Второе письмо

На столе лежал лист бумаги. На нём ровным почерком было написано:
«Порой мне кажется, что я люблю тебя, очень хочу близости с тобой, и тогда я рвусь к тебе всем своим естеством. Но когда я вижу, чувствую, понимаю, что не нужна тебе, меня это опустошает. Пропадают все желания, эмоции и чувства. Я становлюсь равнодушной к тебе. Равнодушной ко всему происходящему. Равнодушной к себе. Мне становится всё равно, как я выгляжу, что со мной происходит, потому что со мной не происходит тебя. Я становлюсь безразличной, учусь жить без чувств к тебе. С каждым разом мне кажется, что я учусь этому всё быстрее: просто вспоминаю, как это делать. И ничего не жду от тебя. Ни слов, ни звонков, ни писем, ни взглядов, ни объятий. Тогда мне кажется, что встреть я тебя – и ничего во мне не шелохнётся. Я смотрю на твои снимки и не понимаю, как могла любить и желать этого человека. Потом проходит время, и я вообще перестаю верить в то, что ты есть, что ты был – в моей жизни, в моей судьбе, на острие моих чувств.
А потом всё повторяется. Опять повторяется. И мне снова кажется, что я люблю тебя. Всего лишь кажется. Снова.
Это карусель. Первые несколько кругов у тебя захватывает дух, адреналин электрическим током разбегается по телу. Радость, эйфория и вдохновение, желание жить. Потом устаешь от кружения, теряешь координацию, ориентацию в пространстве, тебя начинает мутить, и ты с ненавистью ждешь окончания, чтобы сойти с этой карусели на твердую землю, присесть на скамью, отдышаться, вернуться в земной мир, уйти.
А потом снова… снова тебя тянет в эту круговерть – ради тех первых минут.
Сейчас я стою у кованой решетки, смотрю на этот парк развлечений, на ту карусель. И пытаюсь рассмотреть, ждёшь ли ты меня там».

Письмо пришло вчера. Без подписи. Без обратного адреса.
Почерк незнакомый. Что неудивительно: сейчас мало кто оставляет рукописные записки, письма, записи, документы. Всё составляется в электронном варианте, распечатывается, перепечатывается, не требуя твердой руки с хорошим почерком. За исключением редких случаев. Но этот случай не был таким. Тэо почерка не узнавал. И пребывал в растерянности, не понимая, кто же может быть адресантом. Кто ждёт его у кованой решётки и всматривается в толпу отдыхающих в этом парке развлечений.



***
Эльма стояла у окна кухни с чашкой остывающего кофе в руках и всматривалась в пейзаж за окном: не для того, чтобы там что-то рассмотреть, а чтобы сосредоточиться на своих мыслях.
Вчера она как обычно совершала утреннюю пробежку, и, пробегая недалеко от дома Тэо, увидела, как его жена садится в такси вместе с детьми, предварительно поручив таксисту положить чемодан и дорожную сумку в багажное отделение автомобиля.
Тогда Эльма остановилась и несколько минут просто смотрела на принадлежащий Тэо особняк, мимо воли ожидая, что и он появится следом. Но он не появился.
Она побежала дальше в своем обычном ритме, но, вернувшись домой, достала блокнот и пачку конвертов.
Написанное ею письмо было порывом, как и многое в её жизни. Ей просто пришла в голову такая мысль, и она последовала ей. Сейчас она просто сказала то, что хотела бы сказать Тэо: те слова, которые родились в её душе, но которые она бы никогда не сказала ему в лицо. Зачем она делает это сейчас, она и сама не понимала, но сделала. Накануне вечером её чуть не сбила машина на переходе у магазина. Эльма очень испугалась и почему-то подумала о том, что вот этих слов так и не сказала Тэо, а ей очень хотелось сказать их ему.
Перечитав написанное, Эльма сложила лист вдвое. Положила его в конверт. На конверте написала коротко: «Тэо, это тебе». Потом снова побежала по привычному маршруту и, пробегая мимо особняка, опустила запечатанный конверт в почтовый ящик.

За последнее время она несколько раз видела Тэо по телевизору. В университетском кафетерии. Дома у них с Яном не было телевизора. А когда он ушел, забрав с собой и добермана Чарли, Эльма ни телевизор, ни другую собаку, чтобы скрасить свое одиночество, покупать не стала. Скучала по Чарли, но именно по Чарли, а не просто по какому-то животному рядом. Оставила его спальное одеяло на прежнем месте. Скучала. Но понимала, что другая собака ей не нужна. И телевизор – в качестве собеседника – не нужен. А новости узнавала из того, что показывали по телевизору во время её ланча. И Тэо стал появляться в городских новостях: он работал в администрации города.
Каждый раз, глядя на него, Эльма поражалась тому, как почти до неузнаваемости меняются некоторые люди с возрастом. Она знала Тэо совсем молодым, почти юношей. Они познакомились на танцах в университете торговли, в котором он учился. Её туда привел кавалер, тоже студент этого университета. Но он там встретил друзей, и они увели его куда-то. Эльма чувствовала себя неловко, пока к ней не подошёл Тэо. Они познакомились, стали танцевать, разговорились. Она совершенно забыла про ухажёра, чье имя и сейчас не могла вспомнить. Он, обнаружив её уже с другим, даже рассердился, пытался нахамить Тэо, но тот сказал какую-то остроту и Эльму сопернику не уступил.
Были свидания, смелые объятия, поцелуи. Эльма ощущала смесь счастья, опьянения и неясной тревоги. Расставаться со своей девичьей честью она не спешила, хоть в руках Тэо всё её тело трепетало и звало, любило и взывало к смелости и готовности познать многое в этой жизни. Расстаться в итоге пришлось. И с невинностью – Тэо стал её первым мужчиной, и с самим Тэо: в числе других счастливчиков он уехал на пять месяцев за рубеж – по программе обмена студентами.
Сама Эльма тогда тоже училась на своем ныне уже родном философском факультете гуманитарного университета. Им, студентам, международные звонки были не по карману. Они с Тэо стали переписываться, но вскоре писать он перестал. На день рождения Эльмы прислал телеграмму: «Поздравляю! Учись, познавай науку: она полезна. Я вернусь не один. Прощай».
Эльма долго хранила эту телеграмму. Надеялась, что когда Тэо вернется, то встретится с ней и всё объяснит. Но спустя несколько месяцев увидела его в городе с яркой брюнеткой под руку: они о чем-то оживленно беседовали, смотрели друг другу в глаза и даже коротко поцеловались. Этого хватило Эльме, чтобы постараться больше о нём не думать.
И она стала очень стараться. Даже стихи начала писать.
Стараться забыть человека –
Значит, думать о нём непрестанно.
Эта чья-то чужая мудрость
Жжётся в каждой жиле моей.
Я казалась многим счастливой
И во многом немного странной.
Я боялась себе признаться
В пустоте опостылых дней.
Чтоб не думать о Нём напрасно,
Я не буду забыть пытаться.
Я не стану сдирать нождачкой
Слишком свежий и хрупкий слой.
Я приснилась Ему однажды
И останусь во сне – чудачкой.
Мы увидимся, может статься,
В жизни следующей, иной.

