День Святого Георгия. роман. Глава 38

Переходя Урал, уходя восточней
Всё удаляясь вглубь от родимых вотчин,
По дорогим пенатам скучая очень.
                Саша Васильев (Сплин)


*

К утру в кухне царил одуряющий аромат яблок.

Кашу Юрика девочки одобрили, даже не сильно покривив душой.

- Ну, с такой инструкцией и баран сварит! - ответил Юрик, но улыбался польщенно.

Лена мыла посуду, бабушка выковыривала из яблок сердцевину и укладывала на противень стройными рядами:

- Вот… потом мы туда по ложке меду… и в печку. Когда ты придешь на обед, будут уже печеные яблочки – сказала она, провожая Юрика взглядом.

Юра собирался на работу. В первый раз.
 
Вот так все и сложилось - просто и элегантно.


*


Окончательно он переехал к Глафире в начале сентября. Как только кончился паек в госпитале.

Юрик починил трактор-букашку, который простаивал года три. И они теперь и косили, и мели, и даже копали этой машинкой. Ну, как починил, чинил парень, который так доставал поселок своей косилкой. У Юрика было маловато рук, он  участвовал, как генератор идей. Мальчик зато был рукастый.
 
Хотя, конечно, противненький! По работе они ссорились регулярно. Зато по механике у них была полная гармония. И Генка, так его звали, даже показал Юрику свою груду металлолома, за которую  ему так прилетело от отца. И которую он, как выяснилось, нежно любил при жизни, и искренне оплакивал после.

- Ну, можно попробовать, - сказал Юрик, обследовав  груду всесторонне, и снизу в том числе. Он думал до вечера, задал серию специальных вопросов, сделал с утра еще один осмотр, и после, выкурив сигарету, потер лысину и скомандовал – Разбираем!

С этого момента  он обеспечил себе полную дисциплину, субординацию и, чего уж там, прибавку к жалованию.
 
Теперь они целыми днями пропадали или на работе, или в гараже у мальчика. Юрик усложнил задачу, поставив условием - на ремонт у отца денег не брать, парень загорелся, и они теперь везде работали в пополаме, считали каждую копейку, и торговались за любую железку. Перезнакомились с местными и вырицкими автомеханиками. Расплачивались трудоднями, генкиными, понятно. И тогда Юрик прикрывал его от начальства. Генке нравилось варить самому, остальным тоже нравилось, как он варит, и скоро его стали самого звать в долг, если ювелирно чего сварить.


*


Где-то к середине октября Юрик спросился у Глафиры и позвал гостей, своих соседей по палате, одноруких бандитов.  Поводов получился не один.
Во-первых, Юрику привезли дрова, и он просил поучаствовать, че там! - переколоть две машины пяти здоровым мужикам.
Во-вторых, Генка – его… э-э-э… будем считать, воспитанник, восстановил свою шикарную бэху – проставлялся.
Отец Авель сказал, что  именины, у Георгия, ну, значит, и у Юрика.
Ну, и просто они все выписались. Последним выписали Витю едкого. Вот они и решили собраться. Как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Да, нет, не только поэтому.
 

*


Накануне приехала Лена-учительница. Она съехала от Глафиры в тот день, как заехал Юрик. И с  тех пор, собственно, не бывала - начало учебного года, не наездишься. Но тут Глафира попросила на кухне помочь и все такое. И Юра тоже. Не каждый день принимаешь взвод гостей. ЛЛ легко согласилась. Все-таки баня, да и вообще,по всему было видно, скучала по Михайловке.

В ожидание гостей девочки испекли пирог.  Фирменный Глафирин – рыбный. Только не с красной рыбой, а с селедкой. Глафира так никогда не делала, но Юра сказал, что у них в доме считался праздничным такой пирог. И получилось - просто очень хорошо! Кто бы мог подумать!?
 
