Гардеробщица

Два дня назад я собралась на выставку в музей в центре города. Надо было успеть съездить на Невский, туда и обратно, и ещё встретить детей со школы. Моя знакомая заверяла, что залы открываются не позже 11-и часов утра, и я хотела приехать к открытию. Но пока «то да сё», - проковырялась дома, - подъехала к музею только без двадцати двенадцать.
  Вошла. Внутри оказалось темно и очень холодно. В обшарпанной маленькой гардеробной под лестницей сидела большая бабуля, замотанная в какие-то тряпки, сверху перевязанные серым от старости переднике. Её голову, для тепла, прикрывал берет грубой вязки, видимо, собственного произведения. Бабуся смотрела телевизор  допотопной конструкции, скрестив на груди руки и плотно прижав их к телу, очевидно для того, чтобы хоть как-то согреться.
    Я принялась расстёгивать пальто.  Гардеробщица подняла голову, посмотрела на меня и неожиданно закричала низко, но оглушительно:
 - Девушка, бесполезно раздеваетесь, выставка работает с 12-и!
 - А что же мне делать? – спросила я растерянно, - можно пока где-нибудь посидеть?
 - Ничего не знаю, – грубо закаркала старуха, зло тараща глаза и воинственно выпятив подбородок. - На вопросы не отвечаю. Вот пустишь так, а потом администрация спрашивает, кто это тут ходит, почему всё ломают? А я за всё отвечай! –  «Отшила» бабка и, довольная, уставилась опять в телевизор.
 - Вот хамка-то! - подумала я, - ругается как бригадирша с гастарбайтерами на стройке. -  И стала размышлять над тем, чем же себя занять оставшиеся 20 минут.
Посмотрела-почитала афиши и заглянула за угол. За углом оказался магазин с красками для художников. Пошла посмотреть. Поглазела на товар: на рамки для картин и на деревянные заготовки для росписей. Пощёлкала языком от досады: денег всё равно нет. Пообщалась немного с продавщицей. Дольше маячить в магазине стало неудобно. Опять вышла к гардеробу.

 В музей забежал мужчина и тоже принялся было раздеваться. Старуха опять заворчала:
- Семь минут ещё до открытия, работаем с 12-и. - И снова уткнулась в телевизор.
Мужчина безропотно застегнулся и убежал обратно на улицу.
Я ещё раз осмотрела афиши и уже не знала чем себя занять.
 Мимо проходили  служительницы музея, здоровались с гардеробщицей и поднимались наверх по красивой лестнице. Она кивала им в ответ, не отрываясь от экрана.

Я посмотрела на часы. Было уже почти 12. И вдруг, как по волшебству, бабуля пропела добреньким голосочком в мою сторону:
- Девушка, вы можете раздеваться. Все уже собираются.
 Я очень удивилась такой неожиданной перемене в настроении и подумала про себя:
- Это она такая добрая только в рабочие часы, что ли? – Но вслух ответила «спасибо» и стала расстегиваться. Гардеробщица протянула мне номерок и, когда я уже хотела уходить, предупредила совершенно серьёзным тоном: 
- Если будет закрыто, - не ломитесь, а-то начнут хамить. - И поправила на голове берет негнущимися от холода пальцами.
Я ещё больше удивилась такой неожиданной заботе и подумала:
- «Чья бы корова мычала…»
Поднялась на третий этаж. Выставка была уже открыта. Так что, никто, к большой радости, мне не нахамил!  Залов было несколько, но я просмотрела всё за час, потому что любоваться особенно было не чем, (качество произведений оставляло желать лучшего) и заторопилась домой встречать детей со школы.
   В гардеробе меня опять довольно приветливо встретила бабуся.
 - Ну как, посмотрели? - участливым тоном, но без улыбки спросила меня она.
 - Да, спасибо! -  вежливо, но хмуро ответила я, всё еще продолжая сердиться на старуху.
 - Да, а я вот педагог по образованию, а работаю в гардеробе! - неожиданно прибавила бабуля, подавая мне пальто. На секунду в её глазах промелькнула какая-то тоска, но она тут же воинственно выпятила подбородок, пресекая всякую жалость с моей стороны.
 - Вот это да! – подумала я, - хороша учительница! - Оделась, вышла на улицу и отправилась к метро.
     По дороге я размышляла то о выставке, то о гардеробщице. Чувства смешивались. При мысли о первом столкновении с бывшим педагогом в душе поднималась злость. Но воспоминания об обшарпанном закутке, где она работала, об её обносках и о собачьем холоде «предбанника»  вызывали жалость.
И потом подумала:
- Поработаешь целый день в такой обстановке, ещё, наверное, не так запоёшь!
               
                2007 год.


Рецензии