Эльма изучала философию, но была всерьез увлечена Байроном. И в каких-то личных  вопросах отдавала предпочтение поэтическому взгляду на мир, а не философскому.
Чтобы поскорее заглушить боль от разорванных, но по ощущениям не завершенных отношений, она стала активно встречаться с разными молодыми людьми. С несколькими эти встречи перерастали в существенно большее, но почему-то того огня, который был в объятиях Тэо, и которого она так ждала при близости с другими, не было.
Когда появился Ян, тот огонь он собой не принес. Но привнес столько тепла, взаимопонимания и ощущение покоя в жизнь Эльмы, что на этом её эксперименты с личной жизнью прекратились.
Вместе они прожили долго. Чарли – их вторая собака. Спаниель Дотти умерла, когда Эльма уезжала на конференцию в другой город. Врач сказал, что 10 лет жизни для собаки – это достаточный срок. Через полгода появился Чарли. Ян взял его у заводчицы, которой ремонтировал автомобиль. К этой заводчице он и ушел полтора года назад, забрав с собой питомца. Аргументировал это просто: «Ты вечно в своем университете, а собаке нужен уход. У Сабрины он всегда будет присмотрен».
Эльма не спорила. Последние годы она перестала спорить с Яном. Они как-то незаметно отдалились друг от друга, стали жить каждый своей жизнью, и даже ночевали частенько в разных комнатах. Эльма засиживалась до глубокой ночи, готовясь к занятиям, конференциям, проверяя работы студентов. Она стала преподавателем. И очень хотела однажды получить звание профессора.
- Эльма Богуш – будущий профессор философии, - так и представилась она Тэо, когда встретила его в своем университете.
Он был в составе делегации, прибывшей в университет на какой-то юбилей. Эльму он сразу узнал.
- Ты почти не изменилась. Может, чуть строже выглядишь, но так и положено будущему профессору.
К удивлению Эльмы эта короткая встреча была теплой и юморной, как будто они два добрых друга, которые не виделись всего пару месяцев, а не десяток лет.
- Сколько лет мы не виделись? – спросил он Эльму, когда им удалось остаться одним в сквере университета.
- Много. Я не считала.
- Математика никогда не была твоей сильной стороной.
- У меня вообще все стороны слабые. Я слабая хрупкая женщина, Тэо.
- И давно это с тобой?
- Где-то полчаса.
- Ты никогда не умела флиртовать.
- И всегда считала это своим неоспоримым достоинством.
- Неоспоримым? На факультете философии споры не в чести?
- Отчего же? Совсем наоборот. Главное, чтобы предмет спора был содержательным и достойным.
- У вас здесь есть, где перекусить?
- Конечно. Но не жди многого от местной кухни.
- У тебя есть отдельный кабинет?
- Пока нет. Профессорам подобная роскошь не положена, а становиться деканом я не собираюсь.
- Напрасно-напрасно. Надо метить выше и смотреть дальше. Учись у меня. Я многого в жизни достиг.
- Всего, чего хотел?
- Ещё не всего, но уже близок.
- Близок? Пока что я вижу, что ты только близо…рук.
- Очки – это для солидности.
- Серьезно?
- Да. Тебе признаюсь. У меня великолепное зрение, но наш аппаратный имиджмейкер сказал, что без очков у меня слишком добродушное и даже простецкое лицо. Я сперва оскорбился и даже сказал ему несколько крепких словечек на этот счёт, а потом присмотрелся к себе, обдумал всё, сравнил и купил себе очки. Со стеклами без диоптрий. Сначала всё привыкнуть к ним не мог, а теперь без них не могу.
- А мне ты больше нравишься без очков. Ты без них какой-то другой…
- Какой?
- Настоящий.
Тэо тогда снял очки. Они долго разговаривали, вместе пообедали и вскоре попрощались.
До самого вечера Эльма была в прекрасном настроении, пока не пришла домой.
Ян что-то обсуждал с кем-то по телефону: относительно ремонта очередного автомобиля. Уже столько лет работая, далеко он не продвинулся, и был в мастерской простым автослесарем. И у них с Эльмой всё меньше становилось тем для обсуждений.
- С Чарли гулял?
- Нет.
- Ужинал?
- Да.
- Чем?
- Разогрел рагу.
- Ещё осталось?
- Кажется, да.
- Пойдешь с Чарли гулять или мне пройтись?
- Сходи ты. Мне ещё владельцу «Ауди» звонить…
- Почему ты занимаешься этими вопросами? Тебя хотят повысить до менеджера?
- Мне машины ближе и интереснее, чем люди. Просто надо пару вопросов с клиентом обсудить.
- Хорошо, обсуждай. Я сама погуляю с Чарли.
- Угу.