За ужином Лена-учительница сказала, что разговаривала с Мариной, что у той прошли процессы, и теперь депресня. Появилось время на депресню. Глафира осторожно глянула на Юрика и сказала, что Марина и ей звонила, и даже хотела приехать.

- Просто она не знает, что вы у меня живете, - оправдываясь, развела руками бабушка.

Юрик кое-как проглотил то, что уже успел сунуть в рот. И рассматривал женщин в ожидании.

- Что?... Мы же не специально – сказала Лена – Марина никуда не исчезала. И с Глафирой она не ссорилась. Почему бы ей и не позвонить бабушке, которая всегда утешит и поддержит?

- Да нет – махнул рукой Юра - Я про это,  мне же не нужно убираться отсюда?

- Нет, конечно, нет! - сказала бабушка – я бы ее с радостью позвала. Я просто не знала, как там у вас все… Вдруг вы тут начнете скандалить или драться.

Юрик по-детски помотал головой.

- Так, я могу позвонить? – спросила бабушка

Юрик так же по-детски теперь покивал.

- Но я ей тогда скажу, что вы здесь живете – предупредила бабушка, - как решит, так и  решит.

И Юрик снова  с готовностью покивал.

Примерно через час бабушка сказала, что поговорила с Мариной. Сказала, что Юра здесь живет. «Один?» - «один» Но так и не поняла по реакции, приедет она или нет, потому что та занервничала, задергалась и прервалась на полуслове.

Дальше  уже Юра волновался и ходил, как на иголках. Приехали мужики. Пришли гуртом с часовой электрички. Завалили стол сверткам и пакетами, сразу стало тесно и громко. Без казенных пижам они стали совсем красавчики. Особенно капитан. И отец Авель.  Целовали ручки дамам, шумно требовали посуду под водку и шашлыки. Глафира проводила их в беседку, показала баню  и достопримечательности. Через полчаса застучали топоры, затопилась баня, запахло дымком от мангала и самовара.
 
Собирались к столику в беседке на пять-десять минут,  сказать тост, накатить и закусить. Потом опять расходились попилить – порубить дрова, кто-то топил баньку, занимался шашлыком и самоваром,  собирал на стол. Снова сходились на пять минут для тоста, и к делам. Глафира разрумянилась и как будто расцвела. Оставалась на улице и переходила от одной компании к другой.

 В доме рулила Лена и Юра только успевал уносить собранные тарелки на улицу.

В какой-то заход он спросил:

- А что ты там говорила, про Марину,  про близнецы-братья. «С ними нельзя»… Почему?
 
- Да, говорила, Юра… Но это я так, в сердцах.  Можно! просто осторожно… Если уж  без этого никак. С ними просто общаться нужно на своих условиях и лучше на своей территории.

- Почему?

- Потому что на своей территории, вы… ты… мне не удобно, Юра на «ты»,… можно я на «вы»…

Юрик легко пожал плечом.

- На своей территории вы можете диктовать условия.

- Это обязательно?

- Нет… но там, где ОНИ могут диктовать, они диктуют дрянь!
 
Юрик  с сомнением смотрел на женщину.

- Не верите – покивала она, нарезая пирог – Тогда зачем спрашиваете?... Просто до сих пор вы общались на ваших условиях. Поэтому получалось. Пробуйте. Только не впадайте в зависимость – но по лицу она уже видела, что он не слушает, не слышит, и пожала плечами - Мне вообще-то все равно. Просто помните, вы разные. Они признают только силу. Социальную силу. Власть, деньги,  гламур… Все этим меряют… Да что я вас агитирую! не ребенок! 

