Выживай, как сможешь. Глава 3

          – Ну, что, дом строить будем? – спросил Николаевич.
          – Не из чего – равнодушно возразил Савельевич.
          – Как это, не из чего? – удивился Васильевич. – Под землей всего полно… В метро бы покопаться.
          – Я тут все дома помню, – сказала Валентина. – Если что-то конкретное нужно, могу подсказать.

          Копать решили в трех местах. Идею забраться в метро встретили с воодушевлением, однако решили это сделать чуть позже. Сначала на соседнем бугре будем снимать грунт, чтобы добраться до слоя из битого кирпича. Уже на этой основе начнем строить дом. А чтобы добыть кирпич, разроем еще один холм рядом. Валентина сказала, что там старинный дом с подвалом был.

          Копаем. Работа скучная и однообразная. На вершине ближайшего холма наметили квадрат, немного превышающий размерами будущий дом. Задача простая: вывезти всю мягкую землю из котлована в соседнюю ложбинку. Уберем грунт, докопаемся до твердого основания, а потом образовавшуюся яму завалим битым кирпичом, который добудем из другого холма.
          Работаем одновременно и там, и там. Пока ничего странного или просто нового не происходит: на глубине чуть менее метра лопата упирается во что-то твердое, и дальше мы не углубляемся.
          Землю приходится возить метров за тридцать-сорок. Хорошо, что груженую тележку везем под уклон, а порожняком несложно и на горку забраться.

          Неожиданности начались, когда мы начали углубляться в щебенку на втором холме. Летнее солнышко изрядно припекало, работали мы полураздетыми, и очень быстро все поголовно начали чесаться.
          – Да это же стекловата! – первым догадался я.
          Битый красный кирпич оказался перемешанным  с клочьями утеплителя, который и вызывал чесотку.
          Углубившись еще на полметра, мы наткнулись на хорошо сохранившийся пол, выложенный плиткой.

          – Расскажи-ка еще раз, что за дом тут был, – попросил я Валентину.
          – Двухэтажный, из красного кирпича, с синей крышей.
          – А его перестраивали или ремонтировали? – поинтересовался я.
          – Лет семь или восемь назад здесь окна и крышу поменяли. Внутри тоже что-то делали. Здесь на первом этаже ресторан был, а на втором – офисы.

          Картина вырисовывалась ясная. Судя по всему, в первую волну разрушений уцелели только стены. Разумеется, все стальные конструкции рассыпались.
          Все дерево растащили на топливо или использовали для строительства убежищ в другом месте. Осколков стекла и обломков пластмассы здесь тоже очень мало – значит, унесли и окна, и пластиковые отделочные панели, если они были. Осталась только каменная коробка, да разлохмаченная стекловата.
          Потом стены обрушила таблетка, а танк измельчил верхний слой мусора и засеял все травой.
          Однако Валентина говорила о большом подвале. Интересно, из чего тут сделано перекрытие над подвалом, если ему ничего не стало ни от излучения, разрушившего железо, ни от ударов падающих каменных стен. Если перекрытие цело, то и само подвальное помещение должно сохраниться.
          А нет ли там чего-нибудь любопытного или полезного?

          Мы перевозили красный щебень в яму на первом холме, выбирали уцелевшие кирпичи и очищали их от раствора. Стены здания оказались разрушенными не до основания и возвышались над полом где на полметра, а где чуть меньше.
          Уже вся квадратная яма на месте будущего дома заполнилась битым кирпичом, а нам никак не удавалось найти вход в подвал на втором холме. Мы очистили все здание, но ничего похожего на люк или лестницу, ведущую вниз, так и не обнаружили. Впрочем, подвал был, и несколько круглых отверстий в полу позволяли в этом убедиться. Бросаешь камешек – и слышишь, как он падает в каком-то помещении.

          Собственно, задачу мы выполнили: яму на первом холме заполнили щебнем и целого кирпича запасли немало. Если продолжить разбирать остатки стен большого дома, то из кирпича можно небольшой домик сложить.
          Увы, у нас нет цемента, и где его искать – неизвестно. Даже если Валентина покажет, где были магазины стройматериалов, мы можем не обнаружить там ничего, ведь здесь почти год люди жили. К тому же, цемент, наверно, уже отсырел.

                *   *   *

          Вход в подвал нашелся снаружи. Почему-то это никак не приходило нам в голову. Бетонная лестница оказалась неповрежденной, только пришлось попотеть, вытаскивая мусор.
          Едва появилась возможность проникнуть в подвал, все отправились смотреть.
          – Всем не лезть! – умерил наше любопытство Николаевич. – Вдруг, там яд или газ горючий. Двое пойдут.
          Отправили нас с Валентиной, но следом за нами и Катенька прошмыгнули, проигнорировав грозный окрик Николаевича:
          – Ты куда?