Эльма сняла обручальное кольцо и положила его на прикроватную тумбочку. «Больше оно мне не понадобится», - подумала Эльма.
Полтора года она носила его: то на правой руке, то на левой. Не могла расстаться. Не могла завершить – для себя самой – этот круг. Всё ходила по нему, ходила, истоптала  две пары туфель. Выбросила только одну из них.
Написав письмо Тэо, решила кольцо больше не надевать.
В их последнюю встречу они оба были с кольцами. Встретились случайно на каком-то городском празднике. Официальная часть уже закончилась, они побродили вместе по нарядным улицам, потом Тэо предложил подвезти её. Но вместо этого повёз кататься по городу. Потом остановил машину у обрыва с видом на реку. Они сидели, разговаривали о жизни, о работе, о семьях. Тэо лишь вскользь, но с теплотой упомянул о детях, а Эльма призналась, что трижды была беременна, но безрезультатно. Тогда он взял её за руку. Рука Эльмы оказалась холодной.
- Ты так замерзла?
- Нет, что ты, просто у меня почти всегда холодные руки, и ноги, и нос, - усмехнулась она.
- Нос я тебе не погрею, а руки… Давай вторую.
Он держал в своих руках ее ладони, грел их, гладил её пальцы. Она тоже с нежностью терлась о его ладонь.
«Совсем как тогда», - подумала Эльма о тех днях, когда они с Тэо были вместе.
«Совсем как тогда», - вспомнил Тэо.
Руки Эльмы быстро согрелись в горячих мужских ладонях, но разговор продолжался, и руки не размыкались. Когда же пришло время всё же отвезти Эльму к её дому, Тэо не выпустил её руку, а ехал, переключая скорости, держа в ладони кисть ее руки. В этом было столько нежности, тепла и каких-то почти позабытых чувств, что им двоим не хотелось, чтобы эта встреча завершилась. Но пришлось попрощаться без обещания встретиться снова. Эльма лишь смущенно улыбнулась на прощание.
Сейчас она сидела на кровати, смотрела на золотой кружок кольца, лежащий на гладкой деревянной поверхности прикроватной тумбочки, и думала о переплетениях рук.

Она вспомнила, как они несколько раз вместе ходили в театр. Еще тогда, в молодости.
Однажды они были в маленьком камерном театре. Просто гуляли по вечернему городу, проходили мимо афиши. Увидели, заинтересовались, зашли узнать, есть ли свободные места – до начала спектакля оставалось несколько минут. Два свободных места нашлись, но оказалось, что это не простой спектакль, что здесь зрителям завязывают глаза. Пришлось подчиниться. Было весело и забавно. До начала спектакля. Потом возникло напряжение, а в каких-то местах стало откровенно страшно. Эльма в темноте зала и завязанных глаз нашла руку Тэо, крепко сжала его ладонь и почувствовала себя защищенной.
По дороге домой рук они уже не разнимали.
В другой раз они были на вполне обычном спектакле в большом привычном зале главного в городе театра.
Мягкие кресла, лепнина на стенах и балконах, бархатные портьеры и внушительный занавес. Эльме нравилось смотреть на сцену, положив голову на плечо Тэо, обняв его за руку.
Просто прийти в театр с любимым мужчиной – в этом есть что-то завораживающее, исцеляющее, сокровенное.
Эльма поняла это, когда стала посещать спектакли одна или в компании подруг. Ян не любил театр.
Сегодня, опуская конверт в почтовый ящик Тэо, она почему-то вспомнила и об этом.

