Как я был Борисом Гребенщиковым

Хочется, наконец уже, оставить серьезный тон и написать какую-нибудь хрень из разряда историй "Как я был Гребенщиковым", например, что-нибудь абсурдное, смешное и несоответствующее, из ряда вон, потому что и так понятно: где я, и где Гребенщиков, мы в разных концах поезда совершенно и вместе нам не встретиться, потому что между нами вагон-ресторан, а поезд движется в двух разных направлениях, как бы нам не хотелось попасть в одну точку и выйти на одном пустынном полустанке, чтобы оба в банданах, черных очках, похожие как две капли воды. Выйти, улыбнуться в камеру и, не заметив друг друга, пойти в разные стороны  и, чтобы вышедшие к перону нас встречать поклонники, не знали куда бежать, на запад или на восток от солнца, в левую сторону или в правую. И, чтобы солнце светило, и нам было весело, мне особенно, потому что поклонники не мои, и я бы видел, как отчаянно Борис их теряет, потому что я выгляжу гораздо убедительнее Гребенщиковым, чем он сам, я моложе, физически здоровее и вообще я хамелеон, как называет меня одна женщина, потому что я приспосабливаюсь под любую ситуацию, вливаюсь в любую форму, хоть в Гребенщикова, хоть в черта лысого, будь то мужчина или женщина, в женщину, разумеется, с большей охотой, потому что женщины это конечно сказка, даже лысая, хоть в парике, хоть без, даже небритая женщина гораздо лучше любого мужика без исключения. Но! Борис, не должен этого знать, иначе он не станет играть со мной в эту игру и я никогда не узнаю каково это быть им, походить на него, улыбаться как он и быть всем довольным даже мухой в котлете, хотя что я тут плету, какие мухи, какие котлеты, культурный человек если ему подадут муху, даже виду не подаст, чтобы не огорчить хозяев, съест ее просто не прожевывая, скажет спасибо и уйдет и, даже если никогда уже в тот дом больше не воротится, будет вспоминать о нем с теплотой и улыбаться как Борис Гребенщиков и жмуриться сладко. Зря конечно я все это про Бориса написал, но опять же, это не про него, а про меня, как я был им и ради этого даже наелся мух, но он все равно меня не заметил и даже не похвалил, не сказал мне: молодец, я тобой горжусь, потому что вряд ли бы он мной гордился только потому, что я ем насекомых и улыбаюсь, ему и без того наверное неприятно было бы на меня смотреть, вот он и не смотрит, но вы то это еще читаете, если читаете конечно, а потому, хоть вы меня похвалите, хотя конечно не за что, только зря свое время и ваше перевел, да и кто их знает этих мух, может они какие-то отравленные были и за что тут хвалить, пожалуй, тут нужно скорую вызывать, а это только лишнее беспокойство и досада, но урок на то и урок, что не сладок, да не садись впредь не в свои сани, чужой поезд где-то все еще едет в огне, а нам некуда больше спешить, кто-то вышел, кто-то зашел - какая разница, уж лучше ехать, чем топать пешком, будь ты хоть Борис Гребенщиков, хоть Элвис Пресли, хоть автор книги "Унесенные ветром", хоть Иосиф Кобзон. Вышли-зашли, а мы едем дальше и машем вам из окошка: привет вам, и наши мухи тут-как-тут живые-здоровые, едут с нами в далекие края, и им хорошо, и нам, и кто там следующий на выход нам дела нету. Потому что мы на них тоже особо не смотрим, любуемся собственным отражением в окне, поем себе простенькие песенки и улыбаемся.