Под микроскопом. Глава 4

          Иногда нас отпускают погулять, разрешая бродить где угодно, не позволяя только сходить с травы. Меня обычно на берег реки тянет.
          "Утюжить" город начинали с берега, во время половодья. Сейчас вода спала и между травой и рекой образовалась полоса суши. От бетонной набережной не осталось и следа, зато здесь кое-где пробивается наша, земная травка. В основном, все завалено мусором. Ветки деревьев, ил, пластиковые пакеты и бутылки – ничего интересного река не принесла. Однако меня почему-то постоянно тянет покопаться в этом мусоре. Стоя на берегу, я пытаюсь сообразить, на что могут сгодиться обрывок рыболовной сети или доска, приплывшая непонятно откуда.
          Вскоре меня лишили и этого: в одну из ночей по прибрежной полосе прошлись "танки" и оставили после себя серую пашню. Здесь тоже зазеленела трава.

          В других местах интереснее всего прогуливаться с Валентиной. Эту часть города я знал плохо, а она выросла здесь и, показывая на невысокий холм, могла рассказать, какое здание тут стояло раньше.

          Мы стоим около большой продолговатой впадины.
          – Станция метро, – сказала Валентина. – Все обвалилось.
          В концах ложбины земля осела, и в провалах виднеется грунт, а под ним – мусор.
          – А там что? – спросил я.
          – Там тоннели начинаются.
          – Получается, они не разрушились.
          – Кажется, нет, иначе бы здесь был овраг.
          Интересно, почему уцелели тоннели? Из-за того, что бетонные стенки и своды оказались достаточно прочными, несмотря на разрушившуюся арматуру? А может, лучи, нарушающие структуру железа, просто не смогли пробиться сквозь толстый слой земли?

          Провалы в грунте встречаются часто, ведь в современном городе много всего спрятано под землю. Естественно, остались пустоты, а теперь они понемногу обваливаются.
          А что может быть под землей, кроме метро?
          Подземные переходы, глубокие подвалы, канализация, теплотрассы. А ведь все это должно уцелеть.
          Нетрудно заметить, что слой грунта, сделанный "танками", не толще семидесяти-восьмидесяти сантиметров. Тогда и емкости с топливом на автозаправках, возможно, уцелели, и из них можно выкачать бензин.
          Увы, все мои размышления совершенно бесполезны, потому что Куратор нас отсюда не выпустит.

          А кто такой Куратор, и зачем он нас здесь держит? Для чего он сотворил все разрушения на Земле и уничтожил столько людей?
          Мы пришли к единому мнению, что везде на планете такая же картина, как и у нас. Иначе бы давно шла война.

          Катя считает, что Куратор – сумасшедший робот, и логику в его действиях искать бесполезно. То, что происходит с Землей и с нами – эксперименты, заложенные в его программе.
          – Никакой он не человек – это только изображение, – как-то сказала Катя. – Бездушная железка. А мы для него, как букашки под микроскопом.
          Никто не стал возражать.

                *   *   *

          Незаметно закончилось лето. После первых же заморозков зеленая трава посерела, а танки прекратили сеять. Теперь машины оставляют за собой дымящуюся серую пашню.
          В жилом модуле обнаружилась комната, где будет зимовать трава. Все просто: куски дерна с травой освещаются мощными лампами, питательный раствор тоже подается постоянно.

          Раз в неделю Света и Татьяна Сергеевна срезают траву и загружают в то же окошко, куда мы отправляем использованную посуду. Вывод сделать легко: остатки пищи тоже перерабатываются и идут к нам на стол.
          Кстати, женщины стригут траву ножницами, изготовленными, судя по небольшому весу, из пластика. Кажется, здесь все изготовлено из полимеров – по крайней мере, то, что доступно нам, сделано не из металла.

          Выпал снег, а мы ходим в той же одежде. Оказывается, комбинезоны прекрасно согревают в любой мороз.
          – Наверно, пока мы спим, они не только очищаются, но и подзаряжаются, – предположил Савельевич. – Уникальная одежда!

          Пропали Максим и Света.
          – Они наказаны, – Куратор соизволил ответить на мой вопрос.
          Отсутствовали наказанные дней пятнадцать.