***

Тэо был рад проводить жену и детей в поездку. Был рад, что поездка эта будет долгой. Что он наконец-то отдохнет от утомившего его постоянного домашнего галдежа и суеты. Что займётся собой, своими личными делами в свой долгожданный отпуск. Что сумеет все-таки придумать повод встретиться с новой девушкой из офиса в  нерабочей обстановке. Нет, про служебный роман мыслей  у него не было. Флирт. Просто флирт. Разовый или двух-трехразовый, ни к чему не обязывающий флирт. Тэо понимал, что в случае чего это не скажется благотворно на его карьере, поэтому обещал себе быть крайне предусмотрительным. Словом, он предвкушал приятное проведение отпуска, а тут вдруг это письмо. Оно не столько взволновало, сколько озаботило его. От письма явно веяло неустроенной личной жизнью, внутренними противоречиями и вытекающими из них проблемами в отношениях. Тэо не был заинтересован в общении с подобным человеком. Любого пола. Поэтому он принял волевое решение забыть об этом письме. А Тэо отличался волевым характером и феноменальной способностью забывать всё ненужное.
Он давно намеревался ввести в распорядок дня утренние пробежки. Но всё откладывал. Жена, занимающаяся три раза в неделю в тренажёрном зале, с подозрением относилась к задумке Тэо заняться бегом. Совершенно нелогично считая это признаком измены. Но поскольку других очевидных признаков она не замечала, в этом он предпочитал себя не выдавать. А сейчас её рядом нет – самое время заняться бегом.
И каково же было его удивление, когда на следующее же утро во время такой пробежки по пустынным сонным улицам района он наткнулся на согнувшуюся перевязать шнурок на кроссовке девушку. Уже с утра он пребывал в игривом приподнятом настроении, а выплеснуть его было некуда, поэтому он специально сделал вид, что не заметил вовремя девушку и натолкнулся на неё.
 - О, простите, - воскликнул Тэо, - Я не помял ваш задний бампер?
- Нет, - повернувшись к нему лицом, ответила девушка, - удачно припарковался. Это вас в городской администрации таким приёмам обучают? – закончила она, выпрямившись.
- Эльма?  - опешил Тэо.
Незнакомка оказалась студенческою любовью Тэо. Прошедшие годы были к ней щедры: выглядела она прекрасно. Может, немного излишне худой и с не ускользнувшей от цепкого взгляда Тэо грустью в глазах, но с открытой улыбкой на лице.
- Куда делись твои пышные формы?
- Да они никогда не были особо пышными.
- В отдельных местах были, - усмехнулся Тэо.
- Приятно, что ты помнишь, - рассмеялась Эльма. – Ты не против продолжить пробежку? У меня еще полчаса. Можем поболтать.
- Конечно! Познакомь меня со своим маршрутом. Я только сегодня начал бегать. Хочу прийти в такую же великолепную форму как ты.
- Да, я вижу: тебе есть, к чему стремиться, - усмехнулась Эльма. – Сидячий образ жизни?
- Да не совсем. Но ты же понимаешь: годы, нервы, нестабильный режим питания, отдыха и сна.
- Не будь занудой, Тэо. Это скучно. Я не хочу ближайшие полчаса говорить о здоровом питании.
- Почему?
- Мне лекций в университете хватает. Давай о приятном.
- О приятном? Так, надо подумать. Так где же твои формы? Он были очень приятны в своё время.
- Видимо, их время прошло. И на смену формам пришло содержание.
- Я не верю, что ты стала университетской мышью, Эльма.
- Мышью? Нет, конечно. Я, скорее, ястреб.
- Да, это более вероятно. Что ты делаешь сегодня вечером?
Эльма резко остановилась и попыталась взглядом вбить Тэо гвоздь в голову, чтобы прибить к ближайшему столбу. Тэо по инерции пробежал еще несколько метров, потом развернулся и подбежал в Эльме.
- В чём дело?
- Что ты сказал?
- «В чём дело?», - повторил Тэо.
- Нет, перед этим.
- Я спросил, что ты делаешь сегодня вечером, - ответил Тэо, не прекращая бег вокруг Эльмы.
- Меня сейчас стошнит.
- От меня? Так скоро? Мы еще даже не целовались, - насмехался Тэо.
- Ладно, бежим дальше, - сказала Эльма и побежала с удвоенной скоростью. Когда Тэо её догнал, она продолжила: - Вечером я совершенно свободна. То есть абсолютно. Честно говоря, у меня сейчас отпуск, поэтому я точно также свободна и днём и утром, и даже ночью. Если тебя это интересует.
- Меня это интересует. Даже очень. И раз мы оба такие совершенно свободные, - ты представляешь, у меня тоже как раз отпуск?! – почему бы нам не провести этот день, вечер и, возможно, даже ближайшую ночь вместе?
- А ты женат, Тэо? – спросила Эльма, не сбавляя скорости.
- Не очень, - спокойно ответил тот.
Эльма остановилась.
- Это как?
- Не отставай, милая. Что у тебя за манера бегать с резкими остановками?
- Эта манера появилась у меня сегодня утром.
- Наверное, Плутон в Нептуне, - с деланным серьезным видом выдвинул предположение Тэо.
Эльма догнала его:
- Так не бывает.
- Чего не бывает?
- Ни Плутона в Нептуне: планеты не могут быть друг в друге, планеты бывают в знаках зодиака. Ни женатого-неженатого состояния, как ты выразился, «не очень».
- Ты просто еще не всё знаешь о жизни, детка, - насмехался Тэо. – Ты сама замужем?
- Была.
Эльма остановилась и стала делать разминку.
- Ого, какая у тебя растяжка! – восхитился Тэо.
- Годы тренировок.
- И давно ты не замужем?
- Достаточно.
- Достаточно для чего?
- Для всего. В том числе и для того, чтобы провести с тобой денек-другой, пока ты не очень женат. Если мне с тобой понравится, конечно.
- Конечно, понравится, Эльма! Мне с тобой уже так весело! Я очень давно не чувствовал себя таким беззаботным и счастливым! Мне тебя очень не хватало.
Тэо подошел к Эльме, обнял её за тонкую талию и поцеловал в губы.
Выбежавшая из стоявшего неподалеку дома чихуахуа подбежала к ним, с интересом посмотрела, тявкнула дважды, оросила декоративный забор и убежала во двор.

