Сатрап

– А ну, пошла отсюда! Дура тупорылая… – закричал Женька на свою жену Надежду. – Никогда не суй свой нос в мужские дела, иди в свою комнату и не высовывайся. Задолбала своей тупостью…
Он всегда выгонял супругу из кухни, когда что-то готовил. Не любил советчиков и посторонних глаз в то время, когда стоял у плиты. Работал Женька Клюкач мастером в ГПТУ, жил вместе с женой в «общаге», стоящей рядом с училищем. Занял себе половину секции, в то время как некоторые семьи ютились по нескольку человек в одной комнате. Человек он был властный и жестокий, нередко за какую-то провинность или невпопад сказанное слово, жена носила от мужа фингалы.
– В квартире должен быть всегда порядок, и на кухне было что пожрать, – поучал он Надежду и семилетнюю дочь Маринку. За двойки в школе он лупил дочку ремнем, не обращая внимания на слезы. Если в защиту лезла мать, то перепадало и ей. В свои тридцать с лишним лет Клюкач был довольно упитанным мужчиной, с большим животом и прослойкой сала, свисающего с боков. Ростом выше среднего, поэтому его полнота была незаметна. Лицо крупное и гладкое, на котором выделялись черные короткие усики щеголя. Женька ходил шумно, его постоянно мучила одышка. Еще в детстве врачи нашли у него порок сердца. И на четвертом десятке он часто ходил на прием в больницу.
Больше всего на свете Женька любил охоту и рыбалку, когда он собирался уезжать – в семье наступало столпотворение. Жена с дочерью сновали из комнаты в комнату, спрашивая у хозяина, что же ему еще положить в огромный рюкзак. Клюкач их подгонял бранными словами, торопил: – Ну что же вы ходите, как неживые, быстрее давайте, не то машина уйдет.
Едва он закрывал за собой дверь, наступала тишина. Через какое-то время Надежда включала музыку, и, не обладая ни голосом, ни слухом, до самого вечера пела песни. Интеллектом она не блистала, Женька едва ли не каждый день напоминал ей об этом. Магнитофон был старенький, да и кассеты затасканные донельзя, поэтому мелодия звучала по-разному. Тормозила и рвалась пленка, были и другие поломки. Пока мужа не было, Надежда сама решила отремонтировать музыкальный аппарат. Вскрыв крышку, она все крутящиеся части смазала обильно подсолнечным маслом. На секунду ей даже показалось, что музыка стала чище и звук громче. Однако, на следующий день магнитофон замолчал – масло загустело. – Господи, зачем я в него полезла? Опять придется неделю из комнаты не выходить, приедет и синяков наставит, – забеспокоилась Надя.
В другой раз мудрая хозяйка учинила в общежитии настоящий пожар. В секции был общий туалет на две комнаты, в одной из них не работал унитаз.
Чтобы не спускаться ежедневно с мусором с четвертого этажа, Надежда стала высыпать в свободную кабинку использованную туалетную бумагу и всякий хлам. Кабинка довольно быстро наполнилась, но потом в ней зашуршали крысы. Хозяйка, дождавшись, когда все уйдут на работу, открыла в туалете окно и зажгла бумагу. Взревевшая сирена пожарки сорвала с занятий Клюкача. Издалека было видно, как из окна валит густой дым. На сей раз все обошлось, бумага быстро прогорела – осталась лишь вонь после пожарища. Только для Надежды этот случай не прошел бесследно, целых две недели она не выходила из комнаты, делая примочки из бодяги.
Женька всегда был душой компании, громко и раскатисто хохотал и любил рассказывать анекдоты. В коллективе его уважали и побаивались, в группе, которую он вел, всегда был порядок. Особо не церемонясь с учениками, мог дать пинка или затрещину любому озорнику. В училище ходил в строгом черном костюме и белой рубашке, только летом во время отпуска переодевался в спортивный костюм. Отец Клюкача умер давно, но с детства приучал сына к рыбалке и охоте. Михаил Михайлович долгое время работал егерем. Женька быстро привык к походной жизни, это занятие стало его хобби. Едва начинали желтеть листья, он с компанией своих друзей уезжал на охоту. Любил по-настоящему осень, это самый благодатный период времени года для истинно азартных людей. 
Махнув рукой на свою «болячку», подолгу находился на природе, пил с друзьями водку и ел жирную пищу. Вернувшись из похода, угощал трофеями соседей и родственников. Лежал и отдыхал какое-то время – наверное, сердце давало о себе знать. Отдохнув, шел на кухню и начинал готовить что-нибудь особенное. Любил Женька жарить уток в большой жаровне, сыпал разные приправы и специи, постоянно пробовал на вкус и что-то напевал себе под нос. В такие минуты его супруга боялась зайти на кухню, вызвать его гнев могло любое ее слово. Надежда лишь из конца коридора украдкой заглядывала в проем маленького помещения: – Не дай бог, увидит, что я на него смотрю. Виновата буду во всем, даже если он пересолит… Приготовив блюдо, Клюкач садился есть. Ел он шумно и с наслаждением, это занятие было любимым и было похоже на церемонию. Женька причмокивал, кряхтел от удовольствия и постоянно вытирал пот со лба. В это время соседи на кухне не появлялись, боясь нарушить своим визитом покой и аппетит Клюкача.
Наевшись до отвала, звал жену и дочку: – Идите кушать, я очень вкусное блюдо приготовил… Покурив в окно, уходил на диван, через минуту раздавался громкий храп, беспокоящий даже соседей через стенку. Проходило часа два-три, Женька снова шел на кухню и гремел посудой, Он подбирал все, что осталось от ужина.
Часто в комнате были гулянки, толпа подвыпивших коллег громко смеялась и пила за здравие. Супруга Клюкача носилась без конца с подносами и тарелками с закуской, словно заправская официантка. Громче всех всегда разговаривал и шутил сам хозяин, и утром злой и не совсем проспавшийся, шумно сопел, обуваясь в коридоре. Жена на правах слуги стояла рядом, стараясь исполнить его прихоти.
Хоть и не часто, но Женька уезжал на зимнюю рыбалку, по приезду долго жарил рыбу и варил уху. Но как-то раз застигла его пурга, и сломалась машина, намерзлись основательно, пока добирались до города. Дня через три его увезли в больницу, началось воспаление легких. По всей видимости, болезнь дала осложнение на сердце и Женька Клюкач скончался. С почестями схоронили парня, ревела мать, а  супруга и дочь не проронили ни слезинки. Через год Надежда вышла замуж по любви и больше никогда не вспоминала первого мужа – человека жестокого и самолюбивого.