          Пропитанный рыбьим жиром факел горел ровно, позволяя в общих чертах рассмотреть подвал. Вдоль всего здания посередине шел широкий коридор со сводчатым потолком. Вот почему перекрытие уцелело: оно не из железа или железобетона, а из того же красного кирпича, что и стены.
          По обе стороны в стенах темнели арочные проемы без дверей. Думаю, они здесь были, но из железа. На полу лежал слой какой-то трухи, да трубы сантиметров десяти в диаметре. Я одну ногой подвинул – легкая, похоже, пластмассовая.
          Через дыры в потолке попадал свет. Воздух отдавал затхлостью и влагой, но дышалось свободно, да и факел горел хорошо.

          Зашли в один из проемов. Комната длинная и узкая, потолок высокий и сводчатый, как в коридоре. Пол у входа покрыт битым стеклом – в свете факела блестит и переливается.
          – Пожалуйста, факел опусти пониже! – Валентина наклонилась и подняла стеклянный фужер с отбитой ножкой.
          В конце комнаты громоздилась куча мягких игрушек.
В соседнем помещении под ногами захрустели черепки. На полу лежала битая и неповрежденная керамика: вазы, статуэтки, декоративные тарелки с надписями и рисунками. В дальнем углу высилась горка пластмассовых баночек, футляров, тюбиков, флаконов – косметика.
          Прошли до конца коридора. Судя, по развалу битого кирпича, здесь имелся второй выход.

          – Товар тут был, – уже наверху сказала Валентина. – Те, у кого торговые точки рядом были, здесь небольшие склады арендовали. Наверно, эти комнаты делились на клетки.
          Пожалуй, она права. Думаю, железо в подвале рассыпалось, все ценное растащили соседи. Наверно, они же и всю упаковку на топливо забрали, а про дерево и говорить нечего. Короче, остался бесполезный хлам. Признаться, я надеялся найти что-нибудь интересное.

          Катя держит в руке мягкую игрушку – большого грязно-белого зайца.
          – Зачем он тебе?
          – А вместо подушки будет.
          Улыбнулась – и все мое разочарование испарилось без следа.

                *   *   *

          Материал для строительства дома мы решили поискать в метро и не прогадали. После трех дней раскопок удалось проникнуть в тоннель. Оказалось, с железом там ничего не случилось: рельсы по-прежнему твердые, а толстые кабели не попадали, а идут по стенкам, опираясь на стальные кронштейны.
          Только болт, вынесенный на поверхность, на второй день рассыпался, а рельсы рядом с прокопанным входом тоже начали разрушаться.

          Однако главное в том, что метрах в двухстах от входа мы обнаружили стоящий поезд. Четыре здоровенных вагона – по нынешним меркам, огромное богатство! Стеклопакеты, облицовочный пластик, утеплитель, фанера, алюминиевый профиль – можно построить не один дом.
          Конечно,  вагоны надо сначала разобрать, потом тащить материалы по тоннелю и еще с полкилометра везти поверху. Однако нас восемь человек, и работы мы не боимся.

                *   *   *

          Дом мы построили, баню тоже. Входы в подвал очистили, весь хлам выбросили. Теперь у нас и жилье есть, и склад, чтобы сложить урожай и разные ценные вещи.
          Все, что может пригодиться в хозяйстве, мы выкапываем из-под земли.  Валентина указала на холм, бывший раньше панельной девятиэтажкой, и мы теперь роем здесь. Похоже, до нас там никто не копался.
          Мы сняли верхний слой земли с изрядной площади и теперь вдумчиво разбираем развалины. Вернее, этим занимаюсь только я, а остальные под разными предлогами самоустранились.

          Когда-то здесь жили люди, ссорились и любили друг друга, воспитывали детей и ухаживали за больными. Сейчас они все мертвы, и живой здесь только я. Все, что принадлежало им, теперь мое, разумеется, если мне это нужно. Иногда я нахожу их самих, точнее, то, что от них осталось – только кости.
          Люди, жившие здесь, стали братьями, независимо от того, были или не были знакомы друг с другом, ведь я хороню их в братской могиле.