Эльма не верила своим рукам и губам. Телу и разуму своему не верила. Но всё происходило на самом деле. Всё неожиданно и невероятно происходило и тем самым жгло кожу и рвало сердце. Но Эльма не видела смысла сопротивляться.
«Плутон в Нептуне? Нет, скорее Сатурн в Венере», - сказала она сама себе, решив пока не задавать лишних вопросов.
Этим же вечером они снова стали близки.
Все эти годы Эльма ждала этих ощущений, этого огня в руках Тэо и дождалась его, но оказалось, что ожидания превосходят реальность. Сам факт близости очень грел её сердце и разжигал тело, но вот процесс не приносил желанного блаженства. За прожитые годы у Эльмы и Тэо появились свои пристрастия и тонкости, которые в одну-две встречи невозможно постичь и объять. Эльма понимала это и не спешила. Убрала подальше свои ожидания и просто наслаждалась тем, что даёт щедрая жизнь.
Один раз она представила себе, что она та самая юная влюблённая девушка, бесконечно доверяющая и совершенно убежденная в ответной любви, и прежнее счастье вернулось, как комета, слишком быстро промелькнув на небосклоне. Во все остальные встречи где-то рядом постоянно пиликал телефон Тэо: ему без конца приходили всё новые сообщения и оповещения. На просьбы Эльмы отключить телефон или хотя бы интернет Тэо серьезно говорил, что он слишком важная и деловая персона, и ему постоянно нужно быть в курсе дел, даже во время отпуска. Вернее, во время отпуска особенно, чтобы что-нибудь важное не прошло мимо.
Каждая новая женщина для Тэо была зоной открытий, увлекательным квестом, вызывающим адреналин и желание жить. И, несмотря на то, что у него когда-то уже были близкие отношения с Эльмой, сейчас он воспринимал её как совершенно незнакомую, но притягательную женщину.
Из-за давнего знакомства им было легко вместе. Она помнила какие-то детали его жизни и пристрастий. Многое не нуждалось в объяснении. Еще больше она просто принимала, не задавая вопросов и не ставя условий. Тэо это очень нравилось. Но еще больше ему нравилось то, что он не чувствует себя обязанным что-то делать или за что-то отвечать в этих отношениях. В своей загруженной ответственностью жизни он очень нуждался именно в этом: приятии, заботе, любви и собственной беззаботности. Хоть и приходилось вставать по утрам для ранней пробежки, но Тэо это даже нравилось: он бежит навстречу лучшему будущему, пока весь город спит. И Эльма задаёт темп: то бежит впереди, как ориентир, то находится с ним рядом, не позволяя сдаться, то немного отстаёт, позволяя ему вырваться вперёд. И так почти каждое утро.
Разговора о здоровом питании им не удалось избежать, и о здоровом сне, и отдыхе тоже. Уже в первый вечер.
- Ты всё такая же зануда, Богушанц.
- Ты же знаешь, что я не люблю это прозвище.
- Я же говорю: «зануда», - веселился Тэо.
- В стремлении прийти в хорошую физическую форму без занудства никак. Ты же сам попросил.
- Попросил, да. Но я надеялся, что это будет весело. А ты мне предлагаешь каждое утро не только пить, но и делать самому себе свежевыжатый сок. А потом еще и салат. И ложиться спать в 9 вечера. Я что, похож на сумасшедшего?
- Нет, ты похож на обычного номенклатурного работника, который следит за стоимостью своего меню и не следит за своим здоровьем. И уже не очень хорошо выглядит.
- Да прекрасно я выгляжу, - любовался Тэо собой в зеркало. – Красавчик!
- Спорить не буду! Но если останешься на ночь, то утром сок и затем салат тебе могу приготовить я.
- Это предложение?
- Это информация к сведенью.
- А ты, точно, преподаватель философии?
- А что, не похожа?
- Как-то не очень.
Эльма расстегнула пуговицу на рубашке.
- А на брошенную мужем философичку?
- О, начались ролевые игры, - восхитился Тэо, заглядывая Эльме в декольте. – Это я люблю! Похожа-похожа. На эротичную философичку. Про брошенную кем-то опустим.
Тэо стал страстно её целовать. Эльма с радостью отзывалась. Но в какой-то момент Тэо вдруг отстранился:
- А почему «Богушанц»? У тебя что, армянские корни?
- Это всё, что тебя сейчас волнует?
- Я просто вдруг подумал.
- Целуя меня, ты подумал об этом?
- Ну, да.
- Чудесно! Можно не продолжать, - улыбалась Эльма, наливая себе сок из пакета.
- Не продолжать что? Целовать или спрашивать?
- Ничего можно не продолжать, - веселилась она.
- Почему?
- Мне это уже неинтересно.
- А вот мне наоборот, - Тэо крепко обнял её, расплескав сок. – С корнями твоими разберемся потом.

