Третий глаз

   Николай Зарубин, еще не старый человек, вдруг почувствовал, что слепнет. И не то, чтобы погружается во тьму аспидову, а просто что-то не так с глазами точнее, с одним глазом, с левым.
  Все бы ничего, стрелять можно, а он был заядлым охотником, да и стрелял с правого плеча, но в организме возник непорядок, и это ему не нравилось. Беспокоило, как вывихнутый палец – еще девять есть, а десятый ноет.
  И еще ему не нравилось искривление пространства. Может, так оно и есть, может, мы просто привыкли к прямым линиям, но раздражало, когда «двойная сплошная» начинает изгибаться змеюкой, а ты едешь и гадаешь – ты вправду ее пересек или это просто обман зрения.
  С ментокрылыми, конечно, не поспоришь – сидят себе в кустах как куропатки, а краем колеса зацепил эту треклятую полосу, они тут же выпорхнут и начнут кудахтать. «Двойная сплошная»… «лишение прав на полгода»… А откупиться – дурные деньги нужны. Конечно, берут, что дают - один такой тетерев у молодой тетки за «двойную сплошную» две пары колготок забрал, больше нечего было взять…  Так ведь он, Николай  Зарубин – не беременная баба, придется платить по полной. 
  Глаз надо было лечить. Хотя бы потому, что последний раз на охотничьем кордоне под Ладогой он начал разливать водку  пролил мимо старинных серебряных стопочек… Почти половину пролил! Народ, конечно, начал подначивать – вычесть из пайки разливальщика… лишить привилегий… Как будто у каждого в рюкзаках не меньше пяти литров этого охотничьего горючего позванивает и булькает.

  Короче, моргая и смахивая слезу, чтоб дорога не двоилась, Николай доехал до клиники. Дело было платное, и он вычеркнул из своего пенсионного бюджета  все месячное пиво и одну охоту.
  Обстоятельная врачиха долго подбирала ему очки, меняя стеклышки, а потом отправила к светиле. Светила был здоров, как молотобоец, но с глазами обращался деликатно. Вот только накапал каких-то свирепых снадобий  в глаза, что того и гляди – вытекут очи ясные… Николай даже ладошки подставил, но доктору на слово верил и терпел.
  Профессор долго мучил его яркой вертикальной полосой, направляя ее в больной глаз, что-то высматривал, вынюхивал, выискивал. А потом сказал:
- Надо Николай Митрофанович сделать томографию глаза. Сделайте только левый глаз, нечего вам зря деньги тратить.
- Ишь ты… - удивился Николай. – Теперь уже и глаза… томографируют?
- Прогресс не стоит на месте! – улыбнулся врач.
   Николай взял направление и поехал вычеркивать  из бюджета месячный сыр и колбасу.
  До дома он добирался на нервах. Одно дело, когда изгибается «двойная сплошная», он уже научился отличать – где полоса, а где иллюзия,  другое – когда глянешь краем глаза налево, а там поребрик под колеса лезет, не успеешь и подумать, как на встречку вылетаешь. Его несколько раз обматерили автомобильными клаксонами: «Тудыть-твою-мать!», а потом один молодой накачанный мужик не поленился – развернул свой дорогущий «мерседес», догнал и прижал к обочине.
  Николай Митрофанович опустил стекло и стал ждать – насует ему мужик словесно всяких органов полную запазуху, или сразу, для снятия стресса, в морду даст. Но тот подошел и спросил вполне спокойно:
- Батя, ты в порядке?
- Не совсем… - признался Николай Митрофанович, - с глазами что-то.
- Мой тебе совет: включи «аварийку», скорость сорок, и чапай домой. Может, скорую вызвать?
- Нет, спасибо. Доскребусь.

