выросшими пальмами, находилась у боковой стороны дома. Скромный памятник, на серой гранитной плите  - серп и молот. Над ними надпись: «Leon Trotsky».
    Они вышли на улицу Виена и сели в машину.
    - Я хочу отблагодарить тебя за интересную экскурсию, Анжела, и пригласить в ресторан, но не знаю, в какой.
    - В этом районе много хороших. Поедем туда, - произнесла она и наградила его дружеской улыбкой.
    Они заняли стол под навесом. К ним сразу же подошёл мулат в светло-коричневом костюме и положил перед ними два меню.
    - Признаться, я голодна.
    - Я тоже. Не будем выяснять, кто больше. Я угощаю, а выбор за тобой.
    - Ты хороший парень, Илья. Мне с тобой легко.
    - А мне с тобой, Анжела.
    Официант принял заказ и вскоре стол заполнился блюдами с мясом и овощами, пахнущими острыми соусами и специями. Илюша попросил у юноши принести бутылку сухого вина, и они принялись за еду.
    - Сегодня я приглашён к главе еврейской общины.
    - Обязательно пойди. Они прекрасные люди. В Мехико евреев очень уважают.
    - Для меня важно, что ты к ним хорошо относишься. Я ведь тоже еврей.
    - Наверное, это у меня в крови. Ещё дедушка Антонио рассказывал мне, что в нас течёт и еврейская кровь. Он сказал, что его праотцом был маран Педро Гонсалес де Мендоса, кардинал и архиепископ Толедо, и, к тому же, королевский канцлер.
    - А как твои предки оказались здесь?
    - История, в общем, такая. Де Мендоса имел огромное влияние в Испании. Когда Христофор Колумб появился при дворе, он поддержал идею генуэзца найти морской путь в Индию и добился для него у королевы Изабеллы первой аудиенции. Эта встреча фактически решила судьбу экспедиции. Изабелла заложила свою корону и этим внесла свой вклад в её финансирование. Хотя в основном деньги дали евреи и мараны. Мой праотец тоже. Он и благословил мореплавателя. Колумб принадлежал к древнему еврейскому роду, но, конечно, вынужден был скрывать своё происхождение. И его предприятие было не случайным. За день до отплытия Изабелла и Фердинанд под давлением Торквемада приняли решение об изгнании евреев из Испании. У адмирала в команде половина были евреи, а другая половина, за редким исключением, мараны, которые мечтали выбраться из Испании и вернуться к их исконной иудейской вере. А после открытия и захвата нашей страны Кортесом вице-королём Новой Испании был назначен маран Антонио де Мендоса. Он по какой-то линии тоже мой родственник.
    - Значит, евреи и открыли Америку и строили её. А твой предок сделал всё от него зависящее, чтобы открытие состоялось. За это нужно выпить.
    Илюша откупорил бутылку красного «Темпранильо» и разлил вино по бокалам. Потом посмотрел на Анжелу и произнёс:
    - За прекрасную праправнучку первооткрывателей Мексики!
    Она засмеялась и пожала ему руку. Её взгляд остановился на его лице, и он увидел, как засияли её глаза и задрожали губы.
    - Мне нравятся евреи, они так много дали миру, как ни одна другая нация. А теперь ты, иудей, сидишь передо мной, испанкой, родина которой причинила столько зла твоему народу. И шутишь, и не таишь никакой обиды.
    - Я думаю, если миром управляет Всевышний, а мой народ избран им для какой-то высокой миссии, то, значит, изгнание из Испании, а потом из Португалии, было частью божьего промысла. Он избрал Торквемада, Фердинанда и Изабеллу, и кардинала де Мендосу для того, чтобы миссия осуществилась и евреи заселили Европу и Америку.
    - А сейчас, если следовать твоей философии, Всевышний развалил Советский Союз и собрал вас в Израиле. Мне эта мысль нравится. Но не потому, что она оправдывает Испанию. Мой народ причинил вам много зла, и я не могу принять какие-либо доводы, что это был промысел божий. Они делали зло во имя торжества веры. Но ведь главная заповедь христианства  –возлюби ближнего своего. А что делали люди? Они доносили инквизиции на         
своих соседей, чтобы получить за предательство часть их имущества. Они просто грабили евреев, а многих обрекали на аутодафе и сожжению на костре. Я, католичка, не могу этого принять.
    - Ты замечательный человек, Анжела. Я хочу пригласить тебя на моё последнее выступление. Там другая программа. Я буду играть с вашим симфоническим оркестром. Мой импресарио дал мне билеты для тебя и твоих родителей.
    Он вынул их из внутреннего кармана пиджака и протянул Анжеле.
    - Спасибо, Илья. Я обязательно буду. А в отношении родителей не знаю. Если папу не вызовут по каким-то важным делам, они придут.
    Они возвращались по старинным живописным улицам города. Анжела вела свой «Форд», временами поглядывая на Илью. Машину припарковали возле гостиницы и стали на тротуар. Он поцеловал ей руку. Она приблизилась к нему и вдруг, обняв его за плечи, поцеловала в губы. Он несколько мгновений растерянно смотрел на стоящую рядом с ним прекрасную женщину, не зная, что делать. Она ждала от него какого-то продолжения, но Илюша ещё не был готов сделать шаг навстречу. Только позавчера он целовал и любил Яну. Поэтому он просто по-дружески обнял Анжелу. 
    - Честно говоря, я немного опьянел от вина. Оно было очень хорошее. Мне нужно отрезветь и отдохнуть. А потом за мной приедет машина.
    - Я тоже чуть пьяна, и не только от вина.
    - Я тебя очень хорошо понимаю. Ты великолепная женщина, ты достойна большего, но я хочу быть честен перед тобой.
    - Завтра у тебя концерт, а послезавтра я приду к одиннадцати, - сделав над собой усилие, сказала она. - До свиданья, Илья. 
    Анжела повернулась и направилась к машине. Когда садилась, оглянулась на него, ещё стоящего на том месте, где она его поцеловала.      
       
                4

    Свет в комнату едва проникал через плотные занавеси, бросая на высокий лепной потолок отблески уходящего дня. Илюша снял пиджак, потом, поразмыслив, разделся догола и направился в душевую. Упругие струи били по голове и катились по телу. Он сделал воду холодной, потом горячей, и повторил это несколько раз. Контрастный душ привёл его в норму. Он растёр тело мягким махровым полотенцем и лёг на широкую отменно заправленную постель. Не мешало после насыщенного интереснейшей информацией и душевными переживаниями дня отдохнуть и проделать медитацию. Некоторое чувство вины заставило его подняться и подойти к телефону. Если сейчас здесь полшестого, значит, в Израиле полдевятого утра, рассудил он и набрал рабочий номер Яны.
     - Яна слушает, - отчётливо раздалось в трубке.
     - А Илюша говорит, - стараясь придать голосу игривую интонацию, произнёс он.
    - Как дела, дорогой?
    - Вчера был реситаль. Я его классно отыграл. На всех выступлениях аншлаг. Завтра опять реситаль, а третий концерт с оркестром. Принимают меня по-королевски. Есть собственный гид. Она показывает мне страну.
    - А что ты делаешь сегодня вечером?
    - Оказывается, тут большая еврейская община. Меня пригласили на приём к одному из её боссов. За мной пришлют машину.
    - Круто. Но ты не зазнавайся. Будь проще и к тебе потянутся люди.
    - «Я по-прежнему такой же нежный», - процитировал он Есенина. – Как там дочка?
    - Вспоминает, как ела пиццу в парке, когда мы там гуляли. Хочет повторить.
    - Скажи ей, что папа сейчас зарабатывает на пиццу, а когда вернётся, обязательно купим ещё.
    - Она умная девочка, она подождёт. Ну, пока, целую тебя.
    Он положил трубку и, сделав несколько упражнений, побрился, опрыскал себя одеколоном и оделся на выход. Было уже шесть, на улице потемнело, и зажглись многочисленные фонари. Илюша вышел из номера, спустился на первый этаж и зашёл в кафетерий. Там он заказал чашку мексиканского кофе и сделал глоток. Ему понравился его нежный аромат и тонкий вкус. Он вспомнил, что Мексика ведущий мировой экспортёр кофе арабика. Она обеспечивает Соединённые Штаты Америки и половину Европы. «Лежала, лакала кофе, какао», - процитировал он про себя Маяковского.
    - Не возражаете, если я к Вам присоединюсь? Знаете, я узнал Вас. Читал статью в газете о Вашем великолепном выступлении. В ней большой Ваш портрет за роялем.
    Мужчина средних лет с очевидными еврейскими чертами лица стоял, держа в руках чашку и тарелочку с пирожным.
    - Конечно, садитесь.
    - Благодарю Вас, юноша. То, что вы еврей, мне очевидно. Я тоже принадлежу к этому гонимому племени.
    - Но в этой стране нас не преследуют?
    - Слава Всевышнему и низкий поклон этому народу. Но разве Вы не в курсе, что Колумб открыл наш континент не потому, что желал обогатить Испанию индейским золотом, а потому что нас оттуда выгнали. Путешествие было предпринято с целью поиска потерянных колен. Колумб, кстати, взял с собой переводчика, владеющего ивритом и арамейским. А через сто пятьдесят лет вышла знаменитая книга раввина Менаше бен Исраэля, написанная по свидетельствам маранов, добравшихся из Южной Америки в Амстердам. Она доказывала существование там индейских племён, считавших себя потомками колен Реувена и Леви. В их языке было множество слов на иврите, и они произносили основную нашу молитву «Шма, Исраэль». Колумб, посланец испанской еврейской общины, искал землю, куда может поселиться народ, чтобы дождаться мессии и вернуться в Иерусалим.
    - Кстати, я именно оттуда.
    - Да, да, в статье об этом написано.
    - Я сегодня приглашён к главе общины сеньору Фельдману. И не имею ни малейшего понятия о здешней еврейской жизни. Вы не просветите меня?
    - С удовольствием. Но поверьте, они милые люди и к Вам не будет никаких претензий.
    Он допил чашку, проглотил кусочек шоколадного пирожного, вытер салфеткой рот и взглянул на Илюшу.
    - Многие в стране считают, что финансы и вся здешняя экономика находится в руках евреев. Во многом они правы. Недавно журнал «Forbes» опубликовал список самых богатых людей планеты. В нём оказались десять миллиардеров из Мексики. Фамилии и имена не оставляют сомнений в их происхождении. Первые испанские евреи и мараны попали сюда в начале шестнадцатого века с Колумбом, Кортесом и другими. Многие насильственно крещёные бежали из Европы, чтобы вернуться к иудейской религии. Другие стали ревностными католиками. Но что интересно, при знакомстве с ними становится совершенно очевидно, что они соблюдают еврейские обычаи. Они зажигают в пятницу свечи, не смешивают мясо с молоком, не работают по субботам, все делают обрезание. Оно стало практикой мексиканских госпиталей. А спросишь их, отвечают, что так учила мама, а маму учила её мама. Так и живут, ежедневно следуя еврейской традиции и искренне считая себя католиками.
    - Забавно. Не верю, что они такие наивные. Скорее всего, знают о своём происхождении.
    - Я тоже так думаю. Ладно, бог с ними. Между прочим, генетики утверждают, что наша кровь течёт в двадцати процентах испанцев. Не вижу в этом ничего плохого. Наоборот, повышается IQ.
    - А сколько сейчас в Мексике евреев?
    - Слышал, пятьдесят тысяч, сорок проживают в Мехико, остальные в Гвадалахаре, Веракрусе, Пуэбло, Монтерее, в других городах. В девятнадцатом веке стали прибывать евреи из Германии, Турции, Греции, Сирии и Ливана. В конце века – из России и Польши. Мексиканское правительство пригласило еврейских банкиров из Бельгии, Франции и Австрии открыть здесь филиалы. Появилась новая банковская система, прибыли банкиры, экономисты, предприниматели. Из Европы в тридцатые годы двадцатого века и во время Второй мировой войны перебрались многие и получили здесь политическое убежище. Сегодня в Мехико, в уютном кафе одного из спасшихся от холокоста, собирается еврейская интеллигенция. За чашечкой такого ароматного кофе обсуждаются все актуальные проблемы, и говорят на испанском, идише и иврите.
    - А антисемитизма нет?
    - В Мексике девяносто семь процентов католики. В такой массе всегда найдутся маргиналы, не любящие нас. Но подавляющая часть населения относится к нам с уважением или завидным терпением. И руководство страны очень приличное и этой болезнью не страдает.
    - Спасибо, было очень интересно. Я вынужден идти. Сейчас за мной должны приехать.
    - Да благословит Вас Господь.
    В назначенное время роскошный чёрный «Кадиллак» подкатил к парадному выходу из отеля. Илюша не сомневался, что машина предназначена для него, и не ошибся. Респектабельный мексиканец открыл дверь и усадил его на приятно пахнущее кожаное сиденье. Потом они двигались по полутёмным улицам и минут через сорок оказались в богатом районе города. Илюша увидел изысканные покрытые зеленью заборы, высокие деревья за ними и красивые фасады домов. Ворота отворились, и автомобиль въехал во двор белой двухэтажной виллы. На крыльце показался импозантный мужчина в тёмно-синем костюме и направился навстречу Илюше.
    - Нахум Фельдман, - представился он, протянув руку.
     - Илья Вайсман, - ответил Илюша, пожимая руку.
     Зал, куда они вошли, был освещён большой красивой люстрой, свисавшей с высокого покрытого искусной лепкой потолка. Мраморный камин напротив входа потрескивал горящими поленьями, придавая уют огромной гостиной. В центре зала стоял массивный деревянный стол, за которым уже сидели мужчины в кипах и элегантные женщины. В знак приветствия все закивали, а мужчина в вязаной кипе поднялся и приблизился к Илюше.
    - Меир Розенблат, посол Израиля.
    - Наим мэод*, - сказал смущённый Илюша.

* очень приятно ( иврит )

    Посол заулыбался и дружески коснулся его плеча. Илюшу посадили на почётное место за столом, застеленным шёлковой скатертью и уставленным дорогой фарфоровой посудой.   
    - Сеньоры и сеньориты, - произнёс Нахум на английском языке, - сегодня мы собрались здесь, чтобы чествовать посланца нашей исторической родины. Мы рады, что своё турне по Латинской Америке он начал с Мексики. Он дарит нам своё высокое искусство. Я хочу выпить за его здоровье и талант, данный ему Всевышним.
    Зазвенели бокалы и все выпили. Потом руки потянулись к блюдам, полным кошерной еды, и стали наполнять тарелки.
    - Не стесняйтесь, молодой человек, здесь вы среди друзей, - сказал Розенблат на иврите. – Они все богатые евреи, поднявшиеся из нищеты и бедности, а Фельдман, глава общины, миллиардер. Но они интеллигентные люди и с ними общаться легко и просто.
    - Спасибо, Меир, я это уже понял.
    Посол попросил наполнить бокалы и поблагодарил за тёплый приём. Потом все поднялись из-за стола, перебрались на освещённую фонарями веранду и сели в кожаные кресла. Рядом поблёскивал лаком чёрный рояль, а за ним облицованный гранитными плитами бассейн.
    - Илья, мы все присутствовали на концерте и очарованы твоей игрой, - обратился к нему Фельдман. – Я не преувеличу, если скажу, что еврейский бог коснулся твоего чела и наделил тебя великим даром. Это было незабываемо. Конечно, мы и многие члены нашей общины пойдём на твоё третье выступление. Но я хочу тебя попросить сыграть нам сейчас что-нибудь.
    Илюша, увидев «Блютнер», сразу понял, что нужно выступить. Ему были симпатичны эти дамы и господа. Он не мог не почувствовать душевное волнение, которое они изливали, с интересом посматривая на него или обращаясь к нему. Он был искренне благодарен им и согласно кивнул в  ответ на просьбу Нахума. Он подошёл к инструменту, поднял крышку, сел на стульчик и, подумав минуту, коснулся клавиш. Рояль отозвался глубоким красивым звучанием.
    - Шопен. Ноктюрн, - объявил Илюша, повернув голову к слушателям.
    Дивная музыка заполнила веранду, вырвалась на свободу и вознеслась над домами. Он сыграл ещё этюд и вальс Шопена и «Патетическую» сонату Бетховена. Потом поднялся со стула и поклонился под аплодисменты. Растроганная сеньора Фельдман засеменила к нему и поцеловала в лоб. Прощаясь с Илюшей, Нахум протянул Илюше конверт.
    - Илья, руководство общины постановило наградить тебя денежным подарком. Там чек на десять тысяч долларов.
    - Мне неудобно брать у вас деньги.
    - Ты их честно заработал. Для евреев Мехико твой приезд и выступления – большой праздник. Ведь ты посланник страны, которую они любят.
    - Спасибо, сеньор Фельдман.
    «Кадиллак» прокатил его по освещённому уличными фонарями городу, мимо выплеснувших на тротуары кафе и ресторанов, заполненных людьми.  Он вышел на Цокало, взглянул на возвышающийся по ту сторону площади собор и направился в гостиницу.
   
                5

    На следующий день ему опять устроили овацию. Анжелы не было в зале, но теперь он осознавал, что играет для евреев Мехико, которых пришло на концерт очень много, и для мексиканцев, среди которых его народ нашёл мирное пристанище и благополучие.
    В назначенный час он встретился с Анжелой в фойе. Она пришла в белом платье, хорошо оттеняющем её смуглую кожу, тёмно-каштановые волосы и жгучие карие глаза. 
    - Ты прекрасно выглядишь, Анжела. 
    - Это для университета. Утром я провела там семинар. Знаешь, по какой теме?
    - Великая русская литература беспредельна. Не хочу попасть пальцем в небо.
    - Поэзия Иосифа Бродского.
    - Здорово. Хотел бы я быть твоим учеником.
    - Не лукавь, твоё положение гораздо лучше. Ведь мы общаемся на равных.
    - Ты права. Ну, что у нас в программе? Кстати, импресарио сказал мне, что сегодня в четыре часа репетиция с оркестром. У нас не так много времени.
    - Мы успеем, но ехать нужно уже сейчас. Хочу показать тебе самый большой город  доколумбовой Америки.
    - Я уже в шоке, - сыронизировал Илюша.
    Она посмотрела на него и прыснула от смеха. Вначале «Форд» кружил по центральным улицам, потом выехал из города, и помчался мимо тесных одноэтажных кварталов бедноты, сбегающих с довольно крутых склонов с левой стороны дороги. Анжела оставила машину на стоянке, и они пошли по каменистой дороге. Впереди Илюша увидел строения, обложенные хорошо отёсанными каменными плитами. Вскоре пространство перед ним распахнулось, и показалась большая площадь, в противоположном конце которой высилась пирамида.
    - Давай поднимемся на неё, на первый уступ. Этого будет достаточно. Оттуда всё смотрится лучше, чем снизу. Я там всё тебе расскажу.
    - Мне не помешает заняться скалолазанием, особенно после вчерашнего ужина и утреннего завтрака в ресторане.
    Несмотря на длинное платье, Анжела проворно забралась на нижнюю террасу, возвышающуюся над площадью метров на пятнадцать. Илюша повернулся и застыл, поражённый открывшимся видом. На широкой равнине раскинулся древний город, пересечённый прямыми улицами. Особенно привлекла его внимание широкая длинная дорога, по обе стороны которой стояли хорошо сохранившиеся здания прямоугольной формы. В дальнем конце дороги слева от неё высилась над городом огромная пирамида.
    - Впечатляет?
    - Очень. Как возникло такое чудо?
    - Я вижу, ты созрел. Мы забрались на пирамиду Луны, а та вдалеке – пирамида Солнца. Это город Теотиуакан – ровесник Древнего Рима.
    Она рассказывала ему историю города, он задавал вопросы, а она отвечала, смотря на его зардевшееся лицо. Анжела чувствовала, что нравится ему. Лёгкое возбуждение охватило её, и она с трудом справлялась с ним. Они спустились к подножью пирамиды и зашагали по Цитадели, так называлась центральная площадь города, где во время религиозных церемоний и праздников помещалось сто тысяч человек. Со всех сторон её окружали пирамиды на платформах и дворцы знати.
    - Представляешь, здесь не было рабства. Жили в многоквартирных комплексах, трудились на разных производствах и на строительстве.
    - Но тогда в Америке верили всяким богам, они были язычники. Значит, существовало человеческое жертвоприношение.
    - Конечно, но своих жителей не убивали. Захватывали пленных и их приносили в жертву, чтобы дождь прошёл, воды людям хватало, и земля даровала плоды.    
    Они уже шли по прямому, как линейка, Проспекту мёртвых, держась за руки.
    - У всякой цивилизации есть начало, пора расцвета и закат, - произнёс Илюша. - Приплыли конкистадоры и залили кровью весь материк. Ты думаешь, цивилизация, которую они принесли, была гуманней?
    - Надеюсь, что да. После всех воин и революций возникло общество, где люди свободны и счастливы.
    На обратном пути мотор заглох, и после нескольких попыток его завести они поняли, что нужно вызывать техпомощь. Они оставили «Форд» на обочине дороги и, захватив все вещи, стали голосовать. Им повезло, минут через пятнадцать возле них остановилась машина, и молодой мексиканец их подобрал. В Мехико от денег он отказался, и, поблагодарив его, они поймали такси.
    - Куда тебя отвезти? – спросила Анжела.
    - Думаю, в отель.
    - «Gran Hotel Ciudad de Mexico», это на Цокало, - объяснила она водителю по-испански.
    Тот дружелюбно ответил ей и опять они ехали по зелёным колоритным улицам города. Илюша хотел расплатиться, но Анжела остановила его.
    - Я богатая женщина, Илья. И Хосе мне хорошо платит за то, чтобы тебе было комфортно у нас.
    Они опять стояли на тротуаре возле гостиницы. Она смотрела на него, едва сдерживая эмоции. Он чувствовал её переживания, волнение охватило и его.
    - Завтра я приду на твой концерт, но мы уже вряд ли увидимся. Поэтому сегодня вечером я хочу пригласить тебя в знаменитый мексиканский ресторан. «Last supper», как сказано в Евангелии.  К восьми часам ты вернёшься с репетиции?
    - Надеюсь, но лучше встретимся в половине девятого.
    Мимо проходили люди, поглядывая на неё и рослого черноволосого мужчину рядом с ней. Но Анжела не замечала ничего. Она видела только его, немного растерянного и от этого ещё более обаятельного. И, как в прошлый раз, она поцеловала его в губы. Неожиданно для неё, поцелуй не был отвергнут. Он обнял её за плечи и ответил тем же. Так они стояли несколько секунд, прижавшись друг к другу. Она сама оттолкнула его и пошла к стоянке такси. Лишь один раз Анжела обернулась, чтобы убедиться, что он смотрит ей в след. 
    Илюша вдруг ощутил, что проголодался, и сразу же направился в ресторан на террасе гостиницы. Площадь внизу наполнялась людьми, и огромное полотнище на флагштоке в центре её упруго развевалось под порывами свежего ветра. Потом он спустился в номер, разделся и, чтобы снять напряжение, оставшееся после поцелуя, принял холодный душ, вытерся большим махровым полотенцем и обнажённым упал на постель. Он уснул и проснулся, когда часы показывали без двадцати четыре. Он вскочил с постели, поднял телефонную трубку и попросил метрдотеля заказать для него такси. Через десять минут Илюша вышел на улицу в сопровождении служащего, который взмахом руки подозвал уже ожидавшего его таксиста.
Он опоздал на четверть часа, оркестр и дирижёр уже ждали его, настраивая инструменты. Репетиция прошла успешно. Он пожал руку дирижёру и поклонился оркестрантам, которые дружно аплодировали ему. Герберт и Хосе, прибывшие в концертный зал к концу репетиции, отвезли его обратно в отель.
     Анжела подъехала на «Мерседесе». Разноцветное платье, пошитое в традиционном мексиканском стиле, облегало её стройное тело.
     - Ты неотразима в этом платье, - искренне восхитился Илюша. - И автомобиль роскошный. А что с «Фордом»?
     - Я позвонила в страховую компанию, рассказала, что случилось и где находится машина. А эту я взяла у папы.
     - Передай ему мою искреннюю благодарность.
     - Есть недалеко отсюда площадь Гарибальди. Там много ресторанов и музыкантов, которых здесь зовут «мариачос».
     - Мне бы хотелось их послушать.
     - Но я подумала и решила повезти тебя в знаменитый ресторан. Там мариачи тоже играют. Мне даже удалось заказать столик.
     Они добрались туда минут за двадцать. Метрдотель узнал Анжелу и провёл их в ресторан. Высокий потолок, стены, разрисованные фресками  и оформленные в мексиканском стиле. Мужчина, одетый в расшитый серебряными узорами костюм чарро чёрного цвета, положил на стол две кожаные брошюры. 
    - Сегодня угощаю я, - сказала Анжела. – Здесь прекрасная кухня.
    Она позвала официанта и продиктовала ему заказ. Илюша обвёл взглядом зал и увидел в дальнем углу несколько человек в костюмах тореадоров. Они исполняли задорную мексиканскую песню.
    - Да, публика интересная и музыканты профессиональные, - оценил Илюша. – И зал весьма любопытный.
    Подали свинину с чесноком и сыром, мексиканское рагу из говядины, овощей и фасоли, сдобренное специями.  Вышколенный мужчина средних лет откупорил бутылку вина и разлил «Мерло» по бокалам.
    Атмосфера карнавала передалась Илюше. Звучали народные мелодии, нарядные дамы и сеньоры подпевали музыкантам, танцевали одетые в национальные костюмы женщины. А напротив красивая молодая женщина, которая не скрывает своей влюблённости в него. Илюша обратил внимание, что оркестранты передвигаются по залу от одной кампании к другой. Он понял, что гости за плату приглашают их исполнить песню. Ему захотелось отблагодарить Анжелу. Он поднялся и подошёл к одному из них. Тот выслушал его, взял деньги и через несколько минут музыканты окружили столик.
    - Хочу подарить тебе песню, - сказал Илюша. - Я попросил, чтобы она была о любви.   
    Двое скрипачей, гитарист и трубач заиграли и запели приятными голосами. Анжела улыбалась счастливой улыбкой, и глаза её отражали яркий свет люстр. Мариачи закончили петь, откланялись и удалились.
    - Спасибо, Илья, за прекрасный подарок. Ты добрый и умный человек. Как и все мои русские друзья.
    - В России много интеллигентных благородных людей. Но во власти, к сожалению, их мало.
    - Я читала Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Вашему народу не повезло. Семьдесят лет его притесняли и уничтожали. Но пришёл Михаил Горбачев со своей Перестройкой, после него Борис Ельцин. Появилась надежда.
    - Ты прекрасно образована, Анжела. В нескольких словах вся история страны. Есть такой анекдот. Советский Союз пережил четыре этапа развития: ранний репрессанс, поздний реабилитанс, ухрущение строптивых и безбрежный оптимизм.
    - Остроумно, - засмеялась она.
    Потом взглянула на Илюшу и спросила:
    - Ты хочешь ещё посидеть здесь?
    - Пожалуй, нет. Но мне очень понравилось.
    - Тогда поедем. Хочу угостить тебя кофе, который готовлю сама.
     Он посмотрел на Анжелу, сообразив, что она приглашает его к себе домой, и, не желая её разочаровывать отказом, согласился.
    - С удовольствием выпью кофе, - сказал он.    
    Она жила недалеко от ресторана в трёхэтажном доме, построенном в конце девятнадцатого века. Так подумал Илюша, когда окинул его взглядом. Во дворе, мощённом бетонными плитами и красным кирпичом, росли высокие пальмы, кипарисы и каштаны. Они оставили «Мерседес» под деревом и по широкой гранитной лестнице поднялись на второй этаж. Она открыла входную дверь и включила свет в коридоре. 
    - Заходи, Илья. Располагайся, где пожелаешь. Как мы вернулись из Москвы три года назад, родители помогли мне купить эту квартиру.
    Илюша вошёл в большую гостиную и осмотрелся. Камин у правой стены, кожаная мягкая мебель, журнальный стол, стенка с посудой и статуэтками, в широкой нише которой стоял большой телевизор, и высокий старинный книжный шкаф. Несколько окон выходили на длинный балкон с искусными чугунными перилами. Илюша прогулялся по нему, постоял, вдыхая свежий ночной воздух. Ветви каштана почти касались металлических виньеток, создавая уютный мирок, где можно было уединиться от шума и суеты огромного города.
    - Мне нравится твоё жилище, Анжела. Тебе помочь? Люблю запах молотых кофейных зёрен. У меня дома есть ручная кофемолка. С ней работаю только я.
    - Ну, я не такая сильная как ты. У меня она с моторчиком. Я сама справлюсь.
    Он вернулся в гостиную, сел на диван и взглянул на часы, висевшие над камином. Они показывали одиннадцать. Его чуть клонило ко сну, и он сделал над собой усилие, чтобы взбодриться.
    Анжела поставила на стол поднос с двумя источающими приятный запах чашками кофе и орехами в расписанной яркими рисунками керамической вазе. Крепкий ароматный напиток после нескольких глотков вернул ему самообладание и трезвость ума.
    - Великолепный кофе.
    - Спасибо.
    - Я не решался спросить, Анжела. А сейчас, мне кажется, такой момент настал. Я уверен, что у такой привлекательной женщины, как ты, должен быть друг. Даже не один.
    - Я ждала от тебя этого вопроса, Илья. Да, у меня был друг, и я его очень любила. Мы жили в этой квартире. Познакомилась с ним вскоре после возвращения из России. Известный журналист, красивый мужественный человек.
    - Ты говоришь как-то грустно и потеряно. Что-то случилось?
    - Он расследовал деятельность наркокартелей, много писал о них. Однажды он попал в плен, пытался бежать. Его убили. С тех пор прошёл почти год. Я просила его не ходить туда. Но Санчес искал справедливости и добра, а нашёл смерть. Я только пришла в себя от шока и тут появляешься ты, человек с другой планеты.
    - Не преувеличивай, Анжела. На самом деле, это ты с другой планеты. Если бы я был свободен, лежал бы сейчас у твоих ног.
    - Вначале ты не произвёл на меня впечатления. Не ожидала, что влюблюсь. Я знала, что в евреях есть интеллект и мужество, встречала таких не раз. Ты поразил меня талантом и обаянием. 
    Стройная и прелестная, она поднялась с кресла и села на диван рядом с ним. От волнения она прерывисто дышала, лицо горело от едва сдерживаемого желания. Вдруг она повернулась к нему, охватила его за шею и поцеловала в губы. Илюша ощутил биение сердца и прилив крови, в висках стучало. Обуреваемый внезапно объявшей его страстью, он повалил её на спину, как-то неуклюже сорвал с неё трусики и вошёл во влажную трепещущую плоть. Их пронзил мощный продолжительный оргазм. Потом она затихла, закрыла глаза и так лежала несколько минут, уже не сильно прижимая его к себе. Он приподнялся, освобождаясь от её объятия, пересел в кресло и обхватил голову руками.   
    - Не ожидал от себя такого.
    - Я тоже. Но разве это не прекрасно?
    - В Израиле меня ждёт женщина, у которой от меня ребёнок. Но я не жалею о том, что произошло. Ты прелестна и достойна любви. Ты мне очень нравишься, Анжела.
    - Я понимала, что у нас с тобой нет будущего. Просто чувство, которое давно не испытывала, так навалилось на меня, что я поверила в возможность счастья.
    - Вызови, пожалуйста, такси. Если останусь, потеряю контроль над собой и не смогу с тобой расстаться.
    - Я сама отвезу тебя.
    Она решительно поднялась, одёрнула платье и направилась в спальню. Там опустилась на пуфик перед трельяжем, посмотрела в зеркало, поправила причёску, попудрила лицо и провела по губам ярко-красной помадой.
    - Поехали, Илья. У тебя завтра трудный день.
    Она умело вела автомобиль по полутёмным улицам, потом по проспектам и площадям, заполненным праздничной толпой. Он молчал, то бросая взгляд в окно, то на её руки, грудь и гордый испанский профиль. Он прощался с ней и городом, который она подарила ему.
      