После этой ночи Эльме стало казаться, что её жизнь вошла в какое-то новое неожиданное русло, в котором у неё нет ориентиров, но которое ни за что она не стала бы покидать.
Их встречи стали частыми, перерастающими в совместное проживание порой целыми днями. Всего за неделю их общения Тэо изменил рацион питания, втянулся в утренние пробежки, дневные чтения и вечерние прогулки.
Они с Эльмой много спорили, но ни разу не поругались.
Он всё-таки рассказал ей про жену и детей. Сказал, что они уехали. Потому как у жены его возникла настойчивая потребность серьезно подумать об их отношениях, но он уверен, что это способ мягко уйти от него. Уехала она в Прибалтику, к родителям. На всё лето, точно. А может, и жить останется там, если найдет подходящее место работы и школу детям. А он почти уверен, что она очень быстро решит этот вопрос.
Сожалеет ли он?
Ему бы не хотелось жить в разных странах с детьми, но раз так складывается…
- Никого держать рядом с собой, уговаривать женщину остаться, доказывать ей, что она у меня одна, единственная и неповторимая, любимая и вообще неземная, я не буду. Она сама понимает, что вредит детям, увозя их от меня, но это её решение. За детей я с ней еще поборюсь, но не в этот отпуск. Сейчас я отдыхаю, - признался как-то Тэо.
- Мне кажется, что я ни за что бы не смогла расстаться с детьми, - не скрывала своей грусти Эльма, успевшая поведать Тэо о своих огорчениях в отношении детей.
- Ты просто не знаешь, сколько от них шума и суеты! – пытался подбодрить её он. – Это еще хорошо, что у меня в доме есть отдельный кабинет с хорошей звукоизоляцией. Я частенько просто закрывался там, ссылаясь на большое количество работы, а сам устраивался поудобнее на диване и смотрел сериал. Чтобы отдохнуть. Но ты не думай. Я хороший отец. Мы почти каждые выходные ходим в кино или в парк, ездим на велосипедах…
- На велосипедах? Когда это? Что-то я вас ни разу не видела.
- Линии жизни не пересекались, - снисходительно заметил Тэо. – Мы часто ездим в парк на велосипедах. Ты просто этих три раза дома отсыпалась после многочасовых лекций, - подначивал он.
- А, ну да! Конечно! Именно так и было! Три раза говоришь?
- Может, и больше, - улыбался тот. – А ты сама любишь кататься на велосипеде?
- Я? На велосипеде? Нет, я бегать люблю. Когда ты бежишь, ты принадлежишь только себе.
- А когда едешь?
- Когда едешь, ты принадлежишь велосипеду и зависишь от дороги. Вот бегу я по тротуару, подбегаю к парку. Могу свернуть в парк, а могу в лес. И отсутствие хорошей дороги мне не помеха. Могу вглубь леса зайти, погулять там, к речке спуститься.
- Это и на велосипеде можно.
- Можно, но сложнее.
- Зато быстрее.
- Не буду спорить.
- Вот ты всё время говоришь «не буду спорить, не буду спорить», а у меня постоянно чувство, что ты мне противоречишь.
- Это обманное чувство. Это твои собственные внутренние противоречия тебе нашёптывают обо мне.
- Нет, ты меня не путай. Ты у нас философ, а не психолог.
- И слава богу!
- Ты верующий философ?
- Это просто восклицание, - улыбалась Эльма.
- Не уходи от ответа.
- Конечно, верующий. Я верю и даже знаю, что всё относительно. И есть силы, которые выше нас и которым лучше видно, как тут всё устроено в нашем мире.
- Всё, я сдаюсь. Расскажи мне лучше о своих студентах. Или лучше о студентках. У вас там много красивых студенток?
- На факультете философии?
- Да!
- Полно!
- Серьезно?
- Да, и все серьезные. Инкубатор серьезных красавиц. Красивых умниц. Все как на подбор. Мы их через кастинг берем. Тестовые задания пройти – это одно. Соответствовать факультету внешне  - обязательное другое. Ты думаешь, почему я в такой хорошей форме? Чтоб пример студенткам подавать. У нас даже очки носить запрещено. У всех слабовидящих контактные линзы. Нарушаем стереотипы восприятия.
- Ты это серьезно? – с сомневающимся недоверием спросил Тэо.
- Конечно! Как и положено занудной философичке.
- Ты меня разводишь!
- Просто я не хочу говорить о молодых красивых студентках, - засмеялась Эльма. – Мне нравятся наши ребята. И парни, и девушки. Мне приятно с ними общаться. Я, действительно, во многом благодаря им так хорошо выгляжу: они заряжают своей молодостью, своей жаждой жить, своей открытостью миру. Я стараюсь не обламывать их, не топить на экзаменах, не занудничать на занятиях. У нас энергообмен. И после семестра обучения они все становятся для меня прекрасными и красивыми.
- Все без исключения?
- С исключениями, конечно. С ними веселее. В каждом семестре я выбираю одного или двух студентов и шутливо, но постоянно подначиваю их, цепляю, смеюсь над ними. Ровно семестр. Если выдерживает, накидываю дополнительный бал на экзамене. Я специально выбираю кого-то из тех, кому надо подтянуть знания. Это в качестве стимула. Ребята мою схему знают, абитуриентам-новичкам передают, инструктируют, делают ставки…
- Веселый у вас факультет философии.
- Стараемся.

