2

                (ранее http://www.proza.ru/2018/11/12/1378)


  У себя в комнате я осмотрелся. Кровать аккуратно застелена, ваза на столе пустая, без воды. Наружная форточка чуть приоткрыта, а внутренняя закрыта. Записки нет.
  В шкафу не оказалось её вещей, как и обуви в прихожей. 
  Тем лучше. Значит, всё кончено. Не хотелось видеть её под предлогом или по причине оставшихся шмоток.
  Ключи она оставила в обычном месте, на кухне в ящике стола, под приборами.
  Да, я забыл попросить Игоря, чтоб отвечал позвонившим: меня нет. Но сейчас ради этого его тревожить не стоило. Плачет, наверно. Чёрт бы всех побрал!

  Я удивился вырвавшемуся из меня восклицанию. С чего бы это? Лекарства перестают действовать?
  Я посмотрел на своих спутников.
  Седой усмехнулся, сидя на подоконнике, но ничего не сказал. Безликий жестом предложил сесть на кровать и послушать.
  Я повиновался.
  - Ты помнишь сказку о лягушке-царевне? – спросил он.
  Я непонимающе поглядел. Это что, шутка такая?
  - В той сказке Иван-царевич не дотерпел три дня, когда сжёг лягушачью шкуру. Из-за чего потерял свою красавицу Василису Премудрую.
  На что он намекает? Тайна Василисы вроде табу… убившей меня? Я сам виноват? Я разрушил наше счастье?
  - Ты, - подтвердил безликий, - Помнишь, тебе в голову приходила мысль, что кое-что стоит не знать – во имя счастья? Или закрывать на что-то глаза. Особенно, когда любишь.
  Теперь усмехнулся я. Так я ещё и виноват! Какую игру со мной опять затевают?
  - Ты ведь хотел сделать счастливым хотя бы одного человека, - продолжил он, - Зачем тебе надо было знать то, что она всячески скрывала?
  Меня его слова не брали. Он наверняка никогда не был так обижен как я, и не способен был понять то, что я тогда испытал. Не ему было читать мне нравоучения. Я не поведусь на их хитрости. Пусть лучше убьют сразу. Красивой концовки у их партии не получится.
  - Как сказать, - подал голос седой.
  Ах, да, он же ставил до этого на мою смерть… Его устроит моя капитуляция. Что ж, пусть постарается его партнёр. Я помогать не буду.
  - Поспи, - сказал, поднимаясь со стула, безликий, - Утро вечера мудренее. Так ведь у вас говорят?

  Они вышли, хотя могли бы и просто пропасть, растаяв в воздухе. И вышли не просто – под ними скрипели половицы, безликий отворил дверь в темноту коридора, а седой закрыл её. Хотя их не видел никто, кроме меня. Когда мы ехали с Игорем в троллейбусе, он несколько раз проходил сквозь моих сопровождавших.
  Однако звук их шагов за дверью пропал. Недоработочка… Или они так показывают, что не ушли?
  Под людей канают. Но почему тот, кто испепеляет взглядом, и по этой причине прячет глаза, в этой партии играет добренького? Для разнообразия?
 
   Ломать голову над этим не стоит. Их дело.
  Я нашёл приёмник и включил. Зазвучал Шевчук:
  «О прекрасная даль, поглотившая небо.
Облака, как к любимой прижались к земле.
Где ты и  я под простой, да не скошенной крышей
Ищем друг в друге тепло...»
  Если бы я психовал, будучи живым, то перевёл бы на другую станцию. Но ведь мне всё равно, так почему не послушать красивую песню?
  «Что нам ветер да на это ответит,
Несущийся мимо да сломавший крыло?
И упав между нами, так недолго любимых,
Разбил он объятья, как простое стекло».
  Да, красивая.
  «Мы стояли на прошлом, мы ждали начала,
Прижимаясь к стене, где исчезли они.
Где еще одну жизнь одна смерть обвенчала
Парой вспышек огня да в эти смутные дни...»
  Я выключил приёмник. Не будет нового начала, и не ветер – пусть и в головах – развёл нас.
  Навсегда.
  Надо ложиться. Почему утро мудренее вечера… Скорее, вечер мудрёнее утра. Если утро – это начало и юность дня, а полдень – его зрелость, то вечер – время, когда жизнь катится к закату. Ибо ночь, сон – подобны смерти.
  Что за чушь я несу… 

