Петербургская повесть 3, часть 1

Русалка
                «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку…»
                Иосиф Бродский

   Она входила в пламя красной свечи всякий раз, когда та загоралась. Свеча стояла на столе, стол находился в комнате, комната была в доме. А дом мог быть где угодно. Но что бы ни окружало его, он был светел, пока горела свеча. Свеча являлась сердцем дома, а пламя - душой. А она же была женщиной. И она неизменно шла в огонь всякий раз, когда он вспыхивал. А вспыхивал он обязательно и только тогда, когда был нужен. Нужен кому-нибудь. И по-другому происходить не могло. Поэтому женщина не испытывала неловкости за свою любовь, ибо если она возникала, она возникала для чего-то. Так начиналась жизнь, так начинался путь. И так он заканчивался. И если закрыть глаза, можно ясно различить, как в самой сердцевине существа пылает пламя, живое, обжигающее и яркое, как солнце. Маленькое и далекое, как звезда в ночи. И женщина порой темна, как ночь именно потому, что звезды заметны в темноте. А мужчина всегда светел. Иначе как бы вспыхивала свеча?
   Глаше часто снился сон про свечу, что странно. Она ведь русалка. Ну, да, обычная русалка, с хвостом и прочим, что положено. Не самая, прямо скажем, изящная русалка. Но тут уж, как говориться, с природой не поспоришь. Зато Глаша обладала формами и, что важнее всего, красивой грудью. Правда, несколько стеснялась собственных красот, оттого любила носить футболки с разными противоречивыми надписями. Чаще всего надевала розовую с таким текстом: «Великий пост – это пост модернизма». Ей нравилось, что смысл утверждения ускользал тут же, едва покажется, будто его поймали. И это вовсе не связано с тем, что русалки скользкие на ощупь. Глаша не любила точные определения. Ей нравилась неопределенность как настоящее свойство всех вещей. Но главное, ей не нравилось думать, что ее русалочье тело и судьба определены навсегда и не могут измениться. В общем, в известной сказке про русалку, довольно неприятной, кстати, проблематика бытия обозначена весьма точно. Да, Глаша была начитанной, довольно хаотично и непоследовательно. Но все же начитанной. Она жила в Неве рядом с Заячьим островом. Там еще имеется фигура Русалки перед мостом на Петропавловку. Такая стерва, стоит отметить. Стройная, надменная, металлическая гадина, даже можно сказать.
   Это самое известное русалочье место в городе, хотя есть и другие гнездовья. У Ботанического сада, на пример. И еще на Васильевском острове есть места. Да, в общем, много где. Если вы думает, что Нева мелкая для этого, вы ошибаетесь. Потому что у реки не одно дно. И, кстати, второе дно не исчезает, когда заканчивается лишний час. Его нельзя увидеть человеку, но оно существует тем не менее. Поэтому ведьмы и русалки обитают в двух мирах одновременно. Ведьмы притворяются обычными людьми, а русалки попросту невидимы и не в силах подняться со второго дна. С другой стороны музы тоже остаются, и летуны могут влиять на людей, хоть и ограничено. Есть многое на свете, друг Горацио… Да-да… Тут следует пояснить, прочие Fairy Tales Creatures из скрытого города в остальное время тоже не всегда исчезают полностью и далеко не все из них остаются полностью невидимыми, но большинство теряют форму и свойства. Русалки хоть и остаются невидимыми, сохраняют и то и другое. С другой стороны у русалок не так много волшебных свойств, так что терять им кроме хвоста особенно нечего.
   Так вот, когда на поле садится дракон и засыпает, они проявляются и могут даже выбираться на сушу. Если русалка захочет, то может забраться на гранитную набережную, трижды ударить хвостом о гранит и подумать при этом про имбирное печенье. Тогда хвост на время лишнего часа станет ногами. Не стоит, конечно, полагать, будто с этим делом не возникает обычных житейских трудностей. Русалке, как всякой женщине, в подобных обстоятельствах требуются одежда и хотя бы полотенце, чтобы прилично выглядеть. Поэтому они не так уж часто делают вылазки. Хорошо, если у русалки найдется товарищ на суше, который любезно поможет с вещами.
    У Глаши был на этот случай друг Летун. Они подружились через книги. Летун тоже обожал хаотичное чтение, но больше всего любил спорить на тему прочитанного. И ему требовался бескомпромиссный оппонент-антагонист. Глаша отлично подошла. И Летун не редко ее навещал. Притаскивал книги и гамбургеры, все равно фигура у той была немодельная.  Сразу замечу, любви между ними не сложилось, хотя, кажется, были все предпосылки. Но Летун давно и безнадежно полюбил одну Музу. А Глашу не особенно прельщал его моложавый и щуплый вид. Все же ей хотелось кавалера посолиднее и помощнее.  Желательно с бицепсами и кубиками пресса. Но сойдет и просто широкая кость. Словом, меж ними установилась крепкая, душевная дружба, без всяких глупостей. Нет, рискованные моменты порой возникали и ничего кроме неловкости не несли. Но об этом писать излишне. Все мы дружили понемногу кого-нибудь и как-нибудь.
    Так вот, Глаше снился один и тот же сон про свечу. Глаша хотела любви. Больше книг и гамбургеров, больше воды… Больше всего, что только можно вообразить, Глаша хотела любить и хотела любви в ответ. Не то, чтобы это было совсем так уж невозможно. Как уже было сказано, на берег выбираться она могла, а уж на берегу сколько угодно возможностей. В центре ведь всегда оживленно, особенно в лишний час. Но у Глаши не складывалось, увы, никак. Поклонников хватало, а любви нет. Кроме того, ее угораздило приметить человека на свою беду. Че-ло-ве-ка! Хуже этого могут быть только горы, на которых ей не бывать – так, кажется, поется в одной человеческой песне.
