Всё из детства продолжение

                №9 Дед.
   Вчера засыпала с воспоминаниями счастливого детства: мне где - то 6-7 лет, я лежу за подтопком с задвинутыми бордовыми плюшевыми шторами… Дед, как всегда на диване, бабушка – на своей кровати  лежат, досматривают новости. Потом дед встает и, громко шлепая босыми ногами по крашенному желтому полу,  подходит к телевизору – выключает, а на швейной машинке стоит радио – его включает. Мы слушаем передачу, где низковатый женский голос рассказывает, кто кого ищет. Потом, по окончании, дед опять встает, шлепает к радио в своих развивающихся цветастых семейных трусах (бабушка всегда шила их сама из остатков ткани от своих платьев) и в белой майке, «прошлепывает» назад, укладывается и они начинают негромко переговариваться из разных концов комнаты:
- Отец, ты завтра крапивы принесешь?
-Да, Верунчик, хорошо.
-И пол в коровнике в углу надо залатать: щель в мою руку.
-Хорошо, Верунчик.
-А я похлебку сварю – будешь?
-Да, Верунчик.
-Вот и, Слава Богу, день прошел…
   Спросонья я слышала, как они обсуждали планы и работы на завтра, как бабушка неторопливо рассказывала деду то про кур, то про свинью, то про телочку…Скотины был полон двор, и она управлялась с ней сама между шитьем, уборкой, готовкой и стиркой. Дед работал  на пилораме плотником, вставал в 6, успевал помочь убрать дворы да покормить животных и убегал на работу. В обед он часто прибегал лишь на 10-15 минут только покушать, а вечером, уже не торопясь, шел домой с работы. И заранее можно было знать, что наш дед идет: собак поддразнит – лай подымет, с бабами на лавочках позаигрывает – пошутит – издалека слышно, как хохочут. Иной раз бабушка, грея ему еду в сенях на плите, услышит и скажет: «Вон наш охальник идет – опять всю улицу поднял». А так и есть, шум приближался вместе с дедом к дому. Шутки – прибаутки, сказки – присказки – веселый и радостный он возвращался с работы. Наскоро перекусив, сразу же принимался за домашние дела и …«до коров»: то мастерит что-то или чинит, то с нами - внуками колорадов собирает или картошку полет-окучивает, то за пчелами ухаживает (а с пасекой всегда хлопот много), а то сядет на велосипед, к которому всегда привязаны удочки из орешины, и «айда-пошел» на рыбалку. Летом дел много, только варенья заготавливали 2 двухведерных алюминиевых бидона, частично мы, конечно, приносили, но основной добытчик был  дед. На своих шустрых маленьких ногах он не один десяток километров намотает, а без ягод не вернется. Лес он любил и знал прекрасно: грибник, охотник, рыбак – это все о нем, а бабушка редко когда с ним ходила: сердце ее мучило, одышка.  Ну и сказочник, какого поискать: вот начнет бабушке рассказывать мол, то лисицу по дороге видел размером с большую собаку, то куница у него на глазах глухаря тащила, то лоси стадом дорогу перешли и чуть ли не человеческим голосом с ним разговаривали… Молчит она, молчит, хлопочет у печи, а потом скажет : «Да полно тебе, отец, врать-то». Крякнет дед, посмеется и пойдет, кому-то еще свои сказки травить, а люди слушают – аж рты раскрывают, многие верят его небылицам, крепко приправленным былью. Таким он и оставался до самой смерти в 70 с лишним лет, и это хорошо – тепло от этого.

                №10 Тетя Галя.
  Моя тетка – почитательница шляпок, а так как речь пойдет о ней, то ее необходимо представить: маленького роста, с детским размером ноги и прелестно прикартавливает на «Р». Её «шальное» чувство юмора иногда всплывает и такое может сотворить: о-о-о!.. Но сейчас речь только о шляпках, итак: она всегда их любила! С давних пор они с мужем ездят отдыхать на Кавказ, а там чудесные делают шляпки, из каждой поездки она привозила как минимум одну – две. И вот меня,  единственную ее племянницу (дочек ей родить не довелось – сыновья), она заразила: «Ирлинка, - заговорчески подмигивая и косясь в сторону спальни, заявляла спустя 2-3 минуты после того, как я появлялась на ее пороге, - пойдем, ты полежишь – устала, неверлное, с долгой дорлоги».  Еще бы, попадала я к ней раз в год на летние каникулы и добиралась почти сутки. Мы шли в спальню, где стоял огромный зеркальный шкаф во всю стену, и вот волшебный момент: он открывался и она выносила оттуда их! Разного цвета, из замши, фетра, вязаные, кожаные, кожзама, меха, шелка! Вначале мне представлялись новые шляпки: их можно было померить, покрутиться перед зеркалами, т.Галя в порыве разделенного мной счастья стаскивала их с меня и одев на свою голову озорно спрашивала:
-А мне так же хорлошо, как и тебе?
-Угу!
-Конечно, ведь у тебя такая же крлуглая морлдашка, как у меня! А эта крласотка с большими полями? Ничего, что я в ней,  как грлибок? Я ношу ее только под это пальто?
    Мы болтали, смеялись и восторгались, мерили все подряд и позировали у зеркал и вместе, и по очереди. И видимо, очень шумели, так как ее муж, д.Саша, заглядывал к нам в комнату и, пытаясь скрыть улыбку, сурово бубнил: «Ну конечно, отдыхает – опять хвастаешься! Ты вначале покормила бы!» Тут т.Галя вспоминала об обязанностях хозяйки дома, звала всех на кухню и кормила. Потом мы вместе с ней шли их убирать в шкаф, опять перемеривали, и мне обязательно перепадала какая-нибудь в подарок. И вот прошли годы, у нее родились две внучки, подросли и на днях они присылают мне фотографии: там девчушки позируют в разных шляпках, шляпах и шляпищах – теперь ей есть с кем восторгаться – мечты сбываются!!!

   Теперь о юморе. Т.Галя человек верующий, искренне грешащий и искренне раскаивающийся. Случилась беда – погиб сын, к Богу она стала обращаться чаще, стала ездить по монастырям, молиться за него. И вот однажды в такую поездку поздней осенью в конце ноября она хотела окунуться в святом источнике, пыталась уговорить нас, но мы не решились, но проводить ее не отказались. Около 200 обледенелых ступеней вниз к купели мы мучительно прошли. Оказалось, что там полно паломников: женщины уже окунулись, теперь заканчивали мужчины. Из купели они выходили уже одетые с мокрыми красными лицами и сразу подходили к роднику, чтобы под тоненькой струйкой набрать бутылочку святой воды – взять с собой! Она дождалась, когда купель опустела, перекрестилась и скрылась за дверью. Быстро раздевшись, она вошла в воду: послышался неторопливый плеск и стон. Паломники и паломницы подняли головы и взглянули вначале на дверь, а потом на меня. «Теть Галь?» - тихонечко спросила я, подходя к двери. «А-а-а!»- это было больше похоже на стон, чем на ответ. Я удивилась, в этот момент опять стон, потом еще и еще с нарастающей быстротой и интенсивностью: «а! аа! А!» Последний оборвался быстро и громко. Вокруг меня и женские и мужские голоса пели «Господи помилуй» - затягивая и подвывая на морозе. Через пару минут она вышла, как ни в чем не бывало забрала сумочку и мы быстренько пошли наверх.
- Ты зачем этот концерт устроила? – смеясь, спросила я.
- А чего они такие грлустные, замерлшие стояли. Хоть согрлелись!