   
    На следующий день Илюша играл в Мехико последний концерт. Он посмотрел в ту сторону, где Анжела сидела в первый раз, но её там не было. Он знал, что она где-то в партере. Ему было важно увидеть её, чтобы передать ей взглядом своё раскаяние. Нежданное чувство вины с утра не оставляло его и не давало покоя. И, когда закончилась первая часть Второго концерта Рахманинова, он опять посмотрел в заполненный до отказа зал и вдруг непостижимым образом нашёл её в партере. Несколько секунд они не отрывали друг от друга взгляда. Его душа наполнилась каким-то чудесным вдохновением, это сразу же почувствовал оркестр и слушатели. Теперь он играл для неё, и она это поняла. После исполнения сюиты де Фалья зал взорвался овацией. Он стоял на краю сцены и кланялся. Ему несли цветы, и он не успевал их принимать. В это время подошла Анжела и протянула ему букет алых роз. Он пожал ей руку и вдруг услышал, нет, скорей догадался, как она сказала: «Я люблю тебя, Илья». 
    Гастроли завершились к концу апреля, и сейчас они с Гербертом сидели в аэропорту Рио-де-Жанейро, ожидая объявления о посадке на самолёт авиакомпании Иберия. Герберт был очень доволен туром, и улыбка не сходила с его добродушного лица. Он заказал в баре два стакана шотландского виски и плитку шоколада. Илюша пил мелкими глотками, вспоминая непривычные для европейского глаза латиноамериканские города, бесконечным калейдоскопом менявшие друг друга, залы и дворцы, полные пришедшими на его концерты людьми. Он всё реже думал об Анжеле, так нежданно ворвавшейся в его жизнь, сознавая несбыточность мечты о земном рае, полном таких сильных и прекрасных женщин. Ему понравился Буэнос-Айрес с его прямыми улицами и авенидами, роскошными зданиями и широкими площадями. Там он дважды выступал в огромном зале с симфоническим оркестром. После первого концерта к нему в артистическую уборную зашёл дипломат и попросил принять участие в приёме по случаю годовщины теракта возле посольства Израиля. В марте 1992 года там была взорвана заминированная машина, погибли десятки людей, в том числе много детей, сотни получили ранения. Год назад Илюша слышал об этом, но тогда он и вся его семья готовились к репатриации, голова была забита другими проблемами, и взрыв в далёком Буэнос-Айресе сразу же забылся. Но волей судьбы суждено ему было оказаться в одном из окопов кровавой войны ислама с Израилем. В еврейском общинном центре он исполнил «Аппассионату» Бетховена. Люди в чёрных и цветных кипах рукоплескали ему и долго не отпускали со сцены, и он ещё несколько раз сыграл на бис. Какой-то пожилой почтенный еврей подошёл, крепко пожал ему руку и на русском языке рассказал ему, что лет сорок назад был на концерте гениального еврейского мальчика Даниэля Баренбойма, родители которого, как и его отец и мать, выходцы из России. «Они потом эмигрировали в Израиль, и он сейчас знаменитый пианист и дирижёр».
     На табло появилось сообщение о посадке на рейс до Мадрида. В бизнес-классе он с наслаждением вытянул ноги, одел наушники и настроил приёмник на джаз. Герберт сидел рядом с ним, без стеснения клюя носом. Илюша усмехнулся, по-доброму пожелал старику приятных снов, достал из саквояжа «Колыбель для кошки», купленную в Сан-Пауло, и углубился в чтение. «Да, вряд ли кто-нибудь осмыслил историю и двадцатый век лучше Воннегута», - подумал он и взглянул на спящего импресарио. Они опять расстанутся на месяц, чтобы потом снова встретиться и отправиться в путь на Дальний восток. «Он устал, пусть отдыхает».   


                6

    Самолёт из Мадрида приземлился в аэропорту Бен-Гурион после обеда. Солнце сияло по-летнему, и, когда он спускался по трапу к автобусу, влажный воздух последних дней апреля обдал его своим горячим дыханием. Позавчера из гостиницы в Рио-де-Жанейро Илюша сообщил Яне по телефону о возвращении и просил не встречать его, сказал, что доберётся сам, и она нехотя согласилась. Она не стала задерживаться на работе и ушла часа в три, чтобы успеть забрать Анечку из садика. 
    Маршрутка в Рамат-Ган быстро заполнилась пассажирами, и через полчаса водитель такси высадил его возле дома. Он увидел на балконе две фигуры, большую и маленькую, радостно машущие руками. Илюша улыбнулся и замахал им в ответ. В ту же минуту он ещё раз почувствовал и осознал, что эта женщина и их прекрасная дочь и есть его семья. Он вкатил во входную дверь огромный чемодан и вошёл в гостиную. Яна обняла его, он поцеловал её и взял на руки дочь.
    - Папа, где ты был? – спросила она.
    - Очень далеко, в Латинской Америке, Анечка.
    - А что ты мне привёз?
    - Мексиканца с гитарой и сомбреро.
    Он опустил девочку на пол, открыл чемодан и вынул из коробки куклу. Аня вначале удивилась, потом заулыбалась и, обнимая щеголеватого мариачи, унесла его к себе в комнату. Яна вопросительно взглянула на Илюшу. Он с сожалением развёл руками, потом шутливая гримаса озарила его лицо, и он протянул ей целлофановый пакет.
     - О, что это? – игриво спросила она.
     - Разверни и посмотри.
     - Ого, пончо.
     - У ну-ка, примерь.
     Яна просунула голову в вырез в верхней части многоцветного яркого куска ткани и посмотрела в зеркало.
    - Хочу жить среди индейцев. Надела на себя такой балахон и уже красавица.
    - Ты во всём прекрасна.
    Он подошёл к ней и поцеловал в губы, как это делала Анжела.
    - Илюша, у меня проблема в суде. Не хотела портить тебе настроение во время гастролей. 
    - Рассказывай.
    - Они отложили решение. Просят тебя прийти и подтвердить отцовство. Понимаешь, Аня любит Натана, судьи это увидели. Они заявили, что не хотят нанести ущерб ребёнку. Желают убедиться, что есть родной отец, который принимает свою дочь.
    - Когда заседание суда?
    - Во вторник.
    - Не волнуйся, я приду и всё им объясню. Уверен, всё будет в порядке.
    - Я люблю тебя, Илюша.
    - Я тоже тебя люблю.
    - И ещё одна важная вещь. - Она замолчала и пронзительно взглянула на него. – Я беременна, дорогой. Я уже на втором месяце.
    Несколько секунд Илюша взвешивал новость. Потом приблизился к Яне и, смотря ей в глаза, сказал:
    - Тем более нам нужно поскорей закончить все судебные формальности. Сегодня поговорю со своим адвокатом и Мирой. А вообще я ужасно голоден.
   Яна засмеялась, освободившись от груза потаённых переживаний, и потянула его на кухню.
    После еды Илюша позвонил родителям.
    - С приездом, сынок. Я только что вошла в дом. Теперь с «Хондой» мне значительно легче. Спасибо, дорогой.
    - Я рад, мамочка. Как здоровье бабушки?
    - Гольда в порядке. Она рядом со мной и шлёт привет. Она готовит тебе приём. Когда ты у нас будешь?
    - Наверно, завтра к обеду. Сегодня четверг, а в пятницу вечером заходит шабат, и все будут дома.
    - Ждём тебя, сынок. 
    Адвокат по семейным делам, узнав Илюшу по голосу, обрадовался.
    - Слава богу, ты вернулся. В следующий четверг суд рассматривает ваш иск. Я подготовил и передал ещё месяц назад туда все бумаги. Надеюсь, после песах* у раввинов хорошее настроение.

*еврейский праздник в память об Исходе из Египта (иврит)
 
     - Аркадий, мне очень важно сейчас, чтобы всё прошло благополучно.
     - Я постараюсь, Илья.
     В пятницу утром Яна подвезла его к остановке автобуса, следовавшего в Иерусалим. Весеннее солнце ещё не успело выжечь горячими лучами приморскую равнину и предгорья, и Илюша с наслаждением взирал на свежую зелень бегущих за окном полей, лугов и лесов. Это не мешало ему раздумывать о последних событиях несущейся вперёд жизни, заставляющей его принимать неотложные решения.
   «Мы с Яной потеряли голову и забыли о предосторожности. Вот ещё один сын на пороге. Это здОрово. Может быть, стоит следовать инстинктам, они умнее наших осознанных деяний, которые часто продиктованы беспричинным страхом перед жизнью, желанием избежать проблем. В итоге они только растут и множатся. Итак, в декабре я снова стану отцом. В июне у меня месячные гастроли по Японии. Значит, в июле сыграем свадьбу. На пути два серьёзных препятствия – суды, которые должны удовлетворить наши просьбы о разводе. Здесь есть два аспекта. Один - галахические законы и предписания, которым раввины следуют и которые не могут нарушить. Другой заключается в их душевном расположении к нам, взаимопонимании, доброте, желании помочь. Эта духовная сфера очень подвижна, зависит от различных жизненных обстоятельств. Ведь раввины, при всей их учёности, такие же люди, как и мы. Что же делать? Пойти к стене плача? Но я неверующий еврей. Правда, Витя как-то сказал, что мы рождаемся с верой, она в нас просто глубоко сидит и, если происходит в жизни еврея что-то исключительное, она прорывается из недр подсознания. А что если это работает? Пожалуй, стоит пойти туда. Я ничего не теряю, прогуляюсь в Старый город».       
    В таких размышлениях прошло время, пока автобус, ревя мотором, поднимался к Иерусалиму. Сойдя на центральной автостанции, он поймал такси и вскоре уже нажимал на кнопку дверного звонка. Открыла дверь Елизавета Осиповна, и он сразу попал в её объятия. За ней последовала радующаяся возвращению внука Гольда. Отец поднялся с дивана и подошёл к сыну. 
    - Здравствуй, Илюша, - сказал он, похлопывая его по плечу.
    - Здравствуй, папа.
    - Молодец, что не забывал, звонил нам. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
    - Конечно, я всё расскажу, но никакими словами не опишешь впечатления от городов и людей, от великолепной природы Латинской Америки.
    - Это мы понимаем, сынок, - резюмировала мама. – Только вначале поедим. Соловья баснями не кормят.
    - Жаль, что не могут прийти Борис Ефремович и Инна Яковлевна, - вздохнул Леонид Семёнович.
    - Папа, мы с Мирой цивилизованные люди. Развод не должен приводить к вражде. Что поделаешь, он иногда происходит. Но нужно оставаться человеком и уважать друг друга, хотя часто это бывает очень трудно. А что касается её родителей, то скоро они увидят счастливых детей и всё вернётся на свои места. Как мы дружили, так и будем. Просто нужно запастись терпением.
    - Хорошо сказано. Дай бог, чтобы так и было, - сказала мудрая Гольда. – Смотрите, сколько я наготовила.
    На столе в гостиной в больших керамических блюдах Илюша увидел гефилте фиш* из крупного карпа и сате, овощное рагу, которое бабушка всегда делала превосходно. Мама наполнила глубокие тарелки приятно пахнущим грибным супом, отец налил себе и ему водочки, а женщинам сухого белого вина.
    - За твоё благополучие, счастье и успех, сынок.
    - Спасибо, папа. Я привёз с собой вырезки из газет и журналов. «И это всё о нём».
    - Очень интересно, - воскликнула мама. – И что там пишут?
    - Что у тебя талантливый сын. Почти гениальный.
    - А ты не зазнавайся.
    - Разумеется, мама. Но они правы. Я это иногда сам чувствую. Какая-то энергия будто льётся сверху.
    - Многие музыканты о ней говорят. Мы просто не знаем, как на самом деле устроен мир. Ведь эту энергию вдохновения кто-то или что-то посылает нам.
    - Так мы легко можем прийти к выводу, что Он существует, - заметил Леонид Семёнович.

*фаршированная рыба (идиш)

    - Ну и что? Я не встречала ни одного верующего дурака. Следовательно, вера во Всевышнего не от человеческой глупости, а, возможно, оттого что раввины и их паства понимают мир лучше нас.
    - Расскажи-ка нам, Илюша, об индейцах, - попросила Елизавета Осиповна  Почему в Соединённых Штатах их почти всех уничтожили, а на юге они в большинстве своём сохранились.
    - Я знаю, что они везде отчаянно сопротивлялись. Но в местах, завоёванных испанцами и португальцами, всё же оказались нужны европейцам в качестве рабов в строительстве, на плантациях и рудниках. А индейцы принимали католичество, сознавая, что у них нет другого выхода, хотя сами втайне исповедовали язычество. Так же поступали и насильно крещёные марраны, спасая свою жизнь. Они продолжали соблюдать еврейские традиции, а когда удавалось эмигрировать в другие страны, многие возвращались к иудаизму.
    - Меня всегда поражало, как малочисленным колонизаторам удалось победить огромные армии индейцев.
    - Меня тоже, папа. Эрнан Кортес покорил империю ацтеков, а Франсиско Писарро разбил войска инков. Но я кое-что понял. Конкистадоры были хитроумны, жестоки, и хорошо вооружены. Они сумели найти союзников среди племён, которые были завоёваны соседями и хотели освободиться. А кроме того занесли туда оспу и корь, и много индейцев умерло в эпидемиях. Поэтому победили. К сожалению, погибли высокоразвитые цивилизации, где процветали астрономия, математика и медицина, где создали точнейший солнечно-лунный календарь, открыли пенициллин. А уникальная музыкальная культура меня просто потрясла. Многочисленные духовые, ударные и струнные инструменты, флейты, разные жанры, как сегодня.
    - Очень интересно. Ты сам их видел?
    - Конечно, мама, они составляют огромную часть населения. Там много и метисов. «Всё смешалось в доме Облонских».
    - А евреи там есть? – спросила Гольда.
    - А где их нет, бабушка.
    Илюша рассказал о встречах в общинах и о поисках еврейских колен в Америке.
    - Да, разбросало нас по всему земному шару, - произнёс Леонид Семёнович. - И всё потому, что не желали отказываться от своей веры и не хотели ассимилироваться. Увы, наступили другие времена. Молодые люди не хотят жить в социальной изоляции, они стремятся делать карьеру, смешаться с другими расами. Потому что обладая большим интеллектуальным потенциалом, не связаны, как раньше, религиозными табу.
    - Не вижу в ней ничего плохого. Благодаря ей мы ещё существуем, как нация, - осадила мужа Елизавета Осиповна.
    - Я ничего против неё не имею, Лиза. Витя нас с религией примирил.
А знаешь, Илюша, я сейчас готовлюсь к экзаменам, заканчиваю курс. 
    - Молодец, папа.
    - А я гоняю на «Хонде» по городу. И даже прибавилось учеников. К сожалению, это копейки. На прошлой неделе заходила в консерваторию. Мира туда позвонила знакомому. Побеседовали со мной. Я им очень понравилась. Но у них серьёзная проблема - не хватает учеников. Говорят, приводи своих.
    - Поговори с родителями. Объясни, что там учат не только тыкать пальцем по клавишам, но и музыкальной культуре, что весьма способствует общему развитию.
    - Ты прав, сынок. Я попытаюсь.
    За разговорами прошёл час. Когда поднялись из-за стола, Илюша позвонил Мире на работу.
    - Ты когда вернулся?
    - Вчера вечером. Спасибо тебе за маму. Может, что-нибудь получится.
    - Будем надеяться. Скоро заседание суда.
    - Я знаю, говорил с Аркадием. Если ты не возражаешь, я сегодня заберу Давида из садика.
    - Конечно, и прогуляйся с ним. Ну, пока.
    Мальчик, увидев отца, подбежал к нему и упёрся головой в колени.
    - Здравствуй, Давидик. Давай возьмём твои вещи и пойдём домой.
    - Ладно, папа.
    Он пошёл в прихожую, вынул из шкафчика рюкзачок и надел его на спину. Они двинулись по дороге к большой детской площадке, разговаривая о своих мужских делах.
    - У меня есть для тебя подарок. Показать?
    - Да, папа.
    Илюша достал из сумки свёрток, открыл его и разложил вещи на скамейке. Белая рубашка, короткий жакет, длинные брюки, кожаный ремень с металлическими украшениями и застёжкой, повязываемый на шею шёлковый платок красного цвета.
    - А что это?
    - Костюм ковбоя-гаучо.
    - А кто такой ковбой?
    - Человек на лошади, который погоняет коров и быков.
    - Здорово.
    - Нравится?
    - Да.
    - Придём домой, оденешь и покажешь дедушке и бабушке.
    - И маме.
    - Конечно, Давид.
    Дома их встретила Мира. Она помогла надеть на сына костюм и
поблагодарила Илюшу за подарок. Он договорился с ней о встрече в суде и, попрощавшись и обняв мальчонка, ушёл. К вечеру здесь, в Гило, на высоте девятьсот метров над уровнем моря, стало прохладно. Ветерок с далёкого моря забирался под полы весенней куртки, вызывая лёгкий озноб. Илюша зашагал быстрее. В его голове звучали обрывки бетховенской сонаты.

                7

    На следующий день Илюша сказал родителям, что собирается поехать к Стене плача. Отец лишь посмотрел на него проницательным взглядом, а мама чуть встревоженно спросила:
    - Что-то случилось, сынок?
    - Всё в порядке. Просто иногда хочется почувствовать себя евреем.
    - Колись, Илюша. Ты что-то не договариваешь.
    - На будущей неделе у меня и Яны серьёзные дела в суде. Для всех нас это очень важно. Хочу оставить там записку.
    - Иди, дорогой, - поддержала его Гольда. – Я уверена, бог поможет, даже если не веришь в него. Только будь искренним.
    - Я возьму машину, мама. Сегодня же шабат, общественный транспорт не работает.
    Как всегда в этот день машин на улицах было немного, и Илюша по Хевронской дороге быстро добрался до Старого города. Он оставил «Хонду» на стоянке на Сионской горе и прошёл через Сионские ворота. Миновав раскопки возле стены и площадь, где парковались жители армянского и еврейского квартала, он повернул к Хурве. Эта знаменитая синагога, как и множество других, была разрушена иорданцами после Войны за независимость, когда они захватили Иудею, Самарию и Восточный Иерусалим с Храмовой горой. Ему нравилась огромная арка, чудом уцелевшая после взрыва и открытое небу выложенное плитами пространство внутри, ограждённое остатками стен. Он любил взглянуть и на украшенные дорическим ордером колонны центральной римской улицы Кардо, пронзавшей город полторы тысячи лет назад с севера на юг от Дамасских до Сионских ворот.
    Внезапно рядом раздался истошный вопль. Так можно кричать только от жестокой, невыносимой боли, пронеслось в голове у Илюши. И в подтверждение его догадки сзади от него кто-то повалился на мощёную отёсанным камнем дорогу. Он обернулся и обомлел от неожиданности. Так кролик застывает в гипнозе страха при виде стоящей перед ним кобры. Метрах в двух от него он увидел мужчину с окровавленным ножом в руке и звериной ненавистью в глазах, кричащего «Аллах Акбар» и готовившегося к прыжку. Илюша мгновенно опознал в нём араба. В тот же миг кто-то сильно толкнул нападавшего, и тот, потеряв равновесие, рухнул навзничь, ударившись головой о твердь улицы. Крепкий парень в кипе и со свисающими с пояса длинными белыми нитями навалился на него, заломив за спину левую руку.
    - Ноладта бе-хульца*, - бросив взгляд на Илюшу, произнёс мужчина, продолжая удерживать террориста.   
    Он услышал топот ног. Через несколько секунд полицейские уже поднимали араба, отняв у него огромный нож и бросив его в пластиковый пакет. Пронзительный вой сирены скорой помощи заполнил узкий пролёт улицы. Страх прошёл, Илюша мог уже двигаться, оцепенение от смертельной опасности сменилось спокойствием и неестественным равнодушием.

