Танец с мечом

Помню, было мне пять лет, и встречали мы 1979 год. Ходил я тогда в детский сад № 29, что стоял напротив педучилища. Где-то за месяц до праздника наши воспитатели стали готовить группу к новогоднему утреннику. Ёлка, конкурсы, салки-догонялки… Гвоздём программы должны стать стихи, песни и танцы, исполненные самими малышами.
Как правило, в танцах воспитатели фантазию не проявляют. Придумывают для детворы какие-то нехитрые пассы. Ну и костюмы на Новый год полагались традиционные: мальчики – Зайчики, девочки – Снежинки. Делать такие наряды родителям совсем не сложно. Фабричная белая рубашка, обтягивающая шапочка, сработанная из белой холстины, к которой пришиваются заячьи уши. И готово! Можно выходить на «сцену».
   Почему-то в тот год наши воспитатели затеяли показать товар лицом иль просто проявили богатую свою фантазию и патриотизм. Решили они обойтись без глупых заячьих прыжков и ужимок, а разработали замысловатый танец юных буденовцев. Под знаменитый марш «Мы красные кавалеристы…» дюжина мальцов должна была вереницей «на конях» въехать в группу и предстать пред восхищенными родителями. Дальше – три движения сабелькой над головой, три поворота с сабелькой вокруг себя, сшибиться друг с другом в потешных поединках и далее в том же духе.
    Пока мы репетировали свой чудо-танец, родителям было велено изготовить или купить подобающие костюмы: будёновку и миниатюрный клинок. Всё это тогда свободно продавалось в «Детском мире». Большинство родителей так и поступили. Но только не мои! В семье нас четверо детей – каждая копейка на счету. И перед самым Новым годом это была незапланированная и совершенно бессмысленная трата денег. Поэтому решили обойтись своими силами. Будёновку мне раздобыли какого-то непонятного фасона и цвета, без символики принадлежности к Красной Армии. Потом отец взялся мне «ковать шашечку». Но воспитателям надо было как-то конкретизировать ему задачу, ибо любитель истории и знаток холодного оружия он подошёл к этому делу со всей ответственностью. Нашел и острогал мощный брус, отшлифовал рукоять, прибил перекладину, выкрасил лезвие в зловещие тона. И получился у меня не миниатюрный клинок, как у моих сотоварищей по хореографии, а какой-то богатырский меч-кладенец. 
   Крепко озадачились воспитатели на генеральной репетиции, но что-либо исправлять было уже поздно. И чтоб как-то оттенить моё присутствие, воспитатели сместили меня с передовых позиций куда-то на задний план. Что меня, понятно, не обрадовало. Во время последней прогонки выяснилось: со своим мечом в коллективе я явно не формат. И творческого пространства мне нужно гораздо больше, чем было предусмотрено сценарием. Буквально за час я заслужил средь товарищей репутацию лихого воителя и рубаки, беспощадного даже к своим. 
   На утреннике наша батальная сценка выглядела примерно так. Пианистка заиграла бравурный марш, родители заулыбались, с ожиданием глядючи в распахнутые двери…И вот замаячил авангард отряда!
   Дитяти, накануне сполна хлебнув фронтового лиха, не въехали в зал гордым кавалерийским строем, гикая, посвистывая и помахивая сабельками, а, позабыв о своих «конях» и клинках, ввалились нестройной стайкой и замерли, испуганно озираясь. А сзади…
   А сзади на «взмыленном вороном жеребце» в головном уборе туземного покроя, с молодецким гиканьем и посвистом, словно гоня прочь этих никчёмных вояк, скакал я со своим булатным мечом наперевес. Прям Челубей на бранном поле. Первые «па», где клинком надо было махать только над головой мы выполнили более ли менее сносно.  А потом я очертил мечом вокруг себя мёртвую зону, радиусом метра три, не меньше. Разметал эту хваленную «Первую конную» по всему залу! Кто не спрятался – я не виноват! Разил безжалостно! Пока лихие будёновцы испуганно жались по углам, гадая оттуда, не пора ли уже выходить на поклоны, я выдавал свои половецкие пляски в гордом одиночестве. Уверен, это было лучшее в жизни моё сольное выступление. Во всяком случае, самое запоминающееся.