Выживай, как сможешь. Глава 1

          Пробуждение оказалось пикантным. Десять человек, совершенно не одетых, пришли в себя на слегка влажной от росы прошлогодней траве. Несмотря на ясное небо, утреннее солнце грело пока слабо, и я с удовольствием накинул бы на себя что-то теплое.
          Увы, не наблюдалось не одежды, ни нашего черного жилого модуля, ни ставших привычными механизмов. Только мы и фигура Куратора, стоявшего рядом с нами.
          – Мы решили предоставить вам еще один шанс. Жить рекомендуется здесь, покидать преобразованную территорию запрещено.
          Куратор, как всегда, растворился в воздухе, оставив нас осмысливать произошедшее.

          – Ну и что это было? – нарушил молчание Николаевич.
          – Точнее спросить: что мы имеем? – грустно ответил Савельевич. – А имеем мы еще один гребаный эксперимент. Следует заметить, что нас в очередной раз поимели.
          Я понял, что могу замерзнуть окончательно, поэтому вскочил и завопил:
          – Блин, холодно!
          Максим тоже поднялся и вежливо спросил:
          – Что орешь, как сумасшедший?
          – Покричишь – теплее делается.
          – Нарви травы и в нее заройся – сразу согреешься.

          Я постоял, пытаясь понять, нет ли тут подвоха, а потом принялся дергать траву. Длинные тонкие стебли рвались на удивление легко, лопаясь у самой земли.
          Света выдернула одну травинку, с трудом разорвала ее пополам и сказала:
          – Из нее можно юбочку сплести.
          Вскоре ко мне присоединилась Катя, а за ней все остальные.

          – Может, чем-нибудь другим займемся? – через некоторое время предложил Николаевич.
          – Травы много надо, – возразил Васильевич. – Мы ей шалаши покроем. Сплетем из веток, а сверху трава будет.
          Мне идея показалась замечательной. Только где ветки взять?
          Дошло это не только до меня, и к реке со мной пошли Максим, Васильевич и Николаевич. Увы, на берегу, кроме той же травы, мы ничего не обнаружили. А вот в мутной воде плыли ветки, веточки, пластиковые пакеты и бутылки.

          – Ловите все подряд, потом разберемся, что куда сгодится, – распорядился Николаевич.
          Савельевич, похоже, руководить больше не собирается. После того как его разлучили с женой, в нем словно что-то сломалось. Больше нет живого взгляда, и кажется, что Константин смотрит, но ничего вокруг не замечает.

                *   *   *

          Мы рассредоточились по берегу. Мусора по реке плыло много. Я то и дело забегал в воду, чтобы выловить ветку или полиэтиленовый пакет. Очень скоро ноги у меня совсем окоченели: вода текла ледяная.
          На мое счастье, мимо проплывала длинная ветка почти без сучков. У меня появился инструмент – теперь почти всю добычу я вылавливал с берега веткой. Чуть позже на конце своей удочки я сделал крючок: разорвал пакет и полученными полиэтиленовыми жгутами привязал к большой палке маленькую раздвоенную ветку. Кроме пакетов и пластмассовых емкостей разного объема, я собрал немало деревяшек, мешок из синтетической ткани, несколько обрывков шпагата из того же материала, пару зубных щеток и даже стеклянную бутылку. За ней пришлось заходить в воду почти по грудь, но эта вещь показалась мне особо ценной. Если разбить бутылку, получатся стекляшки. А осколком стекла можно и разрезать что-нибудь, и поскоблить.
          Только как разбить бутылку, если на берегу нет ни единого камешка – лишь земля, трава и мягкий мусор?

          Взглянув на реку, я утратил всякий интерес к стеклянной емкости: метрах в пятидесяти от берега плыла лодка, и в ней никого не было. С диким воплем я бросился в реку, забыв о том, что совсем недавно вода казалась мне очень-очень холодной. Как выяснилось, Максим, стоявший чуть ниже по течению, последовал моему примеру, но сделал это молча. К лодке мы подплыли одновременно, так же синхронно забрались в нее, перевалившись через противоположные борта, и принялись грести руками.
          До берега мы добрались как раз в том месте, где стоял Николаевич. Я ступил на твердую землю и только тут понял, что мы с Максимом нарушили запрет, покинув преобразованную территорию.

          – Рисковые вы ребята, – покачав головой, сказал Николаевич. – А если бы вас долбануло чем-нибудь?
          – Да ладно тебе! – возразил подошедший Васильевич. – Давай весла делать, и на остров поплывем. Ничего нам не будет. Смотри, вон птаха с нашего берега на остров летит. Видишь?
          Птица благополучно приземлилась на острове, и я наконец смог рассмотреть наше приобретение. На берегу стояла совсем маленькая самодельная лодочка. В свое время какой-то толковый мужик, разжившись стеклотканью и эпоксидной смолой, соорудил это плавсредство. Получилось вполне добротно.
          Тем временем Васильевич увлеченно мастерил весло из ветки с развилкой на конце: согнул концы прутиков, связал их полосами из разорванных пакетов. Получилась каплевидная лопасть, в которую наш умелец вплел прутья, связав их кусками шпагата.

