Байки майора Троцкого. 5 Афганский синдром и прочи

     "АФГАНСКИЙ СИНДРОМ" И ПРОЧИЕ УЖАСЫ.

     ПРО РЫБУ№1. ТЁТКИ И СЕЛЁДКИ.
  Однажды, после возвращения с процедур, постояльцы меня обрадовали: - Тебе друзья штатскую одежду принесли, и указали на вешалку. Я посмотрел и не сразу заметил свой спортивный костюм и полуспортивную демисезонную куртку висящий под тёплым халатом. Порылся на вешалке и увидел, что там спрятаны вещи и остальных членов нашего коллектива.
  Приглашали в гости, - сказал особист. – Только ты Коля без фанатизма из госпиталя бегай, а то всех нас спалишь.
  Вскоре, снова забежал наш лечащий врач. За весёлый нрав, с моей лёгкой руки, его все уже именовали – Ливси.
  Он бодро оббежал всех нас, пощупав наши животики и пожелав скорейшего выздоровления, собрался убегать. И убежал бы, но его остановил вопрос Виктора Ивановича: - А правда, что женщины не болеют язвой желудка? Говорят, что когда они нервничают, то не держат негатив в себе. Поорут, поскандалят, но не берут в голову. У них негативная информация, минуя центральную нервную систему проходит на прямую из ушей на язык, потому и не болеют? Вот как та, которая - «Я не могу молчать». Вылила свой ушат помоев в прессу, теперь у неё «попустило», а голова болит у всей остальной страны!
- Редко, но болеют. Были у меня две пациентки - начальницы из нашей столовой, - начал свой рассказ наш Ливси. - Две такие гарные, откормленные тётки, какие бывают только в пищеблоках.
  После этих слов, я заметил, как Виктор Иванович мечтательно проглотил слюну.
- Глядя на них, - продолжил врач, - я сразу понял: - С диетой здесь будут проблемы. Долго им рассказывал, что можно есть и в каких количествах. Те, даже за мной записывали… Я было поверил, что они прониклись. И вот, вечером во время дежурства, захожу к ним в палату и вижу: Сидят эти две здоровенные дамы и жрут селёдку. Главное, каждая из них, жадно впившись зубами в спину, грызёт свою рыбу. А селёдки, по размерам под стать самим работницам столовой, причём из начальства – громадные, каких я никогда в жизни не видел! В музей бы их рыбной промышленности. И где они только таких рыб раздобыли? А те так увлеклись, что не сразу меня и заметили. Стою, давлюсь от смеха от этой картины, слова выдавить из себя не могу. А они мне, так заботливо: «Доктор вам плохо? Вы не переживайте, мы только по одной рыбке съедим…». Женщины, тоже болеют, - резюмировал врач – но вероятно, всё же по другим причинам.
  Доктор ушёл, а Троцкий задумчиво произнёс: «Вот так взял и растревожил старому язвеннику сразу две больные раны. Нет, с этим нужно что-то делать…»
ПРО РЫБУ№2 ПРОСТО РЫБАЛКА.
  Утром следующего дня Троцкий кивнул мне на вешалку со спрятанной штатской одеждой. Я обратил внимание, что он уже одел свой спортивный костюм под больничные штаны и теплый халат. Не понимая, что он задумал, пришлось последовать его примеру.
  Виктор Иваныч уже поджидал меня на лестничной клетке, со словами: - Бегом ныряй на чердак, там спрятаны мои удочки! А я стою на шухере, чтобы нас не спалили.
  Мы удачно прошмыгнули в дырку в заборе и упаковав больничную одежду в заранее приготовленные кульки, пошли на Сырдарью ловить рыбу.
  Как ни странно, но рыба ловилась. Троцкий был доволен: - Ну вот, отвел душу, а то, после того как Ливси про ту жирную селёдку заговорил - на рыбалку захотелось, аж язва разыгралась!
- А мне показалось, тебя больше тронул его рассказ про самих упитанных дам, нежели про пожираемую ими рыбу? – съязвил я.
- Не подкалывай! Это моя вторая слабость после рыбалки. Можно сказать, у меня свой «афганский синдром» развился... Не отвлекайся! У тебя клюёт!
  В это момент, на глади реки появился любитель рыбы, который греб на лодке и ставил сеть вдоль нашего берега.
- Всё триндец рыбалке! – возмутился Троцкий.
- Эй, ты! Пудель-мудель, грёб бы ты от седова со своей сеткой! Здесь люди культурно отдыхают! – крикнул я. Гребец оглянулся и удивлённо воскликнул: - О! Коля, ты? Что ты здесь делаешь? В лодке оказался мой однокурсник…
- Не видишь, рыбу ловлю! Муха, привет! Подгребай к берегу!
- Я имел в виду, как ты оказался в Ленинске? Да, нет-нет, я сейчас уберу… И навалившись на вёсла, он уплыл в обратном направлении волоча за собой путающуюся сеть.
