Выживай, как сможешь. Глава 2

          Нас с Катей отправили в разведку.
          – Вы – вверх по течению, а мы со Светиком – вниз, – сказал Максим. – Что странное встретите – поворачивайте обратно.

          Все-таки хорошо, когда любимый человек рядом. Нет на нас ни одежды, ни обуви; что впереди – неизвестно, а мы идем, взявшись за руки, и улыбаемся друг другу.
          Справа река. Остров мы уже прошли, и другой берег теперь далеко. Слева тянутся невысокие холмы и неглубокие впадины, поросшие серой сухой травой – в целом, пейзаж унылый. Зато солнышко светит, и ветерок совсем слабенький – даже без одежды не холодно.

          Путешествие вдоль берега прервал глубокий овраг, на дне которого бурлил довольно широкий водный поток, впадавший в реку.
          Пришлось повернуть и идти рядом с крутым склоном, удаляясь от реки.
          А ведь места-то знакомые! Это тот самый овраг, который отделял промзону от города. Только ходили мы по другой стороне. Как раз напротив хлебная база была, а дальше от реки вентиляционщики жили. Правда, там сейчас только сухая трава, да лес вдалеке виднеется.
          – Если так идти, мы прямо к нашему дому попадем, – сообразила Катя.

          Зашагали веселее, ведь интересно, что с нашим домом стало. Увы, произошло с ним то же самое, что и с другими зданиями. От нашего жилища остался только холм, поросший зеленой травой. Видимо, разрушали дом зимой, а засеяли пашню совсем недавно.
          А вот на другой стороне оврага "танки" не работали. Там стояли осинки и виднелись пеньки от березок, которые мы на дрова спилили.
          Дошли до середины дамбы и остановились.

          – Мышки дохлые, – сказала Катя. – А вон птичка лежит.
          Насколько я смог рассмотреть, на дороге и рядом с ней лежали маленькие трупики. Мыши и птички отчего-то погибли.
          – Пошли обратно! – скомандовал я.

                *   *   *

          – У нас та же история, – выслушав меня, поделился Максим. – Готовься, завтра с тобой в татарскую деревню наведаемся.
          – Как думаешь, отчего мыши погибли? – спросил я.
          – Наверняка защитное поле работает. Только, судя по всему, на день его отключают.

          Признаться, когда мы ступили на дамбу, неприятный холодок внутри у меня появился. Однако опасения не подтвердились, и мы дошли без происшествий.
          Дома в деревне остались целехонькими, а вот в живых не осталось никого. Останки людей, коров, лошадей, собак – не голые кости, а высохшие мумии, разрушенные лишь кое-где. Скалящиеся мертвые лица, обтянутые коричневой кожей; ставшие совсем худыми тела, спрятанные под одеждой.
          Пренеприятное зрелище!
          Впрочем, живность здесь была: в траве шуршали мыши, по улицам вальяжно разгуливали крысы, а вездесущие воробьи с чириканьем носились везде.
          – Похоже, год назад долбанули, как и по городу, – предположил Максим.

          В этой деревне до этого я был лишь один раз, когда с бандитами воевали. Максим же наведывался сюда частенько и ориентировался здесь хорошо.
          – Давай, Серега, по-быстрому: в кузницу заскочим, в столярку и в дом любой. Инструмент, обувь, одежду хватаем и уходим. Тележку бы найти.
          Увы, тележка нам на глаза так и не попалась. Хорошо, хоть пару рюкзаков нашли. Набили вещмешки одеждой и обувью, взяли пару топоров, лопату, пилу, да единственный нож, который нашли в жилом доме. В самый последний момент вспомнили о посуде и прихватили алюминиевые кастрюли, ложки и тарелки.

          Перевели дух только около горки, которой стал наш дом.
          – Что мы так торопимся? – спросил я. – Солнце еще высоко. Думаешь, барьер скоро включат?
          – Зимой бы сейчас уже смеркалось. Вдруг, активация на зимний день сориентирована?

