4

                (перед этим http://www.proza.ru/2018/11/11/1390)


  «Какой велосипед? – с грустью подумал я, - Когда только учусь садиться…»   
  Ия приходила каждый день, расспрашивая и требуя показать, что делал со мной массажист и реабилитолог, разрабатывали ли сломанные пальцы и кисть. Потом она сама делала мне массаж и упражнения со мной.
  Отвыкнув от движения, я уставал от малейшей нагрузки. Казалось, будто разгрузил вагон с цементом. В армии мне довелось узнать, что это такое.
  Без ииного участия процесс шёл бы куда медленнее. Перед ней мне было неудобно, да и сама она являлась главным стимулом возвращения к нормальной жизни.
  После наших попыток с меня сходило сто холодных потов, и я, бледный, тяжело дыша, лежал, глядя на мою красавицу, которая теперь настаивала, чтоб мы разговаривали. Это помогало восстановлению речи. Я же просил о передышке.
  Она не соглашалась:
  - Тренер, который нас натаскивал, повторял: «Главное – не жалеть себя! Это – единственный путь улучшения результатов. Загонять тоже не следует, прислушивайтесь к организму. Но если будете слушать только его, а не давать ему задания, то лучше не занимайтесь, у вас ничего не выйдет».
  Но мне после травмы почему-то не только трудно было говорить, но и не хотелось.
  - А можно я просто на тебя полюбуюсь? – спрашивал я.
  - Хитрец-лентяус! – заявляла она, - Давай, расскажи о себе, я о тебе почти ничего не знаю.
  - Я о тебе тоже.
  - Хорошо, я начну. Перед тобой по уши влюблённая девица, парень которой не желает с ней разговаривать. Прикинь? И кто он после этого?
  - Круглосуточно влюблённый мужчина, - отвечал я, - У него нет слов, чтобы выразить, как он её любит.
  Ия одобрительно кивала:
  - Уже лучше. Видишь, ты практически спас их союз.
  - Я серьёзно, Ия.
  Она меняла тон:
  - Знаю, любимый. Теперь спроси меня: какая у меня проблема, помимо тебя.
  - Интересно… какая же?
  - Научиться готовить. Тебя нужно вкусно кормить, чтобы ты не смотрел в сторону столовой и раздатчицы Клавы. Лучшие курсы можно было б пройти у Тильды, но сам понимаешь, чем это кончится…
  - Она соблазнит тебя.
  - Кто б это говорил! Чья она была любовница? Я что-то запамятовала…
  Я не ответил.
  - Говори-говори! 
  - Это было в другой жизни. Задолго до того, как я встретил пятнадцатилетнюю сестрёнку, которую не смог забыть.
  - Знаешь, чем меня взять, Большой Брат… 
  Ия склонялась ко мне, тепло заглядывая в глаза.
  И сами собой у меня выговаривались слова на знакомый мотив:
  «Я ранен светлой стрелой, меня не излечат.
   Я ранен в сердце, чего мне желать еще?»
  Ия расплывалась в счастливой улыбке, смущаясь и упрашивая:
  - Виталик… ну, не смотри на меня так…
  Нет, я не зря выбрал ту боль.
  Как же она красива…
  - Виталик…
 
  К чему слова, когда всё можно выразить взглядом?

  Шло время.