*родился в рубашке (иврит)

Прибежали одетые в голубые халаты ребята и девушка, и сразу же занялись стонущим истекающим кровью мужчиной. Рана оказалась очень тяжёлой, но Илюша понял из разговора медбратьев, что есть надежда на спасение. Его перевязали, сделали укол, осторожно положили на носилки и покатили, энергично толкая перед собой, в сторону светящегося жёлтыми и красными огнями микроавтобуса. На каменных плитах на месте, где он лежал, остались лужицы ярко-красной крови.
    Илюша постоял какое-то время в нерешительности, повернулся, чтобы продолжить свой путь. Он уже пришёл в себя и подумал, что надо было как-то поблагодарить парня, но тот ушёл вместе с полицейскими.
    «Араб бросается на меня с ножом и вдруг появляется этот человек в кипе и сшибает его с ног. Он, конечно, служил в армии и обучен приёмам рукопашной борьбы. - Так размышлял Илюша, проходя мимо Хурвы. – Я, как светский человек, объяснил бы такую ситуацию просто счастливым случаем. Ну, проходил мимо или просто был рядом и не побоялся вступить в схватку с ним. Но у верующих видение мира другое. Они убеждены, что миром управляет Всевышний. Он построил сцену так, чтобы рядом оказался этот парень, и побудил его к действию. Тогда почему Он не предотвратил нападение на мужчину и допустил тяжёлое ранение. Он любит меня больше того мужчины? Не похоже, что это так работает. Он, конечно, вмешивается в дела людские. Вывел же Всевышний евреев из Египта и открылся Моисею на горе Синай? Если бы Он себя никак не проявлял, человечество не знало бы о его существовании и не верило бы в Него. Интересно, что скажет Витя? А родителям, наверно, не стоит ничего рассказывать.».
    Илюша спустился по лестнице, прошёл проверку охранников и оказался на площади перед Западной стеной. У входа на площадку для мужчин, он надел бумажную кипу и приблизился к стене. Записка, приготовленная ещё дома, лежала у него в кармане рубашки. Он увидел большую щель между каменными блоками, заполненную бессчётным количеством обрывков бумаги, и сунул записку туда. Он пытался представить себе свою просьбу, но ему не удалось. Навязчивые мысли от произошедшего всё ещё не оставляли его, и он не мог сосредоточиться. Отчаявшись, он направился к выходу, но его остановил одетый в чёрный костюм и белую рубашку моложавый ортодокс. 
    - Я вижу, ты светский человек, и если не ошибаюсь, из Советского Союза, - обратился он к нему на русском языке. 
    - Да, я репатриировался в Израиль из Москвы год назад.
    - Я в этой благословенной стране уже скоро пятнадцать лет. Был непоколебимым атеистом. Во время операции «Мир Галилее» воевал в Ливане. И чудом остался в живых. Однажды в бою попал в переплёт и думал, что нет никаких шансов. Но произошло то, что не подвластно никакой логике. С тех пор поверил, бросил университет и пошёл учиться в ешиву. 
    Он умолк и взглянул на Илюшу.
    - Мне кажется, что-то привело тебя сюда.
    - Да, я написал записку.
    - Уверен, Господь знает о твоей просьбе. Чем я могу помочь тебе? Если бы не Шабат, наложил бы тфилин. Но я помолюсь за тебя в синагоге. Как тебя зовут?
    - Илья.
    - Илиягу, хорошее еврейское имя. Ступай с Богом.   
    - Спасибо, друг. Не знаю твоего имени.
    - Барух. А раньше был Алексеем.
    Илюша попрощался с ним и скорым шагом направился к Сионским воротам.
    Вечером в телевизионных новостях сообщили о теракте в Старом городе и о том, что, к сожалению, один человек получил смертельное ранение, и врачам не удалось его спасти. Илюша не стал смотреть, чтобы не выдать себя, и сидел у полуоткрытого окна, читая «Jerusalem Post».
    - Лиза, смотри, наш сын. Вот он возле араба, - воскликнул Леонид Семёнович.
    - Точно, он. Сынок, на тебя напали?
    Илюша нехотя поднялся с кресла и подошёл к телевизору. Съёмку показывали несколько раз, сообщили, что её сделал турист из Германии. Он сразу же узнал на экране упавшего навзничь человека, полицейских, парня, свалившего араба, и себя, стоящего в оцепенении рядом с ними. Скрывать случившееся стало бессмысленно и ему пришлось всё рассказать. Мама подошла и обняла, бабушка прослезилась, а отец подошёл к шкафу, взял бутылку «Абсолюта» и налил две рюмки.
    - Помнишь, у Гамзатова? «Пусть обойдут нас горестные вести, а сыновья переживут. Аминь!»
    Они выпили. Потом позвонил Витя, и Илюша взял трубку.
    - С приездом, брат. Ты сегодня герой дня. С боевым крещением.
    - Спасибо. Когда у нас появишься? Давно мы с тобой не говорили. Есть серьёзные гносеологические вопросы.
    - Ого, это ты после сегодняшних событий поумнел?
    - Не только, но, конечно, имеется информация к размышлению.
    - Ладно, поговорим. Будь здоров! Бегу малых купать.
    Илюша подумал, что нужно успокоить Яну. Он набрал её номер и сказал, что вернётся завтра к обеду. Пошёл спать пораньше, нежданно навалилась усталость от нервного напряжения и животного страха. Он пожелал всем спокойной ночи и лёг. Последней мыслью, пронёсшейся в голове, было: «Откуда такая ненависть к евреям? Что-то неладно в Датском королевстве».

                8

     Во вторник утром Яна и Илюша уже сидели в равинатском суде Рамат-Гана. Ровно в девять в зал вошли одетые в чёрные костюмы трое мужчин с пейсами на висках и чёрными кипами и заняли свои места за столом, стоящим на небольшом возвышении. Вначале они о чём-то переговаривались, листали какие-то страницы в папках и пробегали их глазами. Потом посмотрели в зал и объявили, что рассматривается дело о разводе супругов Блумберг. Натан поднялся в подтверждение того, что он присутствует. То же сделала и Яна. Пожилой раввин посмотрел на неё и напомнил, что на прошлом заседании постановили заслушать отца девочки.
    - Мы хотели бы убедиться в том, что у ребёнка благополучное и обеспеченное будущее. Ведь Натан не родной отец, и ты не вправе требовать от него алиментов.
    - Здесь находится отец моей дочери, Илья Вайсман, - заявила Яна.
    Теперь уже судьи посмотрели на сидящего рядом с ней Илюшу. Тот поднялся под пристальными взглядами раввинов.
    - Я отец Анны. Если требуется генетическая экспертиза, я готов её пройти.
    - Но вы не являетесь мужем госпожи Блумберг?
    - Пока нет, но я всё равно помогаю им деньгами, и мы хотим пожениться. 
    - Будьте добры, покажите удостоверение личности. Его копию мы приложим к делу.
    Он подошёл к судейскому столу и протянул паспорт. Раввин, вероятно, председатель коллегии, посмотрел на фотографию, потом на Илюшу, и удовлетворённо кивнул.
    - Спасибо, молодой человек.
    Он вернулся на место. Судьи пошептались, обмениваясь мнениями. Раввин, сидевший посредине, обвёл взглядом небольшой зал.
    - Суд рассмотрел иск супругов Блумберг и, не найдя причин для отказа, принял решение удовлетворить их просьбу о разводе.
    Яна заулыбалась и, едва сдерживая радость, пожала руку Илюше.  Они вышли из здания суда и направились к стоянке, где оставили машину. Стояла тёплая погода, обычная в начале мая, солнце на голубом небе светило по-летнему, и свежая зелень вокруг ласкала их взоры.
    - Я боялся, что они спросят о семейном положении. Пришлось бы сказать о моём разводе. И они бы опять могли отложить решение до тех пор, пока он не завершится.
    - Или наоборот, пригласить меня на заседание твоего суда, чтобы я подтвердила, что я – мать твоей дочери и страстно желаю выйти за тебя замуж.
    Они рассмеялись, счастливые и влюблённые. Решили забрать Анечку из детского сада и отметить успех в ресторане. Потом была сладостная ночь любви. Они проснулись в полдень, когда возле постели увидели дочь в длинной ночной рубашке, стягивающую с них одеяло.
   Вечером Яна отвезла его на вокзал Арлозоров. Автобус энергично катил по шоссе в Иерусалим, где утром его ждал ещё один судебный процесс.
   В зале суда Илюша увидел Миру и Дани, сидящего рядом с ней. Они обменялись взглядами и кивнули друг другу. Он не чувствовал к супруге никакой неприязни, скорее благодарность за несколько лет любви и дружбы и за прекрасного сына. Аркадий деловито отвечал на вопросы судей, удачно лавируя и избегая острых тем. Ему удалось убедить раввинов в обоснованности иска и в том, что развод в данном случае благо, позволяющее им создать новые семьи и привести на свет новых детей. После короткого совещания судьи решили удовлетворить просьбу истцов и зачитали вердикт. Все сидящие в зале заседаний заулыбались и потянулись к выходу. Илюша поймал Аркадия в толчее и пожал руку.
    - Мне удалось осуществить блестящую операцию. Я рад не меньше вас, - произнёс адвокат. - Всё в одном пакете, не нужно обращаться в суд по семейным делам. Классика жанра.
    Он поторопился по своим делам, бросив на ходу, что потом позвонит.
На улице Мира подошла к Илюше.
    - Приходи к нам. Мои родители тебя любят. Ведь это я виновата.
    - Конечно, зайду. Давид не должен чувствовать, что его бросили. Да и мои родители уважают вас.
    - Будь счастлив.
    - Ты тоже, Мира.
    Он пошёл по улице, ликуя и наслаждаясь весенним воздухом свободы. Возле телефона-автомата остановился и, бросив монету, набрал номер Яны.
    - Всевышний вразумил судей, и нас развели.
    - Слава Богу. Недаром ты просил Его помощи, Илюша. Я переживала, очень. Когда вернёшься?
    - Думаю, завтра. С Давидом ещё погуляю. Тесть и тёща хотят нас увидеть. Я не собираюсь с ними рвать отношения. Они замечательные люди и занимаются воспитанием моего сына. И родители с ними дружат.
    - От души поздравляю и радуюсь. Тут меня босс просит зайти. Пока.
    Возвращаться домой было ещё рано. Ему захотелось пройтись по городу, который всё ещё оставался для него загадкой. По улице Агрон мимо Парка независимости и американского консульства он спустился к Мамиле, там повернул направо и минут через пятнадцать оказался возле гостиницы «Царь Давид». Полгода назад на экскурсии по Иерусалиму гид рассказал о подрыве штаб-квартиры британской администрации Палестины и её военных штабов в июле сорок шестого года. Илюша вспомнил, что акция готовилась организацией Эцель по приказу начальника штаба «Хаганы» Моше Сне и что причиной её был захват за месяц до этого английской армией секретных документов «Хаганы» и Еврейского агентства и массовые аресты. Одетые в униформу персонала отеля боевики занесли в подвал триста пятьдесят килограммов взрывчатки в бидонах из-под молока. За полчаса до взрыва чиновника администрации предупредили, но он не принял никаких мер. Французское консульство отнеслось к сообщению серьёзно, и людей успели вывести из здания. Позвонили и в офис газеты «Palestine Post», откуда связались с полицейским управлением. Полицейский офицер переговорил с британским чиновником, который заявил, что не станет подчиняться приказам евреев. Илюша усмехнулся, представив себе этого антисемита, вздумавшего защищать попранную честь, когда нужно было спасать людей. Взрыв разрушил юго-западное крыло отеля, погиб девяносто один человек, арабы, евреи и англичане. Тогда гид прозрачно намекнул, что руководство ишува отказалось признать своё участие в его подготовке и Менахем Бегин, глава Эцель, взял ответственность на себя.
    «До сих пор мы не можем поладить друг с другом», - не без горечи подумал Илюша. Он проголодался от дальней прогулки и направился к возвышающемуся с другой стороны улицы построенному в восточном стиле христианскому центру. Над его арочным входом большими металлическими буквами было написано: YMCA. Этот комплекс давно понравился ему необычной архитектурой и умиротворённостью. Он занял столик на открытой веранде ресторана. Отсюда огромное здание отеля «Царь Давид» просматривалось лишь частично – высоченные кипарисы, посаженные ещё в начале тридцатых годов, когда строительство центра завершалось, заслоняли его расширяющимися к низу кронами. Он съел хорошо приготовленного лосося и испеченный баклажан с острой аппетитной приправой, выпил чёрный кофе и, расплатившись, не спеша побрёл к автобусной остановке. 
    Утром после завтрака, который Гольда приготовила для любимого внука, он уже садился в междугородний автобус, следующий в Тель-Авив. С Яной он договорился о встрече в баре гостиницы «Метрополитен». Она была несколько удивлена, но приехать согласилась. Он ждал её в фойе на том же месте, что и год назад во время конкурса Рубинштейна. Илюша увидел её, входящую в вестибюль, и махнул ей рукой. 
    - Кажется, я поняла твой замысел, дорогой, - улыбаясь, сказала она. – Сегодня годовщина, как мы нашли друг друга.
    - Ты ещё и умница, Яна.
    - Не один ты мне это говоришь, но всё равно благодарю за комплимент.
    - Мы с тобой изменились, возможно, к лучшему. Давай-ка пойдём в бар и обсудим все наши дела.
    Они сели за тот же столик у стены и заказали по коктейлю.
    - Теперь, когда мы свободны, хочу сделать тебе предложение. Ты не передумала выйти за меня замуж? – с иронией спросил он.
    - Я ещё посмотрю на твоё поведение, - засмеялась она и коснулась ладонью его руки.
    - Через две недели я улечу на месяц в Японию. Когда вернусь, сыграем свадьбу.
    - Пожалуй, я не откажусь. Особенно если принять в расчёт моё интересное положение.
    - Ты зришь в корень, дорогая. Поэтому мы и собрались здесь. Думаю, к середине июля успеем. Сегодня подадим заявление в раввинат. Надеюсь, там не будут настаивать, чтобы мы подумали ещё раз. Мы уже лет десять, как всё решили.
    - Надо начать подготовку, найти зал, разослать приглашения, пошить свадебное платье.
    - Я хочу собрать всех, Яночка. Родителей Ромки, Льва Самойловича с Верой и Елену Моисеевну с Духиным, и Машу со Светой, их дочерью, родителей Саньки, Наума Марковича и Инну Сергеевну, и, конечно, Саньку с Викой.
    - Я напишу всем открытки.
    - А потом, купим квартиру. Хватит скитаться по съёмным. Пора нам пускать корни.
    Они сидели, говорили о своих планах и смотрели друг другу в глаза. Дух 
безмятежного счастья витал над их головами, поднимался над городом и морем и устремлялся ввысь в непостижимую даль Вселенной.


                Глава 10

                1

     Торгово-финансовая корпорация, где работал Санька, процветала, работники, многие из которых были её акционерами, получали немалые бонусы и дивиденды. Руководство его ценило, поручая ему всё более ответственные задачи. Он уже курировал несколько программных комплексов, обеспечивающих расчёты с зарубежными партнёрами, и набирался опыта для разработки новых. Сэм, его босс, уже говорил с ним о них.
    Вениамин рос и набирал вес, Женечка старалась помочь, по-девичьи обожая брата, который невинно выпячивал на неё свои живые глазёнки. Вика, посоветовавшись с Санькой, наняла помощницу Симону, студентку колледжа. Это позволило ей немного освободиться и продолжить поиски работы. Однажды её пригласили на собеседование в небольшое проектное бюро в Бруклине и предложили поработать техником-чертёжником. Вика согласилась, ведь надо было как-то начинать трудовую биографию. Компания находилась недалеко, в двадцати минутах езды от Брайтон-Бич, и, наконец, настало время ей выбросить из головы мечты о службе в аэропорту имени Джона Кеннеди – она слишком любила мужа и пойти на адюльтер с начальником отдела эксплуатации не могла.
    Однажды Джошуа Кантор, сотрудник Саньки Абрамова, сказал ему, что продаёт квартиру в Джерси-Сити и покупает дом в Ливингстоне, уютном городке в штате Нью-Джерси. 
    - В Америке, Алекс, все стремятся при первой же возможности получить в банке кредит и купить недвижимость. За съёмную квартиру ведь тоже надо платить и немало.
    - Но это же самообман. Залезть в долги, платить безбожный овердрафт за огромный минус на банковских счетах и делать вид, что жизнь прекрасна.
    - Представь себе, такова психология американца. Кстати, она помогает двигать экономику вперёд и, безусловно, оправдывает себя. Банки являются как бы регуляторами. Они, между прочим, выдают ипотеку только тем, кто имеет хорошо оплачиваемую работу, достаточную сумму на счету и, следовательно, может её вернуть.
    - Я, пожалуй, подхожу под их критерии. Но внутренне, психологически не готов.
    - А ты подумай, поговори с женой. Я понимаю, тебе, родившемуся в нищей России, трудно на это решиться. Здешние дети впитывают дух предпринимательства с молоком матери.
    Через несколько дней Джошуа опять заглянул к нему в кабинет и, потерев лоб ладонью, спросил:
    - Ну, ты посоветовался с Викторией?
    - Ещё нет. Честно говоря, она знает о недвижимости меньше меня. Не до этого было. Беременность, роды, поиски работы, наша малышка, курсы английского языка. Эмиграция – это не туристическая поездка. Я только недавно начал работать по специальности.
    - Я тебя понимаю, Алекс.
    Он задумался и уже собирался уйти, но неискоренимое желание делать добро своим соплеменникам взяло верх.
    - Конечно, жена тебе не советчик. Я знаком с хорошим адвокатом с большим опытом. Она и мне очень помогла. К тому же шикарная баба с удивительным еврейским именем Сара Френкель. Поговори с ней, ты ничего не теряешь, а она за совет деньги не берёт.
    - Ладно, дай-ка мне её адрес и телефон офиса.
    Джошуа вынул из кармана рубашки шариковую ручку и быстро что-то написал на протянутом Алексом листке бумаги.   
    Конечно, квартира в Бруклине стала им уже маловата. Но у неё были и несомненные преимущества: рядом находились магазины, отделение банка, станция метро, променад вдоль берега океана и пляж, луна-парк и милые друзья Шехтманы. Всё вдруг стало рассыпаться, когда Алексей огорошил их новостью. Они продают дом и уезжают в Лос-Анжелес, куда их зовут родственники Лены. Они даже присмотрели для них отличную квартиру в кондоминиуме.
    Санька с Викой вышли в погожий воскресный день погулять с Бенни, так в американском стиле они стали называть сына, и заглянули к ним. В доме всё было уже вверх дном, картонные коробки и ящики стояли в углу, а картины сняты со стен и запакованы. Алексей, виновато улыбнувшись, провёл их в кухню, где между плитой и столом энергично крутилась Лена. 
    - Молодцы, что зашли. Я как раз приготовила рагу из роскошного куска свинины.
    - Твои предки перевернулись бы в гробах, если бы узнали, как ты беспардонно нарушаешь заповеди кашрута,- съязвил Алексей.
    - Не будь занудой. Ты же сам ешь её с большущим удовольствием. Вам положить?
    - Так хорошо пахнет, что устоять невозможно, - сказал Санька. -  Ладно, только чуть-чуть. Столько грехов перед Всевышним, что ещё один ничего не изменит. В судный день попрошу пощады.
    Лена молча кивнула и поставила на стол две тарелки с вермишелью и кусочками мяса. Бенни спал в гостиной в коляске.
    - Вчера подписали контракт о продаже дома, - с грустью произнёс Алексей. – Всё, жребий брошен, Рубикон перейдён. А у меня здесь мама.
    - Но она не хочет отсюда уезжать. У неё здесь много приятельниц и даже друг, - парировала Лена. - Переберёмся, и возьмёшь её в Калифорнию. А работу найдёшь, уже сейчас есть предложения.
    - Давайте посмотрим на это с другой стороны, - сказал Алексей, смешно пародируя сталинскую интонацию. - Друзья, ну что мы такие невесёлые. Видеотелефон, почта, телеграф, поезда, вертолёты, самолёты. В этом мире невозможно спрятаться, идёт глобализация. Считайте, что мы готовим базу к вашему приезду.       
    - Как подумаю, что нужно упаковывать мебель и всё нажитое, сразу отпадает желание куда-то перебираться. Мы это уже проходили, когда уезжали из Москвы, - сказал Санька.
    - Вы тоже собираетесь переезжать? – спросила Лена.
    - Нет, конечно, но когда-нибудь это произойдёт. Мой сотрудник сейчас покупает дом в Нью-Джерси и меня озадачил.
    - Ты просто ещё не знаешь американцев. Они очень мобильные. И многие берут только самое важное для них. На новом месте покупают мебель и прочее. Иногда это даже дешевле, чем перевозка. Мы уже дали объявление о гаражной распродаже. Здесь она очень популярна. Видели плакат на заборе? Приходите, если что-нибудь хотите приобрести за символическую цену.
    - Мы постараемся прийти, если не случится какого-нибудь форс-мажора, - сказал Санька.
    Проснулся Бенни и заплакал. Вика взяла его на руки и успокоила. Сынок засопел, энергично шамкая соской во рту, и посмотрел на хозяев дома голубыми глазёнками.
    Тогда-то он и решил позвонить Саре. На следующий день Санька нашёл в верхнем ящике стола листок бумаги и набрал номер телефона. Приятный женский голос ответил: «Hello». Он сказал, что от Джошуа и хотел бы с ней поговорить. Она ответила «ОК» и попросила подъехать сегодня к пяти.
    Её контора располагалась на тринадцатом этаже в высотном офисном здании в южной части Манхеттена. Он поднялся лифтом и ровно в пять вошёл в приёмную. Секретаря уже не было, и к нему из своей комнаты вышла молодая женщина в синем платье и туфлях на высоких каблуках. Она пристально глянула на Саньку и пригласила войти в кабинет. Сара села в кресло и показала ему на кресло по другую сторону невысокого стола, на котором стояли стеклянный графин с водой и два гранёных стакана. Он окинул её взглядом, заметив очевидные еврейские черты на некрасивом, но довольно милом лице, озаряемом каким-то льющимся из глаз потусторонним светом.
    - Приятно познакомиться. Сара, - сказала она, протянув для пожатия руку.
    - Я Алекс. Мне хотелось бы уяснить некоторые вопросы, связанные с приобретением недвижимости. 
    - Джошуа со мной говорил. Он тепло о тебе отзывается. Да и я вижу, что ты человек серьёзный. Расскажи, о себе и твоей семье. 
    - Я женат. У нас двое детей, дочери пять лет, сыну три месяца. В Америке второй год. Работать начал почти сразу, как прилетели. По специальности –около года. Жена – инженер, выпускница Авиационного института. Недавно её приняли на работу техником-чертёжником в проектное бюро. 
    - Вы из Москвы?
    - Да.
    - Мои родители привезли меня в Нью-Йорк двухлетней малышкой из Ленинграда. Сейчас, правда, его называют Санкт-Петербургом, но папа и мама всегда почему-то звали его Питер. Они дома старались приобщить меня к «великому и могучему», и я сносно говорю и читаю по-русски. Закончила юридический факультет Колумбийского университета и теперь у меня немало клиентов эмигранты из Советского Союза. Всё потому, что я их понимаю. Я по-своему испытала то, что они переживают, и знакома с проблемами, с которыми они сталкиваются.
     Санька почувствовал симпатию к сидящей перед ним женщине. Он уже не обращал внимания на нос с горбинкой, крупный рот и волевой подбородок. Её облик приобрёл какое-то благородство и красоту, которую зачастую придаёт человеку интеллект.
    - У меня в последнее время возникла потребность в улучшении жилищных условий. И я стою перед дилеммой: арендовать квартиру большего размера или дом, или что-нибудь купить.
    - Я недаром просила тебя рассказать о себе. Так я могу оценить твои материальные возможности. Конечно, год пребывания в Америке, как правило, не позволяет идти на серьёзную покупку. Но мой адвокатский опыт подсказывает мне, что каждый случай особенный. В таком деле есть два аспекта. Один – это стоимость недвижимости, которая варьируется в широких пределах и зависит от различных факторов.
    - То есть стоимость представляет собой функцию множества переменных.
    Сара улыбнулась и посмотрела на Саньку своими лучистыми глазами.
    - Джошуа сказал, что ты математик.
    - Да, окончил мехмат Московского университета.
    - Я слышала от друзей такой анекдот, что Америка – страна, в которой профессора из России преподают математику студентам из Японии и Китая. Сейчас я, наконец, его поняла.
    Она подняла графин, налила воду в стаканы и сделала несколько маленьких глотков. Санька тоже взял стакан и поднёс ко рту.
    - А второй аспект состоит в денежном капитале, который покупатель должен иметь на момент приобретения недвижимости. Он складывается из денежных средств покупателя и банковского кредита. Я полагаю, что твои сбережения ещё не настолько велики, чтобы купить без кредита. Банки изучают финансовую историю всех, словно под микроскопом, а потом решают, давать ссуду или отказать.
    - И какие у меня шансы?
    - Небольшие. Но у тебя хорошая работа. И многое зависит от недвижимости. Я бы посоветовала тебе искать в городках, где дома не самые новые и подешевле. Тогда кредит потребуется меньше, и уравнение будет иметь решение, как говорят математики.
    - Я очень благодарен тебе, Сара. Не смею больше тебя утруждать. Время - деньги.
    - Оставь, Алекс. Мне было интересно с тобой познакомиться. Разве не должны мы помогать своим? Тебе есть о чём подумать. Если появятся ещё вопросы, звони.               
    Дома он рассказал Вике о разговоре с юристом и получил отпор.
    - Саня, мне нравится наш район, у нас хорошая квартира, ты без проблем добираешься в Манхеттен на метро. Знаешь, я приступила к работе и почувствовала себя человеком. Ко мне все прекрасно относятся. Я пока не готова отсюда уезжать.
    - Я тебя понимаю и никуда не тороплю. Но я узнал некоторые тонкости американской жизни. Это совсем неплохо. И вообще, со временем нам всё равно придётся приобретать дом или квартиру.
    - Ты для начала купи машину. Илюша вот купил.
    - Я об этом уже думал. Она даст нам возможность поездить по стране и присмотреть себе что-нибудь.
    Санька поделился идеей с Димкой и тот одобрил, но предложил новую машину пока не брать, а взять подержанную. Они договорились встретиться и подъехать вместе в компанию, занимающуюся продажей автомобилей, где Димка купил свой «Кадиллак». В половине шестого друг уже поджидал его у станции метро «Фултон стрит», расположенной недалеко от Всемирного Торгового центра. В последнее время Санька виделся с ним редко. После того, как появился на свет Бенни, он наведался к ним, и вновь исчез, озабоченный прогрессирующей беременностью его подруги. Однажды на корпоративе технологической компании, где Димка работал в отделе математического анализа и моделирования, он познакомился с Вивиан, хорошенькой блондинкой лет на пять младше его. А был он видный парень из далёкой загадочной Москвы, что придавало ему романтического флёра. После виски и медленного танго она увела его к себе в двухкомнатную квартирку в Сохо, богемном районе Манхеттена, и он остался у неё до утра.   
    Друзья обнялись и спустились на платформу. Через минуты две они уже стояли в переполненном вагоне поезда.
    - Нам не нужно пересаживаться. Выйдем через полчаса, а там пешком, компания совсем рядом, - сказал Димка.
    - Как жизнь? Ты как в воду канул. Что-то случилось? – спросил Санька.
    - Да. Вивиан в начале мая должна родить.
    - Ну и ну. Такое событие, а ты молчал.
    - Вот думаю жениться на ней. Знаешь, есть три причины для брака: по любви, по расчёту и по залёту. Так у меня третий вариант.
    - Ни в каком случае не можешь быть уверенным, что это сделает тебя счастливым. 
    - Сильно сказано. Она хорошая баба. Но мои бабушка и дедушка непоколебимы. Когда узнают, что их внук женится на гое, получат инфаркт. Мечтали всё время, что здесь-то в Америке сочетаюсь браком с милой еврейской девушкой, дедушка возьмёт на руки правнука и моэль отрежет ему кусочек письки. Представляешь, какое будет у них разочарование. Не знаю, что им сказать.
    - Ты её любишь?
    - Наверное, да. Понимаешь, меня охватила такая страсть, не я мог от неё уйти. Она необычайно сексапильная и влюбилась в меня, как кошка.
    - Помнишь, в ресторане «Одесса» был у нас разговор с Семёном Зельцером?
    - Конечно. Я даже понимаю, к чему ты клонишь, - вздохнул Димка.
    - Он полагал, что наше поколение ещё не растворится в американском море. Кажется, Семён оказался большим оптимистом.
    - А что, в Советском Союзе было иначе?
    - Конечно, ассимиляция была, русские девушки нас любили, русские парни женились на еврейских красавицах.  Но там мы старались держаться вместе, найти супруга в своей общине. Наши родители, как могли, внушали нам извечные законы иудаизма. А в Штатах нет государственного антисемитизма, и мы опьянены воздухом свободы. Здесь мы сознаём себя, прежде всего, американцами, а национальная самоидентификация как бы уже не нужна.
    - Представь себе, мне моя идентификация важна. Но я приличный человек. Вивиан не пожелала сделать аборт, а я не решился её бросить. Она предлагает мне венчаться в церкви. Я предложил ей пройти гиюр и стать еврейкой. Она ни в какую. Возможно, мы просто распишемся в муниципалитете. И будь что будет.
    Они выбрались из подземки и пошли по улице. Вечерело, загорелись фонари, засветились витрины магазинов и высокие здания заполыхали           разноцветными рекламами. Вскоре Димка свернул направо, и они оказались в огромном помещении, заполненном автомобилями. К ним сразу же поспешил мужчина средних лет в униформе и целлулоидной карточкой на груди с напечатанными крупными буквами именем и фамилией.
    - Вам нужна помощь? – спросил он.
    - Да, Джон. Мой друг хочет подыскать у вас машину в хорошем состоянии.
    - У нас все такие. Мы всем делаем технический осмотр и ремонт.
    - Я эмигрировал недавно, второй год пошёл, - подключился к разговору Санька. – У меня жена и двое детей. Мне нужен недорогой семейный автомобиль, наверное, седан. Что ты можешь мне предложить?
    - Есть американские и зарубежные модели.
    - Американскую.
    Димка улыбнулся, а Джон потрепал его по плечу.
    - ОК, следуйте за мной. Мы недавно получили несколько машин. Всего два-три года на колёсах. Я их вам сейчас покажу.
    Они двинулись за ним по проходам между автомобилями. Джон показал несколько. Санька постоял возле них в нерешительности и вдруг увидел сияющий белизной «Шевроле».   
    - А вот тот мне нравится, - произнёс он, и подошёл к нему.
    - У тебя хороший вкус. Я, кстати, хотел предложить и его. Но мне кажется, он тебе несколько дороговат.
    - Сколько он стоит? – спросил Димка. – Я, между прочим, приобрёл у вас «Кадиллак» и привёл к вам ещё одного клиента. Я полагаю, вам стоит это принять во внимание и дать нашему патриоту хорошую цену.
    - Я поговорю с хозяином. Цена машины восемь тысяч долларов. Попробую убедить его продать её за семь. Следуйте за мной.
    Они вошли в контору. Джон усадил друзей в большие кожаные кресла и скрылся за дверью. Через несколько минут он вышел.
    - Босс хочет с вами познакомиться.
    За письменным столом в обширном кабинете сидел пожилой джентльмен в твидовом костюме, серой хлопчатобумажной сорочке и синем галстуке. Он пристально посмотрел на вошедших и, узнав в них соплеменников, приветливо кивнул.
    - Мой отец Соломон в конце тридцатых годов подписывал петицию и ездил с коллегами из общины в Белый дом просить Рузвельта открыть страну для несчастных беглецов. К сожалению, американская мелыха спасти евреев не пожелала. Холокост и на её совести. Я до сих пор не могу с этим смириться. Вы сами откуда приехали?
    - Из Москвы.
    - А мой дед из Могилева, ещё при царе. Умница был, вывез нас из России. Я хочу сделать хорошую скидку. Вам понравилась «Шевроле». Я продам её за шесть тысяч. Если желаете, за десять беспроцентных платежей. Джон, сделай, как я сказал.
    - Слушаю, Джейкоб.
    Они поблагодарили босса и последовали за Джоном.
    Оформление заняло полчаса. Санька отдал десять чеков, получил квитанцию, техническую документацию и подготовленную компанией лицензию на автомобиль. Димка сел за руль и выехал из салона. Машина, управляемая опытной рукой, уверенно катила по тёмным улицам огромного города, мотор тихо урчал за приборной перегородкой. Друзья переговаривались, радуясь машине и неожиданному знакомству.

