Мистика. Нечистая сила

Федька подходил к лесу. Вечерние сумерки закрыли едва видимый горизонт. Темнота сгущалась, полоса дороги еле была видна в свете вышедшей красноватой луны. Черные тучи ползли по небу, то и дело закрывая ее слабый свет. Лес был мрачным и таинственным, тишина пугала парня, хотя он и не подавал виду. Под ногами то и дело хлюпала грязь, совсем не видя дороги, он ставил их наобум, стараясь не попасть в глубокую колею.
Автобус сегодня, как назло, сломался, Федор решил идти пешком до своей деревни – это ни много ни мало, а двадцать верст. Резко грязь закончилась, под ботинками зашуршал мокрый песок. Открывшаяся от туч луна вышла прямо над дорогой, стало гораздо светлее, и появились очертания нависшего над ним леса. Над головой вдруг ухнул филин, едва не задев парня кончиками крыльев. От неожиданности Федька чуть не упал на колени, затем громко рассмеялся над собственным страхом. Эхо тут же подхватило его смех и покатилось сквозь деревья. Парню стало не по себе, казалось, что лес смеется над ним. Он прибавил шагу, а потом и совсем перешел на бег. Ему хотелось, как можно скорее проскочить участок с мрачными пугающими деревьями. Запыхавшись от бега, Федор, наконец, выскочил на окраину леса, до деревни оставалось два километра по тропинке протоптанной стадом коров. Была еще и гравийка, но парень решил срезать путь – все-таки на километр меньше.
Извилистая тропка вдоль леса проходила мимо сельского кладбища, огороженного кое-где повалившимся забором. Луна будто сопровождала парня, освещая ему путь. Подойдя к краю забора, Федька услышал вой собаки:
– Наверное, к хозяйке пришла, тоскует…
Он знал, что сегодня схоронили старушку, которой было около ста лет.
– Привыкла, наверное, за многие годы,  теперь и воет от тоски, – подумал он и взглянул через забор. На могильном холме сидела большая черная собака, лунный свет отражался в ее глазах желтизной.  Жуткий, раздирающий тишину вой вмиг стал намного громче, у парня прошел озноб по спине, лоб покрылся испариной. Федька открыл рот, чтобы закричать на собаку, но с ужасом понял, что не может произнести ни слова. Язык будто прирос, губы стали словно чужими. Парень понял вдруг, что стоит на месте ,и не может сделать шаг вперед. Собака поднялась, медленно стала к нему приближаться, не сводя с него глаз. Пасть ее была открыта, с языка стекала на землю желтая слюна. Хотя отказали ноги, но мозг парня продолжал работать:
– Что же делать? Нужно как-то сдвинуться с места…
И тут перед его глазами появилась покойная бабушка Анисия, она сказала лишь два слова:
– Крестись, Федя…
Сразу в памяти возникла сидящая на коленях перед иконой старушка, Федор трижды перекрестился…
Вой прекратился, собака стояла на месте, будто вкопанная, ее глаза медленно начали затухать. Подняв ногу, он сделал шаг, за ним второй, третий… Парень чувствовал спиной взгляд животного, хотелось обернуться и взглянуть назад, но внутренний голос говорил:
– Нельзя смотреть, иди вперед…
Быстрым шагом он поднялся в гору на крайнюю улицу деревни, уже рядом светила одинокая лампочка на одном из столбов. Спина зачесалась от пристального собачьего взгляда. Пересилив себя, Федька встал под свет фонаря, и только тогда обернулся… Пес лежал на дороге без движения, тело собаки было безжизненным. Еще трижды перекрестившись, двинулся к дому, теперь он точно знал, знамение помогает при встрече с дьявольской силой. С тех самых пор, Федька иногда крестился перед иконой бабушки, хотя в бога так и не поверил. Но однажды он переменил свое мнение, встреча с нечистой силой его враз образумила. С раннего детства он с интересом слушал рассказы бабушки Анисии, навсегда они остались в его памяти. Старушка часто повторяла внуку:
– Запомни, Федя, одну истину – никогда не ходи в баню после двенадцати ночи. Еще с давних времен люди знали, после полуночи в бане моются черти. Мама моя бойкая в молодости была, не верила ни в черта, ни в бога. За это и поплатилась жизнью, царство ей небесное. Тятенька не раз ей говорил:
– Ты, мать, ночью в баню не ходи, черти задавят…
Маменька только посмеивалась, отмахнувшись рукой:
– Да ну вас к лешему, верите в бабкины страшилки. Никого не слушая, уходила мыться в полночь, но все это было до поры до времени. Бабушка, достав табуретку, сыпнула себе на ладонь щепотку нюхательного табака и стала по очереди втягивать его ноздрями. На ее глазах выступили слезы, она начала чихать… Затем продолжила:
– Приехали мы всей семьей с поля, ездили на лошади скирдовать сено. Закончили уже в темноте, старались до дождя управиться. Пока подтопили баню, поужинали – вот и наступила полночь… Одна маменька не успела сполоснуться, тятя едва из-за стола вышел, сразу лег спать. После тяжелой и пыльной работы, все валились с ног, сразу уснули. Мама одна пошла в баню, да так и не вернулась в дом. Утром тятя нашел ее на полу мертвой, все тело покойной было исполосовано словно когтями. Кровавые борозды сплошь тянулись от головы до ног. На лице застыла маска ужаса, черные, как смоль, волосы стали совершенно седыми. Тятенька с трудом узнал в лежащей женщине свою жену, видно было по лицу, столько страха ей пришлось   перенести…
Уже давно не было в живых бабки Анисии, Федор жил со своей семьей в небольшом домике, оставшимся от родителей. Работал механизатором, в летнее время приходил домой в глубоких сумерках. Жена каждый вечер подтапливала баню, хозяину нужно обязательно помыться перед сном.