  Настал день, когда Ия забрала меня из больницы и на такси привезла к моему дому. Опираясь на неё, я не быстро, но сумел подняться на свой четвёртый этаж и отчего-то разволновался, увидев знакомую дверь квартиры. Она почувствовала моё состояние и прижалась ко мне.
  - Знаешь, Ий, я столько раз представлял себе, как приведу тебя сюда… А привела меня ты. Я боюсь входить.
  Мы стояли, обнявшись, когда у Ии запел телефон: «Чтобы мы с тобой не забыли, как друг друга любили на берегу неба…» и за дверью раздался лерин голос:
  - Они здесь!
  Пришлось входить.
  В квартире звучала тихая музыка, в нас сразу выстрелили из хлопушки серпантином. В коридоре под потолком парили разноцветные шарики, гирлянды украшали шкафы. «Разве Новый год? – удивился я, - Как будто ещё осень… Ничего не понимаю».
  И посмотрел на Ию, которая не отпускала меня.
  - С днём рожденья, Большой Брат!
  - С днём рожденья?.. – растерянно повторил я.
  Из кухни вышла целая делегация во главе с Тильдой, нёсшей торт со свечками. Кроме Леры, Тристана и Ромео, среди них был и нелюдимый мужчина!
  Разумеется, Матильда запела, а остальные подпевали, раскачиваясь:
  «День рожденья – праздник детства
И никуда, никуда, никуда от него не деться.
День рожденья – грустный праздник.
Ты улыбнись, улыбнись, улыбнись, не грусти напрасно».
  - Ну, именинник, - сказала Тильда, - духу хватит задуть?
  Я набрал полную грудь воздуха и дунул. Огоньки свечек дёрнулись и закурились дымками. 
  Меня кинулись обнимать, крича: «Ура!»
  Ия еле отбила, чтобы раздеть и довести до комнаты.
  - Откуда? – спросил я её там, - Узнали… Я никому не говорил. И не отмечал.
  Она усмехнулась:
  - Я видела твой паспорт. И выписку подгадали специально.
  - Уу… - или нечто вроде этого только и смог издать я.
  - Взгляни, - попросила моя любовь, обводя рукой комнату.
  Я принялся разглядывать, не узнавая. Старые обои были заклеены фотографиями и плакатами моих музыкальных рок-идолов, окно скрывала незнакомая цветастая занавеска. С люстры свисали бумажные цветные фонарики. Постель застелена радужным покрывалом. Шкаф тоже было не узнать. Чем его обклеили, что он стал цвета зебры? На двери прикреплена мишень для дартса в форме сердца. На столе в вазе стояли синие цветы, а над ними красным фломастером написано: «Ия + Виталик = …» 
  Моя любовь ждала меня здесь, обихаживая наше гнёздышко.
  - Отдыхай, а я узнаю, что там, - с этими словами любимая упорхнула в коридор.

  Скоро она вернулась, предложив выйти к гостям. Пришлось подчиниться.
  Стол был накрыт в коридоре. Салаты, закуски, запотевшие и не запотевшие бутылки, тетрапаки…
  Мы с Ией пили только апельсиновый сок. 
 
  За время застолья я, вместе с остальными, вынес из многочисленных тостов, что
  столь хорошего человека, как новорожденный, земля ещё не знала,
  она (земля) просто недостойна, чтобы он (я) ступал по ней,
  но, чтобы ему (мне) узнать об этом, и появились на свет его друзья – здесь присутствующие,
  за которых поэтому тоже следует выпить.
  Но и это не всё.
  Ибо я появился на свет не абы для чего, а чтобы встретить свою судьбу – Ию…
  стать достойным которой следует ещё очень постараться.
  Поэтому мне, несмотря на свою длину, есть куда расти и к чему стремиться.
 
  За друзей и свою судьбу, что зардевшись, уткнулась в меня лицом, я пил апельсиновый сок стоя.
  Надлежало ответить на такие хорошие слова, но я оказался в состоянии только поклониться всем, прижав руку к сердцу. Как артист после выступления. Хотя в моём случае главные роли играли зрители.
  Ко мне подходили, чтобы обнять, облобызать, поучить жизни, предупредить, чтобы не зазнавался и не забывал, ценил свою подругу…
  Даже нелюдимый мужчина Анатолий на третьем часу празднования требовал, чтоб я обращался в случае чего, а если кто пожелает меня обидеть, то…
  Дальше он красноречиво демонстрировал свой кулак с пивную кружку. Его еле оттащили от меня.
  Я наблюдал это действо, улыбаясь, и думал: «А ведь это и своеобразная наша с Ией свадьба… Вряд ли у нас будет другая».

  Под вечер пошли бесконечные прощания с рюмками «на ход ноги», пожеланиями молодым, приведшим бедную Ию в полное смущение.
  Я слышал, как её наставляла на кухне Тильда. Ия пыталась возразить, что я ещё слаб и мои органы движения… Но Матильда отметала все доводы, заявляя, что органы движения лучше всего лечатся самим движением между двумя… как бы по-научному выразиться, сказала она, - организмами. «Одно народное средство, - провозглашала Тильда, - известное издавна. «Живот на живот и всё заживёт!» Не волнуйся, доча, Витальку его орган движения никогда не подводил». Услышав последнее, я скрылся в своей комнате. Вскоре ко мне присоединилась пунцовая Ия. Увидев меня, спрятавшегося за шкаф, она рассмеялась и обняла. 
  Из коридора доносились голоса, хлопали двери. Явно Лера рвалась попрощаться с нами, а Тильда пыталась её увести…
  Мы в ужасе поглядели друг на друга, и я спросил шёпотом:
  - Когда эти прекрасные люди нас покинут?
  Тогда Ия на цыпочках подошла к двери, заперла её и погасила свет.
  Она сделал это своевременно, потому что тут же в дверь постучали. Мы ждали, затихнув.
  Постучали ещё.
  - Видишь? Ты им мешаешь… Пошли!
  - Почему это я им мешаю? – пьяным голосом спросила Лера.
  - Не почему, а как, - ответила Тильда, пытаясь увести подругу.
  - И как же? – поинтересовалась та.
  - По дороге я тебе расскажу, а дома покажу как, - пообещала Тильда.
  Мы с Ией прыснули, зажимая себе рты.