                2

    Санька и Вика сдали на права и получили водительские лицензии прошлой весной. Теперь, когда появилась машина, они взяли ещё несколько уроков вождения у инструктора Сергея, у которого учились по рекомендации Димки. Первое время ею пользовалась Вика, добираясь по утрам на работу, а Санька при здравом размышлении продолжал совершать свои поездки на Манхэттен на метро. Джошуа одобрил приобретение автомобиля и дружески потрепал Саньку за плечо.
    - Америку создали дороги, Алекс. Автомобиль делает тебя свободным. Я, между прочим, уже перебрался в новый дом. Жена готовит на воскресенье новоселье на час дня. Я тебя приглашаю. Приезжай с Викторией и детьми.
    - С удовольствием. Спасибо.
    - Я для тебя в муниципалитете взял карту города. Вот, смотри, - он разложил её на стол перед ним. – Я живу здесь, - Джошуа ткнул пальцем в маленьких коричневый квадрат. - Тут показаны все окружные дороги. Меня будет легко найти.
    Санька подумал, что поездка в Нью-Джерси заставит Вику задуматься. Недаром его называют Штатом садов. Может быть, ей там понравится. И вообще, для чего они купили машину?
    На его удивление Вика даже обрадовалась возможности покататься по стране. Воскресным утром она накормила детей и собрала вещи, предвкушая новые впечатления, которые обещала поездка. В половине двенадцатого они отъехали от дома. С Белт-Паркуэй, огибающей Бруклин с юга, они повернули на мост Верразано, пересекли Статен-Айленд, большой район Нью-Йорка, промчались по дороге 95 через городок Элизабет, потом мимо аэропорта Нью-Арка и выехали на дорогу 78. Большая карта лежала на коленях Вики, дочь, сидя в кресле, с любопытством смотрела в окно, а сын мирно спал на своём месте, убаюканный мерным движением автомобиля. Санька вёл машину, прислушиваясь к словам жены и присматриваясь к дорожным знакам и указателям. Природа ещё не воспрянула после зимнего сна, но на деревьях уже набухли первые почки и появились маленькие листочки, обещающие покрыть ветви сплошным зелёным ковром. А за стволами хорошо просматривались аккуратные дома и виллы, вид которых говорил о спокойной благополучной жизни их владельцев. С 78-й свернули на Шорт Хилс, после виража помчались на север и вскоре оказались на границе Ливингстона. Санька остановился и развернул карту городка. Прохожих на улицах почти не было, и дом Джошуа пришлось искать самим. Припарковались возле ограды. Вика взяла на руки уже проснувшегося Бенни,    Санька помог Жене вылезти из машины, и они подошли к калитке. Отсюда хорошо просматривался двухэтажный облицованный деревянными досками дом светло-серого цвета. На участке, покрытом пожухлой после зимних непогод травой, росли вдоль ограды высокие тополя и вязы. Приятель уже увидел их и, добродушно улыбаясь, по усыпанной мелким щебнем дорожке шёл навстречу им. 
    - Заходите, гости дорогие. Как добрались?
    - Прекрасно. А самое главное, у меня замечательный штурман.
Знакомься, Виктория.
    - Очень приятно. Алекс много рассказывал о тебе.
    - Я не думала, что этот очаровательный городок находится так близко. Мы ехали чуть больше часа. До Манхэттена иногда требуется больше времени.
    - Здешние жители не дураки. Они наслаждаются природой, воздухом и тишиной и быстро добираются до работы. А в городе развитая инфраструктура, школы, детские сады, супермаркеты. У нас один из самых маленьких штатов, а в нём живут полмиллиона евреев, каждый десятый из населяющих эту благословенную страну.
    - Понятно, если бы было плохо, они бы сюда не селились, - с некоторой долей иронии заметил Санька.
    Джошуа усмехнулся и распахнул перед ними дверь в большой салон. Посредине него стоял огромный накрытый по-праздничному стол. Санька поздоровался и огляделся. Одного из гостей он узнал. Тот работал в отделе, расположенном на семьдесят пятом этаже Южной башни, и изредка наведывался к ним. Санька приветствовал его поклоном, сотрудник улыбнулся ему в ответ. Некоторые мужчины были в кипах, что придавало новоселью какой-то духовный смысл. Вскоре догадка Саньки подтвердилась, когда он сел в кресло рядом с одним из них.
    - Молодой человек, знаешь ли ты, что означает «ханукат а- байт»?
    - Честно говоря, впервые слышу.
    - Так я тебе растолкую. «Меняющий место меняет счастье», - говорили мудрецы. Когда евреи заселяются в дом, они желают, чтобы в него вошло и благословение свыше. Поэтому желательно, чтобы во время такого события в доме находились не меньше десяти мужчин, как и во время молитвы в синагоге, где для богослужения и каких-то церемоний необходим кворум. Он у нас называется миньян.
    - Очень любопытно.
    - А мезузы на косяках дверей ты видел?
    - Да, на входе есть.
    - Говоря доступным языком, всё делается для того, чтобы дом наполнился положительной энергией и из него ушла отрицательная от прежних хозяев.
    - Спасибо. Хоть я и светский человек, но чем больше я знакомлюсь с нашими традициями, тем больше понимаю, что наши предки в интеллектуальном развитии далеко опередили нас.
    - Совершенно верно. Сегодня знаменитые учёные говорят, что между наукой и религией они не видят никаких противоречий. Поверьте мне, пожилому человеку, скоро многие из них признают, что мир создан богом.
    Подошёл хозяин. Он познакомил их с Тами, его симпатичной женой, и предложил показать дом. Они с Викой последовали за ним и с любопытством осмотрели кухню, спальни, детские комнаты, ванные и туалеты.
    - Нам очень понравилось, Джошуа, - сказала Вика, держа на плече увесистого сопящего сына.
    - Подумайте, по-моему, места здесь замечательные. Может быть, вы сможете потянуть такую покупку.
    Они спустились в салон, и в этот момент открылась входная дверь и на пороге появилась Сара. Белое платье, едва прикрывающее колени, серебряное колье с несколькими крупными жемчужинами, белые туфли на высоких каблуках, распущенные каштановые волосы - всё говорило о её знающем меру изысканном вкусе и достоинстве. Санька невольно залюбовался стройной фигурой и осанкой и приветствовал её поклоном. Она улыбнулась, кивнула ему в ответ и подошла к хозяину дома.
    - Мы сделали хорошую работу, Джош, - сказала она.
    - Спасибо, что смогла выбраться. Я почувствовал интерес моего друга к Нью-Джерси. Но не будем его торопить. Плод должен созреть.
    - Безусловно. Я приехала сюда не для того, чтобы заключать сделки. Здесь очень уютно, вы славно обставили дом. Только сейчас, когда есть мебель, вазы с цветами, картины, гардины и карнизы, видно, насколько удачна покупка.
    Она окинула салон заинтересованным взглядом и села на кожаный диван напротив Саньки. Заплакал Бенни. Вика поднялась и направилась в детскую покормить ребёнка. Женечка побежала вслед за ними.
    - У тебя милая жена и очень красивая дочь, Алекс.
    - Ты тоже прекрасно выглядишь, Сара.
    - Спасибо за комплимент. Во время совместных поисков мы подружились с Джошем и его женой. Поэтому я здесь.   
    - А для меня твоё появление на новоселье – приятная неожиданность.
    - Вам нравится в этих местах?
    - Я люблю красивую природу. Её тут много. Вика просто в восторге.
    Тами пригласила всех за стол, и гости задвигали стульями по паркету, усаживаясь вокруг него. Когда угомонились и принялись наполнять тарелки,  поднялся мужчина в чёрной кипе. В руках он держал красивую деревянную дощечку с каким-то текстом.
    - Полгода назад я побывал в Израиле и купил там эту вещь. Она называется  хамса. На ней написано благословение дому на иврите. Я понимаю, что большинство находящихся здесь его не поймут. Но услышать его на этом святом языке стоит. Потому что я уверен - оно проникнет в нашу кровь, в нашу еврейскую душу, и останется там навеки.
    Он одел очки и прочёл «брахат а-байт». Тон его голоса то поднимался, то опускался, следуя известному ему закону, и звучал, как молитва. Санька был очарован мистерией неведомых ему слов и их таинственной сутью. Мужчина закончил и протянул хамсу Тами.
    - Повесь, милая, над дверью. Она, подобно мезузе, будет хранить вас и ваш дом. 
    - Спасибо, Саймон. Я попрошу мужа повесить.
    После чая и торта поднялись из-за стола. Некоторые стали прощаться с хозяевами и гостями и покидать салон, другие вернулись на диваны и кресла, чтобы продолжить разговор. Сара подошла к Тами, поблагодарила за прекрасный приём и, украдкой взглянув на Саньку, скрылась за дверью. Ему стало вдруг одиноко. Он молча посидел, потом встал и направился к Вике, игравшейся с Бенни, Женей и детьми хозяина. Она согласилась с ним, что скоро начнёт темнеть и лучше возвратиться в Нью-Йорк засветло.    
   
       
                3

    Каждый день Санька добирался на метро на Манхеттен и обратно, много и исступлённо работал, и, вернувшись домой, выходил на прогулку с детьми на берег океана. Он безуспешно гнал от себя любую мысль о ней, она никуда не уходила, лишь на время таилась в бескрайних глубинах мозга, чтобы всплывать оттуда в самый неподходящий момент. Позвонила Эвелин и сказала, что родила. Он проклинал себя в равнодушии к ней и своему ребёнку, и вечером по окончании рабочего дня, словно хватающийся за спасительную соломинку утопающий, поспешил в Гринвич-Виллидж на встречу с ними. Она открыла ему дверь, обняла и поцеловала в щеку. Он понял, что остыл к ней и всеми силами старался это скрыть. Но обмануть женщину невозможно, она своими безошибочными локаторами видит и чувствует самые сокровенные движения души мужчины.
    - Ты знаешь, я рада, что между нами всё прошло. Но я ни о чём не жалею. Осталась дружба и наш ребёнок. Смотри, какой красавец.
    Мальчик спал в коляске у полуоткрытого окна, дыша своим маленьким носиком.
    - Бенни, его сводный брат, шлёт ему привет. А можно взять его на руки?
    - Конечно, только осторожно. 
    - Не волнуйся, Эвелин. У меня богатый опыт.
    Он поднял сына и сразу почувствовал, как заколотилось его сердце.
    - Как ты его назвала?
    - Стюарт.
    - Здорово. А твои родители рады?
    - Очень, они предложили мне переехать к ним и найти нянечку. Но я хочу вырастить его сама. А через год вернусь в компанию. Она от меня никуда не денется.
    - А мистер Грин знает, кто отец ребёнка?
    - Да, я ему всё рассказала и, когда он рассердился, объяснила, что ребёнок – плод моей любви. Он подумал и успокоился.
    - Чем я могу тебе помочь?
    - Поверь мне, я справлюсь сама.
    - Позволь мне иногда вас навещать.
    - Никаких проблем, Алекс. Только не думаю, что тебе стоит сталкиваться с моими.
    Он полагал, что свидание с Эвелин поможет ему избавиться от наважденья. Но неотвязные мысли о Саре никуда не исчезли, время, как свежий ветер, будто раздувало костёр его чувств. Он пытался погасить огонь, направив его на жену. Она приняла его любовь с радостью, но вскоре поняла, что с Санькой что-то происходит.
    - У тебя всё в порядке?
    - Да. Просто устаю на работе. Открылся новый проект, и я за него отвечаю.
    Его объяснение Вику успокоило, и она вернулась к ребёнку. Но Санька не находил себе места. Влюбиться в женщину, конечно, прекрасно, это благословение свыше. Но у него жена и двое детей, даже трое. Он решил опять спросить Вику, хочет ли она жить в своём доме. На этот раз она оказалась не столь безапелляционной. 
     - Тебе оттуда до твоей башни даже ближе. А мне придётся просто уволиться. Жаль, в бюро хорошие люди и ко мне замечательно относятся.
     - Поверь мне, они везде. Я давно уже понял, что когда ты любишь людей, они тебя тоже любят. А ты очень хороший добрый человек. Мы обязательно что-нибудь найдём.
     Теперь у него появился повод позвонить Саре. Она сразу узнала его по голосу и спросила:
     - Ты хотел бы подъехать?
     - Сегодня получится?
     - Нет. Давай-ка завтра в половине шестого. Сегодня у меня суд.
     По пути к ней он зашёл в цветочный магазин и купил несколько гвоздик. Секретаря она уже отпустила и ждала его в офисе одна. Одевавшаяся дорого, с большим вкусом, Сара знала себе цену и понимала, что нравится этому красивому молодому мужчине. Да он и сам ей очень приглянулся. Но с некоторых пор старалась не сближаться с женатыми. Такой роман был у неё два года назад, а потом разрыв, его возвращение в семью. Она не желала повторения, слишком много времени потребовалось ей, чтобы успокоиться, овладеть собой и забыть. Она поднялась навстречу ему, стараясь держаться непринуждённо.
    - Вчера в суде у меня было трудное дело, и я его выиграла. Поэтому сегодня я позволила себе маленькую поблажку.
    - Прими цветы, Сара. Это не гонорар, а знак признательности, что ли.
    - Я пока ещё ничего не сделала для тебя. Но всё равно, спасибо. Я люблю гвоздики.
    Она подошла к шкафу и вынула из него высокую стеклянную вазу. Она почувствовала его порыв и лихорадочно думала, что делать, пока наливала в неё воду и ставила цветы на стол. Она вдруг осознала, что сама влюблена и боится остаться с ним наедине.
    - Знаешь, Алекс. Я сегодня весь день в офисе, нужно проветриться. Тут недалеко есть симпатичный кафетерий. Там мы можем поговорить.
    - Ладно, почему бы и нет. Я тоже с удовольствием выпью кофе.
    Они закрыли дверь на ключ и спустились на улицу. Стало почти совсем темно и на небе между бегущими с океана облаками показались звёзды. Он последовал за ней и, пройдя по улице в глубоком проёме огромных зданий, они вскоре вошли в небольшое уютное помещение, где приятно пахло молотым кофе, и звучала лёгкая музыка. Они выбрали столик у задней стенки. Санька подошёл к прилавку и заказал две чашки арабики и шоколадные пирожные. Теперь они сидели напротив друг друга, сознавая, что если бы не разделяющая их столешница, они бы бросились друг другу в объятья.
    - Я думаю, что скоро всё равно придётся покупать дом или квартиру, - заговорил Санька. – Но есть одно препятствие, которое я пока не могу преодолеть. Вика опасается потерять работу.
    - Она, кажется, авиационный инженер?
    - Да. Если бы не эмиграция, работала бы в бюро Туполева, знаменитого авиаконструктора. Это такая же величина, как в Соединённых Штатах Боинг, Говард Хьюз, Сикорский.
    - Я понимаю.
    - А её отец – крупный учёный-теоретик в области авиастроения.
    - Я постараюсь помочь ей. Поговорю с моим другом. Он юрисконсульт в аэропорту Нью-Арка.
    - Буду тебе очень благодарен, Сара.
    Они вышли из кафетерия и направились к станции метро. Он нашёл её руку, она не одёрнула её, лишь посмотрела ему в лицо, озарённое уличными фонарями и ярким светом реклам. Он хотел её обнять, но она отстранила его ладонью и поцеловала в щеку.
    О разговоре с Сарой он ничего не сказал Вике, а решил подождать несколько дней, полагая, что дело потребует времени.
    Обычно в субботу днём родители или он сам выходили на связь. В Москве наступал вечер, когда все Абрамовы собирались на Большой Серпуховской улице, чтобы услышать с Брайтон-Бич последние новости. Раздался звонок и Санька поднял трубку.
    - Сынок, - услышал он голос отца. – Вчера получили, наконец, разрешение. Готовьте аэродром.
    - Поздравляю, папа. Только, прошу вас, берите с собой самое необходимое. Здесь за гроши купите одежду и мебель.
    - Мы понимаем, Санька, но как расстаться с вещами, которые доставались с большим трудом и за которыми иногда вековая история.
    - Если  это семейная реликвия, то конечно. Эмиграция, папа, очень тяжёлая штука. Многое приходится пересматривать в себе и в реальной действительности.
    - Вот мама хочет тебе что-то сказать.
     - Здравствуй, сынок. Как там наши дети? Бабушка Соня рвалась к вам на помощь, и примчалась бы, если б не смерть дедушки.
     - Да всё в порядке, мама, растут. Надо бы подумать о квартире для вас. Месяца через два вы приедете?
     - Сейчас повальное бегство. Очень трудно достать билеты. Папа с понедельника начнёт ими заниматься.
     - Как моя сестрёнка?
     - Плачет Эллочка, - вздохнула  Инна Сергеевна. - Она познакомилась с русским мальчиком и не хочет уезжать.
     - Да, проблема. Скажи ей, что у каждого человека бывает первая любовь. Но за ней идёт вторая и даже третья. А ей всего шестнадцать лет. Вся жизнь впереди. Да и границы открыты. Пусть пригласит его в гости в Америку.
     - Пожалуй, ты прав.
     - Учите английский, возьмите хорошего педагога.
     - Я вчера говорила с парнем из иняза. Завтра он придёт. Пока, Санечка.
Целую всех. 
     Он уже давно не испытывал такую острую потребность в общении с женщиной. Он скучал по Саре, ясно сознавая западню, в которую влекла его влюблённость. Он решил пока воздержаться от звонков, полагая, что она, неравнодушная к нему, не выдержит и сама найдёт его. Она позвонила ему в середине рабочей недели.
    - Привет, Алекс. Я говорила с Льюисом. Он вызвался помочь. Но ему нужна её биография.
    - Спасибо, Сара. Я сегодня возьму у Вики.
    - Знаешь, она тебя спросит, как ты вышел на связь с администрацией аэропорта. Не открывай ей все карты. Скажи, что обратился к Джошу. Он тоже знает Льюиса.
    - Хорошо, Сарочка. Если всё получится, займёмся покупкой дома. Я тебе безмерно благодарен. Не хочешь встретиться?
    - Не думаю, что это правильно. Ты милый, славный парень, но у тебя есть один огромный недостаток - ты женат.
    Когда вечером он рассказал Вике о его попытке устроить её в Нью-Арке, она отреагировала весьма сдержанно, не стала расспрашивать, а вынула из нижнего ящика письменного стола лист бумаги и без лишних слов протянула ему. Он знал о её попытке устроиться в аэропорту Джона Кеннеди, но тогда, щадя его самолюбие, она не открыла ему истинную причину отказа. Придя на следующий день на работу, он послал Льюису биографию Вики по факсу, номер которого дала ему Сара.
    Вике позвонили домой и назначили интервью на понедельник. Санька попросил у Сэма отпуск на один день. Вики серьёзно готовилась к  собеседованию, опять, как и в прошлый раз, вытащив из книжного шкафа привезённые из Москвы учебники. Утром они передали Бенничку Симоне, отвели дочку в детский сад и поехали в аэропорт той же дорогой, которой недавно добирались в Ливингстон. В управлении их уже ждали. Санька остался в приёмной, а секретарь сообщила шефу по интеркому о прибытии Абрамовой. Когда она вошла в кабинет начальника технического отдела, он поднялся из-за стола и предложил ей сесть. В комнате вслед за ней появился его помощник, главный специалист, и внимательно посмотрел на неё.
    - Меня зовут Джозеф Фридлянд. Я ознакомился с твоей биографией, Виктория. Ты с отличием окончила Московский авиационный институт. Предметы, которые ты проходила, говорят о хорошем уровне образования. Опыта работы, конечно, немного, но ты молода и перспективна. Нам нужны люди со светлыми мозгами и желанием работать.
    - Я бы очень хотела, Джозеф, быть вам полезной.
    - У меня немалый опыт общения с эмигрантами из России. Их мотивация настолько велика, что они быстро преодолевают все трудности и великолепно себя проявляют.
    - Льюис тоже рекомендует мне тебя принять, - поддержал его Стивен. - Высокие оценки по многим дисциплинам говорят о крепкой голове и упорстве.
    - Я в авиации с детства. Отец не раз брал меня на лётные испытания в ангар и аэродром в Жуковском, объяснял мне устройство самолётов и теорию полёта. Он, доктор технических наук, до последнего времени был научным консультантом в конструкторском бюро Туполева. Я тоже работала у него почти два года. 
    - Ого, у самого Туполева, - произнёс Джозеф. – У меня нет вопросов к Виктории. Я хочу взять её к себе.
    Стивен улыбнулся, развёл руками и набрал номер телефона начальника управления кадров.
    - Сегодня у нас прошла интервью инженер Виктория Абрамов. Она подойдёт сейчас к вам с моим главным, Фридляндом. Прошу её оформить.
    - Спасибо, Стивен, я не подведу.
    Она вышла из кабинета в сопровождении Джозефа, сияя от счастья. Санька сразу понял, что всё в порядке, и хотел подняться с кресла, но Фридлянд, уже сообразивший, что это муж Виктории, остановил его.
    - Мы вернёмся. Подожди, пожалуйста, здесь.
    Через час они уже выезжали в «Шевроле» с огромной стоянки аэропорта. За руль теперь села Вика, чтобы освоить дорогу до Бруклина, которую через две недели ей предстояло преодолевать каждый день.
    - Не ожидала, что интервью будет таким коротким. Зря переворошила столько книг.
    - Дорогая, Цицерон говорил, показывая пальцем на лоб: «Omnia mea mecum porto*». Знания – твой профессиональный багаж. Тебя с первых дней будут проверять и испытывать. Это Америка, Вика.
    - Ты умница, Саня. 
    - Нам нужно перебираться поближе, не правда ли.
    - Дай-ка мне вначале красиво уйти из конструкторского бюро. Они будут очень опечалены, я, между прочим, тоже. Я давно заметила – чем ниже социальный статус, тем лучше люди.
    - Не уверен, что это всегда так. Благородных людей много и наверху. Скажи твоим, что муж  - негодяй, совратил, увёл с правильной дороги  и собирается купить недвижимость в Нью-Джерси. Да ты и сама знаешь, как и что сказать.
    - Эстер будет весьма огорчена.
    - А вот и нет. Я поселю туда своих. Черед два-три месяца они прилетят.
    - Верно, Саня. Квартира хорошая и не дорогая. И внутри Большого яблока, как американцы называют Нью-Йорк.

 *всё своё ношу с собой ( лат.)

    - Тогда я завтра же начну искать риелтора. Без него разобраться в этом бескрайнем море жилищ невозможно.
    - Ладно, даю отмашку.
 
