Послевоенное детство - часть 2

            33-я ГОДОВЩИНА ОКТЯБРЯ

Золотая пора осени уже позади. Белки куда-то попрятались, орехи осыпались, но дожди не прекращались. Приближалась тридцать третья годовщина Великого Октября. Дни становились все короче.
Электричества в школе не было, и уроки во второй смене проходили при свете керосиновой лампы. И вот в один из таких вечеров учительница Нина Алексеевна нам говорит: «Сейчас, дорогие дети, мы строем пойдем в Грибово, там будет концерт». Если Яшевская школа была от нашего села в четырех километрах, то до Грибова
было еще два километра в сторону. По указанию партии школьники должны были принять активное участие в концерте для тружеников села в честь праздника Великого Октября.

Нас повели. Мы шагали строем, погруженные в угрюмое свое безразличие, и все мы были настолько безлики среди грязи и холода, как одно лицо, не способное возмутиться и протестовать. В деревне Грибово был клуб — это обычный дом, конфискованный у зажиточных хозяев во время коллективизации. Еще в Грибово была
прекрасная библиотека, наследие прошлых времен, мы с папой туда ходили за книгами. Она сгорела во времена перестройки в начале 90-х годов. Да и живописные  места уже канули в Лету. В настоящее время здесь немцы добывают бутовый камень и перерабатывают его в цемент. Построили огромный цементный завод мирового значения. Но вернёмся в прошлое.

После торжественного собрания в клубе было тесно, смрадно и тоскливо — при нашем появлении люди в зале зашевелились, кто-то захлопал в ладоши. При тусклом освещении сцена выглядела светлее и наряднее. По всей вероятности, это было автономное освещение от движка. Концерт состоялся. Пел школьный хор, читали стихи о Сталине, танцевали, а в заключение наш второй класс выступил с пирамидой. Тогда это было очень модно и красиво. Кто посильнее стояли внизу, а маленьких и легких поднимали вверх, а я, как самая маленькая, худенькая и гибкая, стояла на самом верху и оттуда громко произносила торжественные слова: «Да здравствует 33-я
годовщина Великого Октября!!! — аплодисменты, а я продолжаю:
— За наше счастливое детство спасибо, родная страна!!!» — у
женщин на глазах слезы. Концерт кончился.

Но когда вышли на улицу!..
Темная-темная ночь, мрачные-мрачные избы, глухие-глухие ворота, бродячие, тощие собаки и узкие-узкие мосточки в лощинах. Грязная, с огромными лужами дорога лежала перед нами, а впереди черный-черный зловещий лес. Озноб пробежал по спине, и не у меня одной. Кто-то из мальчиков взял меня за руку. Ребята постарше принесли на этот случай факел, отойдя подальше от клуба, они запалили его. Нас было человек пятнадцать из разных классов. После концерта мы никому уже не были нужны. Факел вспыхнул, осветив нас, дорогу, обочины, отчего ночь стала казаться еще темнее.

И уже тогда я шла и думала: «За какое такое счастье мы благодарим взрослых? Почему с нами в этой ночи не было ни одного взрослого человека, ни коммуниста,
ни комсомольца, ни учителя, ни родителя? Как вообще могли отпускать детей темной, осенней ночью через лес, где от света факела кусты и деревья, раскачиваясь
на ветру, превращаются в чудовищ?»
Голодные, полураздетые шлепаем промокшими ногами по осенней грязи, а лес шевелится, гудит, стонет. Пропала вся былая прыть. Бедовые, хулиганистые ребята в
этой жуткой ночи идут хмурые, по-взрослому суровые.
Когда мы вышли из леса, приятно было видеть вдали редкие, манящие и такие родные гуровские огоньки. «За наше счастливое детство спасибо, родная страна!»

                РУССКИЙ ЯЗЫК

В Яшевскую школу приехала новая учительница — Клавдия Яковлевна Булгакова преподавать русский язык и литературу, и я увидела ее впервые в пятом классе. Клавдия Яковлевна была маленькая, горбатенькая, рот большой. Одним словом — некрасивая.
Это меня очень смущало. Глядя на нее, я не слышала, что она говорит, я просто смотрела на нее, как на чудо природы. К тому же она была очень строгая, суровая,
и я боялась ее. Почему-то я в одночасье стала ужасно безграмотной. Я писала все так, как не надо писать, из-за невнимательности пропускала буквы. Я не могла с собой справиться, появились двойки, и наступила сплошная безысходность. Лучше
остаться в лесу, как делали ребята, чем идти в школу.

Однажды за небольшую шалость меня и брата выгнали из класса и велели привести мать. Но где ее было взять, если мы живем за четыре километра от школы, и тем более, мама на работе,
и возможно ли ее днем найти? Бегаем вокруг школы, и вдруг перед нами стоит моя мама Маруся — она шла мимо школы в сельский Совет и увидела нас.
— Почему вы на улице, когда в школе идут уроки?..— строго спросила она.
— Нас выгнала Клавдия Яковлевна и велела прийти с мамой. Мама расстроилась, мы вместе с ней зашли в класс. Клавдия Яковлевна не ожидала, что мы так быстро придем с мамой. Она старалась объяснить, в чем мы виноваты, но мама ее не стала слушать.
— Я в школу детей послала учиться, а Вы их выгоняете с уроков. Вы же знаете, что они живут далеко, а родители работают в колхозе по двенадцать часов и больше. А двойки получают, значит, вы их плохо учите...— мама высказала все, что у нее наболело на душе, и ушла после того, как Клавдия Яковлевна заверила, что выгонять с уроков гуровских ребят никогда не будет.

Во втором полугодии мама меня перевела в суходольскую школу. Смена обстановки, учителей на меня подействовали благотворно. После первого диктанта я получила хорошую оценку, и сама тому не верила. Странно! Первого сентября следующего года суходольскую школу закрыли и всех учеников перевели в новую среднюю школу. Класс у нас был сильный, я училась хорошо.
Преподавать в новую школу приехали выпускники Тульского пединститута, молодые, красивые, с творческим настроем.

Все было бы хорошо, если бы не было того, чего я и врагу не желала бы. Уже в восьмом классе, первого сентября, на урок литературы (откуда она взялась?) заходит Клавдия Яковлевна. У меня душа укатилась в пятки. Я обомлела. Что теперь будет?.. Она даже не подала вида, что меня знает, а я боялась на нее глаза поднимать.
Изучали «Слово о полку Игореве». На эту тему в конце месяца пишем в классе сочинение. И я опять написала на двойку с минусом, ошибка на ошибке. Вся тетрадь перечеркнута красным карандашом.
— Я не могу у нее учиться. Я брошу школу — это мое решение,— заявила я дома. Родители взялись за голову, что делать...
После этого сочинения Клавдия Яковлевна заболела. Ее заменили другие учителя. Приближается Новый год, с учебой у меня все хорошо, но я боюсь, меня трясет от одной мысли, что наступит день, и в класс войдет Клавдия Яковлевна, а с ней моя боль и мои страдания.
Отгуляли мы зимние каникулы, началось второе полугодие, но Клавдия Яковлевна в школу больше не вернулась. Встретила я Клавдию Яковлевну в Туле спустя много лет, уже после окончания института. Она помнила меня и была искренне рада нашей встрече.