- Странный у тебя дружок, - удивился Виктор Иваныч и немного позже добавил: – Давай сматывать удочки, нам пора на обед. Я предложил выпустить всех пойманных рыб. По настоянию Виктора Иваныча, оставили в кульке двух тридцатисантиметровых сомиков и одного карася. На этих рыб, у Троцкого были свои планы.
РЫБЫ №3 «СЕСТРА-КОЗЯВКА»
  Рыбки жили в огромном аквариуме в комнате у сестры-хозяйки. Именно в этот аквариум и решил выплеснуть свой улов наш шкодный Виктор Иванович. Его план был гениален и соответственно прост: «Заходим к «сестре-козявке» (так он её называл). Я начинаю её кадрить, та от удовольствия падает в обморок (ведь иначе же и быть не может?). А он в этот момент запускает рыб в аквариум».
  Шикарный план, но было в нём одно слабое звено – Я!
  Ну, хоть убей, я не был уверен, что смогу убедить её «выпасть в осадок». Троцкий был возмущен - план пришлось менять: «Теперь он компостировал мозг даме, а рыбу в аквариум должен был запустить я.»
  Сначала всё шло по плану, но… Всегда есть одно маленькое «но», которое крушит самые радужные мечты. На этот раз этих самых «но» вырисовалось целых - два. Первое – узкая грудь Троцкого, которая не заслоняла и половину «картинки». Второе – стекло над аквариумом и банка с кормом на нём.
  Закончилось всё тем, что сестра подбежала ко мне и с криком: - Не вздумайте кормить рыбок, я их уже кормила! - отобрала банку с кормом и выставила нас из своей каморки.
  Крайним, в провале «операции» Троцкий назначил меня и подытожил: - Теперь что хочешь, то и делай с этими рыбам!
   Я заглянул в кулек: - Ну что мне вас нести в Сырдарью выпускать?
Из кулька на меня с надеждой смотрели три пары рыбьих глаз…

  ПРО ДЕТСКИЕ СТРАХИ И О «ЗНОЙНЫХ ЖЕНЩИНАХ»
  Избавившись от рыбы, я зашёл в палату, а там не находя себе места, из угла в угол метался Троцкий. Увидев меня, он демонстративно запричитал: - На кого я Армию оставляю? Что за лейтенанты сегодня пошли? Не дело провернуть, ни к девке подкатить…
  Все постояльцы вопросительно посмотрели в мою сторону? Пришлось оправдываться:
- Не в моём она вкусе…
- Нет! Вы посмотрите на него - какая Цаца?! Это он про сестру-козявку такое посмел сказать? Зажрался, харчами перебираешь!? – обрушился на меня Виктор Иваныч.
- Ну, Николай, ты меня удивил, - вмешался особист. Чем она тебе могла не понравиться? Согласен, немного полновата, но красивая и не замужем, кстати…
- Опасаюсь я женщин, начиная с определённой весовой категории. Комплексы у меня детские на крупных женщин, можно сказать «детские страхи». Виктор Иваныч, он знает что это такое, у него «афганский синдром», - я попытался перевести стрелки на Троцкого, но получалось плохо…
- Ты с темы не съезжай! – продолжал прессовать меня Иваныч: - Это что за дискриминация такая по весогабаритному принципу?
- Если сейчас покаюсь перед вами, может и попустит? – при этом я искренне и с надеждой взглянул в глаза Алексея Николаевича. Все остальные довольно закивали хитрыми физиономиями. А доктор Сергей, не смотря на свою больную голову, напомнил, что я так и не рассказал ему историю «О творческом подходе в борьбе с импотенцией».
 - Во-первых, начнём с того, что в суровом курсантском «детстве», в курсовой стенгазете, я стабильно зарабатывал внеочередное увольнение.
Я был «лучшим из лучших», пока не отправили на конкурс одну газетку. Кому то приглянулись яркие и ехидные работы наших карикатуристов. Ну, были у нас таланты – «Кукрыниксы» нервно курят в сторонке. А вот там, нашёлся один въедливый чудак на букву «Ме» - вчитался буквоед, мать его...
 А ведь всё красиво начиналось: «… в едином строю, идя навстречу очередной годовщине Великого …, помимо прочих обязательств, мы готовы и далее блюсти высокую мораль и нравственность и не иметь порочащих, высокое звание советского курсанта, связей с аморальными женщинами «лёгкого поведения»…». Ведь это же похвально? Досюда дочитал, прослезившись и выдав мне увольнительную записку, начальник курса. Всё, от этих правильных порывов, ком подкатывал к горлу, слёзы умиления застилали глаза – дальше читать не давало, вырывающееся из груди сердце! Здесь засыпала и бдительность политработников, на том же месте засыпали, уже в прямом смысле слова, мои однокурсники.... Далее, я дал волю перу, изложив свою теорию определения точного живого веса для тех самых «женщин легкого поведения».