                4

     Утром следующего дня исполненный надеждой Санька позвонил Саре в офис. Она ответила сразу, и попросила перезвонить через час. Он поговорил с Сэмом о новом проекте, перебросился несколькими словами с Джошем о вчерашней поездке, посмотрел из окна на окутанный дымкой Манхеттен и несущий свои воды к океану Гудзон и снова набрал её номер.
    - Извини, не могла говорить. У меня были люди.
    - Я тебе бесконечно благодарен, Сара. Представь себе, Викторию приняли на работу.
    - Мне Льюис уже сказал. Мой отец всегда говорил: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Я в этом ещё раз убедилась.
    - Хотелось бы встретиться. Я, наконец, могу обсудить с тобой все вопросы.
    - ОК, подъезжай ко мне сегодня к пяти.
    По пути к ней он заскочил в супермаркет и купил бутылку французского коньяка «Camus» и пирожные. Его охватило волнение и сердце учащённо билось, когда он подошёл к двери её офиса. Она курила, держа сигарету между большим и указательным пальцем и смотря перед собой отрешённым взглядом. Пепельница на столе была заполнена окурками, что говорило о сильных переживаниях и какой-то внутренней борьбе. Когда он появился на пороге кабинета, она повела на него глазами и молча показала на кресло. Он сел и вынул из кулька коробку, открыл её и поставил на стол бутылку. Потом положил возле неё пакет с заварными пирожными. 
    - Давай-ка выпьем, Сара. До сих пор не могу опомниться.
    Она поднялась, достала из бара два стеклянных бокала и поставила их перед Санькой.
    - Наливай, сегодня и мне хочется напиться. Я вот сидела и думала. Красивая женщина, успешная бизнесвумен, от блестящих и богатых мужчин нет отбоя. А счастья нет.
    - Почему, Сара? Что с тобой происходит?
    - У меня пагубная страсть влюбляться в женатых мужчин, Алекс. Я вот ждала тебя, дымила, как фабричная труба, и думала, что мне делать. Оказывается, любовь обладает силой, с которой человек неспособен справиться. Я устала бороться с ней и подумала, что надо, возможно, отдаться ей. Это её усмирит, и она сгорит, как спичка.
    Сара умелым движение открыла бутылку, разлила коньяк по стаканам, выпила его одним большим глотком и дождалась, пока он не выпьет тоже. Потом она поднялась с кресла и подошла к нему так близко, что Санька почувствовал биение её пульса. Она посмотрела ему в глаза и, увидев в них ответную страсть, обвила его плечи руками и поцеловала в губы. Он прижал её к груди, не желая отпускать. Они простояли так минуту. Потом она оттолкнулась от него и начала расстёгивать ему рубашку, а он лихорадочно пытался снять с неё платье. Сумев, наконец, раздеться, он поднял её и, стараясь быть аккуратным, опустил её на покрытый ворсистым паласом пол. Его возбуждённый член сразу нашёл её влажную плоть. Мощный безудержный оргазм пронёсся по их молодым телам, и они, не желая его окончания, продолжали ласкать и целовать друг друга.
    Уже вечерело, когда они успокоились и легли рядом, касаясь плечами. Вихрь страсти промчался над их головами и исчез где-то за окном.
    - Мы сегодня видимся последний раз, Алекс.
    - Почему, Сара?
    - Не хочу разрушать твою семью. И я выхожу замуж. Уже дала согласие.
    - Но мы ещё не завершили задуманное.
    - Позвони мне завтра. Я дам тебе хорошего юриста, моего коллегу по конторе и, конечно, опытного риелтора.
    Она поднялась и, не стесняясь наготы, оделась. Он тоже поднялся и, собрав свои вещи, вышел в приёмную. Она выглянула из кабинета неотразимо прекрасная.
     - Алекс, теперь уходи, не жди меня и не оглядывайся. Я закрою офис и выйду вслед за тобой.
     Он двигался по улице, как сомнамбула, ещё не полностью овладев собой после сладостного порыва любви. Мысль о том, что это их последнее свидание и продолжения не будет, ещё не проникла в его сознание. Он спустился в метро и через несколько остановок перешёл на свою линию. Дома Вика лишь спросила, почему он вернулся поздно. Он объяснил, что задержался на работе, писал месячный отчёт. Тут заплакал Бенни и она, причитая «мой миленький», поспешила к нему.
     Финансовое положение позволяло им купить старый дом, в котором, возможно предстоит сделать ремонт. У них была неплохая кредитная история, они вовремя платили по счетам и старались не влезать в долги. Санька постоянно следил за своим кредитным рейтингом и удивлялся, что он держится около семисот. Он даже прикинул, какую ссуду может дать ему банк. После этого он позвонил агенту по недвижимости. Риелтором  оказался моложавый мужчина лет сорока пяти. Они встретились в офисе, расположенном в невысоком здании в центре Нью-Арка. Туда он добрался утром на междугороднем автобусе, который за несколько минут промчался по тоннелю, проложенному под Гудзоном. Имя Майкл Колчев и заметный акцент не вызывали сомнений в его происхождении.
    - Мой отец воевал в сорок первом в армии Власова. Попал в окружение, был в плену, потом участвовал в операции по освобождению Праги. Ты, я уверен, ещё не знаешь, что её провели части опального генерала Власова. Потом многих арестовал «Смерш» и отправил эшелонами в ГУЛАГ. Отцу удалось бежать, и он оказался в американском лагере для перемещённых лиц. Там он познакомился с мамой. Её привезли на работу в Германии из Украины. В Америку они попали с большим трудом. Здесь поженились, и родился я.
    - Интересно. Правда, за это время Советский Союз пережил Сталина, Хрущёва и Брежнева. Горбачев решился на реформы и начал Перестройку, которая завершилась развалом страны. Мы, Майкл, уже не те люди, которых помнил твой отец.         
    - Я знаю, со многими бывшими эмигрантами знаком. Сара мне всё объяснила и, если ты не возражаешь, я возьмусь за это дело.
    - Она рекомендовала мне тебя. Я полагаюсь на её мнение.
    -  Да, она классный специалист и великолепная женщина. Так вы намерены перебраться в Нью-Джерси?
    - Раньше жена работала в Бруклине. Но ей недавно удалось устроиться в международный аэропорт Нью-Арка. Она хотела бы, чтобы дорога занимала у неё не больше получаса, сорока минут. У нас малыш. Он, конечно, нуждается в матери.
    - Первое, что мы должны сделать, это определить район нашего поиска.
    Майкл развернул на столе большую карту штата Нью-Джерси и окинул её опытным взглядом.
    - Я не просто так показываю тебе карту. Ты должен осознать, что желание иметь свой дом связано с тем, что вам с женой придётся ездить по этим дорогам в любую погоду, в жару, дождь и снег. Тебе даже дальше, в Манхеттен.
    - В Москве нам приходилось тоже час, полтора в забитых людьми поездах метро, в автобусах и троллейбусах добираться на учёбу и работу. Нас это не страшит.
    - Тогда смотри. Я со своими клиентами исколесил весь штат, знаю все дороги и представляю, сколько времени и сил вам потребуется в любом случае. – Он обвёл указательным пальцем довольно значительный район. – Будем искать здесь, в Спригфилде, Уэстфилде, Саммите, Ливингстоне, Чатеме, Мэдисоне и Нью Провиденсе. Отсюда по 24-й и 78-й вам нетрудно будет доехать до работы. Дворец не обещаю, знаю, люди вы не богатые. Я уже порылся в картотеке и нашёл несколько вариантов. Цена не больше двухсот тысяч долларов. 
    Майкл открыл папку, вынул из неё несколько листов плотной бумаги и протянул их Саньке. Он взглянул на фотографии домов и выбрал пять. Сара советовала ему посмотреть не меньше пяти, чтобы научиться разбираться в качестве постройки и найти самое подходящее. 
    - ОК, я договорюсь с хозяевами о нашем посещении и позвоню тебе. А ты постарайся подготовить все банковские документы. Без кредита ты ничего не сможешь приобрести.
    - Спасибо, Майкл.
    Санька сел на автобус, следующий в Нью-Йорк, и к обеду оказался в «Башне». Подошёл Джош и спросил о встрече с риелтором. Он занялся поиском решения проблемы финансовых трансакций, которая весьма беспокоила руководство компании. Телефонный звонок оторвал его от размышлений.
    - Саня, Бенничка горит, температура очень высокая.
    - Хорошо, Вика. Вызови такси. Надо везти его в больницу. Я приеду туда. Что с Женей?
    - Её взяла Рита.
    Сэм понимающе кивнул и развёл руками.
    - Что поделаешь, дети болеют.
    Он спустился с платформы на станции в Бруклине и побежал в больницу, где Бенни появился на свет полгода назад. Он нашёл жену и сына в приёмном отделении.
    - Врач прослушал его, направил на рентген и сказал, что пневмония. Малыши очень уязвимы для инфекций. Бенничка плакал, когда у него брали кровь. Без анализа невозможно определить, какой нужен антибиотик.
    - Его госпитализируют?
    - Конечно. Пневмонию лечат только в госпитале.
    - Я ещё вчера обратил внимание, что ребёнок покашливает.
    - Где-то мы его переохладили. Может быть, Симона. Она очень переживает.
    Ребёнок тяжело дышал и сотрясался от кашля. Подошла медсестра и попросила Саньку взять на руки сына. Бенни закричал, когда она проколола ему вену, поставила капельницу и сочувственно вздохнула.
    - Бедное дитя.    
    - Анализ уже готов? – спросила встревоженная Вика.
    - Да. Его сейчас переведут в детское пульмонологическое отделение.
    Подошёл негр в голубом больничном халате и, толкая кровать перед собой, двинулся по коридору. Санька и Вика последовали за ним. Огромный лифт поднял их на третий этаж. В отделении уже ждали и кровать сразу же вкатили в просторную палату. Высокий худощавый врач полистал бумаги и поднял на них глаза.
    - Состояние мальчика тяжёлое, у него двухстороннее воспаление лёгких. Пневмония у детей всегда протекает трудно. Возможно, будем вводить иммуноглобулин.
    - Доктор Винер, скажите, ребёнку что-нибудь нужно?
    - Больница всем обеспечивает. Нужно набраться терпения.
    - Можно остаться с ним на ночь? – спросила Вика.
    - Конечно, если вы хотите. Мы не возражаем, даже считаем, что это правильно.
    Доктор вышел из палаты, оставив их в душевном волнении возле постели, на которой, тяжело дыша, лежал Бенни.
    - Ты иди, Саня. Я справлюсь одна. На работе уже всё знают, и шеф дал мне три дня отпуска.
    - Хорошо, я возьму у них телефон и буду названивать. Тебе что-нибудь привезти поесть сегодня?
    - Ничего не нужно. У меня от нервного напряжения аппетит совсем пропал. Я выпью чай с крекерами. А завтра утром поем в столовой или буфете.
    - Ты не переживай, Вика. Вылечат нашего сына.
    Санька обнял её, и так они постояли минуту. Потом он взял дипломат и вышел из палаты. На Бруклин уже опустился прохладный вечер. Несколько часов, заполненных разговорами с врачами и томительным ожиданием улучшения самочувствия Бенни, остались позади. Он шёл по улице, пытаясь объяснить случившееся какими-то трансцендентальными причинами. Он вспомнил быстротечный роман с Сарой, всепоглощающую страсть и решительный разрыв. Нет, это не должно быть грехом. Всевышний, если он есть, не мог его за это покарать. Любовь – высшее проявление природы человека, апофеоз его чувств и разума. Может быть, всё наоборот, это произошло, чтобы сблизить его с женой перед лицом опасности. А если даже он согрешил, то какая связь с болезнью сына, возникшей вследствие каких-то объективных факторов?
    Санька оглянулся и, не узнав место, где он оказался, вышел на дорогу, чтобы поймать такси. Через несколько минут рядом остановился жёлтый с чёрными шашечками «Форд». Он назвал улицу и номер дома. Перед сном он позвонил в отделение и попросил позвать Вику.
    - Как дела у Бенни?
    - Он получает лекарства из капельницы. Кажется ему немного лучше, но температура ещё держится, тридцать девять и семь.
    - Бедный мальчик. Но ты не падай духом. Завтра с работы позвоню.
    Утром Санька набрал номер риелтора.
    - Хелло, Майкл. Это Алекс.
    - Я тебя узнал. Что случилось?
    - Сын тяжело заболел, пневмония, температура под сорок. Понимаешь, пока он в больнице, не в голове у меня кататься по Нью-Джерси. Давай повременим несколько дней.
    - Ладно. Хорошо, что поймал меня, а то я уже начал переговоры с продавцами и собирался уехать. Пусть ребёнок выздоровеет. Мы никуда не опаздываем.
    - Спасибо, Майкл.
    Он сразу позвонил в больницу.
    - Я отец Биньямина Абрамова. Как он себя чувствует?
    - Неважно. Ночью он начал задыхаться и ему дали кислород.
    - Позовите, пожалуйста, Викторию к телефону.
    Несколько минут он ждал, потом в трубке раздался знакомый голос.
    - Саня, плохо ему. Я всю ночь проплакала.
    - Тебя сегодня заменить?
    - Нет, сама справлюсь. Ты помоги Рите. Возьми её детей и Женю на прогулку.
    Перелом наступил на третий день. Хрипы и кашель прекратились, температура упала и Бенни, наконец, открыл глаза. Ещё через неделю Санька, захватив с собой дочь, подъехал к больнице на «Шевроле». Вика появилась на выходе с ребёнком на руках, бледная и уставшая, но счастливая. Они возвращались домой в квартиру, ставшую без неё и детей осиротевшей и холодной.

                5

   Адрес в Спрингфилде они нашли сразу. Добротный двухэтажный дом, облицованный окрашенными в белый цвет деревянными досками, находился в метрах двадцати от дороги за большим уже начавшим зеленеть газоном. Деревья вокруг уже покрылись свежей клейкой листвой, обещающей создать над ним к концу весны густой зелёный навес.
    - Приехали, Алекс. Хорош, не правда ли, - удовлетворённо произнёс Майкл, вылезая из «Шевроле».
    Санька заглушил мотор и закрыл машину. По аккуратной обложенной плитками дорожке они направились к невысокому крыльцу, на котором, увидев их из окна, появился хозяин дома. Высокий седой мужчина, опирающийся на костыль с загнутой полукругом рукояткой, пристально взглянул на Саньку. Майкл подошёл первым и протянул старику руку. Тот пожал её, продолжая посматривать на покупателя.
    - Здравствуй, Вольф. Вот мы приехали, как и договорились.
    - Как фамилия твоего клиента? – спросил он вместо приветствия.
    - Абрамов, Алекс Абрамов.
    - Еврей?
    - А это имеет значение? 
    Хозяин скривил рот, лёгкая улыбка на лице сменилась нервной гримасой.
    - Я евреям не продаю.
    - В чём дело, Вольф? Какая тебе разница? Ты же просил ускорить продажу.
    - Полвека назад они искалечили меня и моих друзей. Всю жизнь с палочкой хожу. Теперь они захватили и Америку. Жаль, что Гитлер не успел их всех уничтожить.
    Старик повернулся и, прихрамывая, скрылся за дверью.
    - Пойдём, Алекс. Я очень сожалею.
    Майкл, понурив голову, поплёлся к машине, Санька в недоумении  последовал за ним. Он сообразил, что задавать вопросы Колчеву, русскому человеку, бестактно. Надо бы расспросить об этом Семёна Зельцера.
    - Не переживай, Алекс. У нас сегодня ещё четыре встречи. Поехали.
    Санька согласно кивнул и завёл машину. Они выехали из посёлка и уже минут через пятнадцать оказались в небольшом уютном городке Саммит. Майкл, посматривая на карту, уверенно подсказывал ему путь. Небольшой дом с высокой покатой крышей открылся за поворотом.
    - Подъезжай прямо к входу. Здесь, Алекс, нам будут рады.
    Пожилая женщина открыла дверь и, добродушно улыбаясь, пригласила войти.
    - Хелло, госпожа Смит. Я договаривался с вашим мужем.
    - Его срочно вызвали на работу. Но я полностью в курсе дела. Можете на меня положиться. Пойдёмте, я покажу вам дом.
    - Что вас побудило продавать его? – спросил Майкл после короткой прогулки.
    - Дети уехали от нас год назад, они перебрались в Вирджинию. Там они очень хорошо зарабатывают. А мужа через месяц проводят на пенсию, - вздохнула она. - Мы очень скучаем по внукам. Сын присмотрел нам домик недалеко от них.
    - Скажите, госпожа Смит, вы готовы снизить цену процентов на пять? – спросил Санька.
    - Я поговорю с мужем. Позвоните нам сегодня вечером.      
    - Если да, завтра мы дадим наш ответ.
    Им оставалось посмотреть ещё дома в Чатеме, городке Мэдисон, расположенном в десяти километрах к северо-западу, и в Нью Провиденс. Продавцы не подвели, и им удалось увидеть все варианты за одну поездку.   
Майкл посоветовал купить дом в Саммите.
    - Надо думать о будущем, Алекс. У тебя двое детей. Они пойдут в детский сад, потом в школу. А в городе не нужно везти детей далеко, всё рядом, а школьный автобус привезёт их домой. Есть и много других преимуществ. Дом относительно новый, Саммит ближе к Нью-Арку и Манхеттену, у него удобный выезд на скоростное шоссе.
    - Надеюсь, Смиты пойдут навстречу.
    - Будем на связи, Алекс.
    Санька высадил его возле конторы и продолжил путь. Ему было очень важно проверить, сколько времени потребуется ему, чтобы добраться до «Южной башни». Он был доволен результатом и остался немного поработать. Но случай с Вольфом не выходил из головы и он набрал номер Семёна. Тот ещё был у себя в институте.
    - Дорогой мой, ты ещё плохо знаешь Америку, - сказал он, выслушав рассказ Саньки. – Здесь, конечно, нет государственного антисемитизма. Спасибо отцам-основателям. Но бытовой антисемитизм никуда не делся.
    - Этот немец, что он имел в виду?
    - В нашей стране полно всякого народа из многих стран мира. Ты, возможно, будешь в шоке, но немцев из Германии и Эльзаса больше, чем англосаксов. И когда Гитлер пришёл к власти, многие его поддержали, и возникли десятки антисемитских организаций: «Друзья новой Германии», «Серебряные рубашки», «Защитники христианской веры», «Рыцари белой камелии» и другие. Их защищала первая поправка к Конституции. Евреи были напуганы. Против нацистов выступили только еврейские гангстеры. Их не связывали правила приличия и условности закона.
     - Они сами на это пошли?
    - Нет, к Мееру Лански обратился Натан Перлман, судья и бывший член конгресса от республиканской партии. Он оказался единственным из руководителей общины, который призвал к решительному отпору.  Перлман обещал дать деньги и предоставить юридическую помощь. Он попросил мобилизовать парней, но с одним условием – никого не убивать.
Вот они и стали избивать и разгонять сборища нацистов. Пользовались металлическими прутьями и дубинками, били беспощадно. В Нью-Арке, между прочим, немцев было очень много. Наверное, твой немец из тех, которых там поутюжили.   
    - Значит, они спасли Америку, оплот демократии, от нацизма. Думаю даже, если б не они, вступление Соединённых Штатов в войну оказалось бы не столь очевидным.
    - Правильно мыслишь. Но Меера Лански оставили бы в покое, если б не компромат, который он получил на Гувера. Его ребятки сняли шефа ФБР во время гомосексуальных утех. Так он заимел смертельного врага. Он очень любил Израиль. Представляешь, через одиннадцать минут после провозглашения государства он перевёл на счёт страны огромную сумму. Во время войны Израиля за независимость организовал морской путь в Хайфу. По нему оружие, поставлявшееся по ленд-лизу в Россию и в конце войны возвращавшееся обратно в порты Нью-Йорка и Нью-Арка, перевозилось в Палестину. Он происходил из семьи религиозных евреев. Поэтому, когда в Лас-Вегасе открылось казино, он начал переводить в Израиль десятую часть прибылей.
    - Похоже, он был сионистом.
    - Ещё каким! В семидесятом году он репатриировался, и в день прибытия его пригласила на аудиенцию Голда Меир. Она с ним очень дружила. Что тогда делает Гувер? Он оказывает сильнейшее давление и вынуждает Израиль отослать его обратно. Лански вынужден уехать сам, но ни одна страна его не принимает, страны-сателлиты не хотят портить с ФБР отношения. Его крадут и доставляют в Америку. И что же? Судили за неуплату налогов и суд его оправдал. Он уехал в Майами на своё ранчо, где умер своей смертью в возрасте восьмидесяти лет в восемьдесят третьем году.
    - Достойнейший человек. Его жизнь – потрясающая тема для романа. Спасибо, Семён.
    - У тебя всё в порядке?
    - Да. Семья растёт. Хочу купить домик в Нью-Джерси.
    - Молодец. Желаю успеха, Саня. 
    Он положил телефонную трубку и с грустью посмотрел на папки документов, лежавших на столе. «Надо бы поскорей закончить с покупкой. Сэм, конечно, понимает, что это требует времени. Но не стоит злоупотреблять терпением руководства, - подумал Санька. – Пожалуй, возьму с собой материалы о трансакциях, посмотрю перед сном».   
    Колчев позвонил в начале седьмого.
    - Они согласны, Алекс. Значит, стоимость покупки сто семьдесят шесть тысяч.
    - Прекрасно. Спасибо, Майкл. Завтра утром я передам Смитам наше предложение о покупке. И пора подключать адвоката.
    Дома он рассказал Вике о своей поездке. Она приняла новость с оговоркой, что фотография – это хорошо, но она желает посмотреть всё собственными глазами. Утром он взял полдня отпуска, и они поехали в Саммит. Вопреки его опасению, дом Вике понравился, и она, прощаясь с хозяевами, даже поцеловала госпожу Смит, отнёсшуюся к ним с большой симпатией и радушием. На обратном пути лишь предложила Саньке сделать косметический ремонт.
     Вернувшись на работу, он открыл записную книжку и нашёл телефон Владимира Слуцкого, адвоката, которого рекомендовала Сара.
     - Приезжайте ко мне в офис завтра утром с Майклом. Я его хорошо знаю, он порядочный человек. Нам нужно обо всём поговорить и подготовить сделку.
    - Хорошо, Владимир. До встречи.
    Колчев сказал, что к девяти он постарается освободиться, и на следующий день в назначенное время они вошли в кабинет Слуцкого. Высокий мужчина спортивного телосложения в добротном светло-коричневом костюме и серой рубашке поднялся им навстречу, сверкнув очками, и указал на два стула, стоявших по другую сторону большого дубового стола.
    - Мне сегодня позвонил агент продавца. Семья Смит приняла ваше предложение. Он сообщил мне номер счёта, который он открыл для осуществления платежа. Туда ты, Алекс, должен в течение пяти дней перевести задаток, здесь его называют депозитом. В штате Нью-Джерси его размер составляет от десяти до двадцати процентов. Я договорился о десяти процентах.
    - Я заинтересован сделать перевод уже сегодня, - произнёс Санька.
    - Прекрасно. Тогда предоставь банку, заодно, все документы и попроси ипотечную ссуду.
    - Они у меня всегда с собой.
    - Когда банк даст согласие на кредит, свяжись со мной. Я открою счёт, ты сообщишь его банку, и он переведёт туда кредит. Из этого депозита мы оплатим все расходы. Но это ещё не всё. Нам нужно осуществить проверку на юридическую чистоту. Для этого я должен обратиться в компанию, которая на этом специализируется. По результатам инспекции можно потребовать устранить недостатки, понизить цену или даже отказаться от сделки.
    - У меня глаз намётанный, - заметил Майкл. – Дом добротный, в очень хорошем состоянии.
    - Верю, что это так. Но проверку провести необходимо. Она касается не только качества стен, крыши, электропроводки и сантехники, но и взаимоотношения продавцов с банком, соблюдения каких-то законов. Это важная часть сделки. После этого я рекомендую осмотреть ещё раз недвижимость. Я готовлю необходимые документы на сделку, и мы подписываем договор купли-продажи. Я перевожу деньги с моего депозитного счёта продавцам, осуществляю все платежи. Себе я возьму полпроцента от стоимости. Так просила Сара. Услуги Майкла оплатит продавец.
    - С этим у меня нет проблем. Продавцы очень милые люди.
    - Спасибо, Владимир. Туман рассеялся. Мне, наконец, всё понятно.      
    - Я рад. Давайте попрощаемся. У меня на десять запланирована встреча с клиентом.
    Банк через три дня дал согласие на кредит, Санька перевёл задаток на счёт продавца и угомонился. Он уже мог интенсивно работать над решением проблемы трансакций, и вскоре был вознаграждён. Ему в голову пришла идея, о которой он доложил на заседании руководства.
    - Протоколы межсетевого взаимодействия позволяют сегодня объединить в единую сеть несколько отдельных сетей. У нас в корпорации есть своя сеть. У наших клиентов по всему миру она тоже существует. Идёт создание всемирной паутины. Коммерческие интернет - провайдеры, оснащённые суперкомпьютерами, позволяют частным торгово-финансовым корпорациям подключение к сети для передачи информации по сделкам клиентам, находящимся в любых частях Земного шара. Я обратился к нашему провайдеру. Мои расчёты показывают, что он, к сожалению, не справляется с огромным объёмом данных, которые производит корпорация. Его каналы доступа к сети не выдерживают нагрузки. Я предлагаю прервать с ним договор, сославшись на объективные причины, которые он оспорить не может. В нашем здании сейчас завершается установка современного мощного компьютера, который соединён с оптоволоконной сетью, позволяющей передавать информацию с огромной скоростью.
    - Самуил, ты согласен с его предложением? - спросил вице-президент. – Я боюсь, что переход к этому провайдеру нарушит наш обмен информацией, который, хоть и с большим трудом, но всё-таки происходит. Не сорвёт ли он сделки с нашими клиентами?
    - Я знаю, что некоторые сделки уже сорваны. А это многомиллионные убытки. Сейчас идёт активный процесс совершенствования сети и компьютеров. Я верю Алексу. Он произвёл сложные математические расчёты. Знаком я и с серьёзными парнями, о которых говорил докладчик.
    - Пропускная способность их каналов связи на порядок выше, - поддержал Сэма Алекс. - Они в этом месяце приступят к настройке. Как только испытания и проверки завершатся, надо, по-моему, переходить к ним.      
    - Это звучит убедительно. Самуил, проследи за теми парнями.
    - Но и у нас есть проблема. Формируемые нами передачи очень тяжелые. Я предлагаю значительно уменьшить их объём. Для этого необходима программа кодировки и упаковки данных. Я уже приступил к её созданию. 
    - Прекрасно, Алекс. На следующем совещании доложишь. Соберёмся снова в конце месяца.
    Вице-президент поднялся и вышел из комнаты. 