***

Отпуск Тэо прошел незаметно. Вернувшись в привычный рабочий график, он несколько скорректировал его, чтобы сохранить утренние пробежки и вечерние прогулки. Это было удобно. Он завершал день и начинал новый с Эльмой. Он даже успел привыкнуть к ней, и встречи с ней уже не так горячили его. Он старался всячески избегать слов о любви. Ему нравилась его удобная жизнь, и не хотелось усложнять её.
Но он находил всё больше и больше перекличек с уже когда-то прожитым. И ему нравилось это своеобразное возвращение в прошлое. Он как будто допивал сладкий терпкий напиток молодости, своей собственной молодости. Тогда, много лет назад, он пил его бездумно, почти не замечая вкуса, не наслаждаясь им, а теперь он долго держал в себе каждый глоток, старался распробовать все оттенки вкуса и насладиться им.
Даже простые прогулки по парку, лесу или просто по городу превращались в романтические свидания. Он, мужчина под сорок лет, гуляет по парку с девушкой, держась за руки, останавливаясь и целуясь, пока рядом нет прохожих. Они с Эльмой бегали наперегонки по набережной. Смеялись, прыгали со скамеек, валялись на траве. Как-то в лесу даже взобрались на металлическую опору линии электропередач. И долго смеялись с таблички, на которой было написано: «Не влезай. Убьёт!», вернее, смеялись с самих себя, которые дурачатся как дети. В ту прогулку по лесу Тэо кружил Эльму на руках. У неё были счастливые влюбленные глаза. Ему так нравились эти счастливые глаза. В них больше не было той свинцовой грусти, которую она прятала в их первую совместную пробежку. Он чувствовал, что чем больше нежности и внимания он ей даёт, тем больше она расцветает. Тэо нравилось ощущать себя волшебником и при этом получать удовольствие от жизни.
За прошедшие три месяца он даже значительно похудел, стал хорошо себя чувствовать и выглядеть значительно лучше. Даже пришлось прикупить кое-что из одежды, потому что прежняя стала велика.
А Эльма за это время преобразилась внутренне. Она вновь ощутила себя женщиной. Любимой и желанной.
Она и раньше понимала, что отношения с Яном были бегством от одиночества в одиночество. За полтора года, которые прошли после их разрыва, у неё было несколько свиданий с разными мужчинами, но все они заканчивались ничем. Ни в ком из кандидатов на место рядом с ней она не видела того, с кем хотела бы хотя бы ночь провести вместе. Она перестала ощущать себя женщиной. Перестала ощущать своё тело. Ей оставалось только вспоминать уже прожитое и пережитое, и почему-то снова и снова перед ней вставал Тэо. Возможно, как та светлая часть, которая не была пережита до конца, и которой хотелось насытиться вновь. И жизнь дала ей такую возможность.
Но Эльма не могла в этих новых отношениях быть сама собой. Она постоянно играла какую-то роль удобной и полезной женщины с Тэо рядом. Как в первый день их встречи она не смогла сказать ему то, что на самом деле было у неё на душе, надев маску беззаботной лёгкости, так и в дальнейшем она старалась не отягощать любимого своими внутренними тяготами и переживаниями. Старалась помочь ему сделать его жизнь лучше. И преуспела в этом. У Тэо даже на работе дела пошли в гору. Жизненная философия Эльмы пошла ему на пользу. Но он не знал, что эта философия возникла не так давно. Не знал, с каким трудом она вытянула себя из эмоциональной ямы. Так и не узнал, что ежедневные пробежки – это лишь малая часть большого пути длинною в полтора года, который она проделала сама и, по счастливому стечению обстоятельств, предстала перед ним в своей лучшей физической, но не лучшей моральной форме. Что она смогла преодолеть себя, запечатать всё тёмное в тот конверт, оставив его лишь на листе бумаги, а всё светлое вручить Тэо в руки. С припиской: «Это тебе!».
В один из вечеров Тэо заканчивал рабочий день, перебирал документы и письма и наткнулся на то письмо. Он перечитал его: «Порой мне кажется, что я люблю тебя, очень хочу близости с тобой, и тогда я рвусь к тебе всем своим естеством… ждёшь ли ты меня там».
Сам не понимая почему, он решил показать его Эльме.
- Ты у нас знаток человеческих душ. Что ты думаешь об этом?
Эльма уже и забыла о том письме. За грудиной что-то неприятно сжалось: «Что ответить?».
Она долго вчитывалась в свои собственные строчки, не понимая ни слова.
- А ты сам что думаешь?
- Мне не очень приятно получать признание в том, что человек сам не понимает, любит меня или нет, - в голосе Тэо звучало возмущение. – Сперва определись со своими чувствами, а потом уже обращайся к человеку.
- А меня ты сейчас за что отчитываешь?
- Я не тебя! Я просто…
- Раскипятился тут! – шутливо укорила его Эльма. – Мне кажется, никто никаких требований к тебе не предъявляет. Просто задается вопросом, нужна она тебе или нет.
- Хорошенький вопрос! Хотел бы я сам знать ответ. Только как понять, нужен ли мне этот кто-то, если непонятно, кто же это на самом деле?
- А кто тебе сейчас нужен? На самом деле?
- Дети!
- Оригинально! – рассмеялась Эльма.
- Да, я такой!
- Тогда о чём речь?! Выбрось это письмо и забудь.
- Не могу. Оно меня чем-то смущает.
- Чем же?
- Понимаешь, у меня такое ощущение, будто я связан с этим человеком, с этой женщиной. Будто у нас не завершено что-то…
- И это что-то нужно завершить?
- Или продолжить.
- Но почему ты мне это всё рассказываешь? Или ты думаешь, что мне приятно слушать, как ты собираешься с кем-то там что-то продолжить?
- Или завершить.
- Какая разница?
- Просто я тебе доверяю. И знаю, что ты всё поймешь. Ты очень адекватная женщина. Наверное, это потому, что ты философ.
- Не иначе.
- А я тебе говорил? У нас в аппарате появилась новая девушка-переводчик. С большим декольте и отсутствующими мозгами.
- А ты уверен, что мозги отсутствуют? Может, из-за глубины декольте они просто пока себя не проявили? Или ты их не рассмотрел, не туда глядя? – спросила Эльма с добродушной улыбкой.
- Может быть, - усмехался Тэо. – Отрицать не буду. Так вот, я решил подтянуть свой английский. А ты что подумала?
- А я так и поняла.
- Что ты поняла?
- Что ты решил натянуть… Ой, прости, подтянуть. И про английский, - снисходительно улыбалась Эльма.
- Я в тебе не сомневался! – рассмеялся Тэо.
Наверное, именно в этот вечер Эльма почувствовала, что пора уходить. Вернее, вернуть Тэо в его привычную жизнь. В его дом. И ночью. И утром. И вечером. Она ощущала неотвратимость его ухода и своего последующего одиночества.
Когда спустя еще всего полтора месяца он сам перестал заезжать к ней вечером,  стал ограничиваться короткими телефонными звонками и ссылками на занятость, она не удивилась и решила всё прояснить, не затягивая. В следующую их  встречу, короткую прогулку по городу, она напрямую попросила его:
- Объясни мне причину твоей холодности со мной.
- У меня в жизни произошли большие перемены. И я ищу подходящие слова, чтобы сказать тебе об этом.
- Так говори.
- Ага, страшно.
- Тебе нечего бояться.
- Ты обещаешь отреагировать спокойно?
- Конечно.
- Помнишь ту девушку-переводчика, про которую я тебе говорил?...
- С декольте и без мозгов?
- Да. Мозги у неё всё-таки, что нужно, скажу я тебе! Нужно продолжать?
- Нет. Всё понятно. Спасибо, что сказал. За честность – спасибо.
- И это всё?
- Нет. Будь счастлив. Я тебе за многое благодарна.
- Я тебе тоже. И вообще… - торжественно и весело заявил Тэо, - я поздравляю тебя с окончанием наших отношений!
- Да уж, это, действительно, праздник! – рассмеялась Эльма, и сама поверила в это.
Они разошлись на одном из перекрестков – в разные стороны. Идти было легко, но спустя несколько метров Эльма всё же обернулась, а Тэо нет.