                *   *   *

          Встретили нас с восторгом, добычу разбирали с радостными возгласами. Однако нашлись и критики.
          – Грядки делать давно пора, а они семян не принесли. И лопата только одна, – недовольно бурчала Света. – Белья никакого, даже нитки с иголкой не догадались взять. Завтра мы с Катей тоже пойдем.
          Максим беспомощно взглянул на меня – похоже, отказать Свете он не мог. А ведь когда-то Катя говорила, что у них союз по расчету. По-моему, тут любовь в чистом виде.

          – Опасно это, – я попытался урезонить рыжую девицу.
          – Вам же ничего не стало, – заявила Света.
          Ответных аргументов я не нашел.

                *   *   *

          Начался наш поход замечательно: дошли без происшествий, тележку в одном из дворов я обнаружил почти сразу же, загрузили ее быстро. Рюкзаки тоже заполняли недолго. Пожалуй, управились даже раньше, чем вчера мы с Максимом.
          Только Света никак не унималась:
          – Максимушка, давай еще семена поищем, ведь не нашли почти ничего! Пожалуйста!

          – Пойдем мы, – неожиданно сказала Катя. – А вы догоняйте.
          Я покатил груженую тележку.
          Катенька шагов через тридцать обернулась и крикнула:
          – Давайте побыстрее!
          – Ладно, – ответил Максим.

          Увы, это слово оказалось последним. В отличие от нас, Максим и Света не вернулись ни вечером, ни следующим утром. Мы с Васильевичем нашли их тела рядом с дамбой. Думаю, им не хватило двух-трех минут.
          Света сжимала в руке пакет с семенами, которые она все-таки нашла.   Рядом с Максимом лежала лопата. Этой лопатой мы и выкопали могилу, в которой похоронили наших друзей.
          Там, где Света работала на грядках, а Максим делал гранаты, они нашли последнее пристанище. И лежат они вдвоем – соединившиеся по расчету и полюбившие друг друга.

                *   *   *

          Не сказать, что я на весь белый свет обозлился, но заело меня основательно. Слишком обидным показалось, что Максим и Света погибли, не добившись результата. Ведь даже принесенной одежды на всех не хватило.
          На следующее утро я взял тележку и отправился по уже знакомому маршруту.
          – Сереженька, ты куда? – бросилась наперерез Катя.
          – По делам, – я не стал ничего объяснять. – А ты со мной не ходи!

          Катенька, пораженная моей решительностью, сделала шаг назад и ушла с дороги. Больше мне никто не препятствовал.
          В деревне я просто зашел в крайний дом, загрузил тележку вещами, которые, на мой взгляд, могли нам пригодиться, и тут же отправился обратно.

          – Сережа, ходить за город опасно, – Танечка попыталась отговорить меня от следующего похода.
          – Не опаснее, чем на остров плавать, – отрезал я.

          На третий день начали поступать заказы.
          – Сережа, принеси, пожалуйста, зеркало, – попросила Зоя.
          Николаевич наказал поискать запасные втулки к тележкам, Васильевич велел привезти побольше соли, потому что на острове "карась попер".
          Катенька ничего не просила, только во сне обнимала меня крепко-крепко, словно боялась, что я от нее убегу.

          Я обнаружил еще одну тележку, и в нашем поселении из пяти шалашей появилось постоянное транспортное средство.
          Я сновал, как челнок.
          Народ копал грядки лопатами, привезенными мной, и сеял пшеницу, которую я нашел в деревне. Соль, сахар, крупы, одежда, постельное белье – я тащил все подряд. Тележек нашлось аж четыре штуки. Инструмент я уже не брал, потому что мы планировали позже раскопать подвал нашего дома. А там еще изрядный запас оставался.
          Многие вещи в бесхозных домах испортили мыши. Всего год прошел, а эти маленькие сволочи и продукты погрызли, и гнезда свили везде, куда добрались.