                6

    Попрощались и улетели в Лос-Анжелес Алексей и Лена Шехтманы, и на Брайтон-Бич стало скучнее. А в субботу днём позвонили родители и огорошили.
    - Знаешь, Санька, мы живём по закону Мерфи, - услышал он нерадостный голос отца. – Всё, что может пойти не так, пойдёт не так.   
    - Что случилось, папа?
    - Я тебе рассказывал, что Эллочка влюбилась в русского мальчика. Ему восемнадцать, ей шестнадцать. И было бы нормально, если бы не наш отъезд.
Она, понятно, расстроилась, когда мы получили разрешение. Любовь вскружила голову.  И она, ну, ты понимаешь, что она сделала. Переспала с ним от отчаяния.
    - Ну, бывает, папа. Она девочка привлекательная.
    - Но я ещё не закончил. У неё оказалась задержка месячных. Мама всполошилась, выбила из неё признание, схватилась за голову и повела Эллочку к знакомому врачу-гинекологу. Короче, беременна твоя сестра. И категорически не желает делать аборт. Хочет родить и выйти замуж за этого Колю. Бабушка Соня ещё не в курсе дела. Боюсь, инфаркт получит, когда узнает.
    - Да, приятного мало. Но с другой стороны, брак по любви, это же замечательно.
    - Парень он не плохой, но папаша его крупный чиновник и, похоже, антисемит.
    - А вы с Колей говорили?
    - Да. Разумный парень, любит Элку и не отказывается жениться. И тоже хочет уехать. Но отец его крепкий орешек.
    - Нужно решать этот вопрос. А не пойти ли тебе с мамой к его родителям? За бутылкой коньяка посидите, подружитесь, может быть.
    - Была-не была, терять нам нечего. В этом вертепе мы нашу дочь не оставим.
    Так и сделали. Николай дал телефон и адрес и через несколько дней Наум Маркович и Инна Сергеевна были приглашены к Сидоровым. Отец Николая вначале не желал даже говорить на эту тему, и решился на встречу только под давлением супруги, женщины интеллигентной, добродушной и лишённой высокомерия и предрассудков. Она открыла дверь и пригласила их войти. Квартира в старом доме для высокопоставленных работников партии и Совмина поразила своими размерами и убранством. Её хозяин сидел в гостиной за большим круглым столом. Холодное выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Увидев высокого интересного отца и симпатичную мать девушки, он немного оттаял и заученным начальственным жестом указал на стулья.
    - Кирилл Иванович, - начал трудный разговор Наум Маркович. – Нас привело сюда крайне важное дело.
    - Я в курсе. Мой опыт руководящей работы научил меня смотреть фактам в лицо.
    -  Наши дети хотят пожениться.
    - И ваша дочь легла под моего сына, чтобы заполучить богатого парня себе в мужья.
    В этот момент в комнате появился Коля. Он подошёл к столу и, преодолевая смущение и нерешительность, произнёс:
    - Папа, это неправда. Элла не виновата, она не собиралась делать ничего предосудительного. Я просто потерял голову, когда она сказала, что получила разрешение.
    - Так вы эмигрируете? И что вы от меня хотите?
    - Кирилл Иванович, мы желаем только одного – счастья наших детей, - поддержала мужа Инна Сергеевна. - Вы же знаете, у них будет ребёнок.
    От неожиданности он поднялся, подошёл к окну, потом вернулся к столу.
    - Делайте с вашей дочерью всё, что хотите. Сына моего я не отдам.
    - Кирилл, побойся бога, - включилась в разговор Валентина Фёдоровна. – Дети любят друг друга. Эллочка чудесная девочка, Коля её обожает. Ты же всегда мечтал о внуках.
    - Но я, Валентина, представлял это совершенно иначе.
    - Ну, что ж, тогда извините нас. Но если вы думаете, что наша дочь собирается избавиться от ребёнка, то вы глубоко заблуждаетесь. Она всё равно родит его и произойдёт это в Америке.
    Наум Маркович поднялся, вслед за ним поднялась Инна Сергеевна, и они вышли из гостиной. В коридоре их догнала Валентина Фёдоровна.
    - Поверьте, это ещё ничего не значит. Кирилл упрямый аппаратчик, ему трудно сразу решиться на то, что нарушает миропорядок, к которому он привык. Я поговорю с ним. Я ведь тоже ничего не знала о ребёнке.
    Минуло несколько дней. Почти каждый вечер после занятий в институте приезжал Коля, и Эллочка уединялась с ним в своей комнате. Наконец, Софья почувствовала неладное, и Науму пришлось ей всё рассказать. Старушка поохала и умолкла в раздумьях, а вечером после ужина, сказала:
    - Он - наш еврейский бог. Он не оставит нашу девочку несчастной.
    - Соня, а где он был, когда фашисты убивали и сжигали в печах наш народ, шесть миллионов?
    - Наум, я не знаю, что там у Него случилось. Но я верю, моей внучке Он поможет.
    - Наверно, мы допустили ошибку, что не подали на выезд, когда это сделал Санька, - вздохнул Наум Маркович. – Тогда бы этого не произошло.
    На следующий день раздался телефонный звонок. Инна Сергеевна подняла трубку.
    - Здравствуйте. Это Валентина Фёдоровна. Я хотела бы к вам зайти и кое-что обсудить.
    - Милости просим. Когда Вам удобно?
    - Сегодня вечером, если не возражаете, часов в семь.
    - Будем ждать Вас.      
    Она не без удивления взглянула на Софью, слышавшую разговор и ожидавшую объяснений невестки.
    - Кажется, Всевышний нам действительно помогает, Соня. Мама Николая придёт вечером. Испеки что-нибудь.
    - Конечно, Инночка. То-то у меня с утра руки чешутся. Я давно не готовила яблочный штрудель.
    Ровно в семь в дверь позвонили. На пороге стояла Валентина Фёдоровна. Она напряжённо улыбалась, пытаясь за улыбкой спрятать нелёгкую душевную борьбу.
    - Входите, пожалуйста, Валентина Фёдоровна.
    Она прошла через узкий коридор в гостиную, осматривая небогатую квартиру Абрамовых. Подойдя к столу, на котором уже был поставлен чайный сервиз и приятно пахнущая яблоком и ванилью выпечка, присела на стул.   
    - К сожалению, мне не удалось убедить мужа. Понимаете, Коля у нас единственный сын и Кирилл очень ревностно относится ко всему, что с ним связано. Коля успешно учится, заканчивает в июне первый курс института управления, и муж уже строит планы его устройства в своём министерстве. Он не желает и думать, чтобы сын уехал, оставив нас одних.
    - Я Вас очень хорошо понимаю, - вздохнула Инна Сергеевна. – Признаться, я надеялась на другое.
    - Нет, Вы не понимаете, как мне больно Вам об этом говорить. Только не подумайте, что мы с Кириллом не уважаем евреев. Я в своей жизни со многими дружила, да и сейчас работаю. Поверьте, я к Вам и Вашему мужу отношусь с большой симпатией. А мой муж потерял отца во время войны, выбился в люди благодаря своему упорству и уму. Он не желает и думать о том, чтобы оставить страну, которая нуждается в нём.
    - Наш сын уже в Америке. И он, может быть, не уехал, если бы его не лишили возможности поступить в аспирантуру и работать в области, которую любил и хорошо знал. Он талантливый математик. Его учитель, профессор, предрекал ему большое будущее. Увы, ни в один научно-исследовательский институт его не приняли.
    Инна Сергеевна взглянула на стол, поднялась и энергично прошла на кухню. Оттуда она вернулась с пышущим от жара чайником.
    - Валентина Фёдоровна, давайте выпьем чаю со штруделями. Софья, мама моего мужа, сегодня испекла.
    - Да, с удовольствием, они замечательно пахнут.
    В это время открылась входная дверь, и в гостиной появился Наум Маркович.
    - Извините за опоздание. Меня вызвали на работу. Нужно было закончить проект и отправить заказчику.
    - Да Вы не волнуйтесь. Мы с Вашей супругой хорошо поговорили. Я и Кирилл хотим предложить материальную помощь. Ведь ребёнок, который родится, он и наш внук.
    Гостья щёлкнула замком сумочки, вынула оттуда пачку денег и положила её на стол. Инна Сергеевна переглянулась с мужем, и он всё понял. Такое взаимопонимание нередко бывает между людьми, любящими друг друга и много лет живущими вместе под одной крышей.
    - Нет, Валентина Фёдоровна, мы в деньгах не нуждаемся, - сказал он. – Прошу Вас, возьмите деньги. Поверьте, мы ценим Ваше доброе побуждение.
    - Я вижу, вы люди честные и интеллигентные. Я сделала всё, что могла. К сожалению, пока мне ничего другого добиться не удалось. Вы знаете, пусть наши дети немного повзрослеют и сами решат, что им делать.
    Она нехотя взяла деньги, сунула их обратно в сумочку, поднялась, посмотрела на них смущённой улыбкой и направилась к выходу. Инна Сергеевна последовала за ней.
    - До свидания. Я желаю вам лёгкой эмиграции. И пусть наш внук родится  здоровым, - произнесла она, и Наум Маркович услышал, как с лёгким скрипом закрылась входная дверь.
    Пришла из школы Эллочка и, увидев на столе в гостиной штрудели, расцеловалась с бабушкой.
    - У, какая вкуснятина. А что вы такие все хмурые?
    - Доченька, отец Коли не желает, чтобы его сын куда-нибудь уезжал.
    - Мама, мы с ним сами решим, что нам делать.
    - Дай бог, родная. Мы желаем тебе счастья.
    Обо всём этом Наум Маркович рассказал Саньке.
    - Если это настоящая любовь, они рано или поздно встретятся и поженятся. А нет, так и лучше, чтобы расстались. А внука, папа, мы здесь в Америке прокормим, вырастим и воспитаем. Сейчас такое время, что ребёнок Эллочке не помешает устроить свою жизнь.
    - Она идеалистка и верит, что Коля приедет повидать сына. Теперь, когда всё прояснилось, буду доставать билеты на самолёт. Наверное, на июль, чтобы Эллочка успела сдать экзамены на аттестат зрелости.
    - Хорошо, папа. Мы уже подписали контракт на покупку дома в очень зелёном городке. Я поговорю с Эстер, чтобы она эту квартиру оставила вам.
    Прошёл месяц. Колчев помог Саньке найти бригаду маляров. Все оказались крепкими ребятами из России. Через неделю дом сиял и приятно пах свежей краской.



                Глава 11

                1

   Давид Самойлович Гордон, отец Вики, начал работать в конструкторском бюро Андрея Туполева в шестьдесят пятом году после окончания МВТУ, знаменитого училища, в котором учился ещё до революции и сам уже пожилой мэтр. Тогда ещё способным еврейским ребятам удавалось поступить в ведущие вузы страны и учреждения, где они могли раскрыть свои талант и даже защититься. Его включили в группу, занимавшуюся проектированием сверхзвукового самолёта ТУ-144. Руководил ею сын Туполева Алексей, которому понравился дотошный еврейский парень. Работа настолько захватила его, что он ночами сидел за письменным столом, выполняя аэродинамические расчёты. Потом заполненную формулами и вычислениями тетрадь он отважился показать Алексей Андреевичу, а тот своему отцу, когда он однажды появился у него в отделе. Андрей Николаевич антисемитом не был и воспитал к тому времени немало авиаконструкторов, среди которых были Сухой, Миль, Лавочкин, Незваль и Шенгардт. Туполев подозвал Давида, держа его тетрадь в руке, и попросил объяснить, что он хотел этими расчётами показать. Из них следовало, что при прохождении звукового барьера из-за смещения центра давления воздуха появится момент пикирования. Он предлагал для переноса центра тяжести осуществлять перекачку топлива в задний центровочный бак. Давид сделал ещё несколько дельных предложений, которые очень понравились главному конструктору. К его авторитетному мнению прислушались, когда он рекомендовал молодого специалиста в аспирантуру Московского авиационного института, возникшего после отделения от МВТУ аэро-механического факультета. Через несколько лет он успешно защитил кандидатскую диссертацию, а к тридцати двум стал в этой области техники одним из самых молодых докторов наук. Его ценили в ЦАГИ, где он работал и где испытывались планеры новых типов самолётов, в том числе и ТУ-144. Там и встретил он Мину, которая через полгода стала его женой. Родилась дочь, которую счастливые родители назвали Викторией, полагая, что имя, становясь сущностью человека, так или иначе, влияет на его судьбу. А в данном случае, зная, что в переводе с латинского оно означает «победу»,  будет помогать ей в достижении жизненных побед. Шестидневная война и разгром Египетской и Сирийской армий, вооружённых советским оружием, привела к разрыву дипломатических отношений с Израилем. Давид вскоре почувствовал нездоровый интерес КГБ, но продолжал работать под покровительством Алексея Андреевича. Через несколько лет умер Андрей Туполев, и он стоял у его могилы на Новодевичьем кладбище, предчувствуя нелёгкие времена. Его детище сверхзвуковой ТУ-144 взлетел раньше «Конкорда», но началась еврейская эмиграция, потом война Судного дня, и ему, беспартийному, намекнули на его политическую неблагонадёжность. Он тогда понял, что следует постепенно освобождаться от допусков к секретной работе, и стал преподавать в МАИ теорию полёта. Но он был очень нужен генеральному конструктору, и Давид, уважая Туполевых, согласился остаться его консультантом. Потом дочь вышла замуж за Сашу Абрамова, родилась внучка Евгения и в девяносто первом молодые подали документы на эмиграцию. Санька и Вика улетели в Америку, и в доме стало пусто. А осенью родился Вениамин. Желание увидеть внука было таким настойчивым, что Давид Самойлович с супругой подали заявление в американское посольство. К их удивлению, в первый отдел его не вызвали и он продолжал работать. В стране шла Перестройка, после августовского путча ГКЧП произошёл развал СССР. Ельцин, который не простил КГБ покушений на его жизнь, принял решительные меры по его реформированию. Председатель КГБ Бакатин видел свою задачу в том, чтобы превратить «щит и меч партии» в современную спецслужбу. Разброд в органах оказался настолько на руку Давиду, что его обращение с просьбой на эмиграцию осталось незамеченным властями. Его вызвали в посольство и сообщили об особой заинтересованности в нём авиакомпаний Соединённых Штатов. Ещё через два месяца ему разрешили выезд, так и не припомнив сверхсекретных допусков, которых он не без основания опасался. Похоже, спецслужбам явно было не до него.
    В начале апреля в доме на Брайтон-Бич раздался звонок.
    - Викуша, привет. Билеты в кармане. Через неделю вылетаем, - послышался в трубке далёкий голос Давида Самойловича.
    - Я счастлива, папа. Мы встретим вас в аэропорту Кеннеди. А через пару дней проводим в Чикаго.
    - Надеюсь, что всё получится. Я им позвоню. Компания Боинг хочет, чтобы я работал у них. Они даже сняли и оплатили квартиру. Оказывается, меня там хорошо знают. В семидесятых годах приглашали выступить на международном симпозиуме, но меня тогда не пустили. Представляешь, еврей с набитым государственными тайнами головой. Я и сейчас очень боялся, что органы всё припомнят. Если б не мутная вода перемен, меня бы не выпустили.
    - Через месяц переезжаем в новый дом в Нью-Джерси. Там для вас всегда будет комната. Ты не говорил с Наумом Марковичем?
    - Конечно, мы с ним в контакте. У них большая проблема с дочерью.
    - Да, я слышала. Похоже, вы прилетите раньше их. Санька переживает из-за Эллочки.
    - Тебя тут мама целует.
    - Я её тоже целую, папа. Ждём вас с нетерпеньем.
    В тот день Санька и Вика приехали в аэропорт за полчаса до прилёта московского рейса. Боинг 747 приземлился вовремя и уже через минут сорок Давид Самойлович и Мина Яковлевна показались на выходе с гружёными на тележку чемоданами. Вика побежала им навстречу.
    - Мамочка, папочка, я так рада.
    - А мы просто счастливы, дочка, - улыбалась Мина. - А где наши внуки?
    - Да вон они.
    Санька держал за ручку детскую коляску, в которой мирно спал Бенни. Рядом с отцом стояла Женечка, прижимаясь к его ноге и поглядывая на незнакомых людей, с которыми обнималась мама. Она уехала из той страны больше года назад, и смутные воспоминания о ней постепенно исчезли из её головки, уступив место новой реальности. Но в последнее время она не один раз слышала от родителей о бабушке и дедушке, которые живут за океаном и хотят прилететь и поселиться недалеко от них. Теперь она снова увидела их, идущих по направлению к ней, но не узнала. 
    - Женечка, милая, как же я скучала по тебе, - воскликнула женщина, крепко прижимая её к себе. – Это я, твоя бабушка Мина. Ты меня помнишь?
    - Нет.
    - Конечно, ведь ты была маленькая, когда улетела от нас. Теперь мы будем всегда рядом.
    Давид Самойлович поднял внучку на руки.
    - Что вы от неё хотите? Теперь она стала большой и умненькой. А знаешь, кто я?
    - Дедушка, -  произнесла Женя, уже разобравшаяся в ситуации.
    Бабушка и дедушка, поцеловавшись с Санькой, склонились над спящим внуком. 
    - Какой красавчик! – прошептала Мина. – Пусть спит. Не будем его будить.
    Все двинулись к выходу из зала на автомобильную стоянку. К ним сразу же подошёл водитель такси.
    - Я поеду с родителями, а ты возьми детей и поезжай перед нами, - сказала Вика.
    Через полчаса «Шевроле» и «Форд» остановились возле дома на Брайтон-Бич.
    - Не думал, что вы живёте так близко. К сожалению, через два дня мы улетим отсюда в Чикаго. Там уже ждут, не дождутся.
    - А в следующий раз прилетишь в Нью-Арк. Благодаря тебе, папа, меня приняли в тот аэропорт на работу. Я сказала, что ты был правой рукой Туполева.
    - Его сына. Хотя отец, как сказал Пушкин, «в гроб сходя, благословил». Жаль, многие мои идеи так и остались на бумаге. Правительство требовало, чтобы мы опередили французов и англичан. Что ж, поработаю теперь на Америку.
    Проснулся Бенни и бабушка и дедушка, млея от восторга, носили его на руках. Вика с помощью Мины накрыла на стол. Покормили и уложили спать детей, и сели ужинать. Выпили коньяка «Курвуазье», закусив бутербродами с красной икрой. Потом с аппетитом ели испечённую в духовке утку с рисом и грибами. Вспоминали оставшихся в Москве друзей и говорили о новой жизни, которая неслась им навстречу.
    Санька и Вика уступили спальню родителям, а сами легли в гостиной на раздвижном диване. Утром Санька уехал на работу, а Вика взяла выходной. Она отвела Женечку в детский сад, и, после завтрака, вышла с родителями на прогулку на променад. Дед шагал впереди, с гордостью толкая перед собой коляску. 
    В пятницу днём в аэропорту Чикаго их уже встречал представитель компании Боинг. Он держал в руках плакат, на котором большими чёрными буквами было написано «David Gordon». Давид Самойлович увидел его, когда они, сняв с конвейера чемоданы, вышли из огромного багажного зала. Мужчина лет тридцати, одетый в синий костюм, голубую рубашку и сиреневый галстук, обрадовался, и гримаса озабоченности на его лице сменилась добродушной улыбкой.
    - Макс, - произнёс он, протягивая для пожатия руку.
    - Очень приятно. Давид. Моя жена Мина.
    - Добро пожаловать в Чикаго, мадам. Я приехал сюда из Советского Союза ещё мальчиком и могу говорить с вами по-русски. Но, я вижу, вы неплохо владеете английским.
    - Наш язык пока что далёк от совершенства. Но мы хотели бы скорей окунуться в него.
    - Замечательно. Я уполномочен компанией встретить вас и сопроводить в снятую для вас квартиру. Вы удивитесь, насколько близка она к нашему билдингу.
    Макс взялся за тележку с чемоданами, и направился к выходу из зала. Несколько минут они курсировали по обширной автомобильной стоянке, пока не остановились возле большого серебристо-серого «Бьюика». Через час они оказались на роскошной Мичиган авеню, откуда свернули на Запад Рандольф стрит. Проезжая по окрашенному в коричневый цвет металлическому мосту, Макс махнул рукой в сторону высотного здания по другую сторону канала.
    - Я специально поехал так, чтобы показать вам, где мы находимся. Это штаб-квартира компании Боинг. Здесь многие улицы с односторонним движением, поэтому нам приходится ехать как бы в объезд.
    Через пять минут он повернул направо, потом ещё раз направо и остановился у тротуара возле добротного кирпичного здания.
    - Приехали. Вот в этом доме на шестом этаже компания сняла вам квартиру. Он находится на бульваре Запад Вашингтон, где и сама компания. Отсюда до нашего билдинга пятнадцать минут ходьбы. А если не хотите пешком, можно подъехать на автобусе.
    Макс открыл багажник и вытащил два больших чемодана на колёсиках. Остальные вещи, среди которых были книги и дорогие сердцу альбомы фотографий и картины, которые они коллекционировали с конца шестидесятых годов, добирались в Чикаго поездами и океанскими контейнеровозами. Давид покатил к входу свой чемодан, предоставив Максу тяжеленный чемодан жены. Четырёхкомнатная квартира сияла белизной и чистотой, современная практичная мебель, встроенные стенные шкафы – всё говорило о высоком социальном статусе жильцов.
    - Вам нравится? – спросил молодой человек, на лице которого светилась искренняя улыбка.
    - Очень, - выдохнула Мина Яковлевна.
    Давид Самойлович вышел на балкон и осмотрелся. Новые и возводимые сегодня высотные здания невдалеке рядом с построенными ещё до войны приземистыми кирпичными домами, прямые, как линейки, зелёные улицы, скверы и парки.
    - Мина, посмотри, какая красота!
    - У вас два дня на обустройство и отдых. А в понедельник в восемь, Давид, тебя ждёт в офисе Вилли Джонсон, вице-президент компании. Разрешите откланяться. Если будут вопросы, звоните мне.
    - Конечно, Майкл. Большое спасибо.
    Молодой человек, пожав Давиду руку и кивнув Мине, скрылся за входной дверью. Они постояли на балконе, любуясь городом, в ясную погоду казавшимся бесконечным.
    - Саня просил позвонить, когда доберёмся, - сказала Мина.
    - Да, совсем забыл. Как в басне Крылова, «в зобу дыханье спёрло». Правда, они скорей всего на работе. Позвоним вечером часа через два.
    - У нас впереди выходные дни. Надо бы встретиться с кем-нибудь.
    - Мой друг Фима Бланк живёт под Чикаго. Я свяжусь с ним. Давай-ка где-нибудь перекусим.
    Кафе оказалось недалеко от дома на другой стороне улицы. Хозяин его, увидев пару интеллигентных людей, приветливо поздоровался с ними, усадил за столик у окна и протянул два кожаных меню.
    - Вы будете довольны, господа, - сказал он и вернулся за стойку бара.
    Они позвали официанта и заказали овощной салат и стейк с жареным картофелем и чай с бисквитами. Всё было вкусно, красиво сервировано и стоило, к их удивлению, не дорого.
    На город опустился вечер. На тёмном небе кое-где появились звёзды, предвещая прохладную ночь. Они прогулялись по улице и направились домой. Весь Чикаго сиял тысячами огней, и с балкона небоскрёбы казались упавшими с глубин космоса скоплениями звёзд.   
    Давид вернулся в комнату, подошёл к телефону на полочке и набрал номер в Нью-Йорке.
    - Вика, привет.
    - Привет, папа. Как добрались?
    - Прилетели благополучно. Нас встретил парень из наших эмигрантов и привёз домой. Мы на шестом этаже. Вид отсюда роскошный. Красота неземная.
    - Замечательно. А как вы питаетесь?
    - Были в кафе. Тут недалеко. Вкусно поели.
    - Но вы же не можете это делать всё время?
    - Конечно, нет. В холодильнике кое-что есть, о нас позаботились. Но мы пока не разобрались, что там. Завтра пойдём в супер, купим продуктов на неделю и начнём обустраиваться.
    - Маме нравится?
    - Очень. Только скучно. Нужно налаживать отношения, знакомиться с людьми. Чикаго - не Москва, дочка.
    - Но у вас это прекрасно получается, папа.
    - Надеюсь, Вика, всё будет хорошо.
    Давид положил трубку, взял записную книжку, нашёл в ней номер Бланка.
    - Фима, здравствуй.
    - Давид? Ты где?
    - В Чикаго, сегодня прилетели.
    - Назови адрес. Я завтра часов в одиннадцать подъеду.
    - Пиши.
    Давид Самойлович продиктовал название улицы, номер дома и квартиры.
    - Прекрасно, я записал. Привет вам от Фани.
    - Спасибо, Фима. Ей тоже привет. Я рад тебя слышать, дружище.
    - А я просто счастлив. Спокойной ночи.
    Давид учился с Фимой в одном классе, и их мальчишеские отношения переросли со временем многолетнюю дружбу. Они вместе окончили школу с серебряными медалями и поступили в Бауманку. Потом Фима устроился на работу в научно-исследовательский институт. Но защититься там ему не дали и в конце семидесятых годов он эмигрировал в Соединённые Штаты, где сумел сделать карьеру в расположенной в Иллинойсе промышленной компании.
    В одиннадцать часов утра Фима подъехал к дому на бульваре Запад Вашингтон и, поставив «Крайслер» на стоянку, поднялся лифтом на шестой этаж. Там его уже ждали. Друзья долго не отпускали друг друга из объятий.
    - А ты за пятнадцать лет почти не изменился, - сказал Давид, взирая на друга.
    - Не преувеличивай, мы все постарели, конечно, кроме Мины, которая шикарно выглядит.
    - Ты такой же шутник и балагур, - засмеялась Мина.
    - Квартира у вас хорошая, район неплохой. А теперь давайте махнём ко мне. Фаня с утра стряпает.
    Они сели в машину и через полчаса по скоростному шоссе 290 добрались до Уэстчестера – городка, расположенного в двадцати километрах к западу от Чикаго. Фима остановил «Крайслер» и широким жестом показал на коттедж, нижний этаж которого был из красного кирпича, а второй обшит окрашенными в белый цвет деревянными панелями. Травяной газон между асфальтированной дорогой и домом пересекала покрытая бетоном красиво изогнутая дугой дорожка, упирающаяся в крыльцо, обрамлённое с обеих сторон чугунными перилами. Стеклянная входная дверь в белой раме открылась и на крыльце показалась худощавая породистая женщина, в которой Давид и Мина сразу узнали Фаню. Она развела руки, и Мина попала в её объятия.
    - Когда вы уезжали в семьдесят восьмом, я думала, что больше не увижу тебя никогда.
    - Менч трахт, готеню лахт*, дорогая. Когда я узнала от Фимы, что вы едете в Чикаго, я поверила, что Он существует.
    После прогулки по дому мужчины сели в кожаные кресла в гостиной, а женщины принялись накрывать на стол на небольшой веранде, выходящей на задний двор.
    - Как ваши дети, Фима?
    - Игорь, мой старший сын, собирается жениться. Ты помнишь его, ему было семь лет, когда мы уезжали.
   