В этот день у Федора все пошло наперекосяк. Работал он на «Белорусе» на косьбе, таскал прицеленную косилку. Трава в этот год удалась, он с лихвой перевыполнял норму. Все шло хорошо, пока не случилась авария – какой-то раззява оставил на лугу по весне тяжелую борону. Трава была слишком густой, парень не мог заметить лежащую вверх зубьями борону. Раздался скрежет сегментов. Целых три часа провозился Федор с косилкой, на чем свет стоит ругал нерадивого тракториста, потерявшего борону. Кое-как отремонтировал навесное, пошел кругами косить траву. На западе появилась черная туча, она прямиком шла на Федьку.
– Сейчас еще кружок сделаю и домой поеду, – решил он.
Уже начинало смеркаться, но он, включив фары, заканчивал прогон. Неожиданно двигатель трактора фыркнул и заглох. Федор вылез из кабины , метнулся к мотору в надежде найти неисправность. Успел все-таки найти поломку – лопнула топливная трубка. Запасной не оказалось, он, закрыв кабину, направился домой по полевой дороге. Как назло, хлынул проливной дождь. Сначала теплые капли приятно обмывали лицо и руки, затем постепенно дождь стал холодным.
– До деревни шесть километров, за час дойду, – надеялся Федька. Через десять минут он был до нитки мокрый, а дождь все лил и лил…
К дому подошел к полуночи насквозь мокрый и продрогший, как назло, поднялся еще и ветер.
Жена сидела за столом, ожидая с работы мужа:
– Иди скорее в баню, замерз под дождем…
Федор взглянул на часы, было без пяти минут двенадцать.  Раздевшись до трусов, зашел в предбанник, нащупал выключатель. Лампочка ярко вспыхнула и сгорела.
– Ну, началось, твою мать, – выругался он. Крикнул жене:
– Нина, принеси лампочку, на шкафу лежит. Жена тотчас принесла и сунула ему в руку запасную , ушла в дом. Федька ввернул новую, нажал выключатель – раздался звон стекла и опять стало темно.
– Да что за день-то такой, сплошное невезение, – бормотал он, ища спички на окошке. – Придется керосинку зажигать. Вывернул побольше фитиль и зажег лампу. – Надо бы парку поддать, что-то я замерз, – подумал он и повернулся за ковшом к баку  водой. В этот момент за его спиной раздался детский смех. Федор от неожиданности вздрогнул и повернул голову. На широком пологе стоял большой алюминиевый таз с водой, в нем сидел голый мальчик лет двух с черными до блеска волосами… Смеясь, он бил ладошками по воде, глаза его горели странным красноватым цветом. Он вдруг протянул к мужчине ручонки и, скривив лицо, громко заревел…
Федор хотел было закричать, но голос пропал, ноги вдруг подогнулись в коленях , он начал оседать на пол.
– Федя, ты что там долго копаешься, – раздался из предбанника голос жены. Дверь слегка приоткрылась. Увидев бледного, как стена, мужа, стоящего на коленях, Нина испуганно спросила:
– Феденька, что с тобой, тебе плохо?
Федор взглянул на полог, в тазу лишь колыхалась вода – мальчик будто испарился.
– Нечистая сила, – еле выговорил он, сильно заикаясь. Железный ковш с водой вдруг громко упал на пол и покатился, дунувший из предбанника порыв ветра задул лампу. Очутившись опять в полной темноте, Федор заорал от страха:
– А-а-а-а.
Забежав домой, он закрыл двери на крючок, тело его ходило ходуном, ноги и руки тряслись крупной дрожью. Супруга обняла мужа за плечи, стараясь успокоить, и неожиданно заметила, что голова у Федора наполовину седая.