  Меня драли в высоких кабинетах, с суровыми умными мордами, втихаря давясь от смеха, дядьки при больших погонах. И отполз я оттуда, образно выражаясь: «с тем же самым «вольным пером», но уже торчащим из задницы!»
  Следующий свой «уволь», я выгрызал зубами уже на спортивной арене…
- Вот! Вот, здесь Николай, я с тобой солидарен в полном объёме, - согласился Троцкий. - Морально устойчивая женщина должна быть «в теле», а у худых кость тонкая. Нервные они - психика не устойчивая. Отсюда, возможно, и «поведение лёгкое». Это я на своём опыте могу доказать…
- Да не влазь ты Виктор Иванович, со своими комментариями, - оборвал его особист. – Николай, может быть, впервые серьёзно о своих душевных проблемах рассказать хочет? А тебе всё шуточки…
- Какие нафиг шуточки? Насмотрелся я в Афганистане на этих худосочных афганок… На ихние тощие задницы, - он показал два поставленные рядом кулака – Пь-фу на них! Насмотрелся до тошноты, до желудочных коликов, такая тоска по Родине просыпается. И бегом к «чекисткам»… - увидев удивлённый взгляд нашего «чекиста», Виктор Иваныч решил расширенно пояснить: - Чекисты - твои Алексей коллеги здесь не причём, к «твоим» я за водкой бегал. А вот «чекистки» - это наши бабы, которые за чеки дают. В основном они были в пищеблоке, точнее сказать, там водились самые крупные. После вида тех чахликов местных, так хотелось глазу на красоте русской отдохнуть… Выбираешь там бабу, чтобы задница была в четырнадцать кулаков, остальные, всё не то – халтура, оскорбление для изголодавшейся души…
- Ну, ты Иваныч загнул? – засмеялся я и стал измерять столешницу стола кулаками – нам то лапшу на уши не вешай! Двенадцать, ещё куда ни шло, но четырнадцать – это уже перебор! Таких не бывает! Особист и доктор-Серёга, тоже с сомнением посмотрев на отмеренную мою «дистанцию», вопросительно взглянули на Троцкого.
- Знал! Знал, что вы мне не поверите, по тому и рассказывать не хотел, - с сожалением, махнул рукой Иваныч. – Я вам, можно сказать, душу открыл, а вы? Он плюхнулся на койку и с обиженным видом уткнулся в свой серый журнал. Но, не выдержав продолжил: - Ты же свои кулаки с моими не сравнивай, да и какой дурак округлую поверхность в прямой плоскости измеряет? Ты еще неохватную человеческую душу в одномерном пространстве попытайся измерить. Да, Николай, не ожидал я от тебя такого примитивного подхода. Видя, что Иваныч расстроился, я «включил заднюю»: - Да, если по периметру - вполне себе реально получается! Да, глубокую душевную рану тебе Афган нанес…
- Что же ты сразу не пояснил, как измерять нужно, а то даже я сначала немного засомневался, - поддержал меня Алексей Николаевич и снова завернул к первоначальной теме: – А что у тебя, Николай, было «во вторых»?
- Второе произошло, с курсантом нашего выпуска, но с другого факультета. Их группу отправили на стажировку в город Козельск. И там ему посчастливилось покорить сердце одной из разведёнок, коих там было великое множество. Так вот, в порыве экстаза, девушка слегка подтянула на себя суперлюбовника за ягодицы. А так как силы она была недюжинной, у парня на заднице лопнула кожа.
- И что нужно было на всё училище об этом орать? – в один голос спросили все трое.
- Нет, сначала, ни кто об этом не знал. Жертва, тихо оказалась в местном военном медучреждении и даже с «несколько иным» диагнозом. Подвела парня надломленная нервная система: - Девушка пришла его проведать с чистым сердцем и авоськой апельсинов, а он малахольный устроил истерику. Орал, как потерпевший, на весь гарнизон. Крыл, это нежное и полное сочувствия существо, трёхэтажным матом. Дама бежала от такого позора, побросав апельсины и закрыв лицо руками. Апельсины катились вслед за кротким созданием, с топотом бегущим по лестнице, а история получила огласку. Курсанты той группы, естественно поклялись по возращению со «стажа» ни кому не рассказывать. А так как в той группе было только двадцать пять человек, то всё училище узнало об этой ужасной истории только через двое суток. Ведь, как говорил дед Мюллер: «Что знают двое – знает и свинья». Да, лучше бы и не знали… Так что, дорогой Виктор Иваныч, поостереглись бы вы своих пристрастий к «четырнадцати-кулачковым» русским красавицам!
- Ладно, Николай – хватит на сегодня ужасов. На, лучше почитай это, - и протянул мне освободившийся номер журнала «Звезда».