* Человек предполагает, а бог располагает (идиш)

    - Это прекрасно!
    - Ничего хорошего нет, Давид. Он сошёл с ума от любви. Она мусульманка из Пакистана. Её семья очень богатая. Амина – красавица, тоже влюблена в моего оболтуса. Мы с женой пытаемся ему объяснить, что он еврей и разлом между нами и исламом рано или поздно пройдёт между ними. Значит или он, или она должны бросить свой язык, традиции и культуру и порвать с родителями, братьями и сёстрами, дядями и тётями. У мусульман это вызов, его преодолеть практически невозможно. Хотя он говорит, что Амина ведёт обычную светскую жизнь.
    - Такова плата за свободу?
    - Игорь говорит, что в Америке все равны и что она такая же американка, как и он. А то, что он этнический еврей, не имеет никакого значения ни для него, ни для неё. Но как мы будем общаться с её родственниками, ума не приложу.
    - Но у тебя же двое детей.
    - Да, дочка родилась уже здесь. Ей четырнадцать лет. Мы отпустили её к школьной подруге, которая живёт недалеко. Какие крендели она выкинет, никто не знает.
    - Евреи здесь есть?
    - Конечно, и в нашем городке и в соседних. И синагога есть. Но раввин там, представляешь, женщина, и, как все мы, по субботам ездит на «Додже».
Старые российские евреи, которые помнят своих отцов, за голову хватаются. Не иудаизм, а бардак какой-то. Есть и ортодоксальная синагога, но она далеко отсюда.
    - Но ведь можно познакомиться с евреями, они где-то собираются?
    - В принципе, можно. Молодёжь собирается иногда в ресторане при синагоге. Но нет никаких гарантий, что удастся найти там друга, за которого хотелось бы выйти замуж. Мир, дорогой мой, очень велик и евреи рассыпаны в нём, как соль в салате. Вроде солёное, а не видно.
    - А ты ощущаешь неприязнь на работе или среди соседей?
    - Государственного антисемитизма в Соединённых Штатах нет. Но бытовой-то неискореним. Не помню, кто сказал, что антисемитизм – тень еврея. Американцы ценят профессионализм, поэтому я преуспел и стал заместителем главного инженера по автоматизации производственных процессов. Грех жаловаться.
    - Моя дочь с мужем в Нью-Йорке уже второй год. Он сейчас работает в «Южной башне» Всемирного торгового центра.
    - Так он молодец.
    - Ему, как и тебе, не дали защититься. А он блестящий математик.
    - А что у Виктории?
    - Её взяли недавно на работу в техотдел аэропорта Нью-Арка.
    - Пойдём к столу. Давно мы с тобой не пили.
    - С твоих проводов, лет пятнадцать.
    - Думал я, чем бы тебя напоить, и нашёл в магазине «Столичную».
    - Да, удивил ты меня, Фима.
    Они вышли на веранду, где женщины, сидя за столом, вели свой оживлённый разговор.
    - Ты не представляешь, Давид, как я рад, что вы приехали. У нас есть знакомые и приятели, друзья же  – совсем другая категория. Американцы вежливы и добропорядочны, но близко к себе не подпускают.
    Фима открыл бутылку и разлил по рюмкам ностальгически пахнущую водку. Выпили за дружбу и детей, а потом ели, много говорили о жизни в Москве и смеялись, рассказывая старые еврейские анекдоты.

                2

     Вечером четырнадцатого мая в квартире на Брайтон-Бич раздался звонок. Вика кормила на кухне Женечку, а Санька только что вернулся с прогулки с Вениамином по набережной и снимал ботинки в коридоре, мокрые после недавно прошедшего дождя. Санька надел тапочки и широкими шагами подошёл к телефону.
    - Слушаю.
    - Шалом вам с Земли обетованной. 
    - Илюша, привет. Что случилось? Ты заговорил так высокопарно. 
    - Есть причина, дружище. Я женюсь.
    - Но ты ведь женат.
    - Я не стал тебе рассказывать о нашем с Мирой разводе, но неделю назад он благополучно совершился. А недавно и Яна развелась. Комбинация была та ещё. Теперь можно, как в преферансе, открыть карты.
    - Прекрасно, мы обязательно приедем. Когда свадьба?
    - Пришлось немного повоевать с раввинатом, и, в конце концов, получили его согласие на брак. Хупа назначена на пятнадцатое июля.
    - Молодцы. Мои поздравления Яне. Она такая же красавица, какой была?
    - Она тебя не разочарует.
    - Кого ты приглашаешь?
    - Всех, и всем пришлю открытки. Позвони своим в Москву. С Ромкиными родителями я поговорю сам, и с Машей тоже. 
    - Возможно, она будет не одна.
    - Имеет право на счастье. Маша прекрасная молодая женщина.
    - Ну, ты и конспиратор. Целуй Яну и Анечку. Привет от Вики. Пока.
    Весть о свадьбе разнеслась по Москве быстрее, чем Санька предполагал, и когда через два дня в их переговорное время он сообщил о звонке Илюши, Наум Маркович его осадил.
    - Мы всё уже знаем. Со мной вчера говорил Леонид Семёнович. К сожалению, я не могу обещать, что мы с мамой прилетим. У Эллочки выпускные экзамены, и ты ведь знаешь её интересное положение, её тошнит, голова кружится. В июле у нас, кроме того, таможня и отправка багажа. Я уже не говорю о том, что поездка в Израиль будет стоить немалых денег.
    - Я тебя понимаю, папа. Илюша не обидится. Когда-нибудь ещё увидишь Израиль. Знаешь, в таком случае у меня есть хороший план для вас.
    - Что ты имеешь в виду?
    - Если ты сумеешь выбраться в Штаты к тринадцатому июля, я поселю вас в этой квартире с детьми и тогда мы с Викой сможем улететь на свадьбу. Здесь на Брайтон-Бич вам легко будет освоиться, здесь многие говорят на русском.
    - Может быть, у нас получится. Нужно поскорей увезти отсюда Эллочку, чтобы её одноклассники ничего не узнали. Они ведь в этом возрасте жестокие. И поживём с Женечкой и Бенни. Для нас с мамой это будет праздник.
    - А мы пока что переберёмся в Саммит. Я нанял бригаду русских парней, и они сделали прекрасный ремонт. Вике к тому же надо с этого понедельника выходить на работу.
    - Тебя мама целует, а сестра шлёт привет.
    - Целуй их тоже. Пока.
    С переездом в Нью-Джерси возникала другая проблема: Саньке теперь тоже нужен был автомобиль. Сознавая, что большие расходы на покупку и обустройство дома не позволяют ему сейчас приобрести новую машину, он пошёл по проторенному пути.
    - Дима, привет. Есть повод ещё раз встретиться.
    - Почему бы и нет.
    - Мне по зарез необходим ещё один автомобиль, чтобы добираться до Нью-Йорка из нашей глухомани. У тебя глаз намётанный, ты умеешь убеждать продавцов.
    - Так, я в твоих дифирамбах не нуждаюсь. Когда встречаемся?
    - Завтра вечером после работы, как в прошлый раз.
    - Я буду не один. Познакомлю тебя с Вивиан.
    - Идёт.
    - Она красивая баба и любит мужиков под стать ей. А я хочу напомнить тебе, что ты красавец.
    - Вот и проверим, любит ли она тебя.
    - Верно, Саня. А ты умный парень.
    - От такого слышу.
    Джейкоб обрадовался, увидев друзей с барышней. Позвал уже знакомого им Джона и попросил найти «что-нибудь хорошее». Им приглянулся серый блестящий «Крайслер» девяностого года.  Хозяин опять уступил в цене несколько тысяч и автомобиль купили за семь в рассрочку.
    - Спасибо, Джейкоб.
    - У меня две дочери, а я всегда хотел сына. Вы мне как сыновья. А на семье гешефты не делают. Я доволен, вы выбрали отличную машину.
    В конце мая, погрузив вещей в нанятый ими микроавтобус, они покинули бруклинский дом, больше года служивший им надёжным пристанищем. Эстер всплакнула при расставании. Вика обняла её и сказала, что скоро приедут родители Сани, и они обязательно встретятся.
    Вековые деревья распустили свои зелёные кроны, листья пахли озоном и свежестью, сохраняя прохладу даже в жаркий день. Они купили на гаражной распродаже добротную мебель, и вскоре дом приобрел вполне жилой вид. Дочку определили в муниципальный детский сад, а для Бенни нашли Кэролайн, студентку педагогического колледжа.   
    Джозеф Фридлянд, главный специалист технического отдела аэропорта, высокий черноволосый красавец, происходил из еврейской семьи, эмигрировавшей в Америку в начале века из Вильно. Он ещё помнил рассказы деда и бабушки о погромах и жизни при царе, они стали частью его эго, самосознания, диктующего ему помогать соплеменникам, которым, как его предкам, удалось вырваться из страны, о которой он имел весьма смутное представление. Ему было достаточно того, что Рональд Рейган назвал её «империей зла». Вику он посадил в соседней комнате и с первых дней завалил её множеством инструкций и норм, без знакомства с которыми она не могла работать. Вика погрузилась в мир правил, узнавая во многих из них те, с которыми была знакома ещё с институтских времён. Недели через две Джозеф решил побеседовать с ней и к своему искреннему изумлению обнаружил её компетентность во многих вопросах.
    - Виктория, я безмерно счастлив, что не ошибся в тебе. Твой английский тоже подтянулся, начиталась вволю. С понедельника хочу приобщить тебя к проблеме, над которой бьюсь уже несколько месяцев. Пассажиропоток растёт, количество самолётов может увеличиться лишь до какой-то красной черты, после которой возникает риск безопасности полётов. Выход из такого положения  только один - строительство ещё одной взлётно-посадочной полосы. Она стоит огромные деньги. Нужно предъявить в финансовый отдел технико-экономическое обоснование целесообразности капиталовложения.
    - Мне такая задача очень нравится. В авиационном институте я делала что-то похожее. Был у меня курсовой проект по экономике аэропорта. Но здесь другие методы расчётов.
    - Не волнуйся. Ты будешь работать с экономистом. Если потребуются ещё специалисты, я их тебе обеспечу.
    - Спасибо, Джозеф.
    - Договорились. С будущей недели начнём.
    Он поднялся и протянул ей руку. Она без колебаний пожала её и вышла из кабинета.
    Миновал май, затем июнь. Жизнь в Саммите налаживалась, обживался дом. Джош с женой несколько раз наведывались из Ливингстона, они тоже бывали у них. В начале июля Наум Маркович позвонил и сказал, что двенадцатого вылетают в Нью-Йорк. На этот день Санька взял выходной, и, решив не беспокоить Вику и договорившись с Эстер, поехал в аэропорт.
    Самолёт из Москвы прибыл вовремя и уже через минут сорок он увидел на выходе родителей и сестру, кативших свои чемоданы. Мама тоже различила Саньку в толпе встречающих и замахала рукой.
    - Сынок, я так счастлива.
    - Я тоже, мамочка. Здравствуй, папа. Здравствуй, сестра. Как твои дела?
    - Вопрос на засыпку. На мне пока ещё не видно.
    - Значит, вовремя смылась. Выглядишь шикарно.
    - Коля совсем обезумел. Хочет принимать роды.
    - Ну, время ещё есть. Поехали домой, хозяйка квартиры ждёт нас.
    Они вышли на огромную стоянку. Санька открыл большой багажник и легко уложил туда чемоданы. Через полчаса «Крайслер» остановился возле дома. Эстер уже ждала на тротуаре и, увидев его, подошла к машине.
    - Знакомься, Эстер. Моя мама Инна, папа Наум и сестрица Элла.
    - Вы знаете, Алекс и Виктория мне, как дети. Они такие славные. Поэтому рада познакомиться с вами. Я слышала, есть у русских поговорка: «Яблоко от яблони недалеко падает».
    - Я уже моим объяснил, что лучшего начала, чем Брайтон-Бич, в Америке не найти.
    Санька вытащил их багажника чемоданы и все двинулись к подъезду.
    В Саммит он вернулся затемно, когда Вика купала детей и укладывала их спать. Вместе поужинали на веранде, обмениваясь новостями, а потом сели на открытой площадке за домом, потягивая цейлонский чай. Но пора было готовиться к поездке в Израиль. Они поднялись с кресел и пошли укладывать вещи в чемоданы. Детские вещи Вика уже собрала, но коляску для Бенни мог сложить только он. Предстоял трудный день, детей нужно было завтра отвезти к родителям и сразу же выехать в аэропорт Джона Кеннеди. Они вместе приняли душ и легли на новую широкую кровать. Утомлённые любовью, они сразу погрузились в сон.
    На следующее утро Санька и Вика поместили чемоданы и сумки в багажник «Крайслера», усадили детей в кресла на заднем сидении и поехали на Брайтон-Бич. Бабушка и дедушка приняли детей с восторгом. Вика принялась объяснять Инне Сергеевне, как кормить и во что одевать детей. Но какая еврейская женщина признается в своём неведении? Инстинкт материнства у неё в крови.
    - Я, милая, вырастила двоих детей. Можешь положиться на меня.
    - Не сомневаюсь, Инна Сергеевна. Поэтому и привезла их к вам.
    - Утром выскочила в магазин, купила сыр, ветчинную колбасу и буженину. Затем сварила картошки и приготовила салат. Садитесь, я вас покормлю.
    - Ну, мама, зачем всё это?
    - Саня, я знаю, что дают в самолётах. Дома всегда вкусней.
    Они сели за стол в кухне и с аппетитом поели. Потом поцеловали детей и вышли из дома. Погожий день занимался над городом, солнце светило ярко, разгоняя утреннюю свежесть. Заказанное Санькой такси уже стояло у тротуара. Оттуда показалась знакомая физиономия. Валера, верный спутник их бруклинской жизни, улыбнулся широко и радушно.
    - Алекс, я смотрю, вашего полку прибыло?
    - Да, мои родители и сестрёнка.
    - Она у тебя красавица.
    - Помоги с чемоданами.
    - А вы куда летите?
    - В Израиль. Друг женится.
    - Благое дело делает. Меня друзья тоже туда приглашают. Осенью поеду.
    - Привет всем и счастья молодым, - сказал Наум Маркович, обнимая сына и невестку. – За детей не волнуйтесь.
    Через три часа самолёт «Боинг-747» американской авиакомпании «Delta» уверенно набрал высоту и распластал над океаном свои могучие крылья.

                3

    Когда объявили о посадке, Санька посмотрел в иллюминатор. Бесконечное пространство Средиземного моря вдруг упёрлось в почти прямую береговую линию, на многие километры застроенную столпившимися у кромки воды и обрамлёнными зелёными массивами городами. Это вызвало в его душе незнакомую прежде симпатию к стране, представления о которой были у него, как наверно, у большинства не израильтян, наивными и расплывчатыми. Самолёт уже летел над большим городом, далеко внизу по дорогам двигались машины, и жизнь текла своим незыблемым чередом.
     Несколько дней назад они договорились, что в аэропорту Бен Гурион их встретит Илюша. Он увидел друзей, входящих в зал ожидания, и быстрым шагом направился навстречу им. Они обнялись и сразу же заговорили о делах, будто продолжая прерванный вчера разговор.
    - Яна взяла на работе отпуск, сегодня должна пойти на последнюю примерку свадебного платья, а потом, мы с ней подъедем в зал торжеств отдать последние распоряжения.
    - Мы хотели с Викой взять гостиницу в Тель-Авиве на набережной, но ты нам отказал. Где мы будем жить?
    - Я снял для вас на неделю квартиру недалеко от нашего дома. Очаровательная дама из Польши оставляет вам всё и на это время уходит к своей подруге. Она одна из своей большой семьи осталась в живых после Холокоста. Вышла замуж за такого же бедолагу, который умер три года назад. Дочь живёт в Реховоте, а сын, профессор университета, приглашён преподавать в Гарварде.
    - Сколько нужно платить за хату?
    - Значительно дешевле, чем в гостинице. Но у неё большие достоинства. Рядом роскошный парк, а самое главное, мы почти через дорогу. Наговоримся вволю. А на море будем ездить вместе на моей тачке.
    Они вышли из большого здания аэровокзала, таща за собой чемоданы. Небо в этот утренний час слепило чистым ярко-голубым светом, чуть подцвеченным розовыми всполохами восходящего над горами на востоке солнца. Высокие пальмы торжественно развесили над ними свои широколистные кроны.
    - Красота-то какая! – произнесла Вика.
    - К каждому дереву тут подведена трубка? – спросил изумлённый Санька.
    - Говорят, что да.
    - Фантастика. Оазис в пустыне.
    Илюша привёл их к «Хонде» и погрузил чемоданы в багажник. Они выехали из аэропорта и покатили в Рамат-Ган.
    - Маша прилетит сегодня вечером с дочерью и другом. Он из богатой аристократической семьи. Отец - член палаты лордов. Поместье под Эдинбургом.
    - Какая молодец! – восхитился Санька. – И как ей это удалось?
    - Маша великолепно сдала экзамены на врача и поступила на работу в военный госпиталь. Однажды к ней в отделение привезли лётчика Британских ВВС. Во время полёта возникла аварийная ситуация. Он успел катапультироваться, но неудачно приземлился. Там она его поставила на ноги, и он влюбился.
    - У английской знати всегда было особым шиком получить высшее военное образование, особенно стать лётчиком, - заметила Вика. – Так они видели своё служение империи, а после её распада британской короне. 
    - Маша, между прочим, очень красивая женщина, к тому же умница, - не унимался Санька.
    - Он тоже, видимо, не глуп. Короче, они заказали свиту в гостинице «Хилтон» в Тель-Авиве, на берегу моря. 
    Илюша остановил машину возле добротного покрытого штукатуркой трёхэтажного дома с балконами-лоджиями, ограждёнными парапетом. Он стоял за живописным палисадником, засаженным кипарисами, магнолиями и кустарником.
    - Вам нравится этот дом?
    - Да, - сразу ответила Вика. - Здесь я скорей почувствую аутентичность еврейской жизни, чем в какой-то гостинице, где люди останавливаются для того, чтобы получить предписанные прейскурантом удовольствия. Потом они возвращаются в свои уютные гнёздышки, так и не получив представления о том, чем и как живёт страна.
    - Зришь в корень, - удивился Илюша словесной тираде.
    - Хороший дом, одобряю твой выбор, - произнёс Санька.
    Они поднялись на второй этаж, и Илюша нажал кнопку дверного звонка. Послышался лязг цепочки, тяжёлая деревянная дверь отворилась и на пороге показалась старушка, одетая по моде тридцатых годов. Лицо её было ухожено, веки подведены голубым карандашом, гармонирующим с неожиданными для её возраста такими же голубыми глазами, а губы окрашены ярко-красной помадой. Она улыбнулась, показав ровные белые зубы, и поклонилась гостям поклоном ясновельможной пани из аристократического предместья Кракова.
    - Ева, познакомься с моими друзьями, Александром и Викторией.
    - Красивая пара. Заходите, располагайтесь, - сказала она по-русски с заметным польским акцентом. – А я пойду, не буду мешать. Илья вам всё расскажет.
    - Спасибо, Ева. Ты можешь не волноваться, всё будет в порядке.
    - А я и не волнуюсь. Я уже столько пожила, что мне хватает одного взгляда, чтобы узнать человека. У тебя, Илья, хорошие друзья, потому что ты хороший мальчик. Иначе не бывает.
    Она наклонила его голову и поцеловала в лоб. Потом пожала руку Саньке, поцеловала Вику в щёчку и молча скрылась за дверью.
    - Чудная старушка, - произнёс Санька.
    - Ты помнишь историю с кораблём «Альталена», который расстреляли по приказу Бен Гуриона? Он хотел уничтожить конкурента, Менахема Бегина.
    - На нём Бегин доставил из Европы оружие?
    - Не только оружие, в котором евреи очень нуждались, но и репатриантов. Так вот, она сошла с этого корабля в Кфар-Виткин. А Бегин там поднялся на корабль, а потом во время бойни чудом остался в живых.
    - Боевая старушка. 
    - Тогда ей было около тридцати.
    Санька и Вика осмотрели квартиру, обставленную мебелью пятидесятых годов, потрогали руками, резьбу на деревянных шкафах, стульях, креслах и кроватях, цокая языками от удовольствия. Потом вышли в лоджию и оттуда обозрели улицу, оканчивающуюся у входа в парк. Довольные и вполне счастливые, они вернулись в гостиную.
    - Понравилась квартира? – спросил Илюша.
    - Всё замечательно, - сказала Вика, усаживаясь в кресло.
    - Тогда мы сделаем так: вы осваиваетесь и отдыхаете, а я пока помогу Яне. В час я зайду за вами и поведу вас к нам. Там пообедаем и предадимся неге воспоминаний, помузицируем, а после этого прокатимся по Тель-Авиву. Вечером встречаемся с Машей и сопровождающими её лицами и заваливаемся в ресторан. Я заказал стол в чудесном месте с видом на море.
    - У тебя хорошее воображение, Илюша. Не удивительно, что ты стал знаменитым пианистом.
    - У шахматиста оно не хуже, Саня.
    - Ошибаешься. У шахматистов  должны быть память и логика. Ну, а план одобряем.
    - Тогда я пошёл.
    Через три часа он позвонил им и сказал, чтоб были готовы. Тёплое утро сменилось жарким июльским днём. Они спустились на улицу и минут десять шли по теневой стороне, пока не повернули вслед за Илюшей к подъезду дома. Яна ждала их, хлопоча вокруг накрытого к обеду стола. После поцелуев и объятий подруг сели за стол.
    - Всё очень вкусно, но право, не стоило этого делать, - произнесла Вика.
    - Нам очень хотелось принять вас именно дома. Вы же знаете, какой кайф и драйв, когда готовишь для друзей, которых не видел долгое время. Да ещё в Израиле.
    - Верно, я ощутил подобные чувства, когда ты приехал к нам на Брайтон-Бич в прошлом году.
    - Давайте выпьем за встречу и за дружбу. Для нас с Яной огромная радость видеть вас в нашей маленькой, но гордой стране.
    Илюша открыл бутылку саке, привезённую из Японии, и разлил её по рюмочкам. 
    - Ого, крепкая, - сказал Санька. – Меня всегда умиляла тяга народов к алкоголю и их изобретательность в способах его получения.
    - Когда киевский князь Владимир выбирал веру для своих подданных, к нему пришли мусульмане. От ислама он мудро отказался, заявив: «Руси есть веселие пити, не можем без того быти...», - произнесла Яна. - Жаль, что он не принял иудаизм.
    - И правильно поступил. Рядом находилась великая империя, православная Византия. Зачем ему с ней проблемы?  - толково подытожил Илюша.
    - Я хотел бы помянуть Ромку. До сих пор не могу смириться с тем, что его нет, - произнёс Санька. – Пусть будет пухом ему земля.
    - А я верю, что он где-то в другом измерении и тоже скучает по нам, - сказала Яна.
    - Друзья, не хочу вводить вас в заблуждение. Да и вы сами это видите – мы с Яной ждём ребёнка. Так получилось. 
    - Я заметил, да и Вика мне сказала. У женщин глаз намётанный. Яна, Илюша, это же прекрасно. А как на это смотрит раввинат?
    - Они не возражают. Ведь мы выполняем одну из главных заповедей: «плодитесь и размножайтесь». Важно, чтобы ребёнок родился в семье, то есть в зарегистрированном браке. Что мы, собственно, и хотим сделать.
    - Мальчик или девочка? – спросила Вика.
    - Мальчик. Девочка у нас уже есть. Если желаете, поедем встретить её в детский сад. Анечка скоро освободится, - сказала Яна.
    Все поддержали предложение и после чая с тортом высыпали на улицу и сели в машину. Девочка игралась с детьми во дворе, когда они подъехали и приблизились к ограде. Илюша пошёл за Анечкой, а когда они вышли из калитки, Вика и Саня наклонились к ней.
    - У нас тоже есть дочка, - сказала Вика. – Её зовут Женя. Она передала тебе привет.
    - Спасибо, - подавляя смущение, ответила она. – Мама мне рассказывала.
    Дома Илюша сел за пианино и сыграл Шопена «Вальс», «Ноктюрн» и «Сад Эдема». 
    - Ты замечательный пианист, дружище, - произнёс Санька.
    - Ну, слава богу, наконец, оценил. И это после успешных туров по Европе, Соединённым Штатам, Латинской Америке и Японии. Напомню тебе, что я призёр конкурса Шопена и Чайковского и победитель конкурса Рубинштейна.
    - Не кокетничай, я всегда это говорил.
    А Вика просто подошла к Илюше, сидящему за инструментом, наклонилась и поцеловала его в лоб.
    - Тебя, дорогой, сюда Господь поцеловал, - сказала она.
    - Спасибо, милая.
    Он поднялся и подошёл к окну. Было ещё светло, небо сияло чистой предвечерней голубизной, а с улицы доносился шум проезжающих машин и отдалённые голоса людей. Он обернулся и сел возле Саньки и начал рассказывать о поездке в Японию. Женщины с интересом слушали, потом убрали со стола и удалились на кухню мыть посуду.
    - Я вначале хотела отвезти Анечку к родителям. Но раз Маша приезжает со Светланой, мы решили взять её с нами. Пусть девочки познакомятся. Я мечтаю о том, чтобы наши дети подружились, как мы, - произнесла Яна. – Мальчики, постарайтесь не напиваться. А тебе, Илюша, ещё придётся управлять автомобилем.
    Когда они вошли в фойе отеля «Хилтон», их сразу увидела Маша и, сияя от радости, подбежала к ним. Она расцеловалась со всеми, а Анечку взяла на руки.
    - Я так счастлива, ребята. Пойдёмте, я познакомлю вас с Ричардом.
    Высокий красивый мужчина в летнем сером костюме и красном галстуке поднялся с кожаного кресла и, держа за руку девочку, направился им навстречу.
    Ресторан «Fortuna Del Mar», в котором Илюша заказал стол, находился в пятнадцати минутах ходьбы у входа в марину. С широкой веранды, мощёной длинными ровными досками, открывался вид на море за каменными волнорезами и пришвартованные у причалов яхты, пронзающие вечернее небо своими высокими прямыми мачтами.   Молоденькая симпатичная официантка приветливо улыбнулась, провела их к составленному из нескольких частей длинному столу и положила на него стопку картонных меню. Через некоторое время она вернулась и приняла заказ. Вскоре на столе появились большие блюда с устрицами, мидиями и креветками, салатами и рыбой амнун с картофелем. Илюша наполнил бокалы белым вином «Шираз» и поднялся со стула. Все взоры устремились на него.
    - Друзья, я безмерно рад видеть всех вас за этим столом. Посмотрите на марину. Вокруг неё бушуют волны, они разбиваются о мол и в бессилии преодолеть преграду откатываются назад. А внутри тихая, чуть колеблющаяся вода, которой никакого дела нет до беснующегося вокруг моря. Этот образ показался мне сродни моей стране. Вокруг неё кипят ненависть и злоба, а она живёт и наслаждается внутренним покоем.
    - Илюша по натуре идеалист, каким и должен быть артист, - произнесла Яна. – К сожалению, в Израиле много проблем, «покой нам только снится».
    - Я не настолько наивный, чтобы не видеть и не сознавать происходящее в стране. Тем более, я испытал это на своей шкуре. Два месяца назад в Старом городе в Иерусалиме произошёл теракт. Если бы не парень, который сбил араба с ног, когда он с ножом бросился на меня, мы бы здесь не собрались. А вообще, в каждом обществе есть свои подспудные движения. Они есть и здесь. Но я имел в виду нашу любовь к жизни, она обусловлена генетикой гонимого народа. Посмотрите, сколько людей сидят в ресторанах, гуляют по набережной. И так у нас везде.
    - А я хочу выпить за Ричарда, - сказал Санька. – Друг Маши он и наш друг.
    - Спасибо, дорогие. Вы все славные ребята. Я люблю Машу и благодарен ей за то, что она привезла меня сюда, в вашу чудесную страну. Мой отец всю жизнь поддерживал Уинстона Черчилля и как член палаты лордов делал всё от него зависящее, чтобы евреи получили свой национальный дом. 
    - Ты благородный человек, Ричард. Но в правительстве Великобритании не все были такими, - заметил Санька. – Я недавно полистал «Белую книгу». Её автор министр колоний Макдональд. Она появилась на свет в ответ на требование арабского населения запретить еврейскую эмиграцию и приобретение ими земли в Палестине. Установили квоту в семьдесят пять тысяч на пять лет. По сути, Британия отказалась выполнять свои обязательства перед еврейским народом и просто похерила декларацию Бальфура. Фактически она перекрыла кислород беженцам из Европы и обрекла их на уничтожение.
    - Мне очень жаль, но власть руководствовалась государственными интересами. Страна воевала против смертельного врага и нуждалась в дешевой нефти с Ближнего Востока. Конечно, она не хотела обострять отношения с арабским миром. Но это не значит, что англичане антисемиты. Просто правительство делало свою работу.
    Все замолчали, стараясь осмыслить слова Ричарда.
    - Они прекрасно понимали, что творилось в Европе, и видели масштабы трагедии. Но от своей политики не отказались. Наоборот, их эскадры безжалостно топили в море суда с несчастными на пути к берегам Палестины. Ты уж извини, друг, Британия могла, но не пожелала остановить Холокост.
    - Да что мы о грустном. Ричард – замечательный человек, который тогда даже не успел появиться на свет, - заговорила Маша. – Мы приехали сюда на свадьбу Илюши и Яны. Представляете, какой путь они прошли. Учились в одной школе, потом Яна уехала и вышла замуж, так как не верила, что встретится с ним. Он остался и женился, потому что не надеялся когда-нибудь увидеть её. Но потом и Илюша эмигрировал, и они нашли друг друга. Любовь оказалась сильней брачных уз. Произошло чудо, они расстались с супругами, чтобы, наконец, соединиться и создать семью.
    - За любовь, - поддержала Машу Вика. – Нас разметало по свету, но свела снова любовь и дружба.
    С моря дул тёплый ветерок и доносился шум волн. Оранжевый диск солнца уходил за горизонт, освещая пространство вокруг яркими цветами заката.