  Шумы в квартире ещё какое-то время продолжались, а после всё стихло. За стеной раздавался богатырский храп Анатолия, заглушавший все звуки, включая дождь.
  - Ну, и слышимость! – прошептала, поражённая Ия.
  - Включим негромкую музыку, - тихо предложил я.
  - А где приёмник?
  - У меня был на столе. Может, теперь на подоконнике?

  В прежние времена, до аварии, я бы обнял Ию и, что называется, легко перевёл в партер. Благо, перед автокатастрофой она сама заявила, что будет моей любовницей. Но после больницы я был в себе не уверен, впервые опасаясь конфуза. И потом… это была Ия, которую я любил без памяти и больше всего на свете боялся обидеть. Я почувствовал, как сильно волнуюсь.
  Она помогла мне.
  - Любимый, приляг. Отдохни.
  - Только рядом с тобой, сестрёнка. Ты ведь тоже устала от хлопот дня.
  А про себя усмехнулся: этой «сестрёнкой» я как бы защищаюсь от близости…
  Я подвинулся к стене, освобождая место. Она, тоже в одежде, легла рядом, дав положить руку ей под голову. Ни один из нас не решался что-то сказать или сделать. Мы затихли в темноте, а потом Ия взяла мою свободную руку и прижала к своим губам.
  - Любимая…
  Она повернулась ко мне, и мы стали целоваться.
  В перерывах между поцелуями она шептала мне на ушко:
  - Ты ничего не подумай, это – упражнение на разминку губ…
  Я, наконец, вспомнил об эрогенных зонах, принявшись ласкать языком её ушную раковину. И сразу почувствовал, как она тяжело задышала и её стала бить дрожь.
  - Н…н… не надо, Виталик… У меня всё вниз опускается.
  - Это – плохо?
  - Не знаю. Я такого никогда ощущала. Немножко боюсь. Давай я тебя поласкаю…
  Она легла сверху и сразу вставила колено мне между ног, принявшись им осторожно орудовать. Я почувствовал, как нарастает желание. Она тоже, и спустила туда руку, то поглаживая меня, то надавливая там. Откуда она знала об этих ласках? Насмотрелась эротики?
  Я слегка застонал. Ия остановилась. Расстегнула мою рубашку. Я помог её снять, а потом майку. Скоро я оказался совершенно голым поверх покрывала, удивлённо проследив, как она достаёт из-под подушки пелёнку, которую постелила мне на живот. 
  - Расслабься, - шепнула она, - Я разряжу тебя.
  Я не решился что-либо возразить.
  Мои опасения подтвердились. Слишком давно я не испытывал ничего подобного.  Очень скоро я фонтанировал, так что пелёнка пришлась весьма кстати.
  Она поднялась, сказав, что принесёт тёплой воды. Принесла в ведёрке, обтёрла и вытерла меня насухо. Опять ушла в ванную, сказав:
  - Скоро буду, любимый.
  Не знаю, что подвигло меня спустя время встать и голышом подкрасться к приоткрытой в тёмный коридор двери, вслушиваясь в звуки в ванной.  Там лилась вода, но показалось, что в её шум вплетались всхлипы-вскрики и даже лёгкие стоны. А женщине достаточно снять смеситель с душа и направить струю куда надо, чтобы добиться нужного эффекта. Подобные звуки я слышал не раз, чтоб догадаться, что они означают. Или то моя возбуждённая фантазия?
  Но Ии долго не было. Вернулась она, как из душа, довольная. Я сидел на постели, так и не одевшись. Протянул к ней руки.
  - Нет, - отстранилась она, - на первый раз достаточно. Всё ещё будет, любимый. Тебе надо восстанавливаться. С утра у меня две пары, а потом увидимся. Встретишь?
  - Конечно. Где?
  - Скажу. Но только если сейчас уснёшь. Меня провожать не надо. Утром честно сделаешь упражнения, не обманывая. Договорились? Выйдешь с большим запасом, чтобы часть пути пройти пешком. Это даст тебе не меньше упражнений. Только прошу: переходи лишь на «зелёный» и то, оглянувшись по сторонам. Обещаешь?