  Лёжа в темноте с открытыми глазами, я подумал, что мертвы те, кто не имеют надежды. Как я.
  Нет, надежда, конечно, великая обманщица, но она – удел живых. Мёртвых уже не обманешь.
  В окно постучался дождь. Впустить? Или спуститься к нему?
  Да… - от этой мысли я даже сел на постели, - зачем идти куда-то на мост, чтоб свести счёты с жизнью, когда у меня четвёртый этаж?
  Мысль понравилась. Плевать я хотел, кто из них выиграет и станет ли красивой концовка. Ускользнуть из-под их власти. Странно, что мне раньше не приходило это в голову.
  Я решительно поднялся и замер. Открылась соседская дверь в коридор. Игорь вышел на кухню… Зажёг там свет. Гремел чайником, пустил в него воду. Чаи будет гонять? Не спится ему… А ведь его потащат на опознание тела. Ещё удар для него. Может, всё-таки сделать это там, где нескоро найдут и вряд ли опознают? Да, уехать подальше и прыгнуть с моста, но на дорогу, к примеру. Заодно и переедут для верности. Потому что сломать позвоночник и выжить – не лучший исход. Хорошо, отложу. Успею.
  «Что нам ветер да на это ответит, несущийся мимо да сломавший крыло?» - зазвучало у меня в голове.
  Я снова лёг.

  Заснуть никак не удавалось. Я слышал, как засвистел кипящий чайник, как прошаркал в тапках к нему Игорь, погасивший газ. Дальше он стал делать нечто странное. Не заварил чай, не налил кипяток, а принялся переливать воду из одной кружки в другую, потом, похоже, в блюдце. Дул, остужая. Наконец, вылил, вероятно, в кружку и понёс в комнату.
  Просто вода. Зачем она могла понадобиться? Запить лекарство. Снотворное.
  Снотворное?
  Я сел на постели. Что он давеча говорил о самоубийцах? Как бы мне его опознавать не пришлось.
  Я решительно поднялся и пошёл к нему. Под его дверью была полоска света. Постучал.
  - Да? – послышался его удивлённый голос.
  Я открыл дверь и быстро обшарил комнату глазами, остановив взгляд на столе.  Там лежало несколько упаковок таблеток. На них было напечатано, похоже, «фенобарбитал». Рядом стояла кружка с водой и тарелка, полная белых кругляшей. Он выдавливал в неё таблетки. Сколько их… Парень бы не проснулся.
  Я шагнул к нему.
  - Что ты делаешь, Игорь?
  Он сразу скис и опустил голову. Что было отвечать? И так всё ясно.
  - Давай поговорим, - предложил я, - Хочешь, чая попьём. Я бы выпил с тобой рюмку, но, боюсь, что несовместимо с лекарством. Только позволь, таблетки я унесу?
  - Я боюсь, поэтому не прыгну, - заговорил Игорь, - вены резать в ванне нужно было раньше, пока тебя здесь не было. Чтоб не спасли. А я ждал, что Олег вернётся, обманывая себя. Не спал совсем. Пошёл к врачу за рецептом. Вот накупил… Ведь тоже неплохой выход. Давай, словно ты не увидел этого? Самый лучший выход для меня. Сначала в сон, а оттуда сразу в вечный сон. Согласись? Помоги в этом, а?
  Я глядел на него, соображая. Нет, я так не смогу. Но если это ход безликого, то он повторяется. Один раз, чтобы меня остановить, они подставили её на парапете, теперь Игоря… А что если обмануть их, воспользовавшись этим ходом-обстоятельством?
  И я спросил, указывая на таблетки:
  - А тут хватит на двоих?   
  Игорь удивлённо посмотрел на меня и пожал плечами:
  - Не знаю… На одного-то этих колёс точно хватит.
  Потом он спохватился:
  - А что с тобой?
  Я подумал: «Соврать? Сказать, что неизлечимо болен? Зачем?»
  - Не хочу жить.
  Он даже заикаться стал от волнения:
  - С- садись… поговорим.
  «Зря я признался. Не рассказывать же о причине. Это – тайна двоих. Её я унесу в могилу».
  - Что говорить… Один я теперь.
  - Бля… - вырвалось у него, - Как же так? На вас глядел и радовался, есть же счастливые пары на свете! Оба красивые, ни одной ссоры. А теперь у тебя глаза такие, что страшно в них смотреть. Будто мертвец глядит.
  «Мертвец, это он верно заметил. Да, не ссорились, но что толку?»
  - Не хочешь, не говори, конечно. У неё другой?
  - Не знаю. Это уже не важно.
  - Может, сбегаю за бутылкой?
  - Нет. Мне пришла в голову мысль получше. Мы с ней… в общем, вместе бегали. Сейчас я форму потерял по известной причине, но к чему это я… Когда бежишь на длинную дистанцию, но сначала этого не достичь, а хотя бы минут двадцать-тридцать бега набрать, то в определённый момент испытываешь незабываемое ощущение. Оно наступает и больше тебе ничего не надо, только хочется длить и длить его. Потрясающе… Ради него многие и бегают на длинные дистанции. Оно само – награда за бег. Но есть опасность увлечься этим и тогда сердце в какой-то момент не выдержит. Представляешь, бежишь, полная эйфория и мгновенная смерть… Что может быть лучше? Предлагаю тебе с завтрашнего дня начать бегать вместе. Ради этого. Умрём не одновременно, так второй уже увидит эффект и вскоре тоже добьётся своего. Как тебе?
  - Ты серьёзно?
  - Абсолютно. Я хочу умереть. А ты?
  - Тоже. Но через бег… я удивлён. И сколько нужно пробежать?
  - Чем длиннее дистанция, тем больше шансов не дойти до финиша. Мы собирались принять участие в массовом забеге по городу, типа полу марафона. Но до этого далеко начинающему. Придётся бежать через не могу, чтобы убить себя наверняка.
  - Бег… - повторил Игорь, - надо же… Я подумаю.
  - Тогда таблетки я забираю в унитаз, о кей?
  Он вздохнул.
  - Забирай.