«Ведьма!» - подумал про себя Юрик и вспомнил, каким тяжелым было его последнее свидание с ее мужем. Тот сильно подурнел с их первой встречи. Осунулся и почернел, что ли как-то. Пришел к нему в госпиталь еще раз, уже почти перед самой выпиской. Они обменялись рукопожатиями и вышли из палаты, на балкон. Тот ему все рассказал: как встретились, где, что сказала, даже во что была одета, последнее Юрику далось труднее всего. Но он постарался, и потом сказал, что долг с себя не снимает. Мужик опять долго сидел глядя на крыши напротив, потом встал, пожал ему руку и сказал «в расчете». Еще сказал, что если нужно будет, то пусть звонит, не стесняется. И ушел.


*

 
- А что, Леночка, может, я заменю вам майора? –  капитан ворвался, как ветер,  прохладный и пропахший дымом.

- Капитан, что за дерзость! Где субординация? – строго спросил Юрик.

- Виноват, товарищ майор, разрешите обратиться к даме! – капитан улыбался, вытянувшись в двухметровую струну.

- Так-то!... Обращайтесь! – сказал маленький Юрик, подхватил тарелку с пирогами и вышел вон.

- Надеюсь, теперь я  ничего не нарушаю… - капитан уселся на стул, как на коня, сияя голубыми глазами.

- Я совсем штатская – улыбнулась  женщина, скрывая смущение, -  не очень в этом понимаю, а у капитана сколько человек в подчинении?

- Ну, смотря чем капитан командует… - призадумался капитан.

- А чем капитан может командовать? – спросила она.
 
- Ну, может ротой, может взводом, может батареей – обычно ротой…

- Вы – ротой?

- Я ротой, да.

- И сколько у вас в подчинении?

- Четыре взвода. По тридцать человек.

- И у меня примерно столько же... – засмеялась Лена.

- Да? – улыбнулся озадаченно капитан.

- У меня четыре класса по двадцать - двадцать пять человек – засмеялась женщина.

- Так ты учительница?

Та кивнула.
 
- Идеальная профессия для жены военного – со знанием дела сказал он... И глянул в окно – О, Марина!


*


Лена тоже оглянулась в окно, но Марина уже вошла в двери. Взволнованная, яркая, в распахнутом пальто и благоухая парфюмом.

- Прекрасна, как всегда! -  сказал капитан вместо приветствия.

- Сережа! Вы как здесь?  Лена, привет, рада тебя видеть…Что тут  у вас происходит? – Марина оглянулась, подошла к мужчине, подставила щеку,  повернулась к Лене, та показала испачканные руки, и Марина  просто приложилась щекой где-то к ее виску.

- У нас тут пир! – сказала Лена.

- В честь дембеля - подхватил капитан - С тех пор как мы не виделись, все, видите, выздоровели!

- Глафира  в беседке… Юра тоже там… - предупредила вопросы учительница.
 
Марина улыбнулась, но так – натянуто. И стало понятно, что она не в своей тарелке.

- Подожди секунду,  дорежу сыр, все пойдем – сказала Лена.

Марина кивнула и пошла вымыть руки.

Через пять минут они вышли к беседке во всей красе. Капитан – в центре, женщины по бокам.


*


Марину окружили мужчины, обнимали и целовали ручки. Юрик стоял в стороне, не зная, куда деваться. Марина поздоровалась с Глафирой. Наконец, дошла очередь и до Юрика. Они пожали друг другу руки, обменялись парой фраз и расселись в разные углы стола. Разглядывали друг друга исподтишка.

Когда народ в очередной раз разбежался по своим «работам» они, наконец, сели рядом и долго о чем-то говорили. Несколько раз женщина порывалась уйти, Юра ее удерживал, то за руку, то за плечи. Она то вырывалась, то сидела, обхватив голову руками, то уставившись в землю, то  говорила что-то, резко жестикулируя. Бедный Юрик тогда пытался удержать ее за руки, целовал пальцы, отпускал, что-то говорил,  то смеялся, то хмурился.
 
И к следующему тосту, когда все снова собрались за столом, они уже сидели рядом. У всех как-то отлегло от сердца. И застолье, наконец, приобрело гармонические черты.