  Так началась наша странная совместно-несовместная жизнь. На ночь Ия всегда уходила, запрещая её провожать. По-прежнему, удовольствие она доставляла себе сама, меня лишь разряжая, как она выражалась. Правда, стала раздеваться до пояса.  Формы её были, по-моему, совершенством. Такие великолепные окружности мне до сих пор не встречались. От них было не оторваться губам. Теперь, оголяя грудь, она подносила её мне со словами: «Угощайся, любимый!» Её ласки и способы ублажения меня разнообразились и множились, тут грех было жаловаться.  Фантазия у неё была неиссякаемая. Мне же разрешено было ласкать везде, кроме того места внизу, куда именно и хотелось проникнуть, как мужчине.
  Спросить о причине ограничений я не решался, надеясь, что они временные, из-за её представлений о моём здоровье. Тем более, что как раз с ней я разряжался почему-то очень быстро. «Ничего, - успокаивал я, - окрепну, тогда буду иметь основание для вопроса».
  Но со временем с её стороны ситуация не поменялась, и я стал думать, что это своеобразная месть за то, что некогда я уходил от неё в ночь, заставая у себя, то Тильду, то Леру. Как она сказала… я буду твоей любовницей, но не совсем. Может, мне нужно было вынести это, пройдя, как испытание?

  Настал день, когда она привела меня в спортзал, где сама занималась. К этому моменту мне было известно, что она бегает по утрам 5-7 километров, а по выходным даже 12.
  В зале я наблюдал, как сначала девчонки из её секции  выполняли разные упражнения, каждая по своей программе, потом отдыхали, готовясь к схваткам.  Моя Ия подтягивалась на турнике, делала подъём силой, садилась на шпагат, ходила колесом, прыгала сальто и отжималась-взлетала от пола по сто раз с хлопком между отжатиями.
  На девчонок надели настоящие доспехи, включая шлем, и они пошли прыгать, махать ногами и руками. Это мне было неинтересно. Забавнее были комментарии тренера. Например, протягивая Ие шлем, он говорил: «Нужно беречь лицо нашей страны, раз уж ты – её золотой фонд». Она фыркала. Другим девушкам он тоже находил слова.
  Ия надеялась и меня приохотить к тренировкам, ну, хотя бы для лучшего восстановления. А позже собиралась бегать вместе со мной.
  - Бегать? Может, и буду, - отвечал я, - Тем более, с тобой. Раз велосипед под запретом. А лупасить людей… «Бить человека по лицу я с детства не могу» - вспоминал я Высоцкого.
  Разговор шёл, когда мы возвращались с её тренировки.
  - А почему ты решила идти учиться драться? – поинтересовался я.
  - Соперниц от тебя отваживать.
  - А если серьёзно?
  Она помолчала, но ответила.
  - Ты перестал рассказывать Сагу, а я пообещала позвонить. Помнишь?
  - Да. Но ты сказала это, чтобы легче было расстаться…
  - Не так-то просто было выкинуть тебя из сердца, любимый. Как говорила, я звонила тебе, гуляя по нашей набережной. Я и после туда ходила. Когда шла, у меня создавалось ощущение, будто ты рядом. Я даже разговаривала с тобой, придумывая за тебя оправдания. Рассказывала тебе свой день, советовалась. Представляла, что ты передумал и однажды я встречу тебя на набережной. Но не встречала и потому неизменно плакала в конце. Ненавижу себя, я – такая плакса.
  Ия недовольно махнула рукой.
  У меня ком встал в горле.
  А она, вздохнув, продолжила.
  - Однажды, в темноте, возвращаясь домой, свернула с моста к Юбилейному и, срезая путь, пошла тропинкой. Навстречу вываливается парнюга с расстегнутыми штанами. Я обомлела, а он схватил меня, зажал рот рукой и давай раздевать.
  Она замолчала, переживая.
  - Порвал мне одежду, добравшись туда, куда я и тебя не пускаю… Здоровый парень, а я – пятнадцатилетняя девчонка.
  Она перестала рассказывать.
 
  Мы прошли в тягостном молчании метров сто, и всё это время я мысленно повторял себе, какая же я – сволочь… пока не решился спросить:
  - Он изнасиловал тебя?
  Ия странно взглянула и ответила:
  - Я укусила его и удрала. Кричала, кто-то из людей шёл… Это его испугало. Да и бегать со спущенными штанами нелегко.
  «Так у неё это – последствия того шока, - подумал я, - запрет касаться там».
  - Поэтому ты пошла заниматься…
  - Да. Те ощущения были омерзительны. Тебя щупают, шарят по телу, выкручивают руки. От него разило перегаром… Нет, хватит об этом!
  Я вздохнул про себя: «Если она не сходит к психоаналитику и не изживёт эту травму, то жить нам по-прежнему. Но есть ли у нас психоаналитики? И согласится ли пойти…»


                (далее http://www.proza.ru/2018/11/12/1362)