                4

    На следующее утро Илюша отвёз Анечку в садик, подобрал Саню и Вику возле дома, где их приютила Ева, и поехал в гостиницу «Хилтон». Вчера они договорились отправиться в Иерусалим, манивший гостей своей величавой загадочностью. Яна осталась в Рамат-Гане, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок перед завтрашней свадьбой.
    Машина энергично двигалась по дороге, минуя красные черепичные крыши живописных кибуцев и мошавов*, поросшие соснами и кустарником холмы, хлопковые поля и виноградники. После лесного массива у Шар-ха-Гая показались отроги гор, и дорога побежала по дну ущелья. С обеих сторон над ними нависли высокие покатые склоны.
    - Теперь я понимаю, почему всё это называется восхождением в Иерусалим, - глубокомысленно произнёс Санька. – Город-то на горах.
    - Смысл подъёма не только географический. Ты должен взойти к нему и духовно, - объяснил Илюша.
    У Мевасерет-Циона дорога нырнула в долину и вскоре на гребне горы показались современные дома.
    - Это уже Иерусалим. Между прочим, мы ехали путём, по которому двигались из Яффо пилигримы две и три тысячи лет назад.
    Илюша оставил «Хонду» на стоянке возле Ямин Моше. Все почувствовали облегчение, с удовольствием разминаясь и потягиваясь после длительной поездки. Стены старого города на противоположном склоне долины вызвали радостное оживление.
    - Этим стенам тоже две тысячи лет? – спросила Маша.
    - Нет, старые стены были разрушены вавилонским царём Навуходоносором. Эти построили вокруг города в середине шестнадцатого века по велению Сулеймана Великолепного, турецкого султана, - сказал Илюша. -  Сотни лет Палестина была окраиной Османской империи. А вон тот холм справа - Сионская гора, там находится могила царя Давида. Когда выяснилось, что её не огородили стеной, султан, говорят, был в страшном гневе и велел казнить архитектора и начальника строительства. А вот эти дома построили на деньги Моше Монтефиори – главы еврейской общины всей Великобритании. Ричард, ты слышал о нём?

*сельскохозяйственный посёлок (иврит)
 
    - Да, перед нашей поездкой в Израиль я почитал путеводитель. Он сюда часто наведывался. Но никакое описание не может сравниться с впечатлением от города. Он величественный и будоражит воображение.
    - В сорок восьмом году во время Войны за независимость Иорданский легион захватил Старый город и со стен обстреливал этот квартал. Так продолжалось до Шестидневной войны, когда наши войска освободили город, а также Иудею и Самарию. Представляете, каково было тем людям, которые здесь жили?
    Они подошли к мельнице, потом спустились по лестницам к Бассейну  Султана.
    - Смотрите, вон там за стеной был дворец царя Ирода. Его недавно откопали. Ему захотелось построить недалеко от дворца бассейн. Соорудили с южной стороны дамбу, укрепили западную и восточную стену. Здесь собирались воды ручьёв и источников долины Гихон. В современном виде он существует с первой половины шестнадцатого века, когда Палестину захватили османы. Поэтому и называется Бассейном Султана.
    - А что тут делается сейчас? – спросила Вика.
    - До освобождения Палестины в семнадцатом году бассейн использовали для мытья животных, которых рядом и продавали. После Шестидневной войны его и рынок почистили и открыли концертный зал.
    - Прекрасная идея. Я обратил внимание на замечательный, эпический вид вокруг, - произнёс Ричард.
    - Поэтому сюда приезжает «Ла Скала», Берлинская опера, Хулио Иглесиас, Стинг, Боб Дилан. Этот зал под открытым небом вмещает пятнадцать тысяч зрителей.
    - Здорово, - восхитился Санька.
    Они поднялись по склону Сионской горы и посмотрели на город по другую сторону долины.
    - Замечательный пейзаж. Отель «Царь Давид» и здания YMCA отсюда прекрасно смотрятся, - заметила Маша.
    - Так, друзья, войдём, наконец, в Старый город.
    Они двинулись вдоль стены и вошли в Сионские ворота. Когда они оказались на узкой улочке, Илюша остановился и произнёс:
    - Это историческое место. Я иду себе, никого не трогаю, как вдруг за спиной слышу шум, крик от нестерпимой боли и падает раненый человек. Я оборачиваюсь и вижу в нескольких шагах парня с окровавленным ножом. Он бежит на меня. И в это время его опрокидывает навзничь мужчина в вязаной кипе и скручивает ему руки.
    - Да ты герой, - выдохнул Санька.
    - Герой не я, а тот мужик, который не побоялся его свалить. Я был в трансе, не сразу пришёл в себя. Потом в суматохе, когда прибыла полиция и ambulance, уже не смог его найти и поблагодарить.
    Храмовая гора как-то неожиданно показалась из-за строений еврейского квартала. Они спустились к мощённой большими плитами площади возле кусочка огромной, прямоугольной платформы, называемой в мире Стеной плача. Можно было уже ничего не говорить: всем стало очевидно величие и смысл происходящего здесь действа.
    Санька в белой кипе стоял, упершись руками в один из камней. Тот оказался гладким, и ему вдруг пришло в голову, что его за две тысячи лет отшлифовали сотни тысяч рук молящихся евреев. Эта мысль потрясла Саньку: его народ веками шёл сюда, чтобы просить Господа о помощи и поддержке, а потом, лишённый родины и храма, мечтал снова подняться в Иерусалим и коснуться этих камней. 
    «Может быть, я ошибся, что не вернулся туда, откуда были изгнаны мои предки. Предпочёл золотого тельца, которого сулила мне Америка. Там богаче и комфортней, там уже давно нет войны, которая каждые несколько лет накатывает на эту страну. Но бесплатных обедов не бывает. Семён Зельцер прав: за всё приходится платить и я, возможно, никогда не возьму на руки своих еврейских внуков».
    Обратно шли молча. Каждый ощутил присутствие какой-то высшей силы, и впечатление это всё ещё не оставляло их. Они стали другими, эта стена, словно машина времени, изменила их, унесла в Историю и вернула назад обновлёнными и просветлёнными.
    - Мои родители хотят вас видеть, - сказал Илюша. - Едем к ним. Они нас ждут.
    - Конечно, поехали. Я хочу встретиться с дядей Лёней, - произнёс Санька.
    Было по-летнему светло и жарко. Илюша завёл мотор и включил кондиционер. «Хонда» свернула на улицу Царя Давида, миновала Сад колокола, небольшое здание железнодорожного вокзала и помчалась на юг по Хевронской дороге. В Гило во дворе дома они вышли из машины и направились к подъезду.
    - Встречайте гостей, - произнёс Илюша, распахнув входную дверь.
    Леонид Семёнович обнял Саньку.
    - Вам привет от папы и мамы. Они не смогли приехать, но очень хотели. Я их встретил в аэропорту два дня назад, вручил им детей и прямо сюда.
    - Я знаю, Наум мне звонил, поздравлял. Но за ними должок.
    - Они обязательно будут. Просто им нужно прийти в себя и найти какую-нибудь работу.
    - Что такое эмиграция нам объяснять не нужно. Мы её испытали на своей шкуре.
    Он обернулся к Вике и взял её за руку.
    - А ты стала ещё прекрасней. Тебе Америка к лицу.
    - Спасибо, Леонид Семёнович. Вам папа шлёт большой привет. Он с мамой в Чикаго, его взяла к себе компания «Боинг».
    - Наши мозги везде нужны, Вика. Я рад за него.
    Елизавета Осиповна поцеловала Машу и посмотрела на Ричарда. Он поклонился ей в ответ. Высокий красавец был предупредителен и учтив, его благородство и происхождение не мешали ему общаться с людьми, принадлежащими к более низкому социальному слою. Родители Илюши вызывали у него симпатию и уважение. Он сразу оценил их интеллект, образованность и чувство собственного достоинства. Ричард  обратил внимание на скромное жилище и простую мебель, и был тронут, когда к нему подошла бабушка Гольда, поцеловала в лоб и, пронзив его взглядом, сказала на идиш:
    - Бубалэ, гутэр менч!
    Маша улыбнулась, обняла старушку и объяснила:
    - Ты очень понравился Гольде. Она сказала, что ты миленький и хороший человек.   
    - Скажи, что я ей очень благодарен и что она замечательная женщина.
    Маша перевела. Ричард добродушно засмеялся и, наклонившись к Гольде, поцеловал ей руку.
    Елизавета Осиповна, ожидая гостей, приготовила в духовке из карпа фаршированную рыбу, испекла картофель, нарезала салат «Оливье», который, она знала, везде и всегда идёт на «ура». И даже решилась вместе с Гольдой к сладкому столу соорудить торт «Наполеон», её конёк, которому научила её покойная мама. За считанные минуты всё это появилось на столе в гостиной. Леонид Семёнович, услышав от сына о госте-англосаксе, купил в супермаркете бутылку шотландского виски. Теперь, когда все расселись вокруг стола, он открыл её и разлил по хрустальным бокалам.
    - Дорогие, я счастлив принимать вас в моём доме, - произнёс он, обведя всех взглядом. – Мы с Лизой связаны искренней дружбой с вашими отцами и матерями. А сейчас я вижу и бесконечно рад, что и вы, наши дети, дружны и любите друг друга. Буду краток. Есть прекрасный еврейский тост, которой знают все. Лехаим!
    Маша всё шёпотом перевела Ричарду. Он с интересом слушал, говоря «nice, remarkable». Прогулка по Иерусалиму разожгла у молодых людей здоровый аппетит. Понравились и гефилте фиш, и «Оливье», и многослойный хрустящий на зубах «Наполеон», который смели с английским чаем «Ахмад».
    Маша попросила Илюшу что-нибудь исполнить. Он сел за пианино, на минуту задумался, разминая пальцы и заиграл «Лунную сонату». Когда он закончил, к нему подошёл Ричард.
    - Я никогда не слышал такого Бетховена, Илья. Ты великий пианист, -сказал он.
    - Спасибо. Бабушка права, ты хороший человек. Маша тебе рассказывала о нашем друге Романе?
    - Конечно.
    - Ты её любишь?
    - Очень.
    - Я бы желал приехать в Лондон на вашу свадьбу, Ричард.
    - Надеюсь, так и будет.
    За разговорами прошёл ещё час. Открыли окно, и квартира наполнилась тёплым воздухом Иудейских гор. Леонид Семёнович напомнил, что в восемь вечера в Бен Гурион прилетает из Москвы Лев Самойлович с Верой. 
    - Лена, к сожалению, приехать не сможет. Духин плохо себя чувствует. Я встречу Льва, а ты, Илюша, возвращайся в Рамат-Ган. Завтра у тебя тяжёлый день.
    - Пожалуй, ты прав, отец.
    - Друзья, поехали в Тель-Авив. Как раз успеем к закату.
    Они попрощались с родителями и Гольдой и пустились в обратный путь. Через полчаса уже миновали Сады Сахарова, оставив позади озарённый чистым предвечерним светом Иерусалим.

                5

    Утром Яна подняла Илюшу в семь. Вчера Санька и Вика засиделись у них дома и, когда он отвёз их, было уже за полночь.   
    - Милый, ты не забыл, что сегодня свадьба?
    - Дорогая, я буду помнить этот день всю жизнь.
    - И эту ночь?
    - Конечно. Она была превосходна. Я люблю тебя, Яна.
    - А я тебя. Но Анечку в садик всё равно отведёшь ты.
    Они разбудили дочь, одели и Илюша отвёз её в детский сад. После завтрака Яна уехала в салон красоты. Илюша позвонил Саньке.
    - Хотите поехать с нами на фотосессию?
    - Ты ещё спрашиваешь?
    - Тогда в двенадцать подходите к нам. Отсюда поедем в Яффо, потом в Неве-Цедек, старинный район Тель-Авива.
    Подъехала Софья Александровна, мама Яны, чтобы помочь дочери надеть свадебное платье. Вернулась Яна, красивая и благоухающая и они закрылись в спальне.
    - Ну, жених, смотри на свою красавицу-жену, - игриво возгласила будущая тёща, выходя из комнаты.
    - Великолепно.
    - Животик, конечно, виден, но какое это имеет значение.
    - Вы как всегда правы. Спасибо за помощь, Софья Александровна.
    - Одевать дочь перед свадьбой – это, Илья, бальзам на душу, неописуемое блаженство. Ладно, мавра сделала своё дело, мавра может уйти. 
Муж обещал прийти после операций сегодня пораньше, и я должна его накормить. Его мама что-нибудь приготовит.
    - Передайте привет Римме Наумовне и Григорию Иосифовичу. Сегодня встретимся в шесть.
    - Пока, я пошла, Илья.
    Когда дверь за ней закрылась, он подошёл к Яне и, поймав её взгляд,  поцеловал. Вскоре появились Санька с Викой и восхищённо смотрели на невесту и роскошное белое платье. Они сели в «Хонду», которую Илюша украсил розами, хризантемами, гвоздиками и лентами в цветочном магазине на соседней улице, и поехали в Яффо. Фотограф, худощавый молодой человек по имени Ян в джинсах и сандалиях, ждал их на гребне холма на площадке, мощённой плитами из иерусалимского камня. Отсюда открывался великолепный вид на омываемую голубыми водами набережную, очерченную массивом высоких гостиниц, и приземистые кварталы Тель-Авива. 
    - Здорово! – восхитился Санька.
    - Лучшего фона для фотографий представить невозможно. У Яна хороший вкус, - сказала Вика.
    - У Яны, - поправил её улыбающийся Илюша. - Она выбрала места для съёмок.
    Подошёл Ян и пожал мужчинам руки. Началась профессиональная работа: фотограф умело менял позиции и давал дельные советы молодожёнам, или просто подходил и поворачивал голову Яне и Илюше, поправлял их позы, а потом энергично отдалялся, и камера издавала характерные щелчки.
    - Здесь мы закончили. Жду вас на площади возле Сюзан Далаль, - сказал Ян и, ловким движением повесив на плечо фотоаппарат, начал спускаться с холма к церкви Святого Петра. Они побрели вслед за ним туда, где Илюша припарковал машину. Приехав в Неве-Цедек, сразу поспешили навстречу с Яном.
    - Этот район построили к северу от стен города Яффо в конце девятнадцатого – начале двадцатого века, - рассказывала Яна, когда они шли по улице мимо невысоких окрашенных бежевой и жёлтой краской домов с балкончиками. – Первая алия из Российской империи значительно увеличила население Яффо, стало тесно, возросли цены на жильё, жуткая антисанитария. Еврейская община искала выход и нашла. Тогда этот район был самым чистым и благоустроенным, его даже называли «Парижским кварталом». Будущий нобелевский лауреат Шай Агнон жил тут до переезда в Иерусалим. Построили школы для мальчиков и девочек. Мы идём как раз туда. Сейчас это известный во всём мире центр балетного искусства «Сюзан Далаль». Здесь много галерей, ресторанов и кафе, район обжила тель-авивская богема.
    - Да, уютно и неожиданно, - произнёс Санька.
    Они вышли на большую освещённую июльским солнцем площадь, облицованную таким же, как в Яффо, иерусалимским камнем, вокруг которой росли стройные пальмы и деревья с побеленными стволами. Высокие окна зданий вокруг неё говорили о том, что они были возведены давно по стандартам того времени, когда архитекторы и меценаты думали не об экономии, а о людях.
    Ян быстро и профессионально провёл съёмки, попрощался, пообещав через неделю показать готовые снимки. А они, испытывая естественное для молодых людей чувство голода, зашли в ресторан, расположившийся в углу площади. Появление красивой женщины в свадебном платье привлекло внимание посетителей. К ним подошла пара пожилых людей, сидевших за отдельным столиком у окна. Мужчина крепкого телосложения в белой с серыми полосами рубашке с короткими рукавами смотрел на Яну и Илюшу через сильные линзы очков, седые пряди волос топорщились от пота,  который он вытирал салфеткой.
    - Извините, молодые люди, за вторжение, - произнёс он.
    - Да всё в порядке, - вежливо ответила Яна.
    - Вы видите на моей руке номер? - Он вытянул правую руку и все увидели размытые синие цифры на предплечьи. – Мне его накололи в Освенциме. Мою жену с ребёнком сразу отправили в газовую камеру, а меня отобрали на работы в крематории. Через мои руки прошли десятки тысяч. В день, когда нашу команду готовили к уничтожению, нас освободила Красная армия. Я думал, что народ не возродится. С тех пор я принимаю молодожёнов, как благословение Господне, как моих собственных детей. Значит, не удалось им нас извести.
    - Что он говорит? – спросил Санька.
    - Я потом тебе расскажу, - ответил Илюша.
    - Спасибо, дедушка. И тебе, госпожа, спасибо. Вы знаете, у нас уже есть дочь, и будет ещё сынок, - сказала Яна.
    - Да, я обратил внимание, хоть и слепой уже. Счастья вам и здоровых детей.
    Они повернулись и, поддерживая друг друга, побрели к своему столу. Илюша перевёл Саньке слова старика.
    - Сильно. Аж мурашки по коже, - произнёс он. – Я понимаю, если бы не холокост, вряд ли бы ООН проголосовал за Израиль. Потому и решили, что евреям суждено было пройти через этот ад. Спасибо Гарри Трумэну.
    - А Сталину?
    - Он поддержал, но им руководил иезуитский стратегический расчёт. Правда, он скоро понял, что ошибся. С тех пор Советский Союз только и делал, что гнобил Израиль.
    Друзья с аппетитом поели и выпили кофе с пирожными. Домой ехали молча, всё ещё под впечатлением от случившегося в ресторане.
    Зал, который выбрали Илюша с Яной, находился на границе между Тель-Авивом и Рамат-Ганом рядом с автомагистралью Аялон, пронзающей Гуш-Дан с юга на север. Зал сиял белизной и чистотой. В фойе, где играл саксофонист, со стены струился фонтан, и шум падающей воды умиротворял и вместе с множеством светильников создавал атмосферу праздника и торжества.
    У входа гостей принимали родители молодожёнов. Приглашённые подходили к ним, поздравляли и заходили в фойе. В его дальнем конце находился буфет и столики, где можно было что-нибудь поесть и поговорить.
Вчера вечером Леонид Семёнович встретил в аэропорту Льва Самойловича и Веру, а утром из Германии прилетел Герберт Шлиман, бессменный и педантичный импресарио Илюши. Ждали молодожёнов.
    Илюша с раввином Ицхаком Миллером, отцом, братом Виктором,  Санькой и ортодоксом Шимоном, весёлым молодым человеком в чёрной кипе и чёрном костюме, сидели в комнате на втором этаже. Ицхака Илюше рекомендовал Витя. Он понимал, что для брата нужен русскоговорящий раввин, с которым легче наладить контакт в таком непростом деле. Это было важно и для Саньки, который, он надеялся, будет его свидетелем. Составление брачного контракта, «ктубы» - первый шаг брачной церемонии. Раввины заранее составили его на иврите, и теперь жениху требовалось лишь указать размер выплаты, которую он или его наследники обязуются передать супруге в случае развода или его смерти.
    - Какую сумму ты готов заплатить? - спросил Миллер.
    - Триста тысяч – это нормально?
    - Это хорошие деньги, если учесть, что есть также часть выплаты, обусловленная размером приданого.
    - Тогда так и запишем, - решил Илюша.
    Раввин внёс сумму в контракт и посмотрел на Саньку.
    - Александр, тебя Илья выбрал свидетелем. Согласно еврейскому закону, родственники свидетелями быть не могут. Поэтому я привёл ещё и Шимона. Требуются ведь двое. Объясню, под чем ты должен подписаться. Начинается «ктуба» с того, что два свидетеля заявляют: «Мы свидетельствуем, что жених Илияху,  сын Леонида, сказал невесте Янине, дочери Григория: “Будь мне женой согласно закону Моисея и Израиля. С помощью Б-жьей, я буду работать, уважать тебя, кормить тебя, заботиться о тебе, одевать тебя — так, как обычно ведут себя мужья в народе Израиля, по-настоящему заботящиеся о своих жёнах. Я дам тебе сумму денег, равную трёмстам тысячам шекелей, и причитающуюся тебе, и я обязуюсь кормить тебя, одевать и обеспечивать тебе удовлетворение остальных нужд, равно как и супружескую близость в положенное время”. И согласилась Янина, дочь Григория, невеста, и стала его женой».
    Санька, смотревший до этого на происходящее в комнате, как на забаву, услышав объяснение раввина, осознал серьёзность своего положения. Ему на самом-то деле нужно поставить свою подпись под важным юридическим документом. Он мгновенно оценил обстановку. Илюшу и Яну он знает с малолетства, знает, что они любят друг друга. Но Галаха требует от жениха брачный контракт под каким-то смешным названием «ктуба», защищающий права жены. Значит, он его подпишет. У него нет причины не подписать.
    - К сожалению, я не знаю иврита. Где я должен расписаться?
    - Вот здесь, Александр.
    Санька поставил подпись и посмотрел на озабоченного друга.
    - Спасибо. Теперь попрошу тебя, Шимон.
    Тот улыбнулся и в мгновенье ока расписался.
    - Прекрасно, мы закончили.
    Они вышли из комнаты и спустились в зал, где уже ждали молодожёнов, столпившись возле хупы. Илюша нашёл Яну у входа рядом с её родителями.
    - Ктуба готова. Пора идти в люди, - сказал он Яне. – Григорий Иосифович, Вы с папой вначале ведёте меня. Потом, через минуту, Вы, Софья Александровна, с мамой выводите Яну.
    - Сынок, нас уже инструктировали, - произнёс Леонид Семёнович.
    Послышался «Марш Мендельсона». Илюша в сопровождении отцов вошёл в зал и остановился возле хупы, где уже находился раввин. Появилась Яна, рядом с которой шли Елизавета Осиповна и Софья Александровна. Илюша встретил Яну, набросил на её лицо фату и они вместе ступили под балдахин. К ним присоединились родители. Раввин произнёс благословение над вином и они отпили из протянутого им бокала. Илюша надел Яне кольцо и сказал: «С этим кольцом ты посвящаешься мне согласно закону Моисея и Израиля». Яна надела кольцо Илюше и ответила: «Я принадлежу возлюбленному моему, и мой возлюбленный принадлежит мне».
    Раввин Миллер произнёс семь благословений, и молодые выпили бокал красного вина. Пустой стакан обмотали белой тряпочкой и положили на пол перед Илюшей. 
    «Если забуду тебя, о Иерусалим, пусть забудет меня десница моя», - сказал он и ударил по свёртку ногой.
    Стакан с хрустом раскололся. Гости закричали «мазаль тов» и потянулись под хупу поздравлять молодых. Герберт одетый в элегантный дорогой костюм терпеливо ждал в стороне. Илюша, увидев его, сделал знак рукой.
    - Дорогой Илья. Кто-то из великих сказал: «Выбирая себе жену, ты выбираешь судьбу».
    - Такая, Герберт, у меня судьба, - пошутил Илюша, обняв Яну за плечи.
    - На самом-то деле она выбрала тебя. Я помню, как она в прошлом году нашла тебя. Я был невольным свидетелем вашей первой встречи. И подумал тогда: «Какая красивая женщина. Счастливчик этот парень. Может и мне поставить на него?»
    Подошли Маша и Роберт, державший за руку Светлану, дочь Ромы. Обычно сдержанный и контролирующий свои эмоции, он сегодня был весел и остроумен, лицо его светилось блаженством.
    - Тебе понравилось, Роберт? – спросила Яна.
    - Меня всегда приглашают в Вестминстер на свадьбы особ королевской семьи. Там всё чопорно и официально. Но еврейская свадьба – это что-то особенное. Она полна глубокого философского смысла, радушия и сердечности. Велик ваш народ, создавший такую замечательную традицию. Особенно мне понравился, как ты разбивал каблуком стакан.
    - Так делается, чтобы напомнить о дважды разрушенном храме.
    - О, тут ещё такие пласты истории. Я в восторге.
    - Спасибо, Роберт. Ты славный парень, - сказал Илюша. - Маша сделала прекрасный выбор.
    - Я, между прочим, поймала букет, который бросила Яна, - улыбнулась Маша.
    - Если верить нашему еврейскому богу, готовься к свадьбе.
    Слова Илюши потонули в звуках музыки. Молодые вышли в круг, чтобы исполнить свой танец.
    Импресарио улетел на следующий день, Санька с Викой через два дня. Лев Самойлович с Верой несколько дней погостили у Леонида Семёновича и, попрощавшись с ним в аэропорту Бен-Гурион, вернулись в Москву. Маша и Роберт улетели через неделю, насладившись тёплым морем, поездкой по стране и побывав в Вифлееме и Иерусалиме. В Храме Гроба Господня он сделал ей предложение, и Маша ответила согласием.

                Конец Части III
               
                Окончание следует