    Она заметила его однажды, когда он стоял на мосту и плевал в воду. Не самое, конечно, романтичное зрелище. Но у него при этом был такой экзистенциальный вид, что не полюбить его было просто невозможно. Хоть Глаша влюбилась вовсе не в вид, а в саму невозможность такой любви, что делает чувство возвышенным и абсолютно бесперспективным. Но пусть с такими вещами разбираются психоаналитики. Глаша влюбилась и точка. Дальше она приметила, что объект симпатии частенько прохаживается этим маршрутом. Она стала поджидать его, чтобы тайком полюбоваться и повздыхать. Какое-то время затея казалась забавной, пока не накрыло довольно сильно и по-настоящему. Как это происходит, не понятно совершенно. Вот, вы еще вчера переживали милый трепет созерцания и наивно полагали, что вам хватит ума в вашем возрасте не вляпаться в терзания и муки. А сегодня вам будто снова четырнадцать и позарез надо свиданий, звезд и конфет в форме сердечек. А через некоторое время вы жаждите нелепых обжиманий в самых неподходящих и часто публичных местах и вообще мечтаете обо всем спектре непристойностей, на какие только способна ваша неуемная фантазия. И в итоге вы сидите, страдаете и размышляете о том, что штампованная фраза «любви все возрасты покорны» содержит даже не иронию, а самую настоящую издевку. Ибо вы вновь готовы пойти на такие глупости, о которых непременно после будете жалеть. А еще чуть погодя будете от души смеяться. А в преклонном возрасте – гордиться и хвастаться. Словом, Глаша влипла как раз в нечто подобное.
     Но Глаше при этом постоянно снилась свеча. И как всякий сон, она что-то значила. Или даже означала. Глаша была скептиком, насколько возможно для русалки. Она относилась с недоверием ко всему, что нельзя проверить опытным путем. Оттого не обращалась к ведуньям за токованием. И потом они все равно ничего конкретного не скажут, а наплетут всякой туманной околесицы, похожей на бред. Однако сон приходил снова и снова, и беспокоил. Даже волновал, но не тревожно. А так сладко-сладко, как предчувствие чего-то чудесного. Может из-за него Глаша и влюбилась в человека?
     Зима шла на убыль. Реки зимой, конечно, промерзают, но второе дно нет. И в лишний час весь лед быстро сходит, тогда русалки свободно поднимаются на поверхность. Но лед на обычной реке мешал Глаше любоваться любимым. Она так истосковалась, что начала выдумывать способы воплотить свою любовь. Сначала это были лишь смутные фантазии. Но русалка принялась осторожно расспрашивать и выведывать. Тогда выяснилось, что способы действительно существуют. Точнее в народе существуют легенды о русалках, которые так или иначе выходили на поверхность и селились с людьми. Не все из историй оказывались счастливыми. И далеко не все способы представлялись хоть сколько-нибудь приемлемыми. К примеру, в одной из легенд русалке откусило хвост дикое чудище. Тогда Великий Дракон из сострадания к бедняжке обломил костяные наросты со своих крыльев и превратил их в пару прекрасных ног. Потому что перед битвой с чудищем у той русалки жизнь складывалась довольно хреново, и сородичи показали себя не с лучшей стороны. И по милости Дракона она сделалась красивой женщиной, и жизнь как-то наладилась. Конечно, красивым женщинам наладить жизнь проще, чем уродливым. Хотя вот Мерлин Монро не удалось. Короче, это вопрос философский… Легче, наверное, найти философский камень. И как бы там ни было, любая женщина хочет быть привлекательной. Приносит это счастье или нет, не важно.
    Но возвращаясь к насущному, Глаша сочла подобные меры крайними и категорически отказалась к ним прибегать. Во-первых, и, к счастью, чудищ поблизости не оказалось, а, во-вторых, не факт, что в случае с Глашей Дракон проявит такое же сострадание. Однако сам факт существования подобного рода историй очень и очень обнадеживал. Потому что у любой истории есть предпосылка. И, наверное, русалки и в правду как-то могли сходиться с людьми. Ведь у людей тоже имелись истории про них. Первой приход на ум строка Пушкина – наш все в тайном городе – «…там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит…». Вот лишне доказательство того, что поэзия – величайшая фикция человеческой культуры. Поэт любую ересь может выдать за божий дар, назовет ритмичную белиберду стихосложением, и странным образом попадет прямо в душу. Причем чем бессмысленнее белиберда, тем вернее заходит. В данном случае стих выдался на редкость неправдоподобным. Ибо леший, не исключено, что и бродит, но русалке с каких камышей залезать на дерево? Впрочем, и леший зря бродить не станет, у него дел по горло.
    Как бы там ни было, легенды имелись, но указывали на еще одну сложность. Практически во всех русалка с ногами все равно не могла стать полностью человеком. Так сказать, адаптироваться к человеческой жизни. Большинство из них как-то трагично умирали, часто из-за коварства и неверности мужчин. В общем, ужасный кошмар вместо радужных перспектив.
   Другое дело, героини легенд обычно описывались, как полу дурашные истерички, помешанные на том, чтобы чем-нибудь ради кого-нибудь обязательно жертвовать. Глаша была вообще не такой. Глаша была боевая. И жертвовать ничем не собиралась по той простой причине, что не находила в том никакого смысла, еще она отлично могла за себя постоять. Могла запросто врезать между глаз и за себя, и за искусство, и справедливости ради. Довольно трудно представить, чтобы кто-то, например, отважился поступить с Глашей коварно или бесчестно. Поразмыслив немного над этим, русалка заключила, что вторая проблема – не проблема. И активно принялась искать подходящий способ.

Продолжение следует...