          – Психанула она, – рассказал Максим. – Выскочила на лед, а я ее ловить побежал – тут нас и скрутило. А дальше – все просто: просыпаешься один, идешь в безлюдную столовую, глотаешь бурду и возвращаешься в комнату. Потом сидишь на кровати. Лежать нельзя, ходить нельзя – можно только встать, постоять и опять сесть. Отсидишь – ложишься спать. Дальше – все то же самое.

          – А где Света была? – спросил я.
          – Там же, где и я. Когда я сидел, она спала. А когда я спал, на моем месте была она – вообще, получилось что-то вроде карцера.

                *   *   *

          Появилась вторая "таблетка". Теперь мы с Катей летаем одновременно. Первый раз кружили в небе каждый сам по себе, на второй – решили наладить хоть какое-то взаимодействие.
          А как взаимодействовать, если нет связи? Правда, мы друг друга видим.  "Таблетка" может лететь в любом положении, покачиваться, вращаться – словом, передача информации возможна.
          Через неделю мы уже отрабатывали совместную атаку на произвольно выбранный объект.

          Двухместная "шайба", прилетевшая позже, впечатления не произвела. Два кресла стоят рядом, перед ними – одинаковые пульты, но совместно они не работают. Так что двухместным аппаратом мы управляли по очереди.

                *   *   *

          Нас оставили вдвоем. Нет, нас не заперли в комнате, мы ходили в столовую, и из жилого модуля нас выпускали. Только мы никого не видели и ничего не делали.
         
          Расслабленные, мы лежали на кровати, отдыхая от энергичного общения друг с другом.
          – Нас проверяют на психологическую совместимость, – сказала Катя.
          – Мне нравится, – ответил я.
          – Говорят, многие в таких случаях начинают ссориться.
          – Да ну, ерунда какая-то! – отмахнулся я. – Давай лучше подумаем, как синхронно высоту набирать будем.
          – А никак – просто следить друг за другом.
          Если честно, слаженность наших полетов основана непонятно на чем: то ли на интуиции, то ли мы чувствуем друг друга на расстоянии. Несмотря на такую зыбкую основу, взаимодействуем мы неплохо.

          – Пятый рычажок слева во втором ряду сверху? – спросил я.
          – Парашютик нарисован красненький – наверно, спасательная капсула.
          Это у нас такая игра – по памяти называть, где находятся те или иные переключатели на пульте управления. Правда, многими кнопками и рычажками мы не пользовались, но выучили все наизусть.

                *   *   *

          Наша изоляция прошла без происшествий. Зоя и Николаевич, похоже, ругались, потому что после исчезновения объявились хмурыми и поглядывали друг на друга не слишком ласково.
          Потом пропали разом две пары: Савельевич с Татьяной Сергеевной и Васильевич с Валентиной.
          Через неделю они появились. Выяснилось, что теперь Савельевич живет с Валентиной, а Татьяна Сергеевна с Василием Васильевичем. Впрочем, я называю их по имени-отчеству больше по привычке: выглядят они не старше Кати. Татьяна вообще обольстительной красоткой стала. Савельевич превратился в высокого черноволосого парня. Николаевич постройнел и приобрел соломенную шевелюру. Васильевич остался таким же волосатым, но сбросил вес.

           Что произошло, я узнал из рассказа Кати:
          – Куратор развел их по парам и велел сексом заниматься. Валя быстро смирилась, а Константин до последнего сопротивлялся: от боли орал, но не соглашался. Ей его, можно сказать, насиловать пришлось, а он потом плакал.
          Я представил себя на месте Савельевича и через некоторое время понял, что краснею от стыда. Увы, я бы не сопротивлялся. Да и все наши женщины, на мой возгляд, очень привлекательны.

          Тут Катя заставила меня покраснеть еще больше:
          – Сереженька, ты, если такое случится, не сопротивляйся. С Куратором все равно спорить бесполезно.
          Я ошарашенно молчал, а Катенька тихо прошептала:
          – Ой, страшно-то как!

                *   *   *

          За зимой пришла весна, растаял снег. Танки опять начали высевать траву. Собственно, им только это и осталось: все постройки в городе они уже перемололи за зиму. Серая пашня с пологими холмами и неглубокими впадинами покрылась зелеными всходами, а меня одолело предчувствие перемен. А может, на меня так действовала весна.
          Впрочем, перемены не заставили себя ждать.