  У самой двери он меня окликнул:
  - Виталь! Постой. Для тебя же новость есть! Я со своими заморочками и забыл совсем. Подготавливать не буду, объяснять откуда узнал – если захочешь, но помню вы не ладили, поэтому тебе легче будет принять… Твоя сестра с мужем и детьми погибли.
  - Чего? – не понял я.
  - Мудак на джипе вынесся на встречку. Лобовой удар. Гада спасли подушки безопасности. Он – в больнице. А их машина в лепёшку. Она от удара ещё отлетела, пробив заграждение. Пришлось разрезать автогеном, чтобы тела достать. Без шансов. Все четверо. 
  - Блиин… - на этот раз без всякой подсказки произнёс я.
  - Их уже похоронили, пока ты в больнице был. Родители её мужа. Отец его появлялся здесь. Но я это к чему… Квартира, в которой они жили, куплена мужем в браке. То есть, её половина по закону. Эти две комнаты на ней. Свёкр.. или тесть?.. оставил телефон, хотел договориться к сроку вхождения в наследство. Срок наступает через полгода после смерти. Ещё вагон времени. Завещания нет. Этот… свёкр или тесть, короче, он предлагает, чтобы им с женой отошла та квартира, за которую осталось выплачивать недолго ипотеку, а тебе – эти её комнаты, которые составят вместе с твоей квартиру. Захочешь – тоже будешь сдавать их. Кстати, теперь квартплату я тебе должен. Вот деньги.
  - Не надо, Игорь. Живи так.
  - У тебя ничего нет, Виталь, я не согласен. Я посмертную записку написал – на столе, так там сказано о деньгах, что тебе оставляю за жильё. Не люблю долгов. Возьми.
  - На эти деньги купим тебе беговые кроссовки и тренировочный костюм. Если решишься. Так что оставь у себя.
  - Хороший ты парень, Виталя. Как такого можно бросить?
  Я махнул рукой и вышел.
  «Двое детей… - думал я, - их-то за что? А виновник жив.  Вот она – «высшая справедливость небес»». 
  Сделав ещё два шага к туалету, чтобы утопить таблетки, я подумал: не ход ли опять «этих», чтобы меня удержать здесь? Меня прикончить они не постеснялись, хоть и вытащили, в запале игры могли и не остановиться перед четырьмя посторонними смертями… Или у меня уже крыша едет от подозрений? Они ж не признаются.

  Проснулся я поздно. Игоря уже не было. На моём кухонном столике лежали деньги и записка.
                Виталик!
  Не подумай чего – я ушёл на работу. Бегать… это лишиться последней радости для меня. Я же курю. И много. Может, рак лёгких смилостивится надо мной, раз ты не захотел?
                Не сердись на дурака. До вечера.
 
  Я посмотрел на эти строки, снова перечитал.
  Заглянул в холодильник – шаром покати.
  Вернулся в комнату и принялся разминаться, разогревать и тянуть мышцы.
  После переоделся, положил деньги в карман и вышел из квартиры.

  На улице я понял, насколько сдал за время в больнице. Я, то шёл, то бежал, то снова шёл по направлению к гипермаркету, игнорируя слабость, одышку и подходивший транспорт.
  Как я добрался туда – не знаю. Долго приходил в себя, опершись о тележку.
  Что ж, раз я не умер в пути, следует накупить всего и устроить маленький праздник живота. Наготовлю, угощу Игоря. «Что нам ветер да на это ответит? Несущийся мимо да сломавший крыло…» - тихонько пропел я, въезжая в торговый зал.
  Я набрал несколько больших пакетов снеди, которые еле тащил. Пришлось ехать назад на маршрутке. Зато я набил едой оба холодильника – его и свой, что привело парня в шок, когда он открыл дверцу.


                (затем http://www.proza.ru/2018/11/12/1387)