          Николаевич и Васильевич отплыли и благополучно добрались до острова, а я отправился на свое рабочее место.
          Три обнаженные прелестницы внимательно изучали мою добычу.
          До чего же хороша моя Катенька! Что ни говори, а фигурка у нее – на загляденье! Нет, нельзя ей раздетой ходить: в соблазн вводит.
          Если честно, и Света, и Танечка мало ей уступают. Да, я про себя Татьяну Сергеевну давно Танечкой зову. А как еще женщину называть, если ей на вид не больше двадцати?
          От греха подальше я отошел к воде и снова стал мусор вылавливать. Женщины ушли и вернулись с охапками травы, а Танечка еще и камень принесла. С виду она, конечно, девчонка, но по-прежнему осталась рассудительной и предусмотрительной – стеклянную бутылку разбила в предварительно выкопанной ямке.

                *   *   *

          – Теть Тань, ну, давай юбочки сошьем!
          По-моему, Света об этих юбочках уже третий раз разговор заводит. Женщины сидят на охапках травы и мастерят одеяла из полиэтиленовых пакетов: разрезают их осколками бутылки и сшивают полосками пленки, проделывая дырки острыми палочками.
          – Юбочки мы еще успеем сделать, – спокойно отвечает Танечка. – А свою тощую задницу ты и одеялом прикрыть сможешь.
          – Ничего я не тощая! – обижается Света. – У меня все при всем, а Максимушка говорит, что я сексуальная.
          – Все при всем у Кати, а тебя немного раскормить нужно, – Танечка остается невозмутимой. – А сексуальность – понятие неопределенное, и очень часто фигура здесь не при чем.
          Черт! От таких разговоров мысли идут только в одном направлении. Может, позвать Катю прогуляться куда-нибудь за холмики?

          – Теть Тань, а вы теперь к Константину Сергеевичу вернетесь или с Василием Васильевичем останетесь? – любопытствует Света.
          – Мы с Валей уже говорили, – вздыхает Танечка. – Решили пока оставить так, как есть.
          Разговоры у женщин занимательные, только сыт от них не будешь. А есть хочется все сильнее, да и пить тоже. В реке вода мутная, но другой нет. Может, налить ее в пластиковые бутылки, чтобы отстоялась? Пожалуй, так и сделаю.

                *   *   *

          Николаевич и Васильевич вернулись благополучно, привезли сухой хворост, какие-то корневища, побеги, луковицы и мятый алюминиевый котелок без ручки.
          – Ничего ты, Васька, не понимаешь! С коричневыми шишечками – это рогоз, а камыш – другой, у которого цветочки скоро появятся, – Васильевич никак не остановится, продолжая спорить с напарником.

          Огонь добывали трением. Оказывается, если знаешь – это совсем несложно. Больше времени занимают всякие приготовления, а главное – надо найти сухой горючий материал.
          Корневища Васильевич запек в земле под костром, побеги камыша съели сырыми, луковицы сварили в котелке. Наелись, отвара попили – жить стало веселее.

          Постройкой шалашей руководил Васильевич. Дело оказалось простым: втыкаешь в землю десятка три палок, и, взяв их за основу, плетешь здоровенную перевернутую корзину из прутьев. Для надежности ветки и веточки между собой связываешь жгутами из пленки и обрывками шпагата.
          Каждая пара сооружала шалаш для себя, а Васильевич успевал еще всем помогать и подсказывать.

          Ближе к вечеру я опять проголодался и заметил, что Катя что-то жует.
          – Трава это, – объяснила она. – Попробуй – вкусно! Только не глотай.
          Действительно, трава оказалась вкуснее привезенной с острова еды. Такое ощущение, что лесные орехи жуешь. Только потом приходится твердые волокна выплевывать.
          Танечка догадалась: наложила на кусок пленки травы и основательно постучала по ней полкой. Потом траву убрала и из полученной серой муки сварила кашу.
          Так что спать я ложился с приятным ощущением сытости.

          Как и все остальные, свой шалаш мы с Катей не достроили, зато натаскали в него травы. Уже в темноте зарылись в эту кучу, укрылись легким одеялом из кусков пленки. Постель получилась колючая и холодная, но, прижавшись друг к другу, мы согрелись. Уснул я быстро.
          Утром выяснилось, что все мы посерели. Трава осыпалась, и серая мука намертво прилипла к коже, окрасив ее.
          – Траву надо обмолотить. Мука на кашу пойдет, а остальное нужно в реке прополоскать, – Валентина изложила план действий. – А то так и будем бледными неграми ходить.