          Все ненужное я складываю в тележку и отвожу подальше. Куски бетона помельче – в тележку, слишком крупные камни разбиваю кувалдой. Обломки шкафа – в мусор, ведь древесно-стружечная плита плохо горит, да еще воняет при этом.
          А вот одежда, которая была в шкафу, пригодится. Отнесу домой, там женщины разберутся.
          Из обломков торчит провод. Тяну – не поддается. Пока оставлю его в покое. Порвать или обрубить провод я всегда успею. Увожу бетонный щебень. Одна тележка, вторая, третья.
          А это что? Похоже, ножка стула. Попробую аккуратно освободить. В любом случае, это вещь ценная, даже если стул ремонту не подлежит. Дерево – это топливо, а мы им не слишком богаты.
          Еще несколько тележек щебня.

          Показался угол дверного полотна. Тут придется повозиться подольше. Двери сами по себе – ценный строительный материал. Из них и перегородку можно сделать, и на крышу они сгодятся. Увы, целые полотна попадаются редко. Изломанные я разбираю: бруски каркаса идут в дело, а ДВП – в мусор.

          Раскопками по-прежнему занимаюсь только я. Васильевич и Николаевич крышу и над подвалом делают, чтобы в него вода не попадала. Женщины и Савельевич на полях и огородах пропадают.
          Все мы заняты делом, никто не ленится, но нет и того азарта, который был раньше, когда мы жили рядом с ЗКПД.
          Почему? Мы не верим , что нам дадут жить спокойно. Катя утверждает, что "этот голографический придурок" прилетит весной.
          С чего она это взяла?

          Кстати, вот и моя Катенька идет.
          – Сереженька, пошли обедать.
          – Сейчас.
          – Ой, а чего это ты накопал? Шампунь, крем. А презервативы нам зачем?
          – Не знаю. Вдруг, пригодятся – выкидывать жалко.

                *   *   *

          Мы готовимся к зиме. Я снимаю грунт еще с одной горки, чтобы освободить развалины другой девятиэтажки. Савельевич и Васильевич в тоннель с другой стороны станции прокапываются. Николаевич самопрялку мастерит, потому что наши женщины собрались прясть и ткать.
          Из чего? А из травы, которой шалаши покрыты. Правда, не знаю, зачем им какое-то полотно, ведь я из развалин уже кучу одежды и всяких тканей выкопал.

                *   *   *

          Танечка вышла из комнаты и, задумавшись о чем-то, наткнулась на меня.
          Ого! А ведь вышла она из комнаты, где Савельевич с Валентиной живут. А Валю я только что на улице видел.
          – Мы теперь одной семьей живем, все четверо, – безмятежно сказала Танечка, заметив мой недоумевающий взгляд. – Хоть какое-то разнообразие. Может, и вы с Катей присоединитесь? А то мы можем и тебя одного в семью взять.

          Катенька налетела разъяренной кошкой:
          – Я тебе покажу: в семью взять! Глаза твои бесстыжие выцарапаю!
          Несостоявшаяся соблазнительница явно испугалась и юркнула обратно в дверь. Катеньку я от греха подальше в нашу комнату увел.

          Едва переступив через порог, взял ее за плечи и сказал, глядя в глаза:
          – Жена у меня одна, и других не надо! Догадываешься почему?
          Катенька молчала, непонимающе-испуганно глядя на меня.
          – Потому что я тебя люблю! – ответил я на свой же вопрос.
          Она обмякла, позволила усадить себя на кровать и даже не заплакала.
          Мы долго сидели рядом.

          Если честно, все наши женщины очень привлекательны. Где-то в глубине спрятано у меня желание, и с любой из наших красавиц я бы переспал с удовольствием. Только я и последствия представляю прекрасно. Катенька ведь тоже может с кем-нибудь так же пообщаться. Или вообще уйти от меня. А ни терять, ни делить с кем-либо я свою жену не хочу.

                *   *   *

          Когда не слишком холодно, я раскапываю развалины панельного дома. А если мороз или метель, то книжки читаю. Благодаря мне, у нас теперь целая библиотека. Есть и справочники, и учебники. Только я больше детективы читаю.
          Может, следовало бы получше химию изучить или в еще какую-нибудь полезную книжку заглянуть, но мне не хочется. Катенька тоже не учебники, а любовные романы читает.
          Зачем нам тогда все эти умные книги?
          Если вдуматься, мы уже создали немалые запасы вещей, которые вряд ли нам понадобятся. Зачем нам столько посуды и одежды? Одних подушек я выкопал несколько десятков. А выкидывать все жалко.

          Меня не покидает ощущение, что мы живем по инерции: катимся куда-то и катимся, а что будет дальше – не знаем. Да и не интересно нам такое существование.
          Может, весной что-нибудь изменится. Или мы опять будем копать землю и увеличивать запас ненужных вещей?