          Я ходил и размышлял по дороге. Понятно, что людей и животных убило излучение, наверно, со спутника. Мыши и крысы выжили, потому что были в подземных норах. Значит, и нам, в случае опасности, можно под землей прятаться.
          А вот откуда птицы взялись? Ясно, что прилетели, но откуда? Выходит, что смертоносным излучением воздействовали не сразу на большую площадь – обрабатывали участки ограниченного размера. Там-то и выжили птицы, а потом прилетели сюда.
          Почему тогда сюда не пришли другие животные – например, кошки и собаки? Уж для кошек здесь настоящий рай – мыши стаями бегают. Может, есть какие-то барьеры, которые только по земле идут, а птицы через них перелетают. Или невидимые преграды возникают лишь иногда, например раз в месяц. А если они двигаются?
          Так и на меня поохотиться могут, или на Васильевича с Николаевичем, ведь они каждый день на остров плавают, чтобы морды проверить и дров запасти.


                *   *   *
          – Огурчика бы солененького, – мечтательно проговорила Танечка.
          – Ты что, беременная? – спросил Васильевич.
          – Нет. Просто хочется. Сережа, там ведь, наверно, погреба есть. Привезешь баночку?
          Погреба в деревне есть: рядом с каждым домом земляной холмик, а в нем дверь. Это сарайчики над погребами для тепла землей завалены.

          Банка соленых огурцов, которую я вытащил из подземного хранилища, выглядела вполне прилично: полиэтиленовая крышка сидела прочно, рассол оставался прозрачным.
          – Му-у-у! – раздалось совсем рядом.
          Откуда здесь корова? А кто его знает! Только здоровенная животина стоит совсем рядом и смотрит на меня. И не корова это, а бык. Башка белая, туловище рыжее с большими белыми пятнами, а рога вниз загибаются.
          Я всегда думал, что у коров рога вверх торчат, а у этого бугая они вниз смотрят. Как же тогда он бодается?

          Тут мне стало не до бычьих рогов, потому что я заметил в небе черную точку, которая быстро приближалась, увеличиваясь в размерах. Я заскочил обратно  в земляной сарайчик, кубарем скатился в погреб, успев захлопнуть за собой крышку, и свернулся калачиком на дне глубокой ямы.
          Скрывался в погребе я недолго, а когда вылез, бык лежал и не дышал. Кажется, я вовремя спрятался, а то бы прихлопнули и меня. Я даже оцепенел на какое-то время. Зато потом, подгоняемый страхом, начал двигаться очень быстро.
          Добраться до спасительной травянистой равнины хотелось побыстрее, но тележку я не бросил. Тем более, я ее уже загрузил.

                *   *   *

          – Все, Сергей – хватит в деревню ходить! – сказал Николаевич. – И на остров плавать прекращаем.
          – Давай, хоть морды оттуда вывезем, – попросил Васильевич. – На реке их ставить будем.
          – Завтра вывезем, и все – про остров забыть придется.

          Ночью Катя плакала, прижавшись ко мне, и молчала. Странно как-то: обычно она говорит много и быстро. Я чувствовал себя немного виноватым, но не раскаивался. А что я должен был сделать?
          Наверно, так и положено: мужчины рискуют, а женщины за них переживают. Только неизвестно, что тяжелее.

          Из деревни и с острова мы и так навозили много всего. Васильевич рыбачит теперь на реке – ставит морды в заливчиках. На днях он на берегу рыболовную сеть из лески нашел – река ему подарок сделала.
          Рыбу Васильевич солит, а через какое-то время промывает и сушит – на зиму запасает. А еще он рыбий жир делает: заливает потроха водой, а кастрюлю на солнышко ставит. Вечером на воде слой жира плавает. Его обычно Танечка собирает – у нее это аккуратно получается.
          Взошло почти все, что посеяли, хоть мы и боялись, что от убивающего излучения семена испортятся. Я в деревне земляники садовой накопал, малины, смородины. Все здесь прижилось, на будущий год ягодами полакомимся. Жалко, ни яблонь, ни слив нет.
          Серая трава, после того как мы ее обмолотили и промыли, стала светло-коричневой. Разумеется, наши шалаши такого же цвета.