 И Николай Митрофанович временно перешел на муниципальный транспорт. А чем себя занять, когда  сидишь в грохочущей электричке или в прыгающей на колдобинах маршрутке? Только разглядывать лица людей. Презанятнейшее времяпрепровождение!  Люди, что попадались в поле зрения больного глаза, вдруг становились горбатыми карликами с тяжелыми челюстями или пузатыми стервами с маньячными глазами. Но стоило посмотреть правым глазом – люди как люди. Петербуржцы. Жители культурной столицы.  Бывали скандальчики – пассажиры думали, что он им подмигивает без всяких на то оснований. Он объяснял – мошка в глаз попала. И только один зануда усомнился – какие мошки в январе. Ну не рассказывать же мужику, что у него самого руки до земли выросли, а он, Николай Зарубин, простой гражданин, этим чудом интересовался.
  Проезжая как-то раз по проспекту Непокоренных, мимо Пискаревского кладбища, Николай Митрофанович  увидел, что земля шевелится, аж мурашки по спине, а снег словно кипит – мелкой-мелкой субстанцией.
- Да, вы правы, все пропитано ужасом… - вдруг сказал старичок, божий одуванчик, сидевший рядом. – И на здесь кладбище, и на десять верст вокруг.
- Откуда вы знаете – о чем я думаю? – уклонился от разговора Николай Митрофанович.
- Чувствую, - отозвался тихонько сосед. – Вот сейчас вы видите клыки у мужика в черной куртке. Желтые такие…
  Николай Митрофанович моргал-моргал, да и совсем прикрыл глаза, притворившись спящим. Только иногда подглядывал – не вышел ли мужик с желтыми клыками.
   Сидя с закрытыми глазами, можно увидеть то, что не замечал раньше. Например, то, что больной глаз не всегда искажает действительность. Он начал смотреть – есть монстры, а есть приличные люди. Конечно, нимбов он не зафиксировал, но лица были приятные, умные.
  Может не прав здоровяк офтальмолог, нет аберрации зрения, есть что-то другое…
   Через пару дней подошла его очередь делать томографию глаза. Он поехал на Петроградку на трамвае, рассматривая уже по привычке пассажиров. На одной из остановок зашел мокрогубый шкет, лицо которого совсем не понравилось, хотя он смотрел на него здоровым глазом. Шкет огляделся по сторонам, в этот момент трамвай дернулся, трогаясь с места, и шкет воткнулся в спину полной тетке.
- Але, вагоновожатый! А поосторожней нельзя? Не дрова везешь… Пардон, мадам. Не ушиб вас? Он сел рядом с Николаем Никифоровичем и тот на секунду увидел у него в кармане дамский кошелек с бисером.
- Глазастый, да? – спросил шкет и положил Николаю на руку свою потную ладонь.
-Ну не совсем глазастый… - сказал, улыбаясь Николай Никифорович, и вдруг резко, до хруста, вздернул его кисть на перелом.
 - Пусти, с-сука, всю морду порежу! – прошипел «щипач».
- Я тебе сейчас одну руку сломаю, потом другую… Будешь как собака, из миски лакать. Кошелек брось дамочке под ноги, чтоб не видела… Вот, красавец... А теперь пошли на выход… Женщина это не вы обронили кошелек?
  Кода «щипач» доставал кошелек, еще вылетела и опасная бритва, такой еще дед-ветеран пользовался – правил на ремне, взбивал мыльную пену и брился.
 Бритву Николай Митрофанович запнул под кресла в самый конец вагона.
- Господи, я… мой… спасибо вам… - лепетала тетка.
   Они вышли. Николай Митрофанович вывел его и дал увесистый пендаль. «Щипач» пошел, приседая и корчась, похоже, Николай Митрофанович копчик ему сломал, будет теперь бесхвостая обезьяна.
- Спасибо, земляк! – сказал в спину Николаю вагоновожатый. – Достали меня эти гады.
- А что сам-то не мог ему врезать?
- Да не все умеют вот так-то… ручонку гаденышу завернуть…
- Да, этому научили. В войсках дяди Васи.
- Где?
- В ВДВ, - буркнул Николай и пошагал в клинику.
 
   В кабинете у профессора его долго не мурыжили, пять минут, яркий свет в больной глаз и готов результат.
- Ну-с, батенька, вот что у нас проистекает… Отек стекловидного тела левого глаза, на фоне дегенеративных процессов начали формироваться ненужные нам сосудики. Вот с ними и будем бороться. Я вам выпишу капельки, и все пройдет.
- Доктор, я больным глазом вижу то нормальных людей, то монстров каких-то… А потом, и правда, оказываются – монстры! – не выдержал Николай Никифорович.
- Да? Занятно… занятно…  Но это не ко мне! Профессор Трухачев борется у нас с монстрами и вампирами. Кабинет 217, принимает по вторникам и четвергам. Я дам вам его телефончик, - сказал ученый муж.
- Спасибо, пока не надо. Я не псих. Просто я так вижу. Я еще сам не решил – избавляться от этой напасти или оставить. С одной стороны – страшно, столько рыл, просто звериных, с другой – ясные лица, просто светятся, я раньше такого не видел.
- Ну-с… - начал намекать профессор.
- Еще две минуты, доктор. Может, это не отек стекловидного тела левого глаза, а…
- А что?
- … а третий глаз растет.
- Занятно, занятно… - повторил профессор. – Но третий глаз, насколько я помню индийский эпос, на лбу имел место. Точнее, во лбу… - И он засмеялся.
- Так это в Индии! А у нас все не как у людей, - сказал Николай Митрофанович и пошел, глядя на мир то левым, то правым глазом.