***

Прошел месяц.
Трудный для Эльмы месяц.
У неё даже было желание переехать в другой район, в другой город, на другую планету. Но она объяснила себе, что от себя, от своих чувств не убежишь. Что нужно набраться смелости принять их, жить с ними и в какой-то момент отпустить их, особенно если ты уже отпустила человека, к которому у тебя в душе живут эти чувства.
И тогда она написала второе письмо.
«Теперь я точно знаю, что люблю тебя, очень хочу близости с тобой и рвусь к тебе всем своим естеством. Это так прекрасно: быть в твоих сильных любящих руках, ощущать твои губы на своём теле, видеть твой влюбленный взгляд. Жаль, что таким он бывал редко и недолго.
Когда я поняла, что больше не нужна тебе… я сразу не могла в это поверить. Я и сейчас не верю. Но выбор твой принимаю.
Нет, у меня не пропали желания, эмоции и чувства. И я не стала равнодушной к тебе. Просто я перестала позволять этим чувствам быть сильнее меня, руководить мною. Я отпустила их. Отпустила тебя. Но ты был в моей жизни, ты очень вовремя в ней появился, ты подарил мне много прекрасных и даже счастливых минут. Я очень тебе за это благодарна.
И это больше не карусель, не аттракцион, это часть жизни. Ты – важная часть истории моей жизни, страницу о которой я перевернула.
Будь счастлив».
Эльма запечатала письмо в конверт. Подписала его: «Тэо, это тебе». И утром во время пробежки опустила письмо в почтовый ящик. Отбежав, она увидела, как к дому Тэо подъезжает такси. Из него вышли дети Тэо, а спустя несколько долгих минут и жена Тэо тоже.
Эльма постаралась унять биение сердца, сделала несколько глубоких вдохов и медленных выдохов и вернулась на пробежку.
Небо просвечивало через ветви деревьев. Ветер своей прохладой убедительно доказывал, что осенью не помешает надевать на голову хотя бы повязку. Тротуар вдоль спящих домов приветственно молчал. Эльма слышала звук ударяющихся об асфальт подошв своих кроссовок и ровное биение собственного сердца. И была очень рада, что так вовремя написала второе письмо.

После этой пробежки в небольшом рабочем блокноте на столе Эльмы появились ровные спокойные строчки:

Город утыкан знаками наших встреч,
Только мне больше незачем их беречь.
Незачем помнить, втискивать в циферблат.
Письма на книжной полке легли в возврат.
Город в нашивках крестиком – не отнять.
Кто-то дарить умеет, а кто-то – брать.
Ты мне оставил только саму себя.
Я в этом городе счастлива – без тебя.

***

Вечером Эльма решила прогуляться к парку. Нарочно выбрала маршрут, чтобы не проходить мимо дома Тэо. Сознательно наслаждалась вечером, красотой неба, шелестом ветра в кронах деревьев. Парк встретил её шумом смеющихся детей и переговаривающихся взрослых. Где-то вдалеке лаяла собака. Эльма гуляла по парку часа полтора. Становилось поздно. Взрослые увели детей по домам. Изредка встречались парочки, гуляющие по парковым аллеям или уединившиеся в беседке. Где-то настойчиво лаяла собака. Эльма невольно соскользнула на мысли о Тэо, потом одёрнула саму себя, резко развернулась и пошла к выходу из парка. Лай собаки стал раздражать её, и она решила пройти посмотреть, чего так надрывается животное. Ей хотелось сказать несколько назидательных слов хозяину без конца лающей псины, но возможности такой ей не представилось. Собаку Эльма нашла – привязанной к дальнему дереву в отдалённом уголке парка. Длинноухий терьер смотрел жалостливо и гавкал, скорее, просящее, чем угрожающе. Он был привязан поводком. На ошейнике был красивый медальон с надписью «Тэодор». Эльма очень удивилась тому, что кто-то привязал здесь собаку. Предположив, что животное голодное, она сожалела, что у неё ничего с собой нет. Предположила, что собаку кто-то случайно здесь забыл. Подошла. Пёс отреагировал на её появление радостно. Крутился у ног, пока Эльма развязывала поводок. Обнюхивал её, тёрся о колени. Когда оказался свободен, лизнул Эльму в нос, и спешно убежал.
Эльма какое-то время стояла, улыбаясь и в то же время сморщившись, вытирая рукой облизанное лицо. А потом спокойная и радостная снова двинулась к выходу из парка, наслаждаясь приятной тишиной, ведь назойливого лая уже не было. Вспомнив кличку собаки, с горькой улыбкой на лице сама себе сказала:
- Ещё один Тэо от меня убежал.

На следующее утро во время традиционной пробежки Эльма не стала изменять свой привычный маршрут, решив, что бежать от самой себя бесполезно. И очень удивилась, встретив возле мусорных баков недалеко от дома Тэо вчерашнего лающего пса. Тот копошился в мусоре, выпавшем из ящика, был выпачкан во что-то и имел очень жалкий вид.
- Тэодор! – окликнула пса Эльма.
Он не отреагировал.
- Тэо! – позвала его Эльма снова.
Пёс оглянулся. И снова углубился в свои раскопки.
- Голодный, наверное, - вслух предположила Эльма.
Вернулась домой, сложила в одноразовую тарелку остатки вчерашнего ужина, пришла к мусорным контейнерам, положила угощение, подозвала собаку. Тот вылез из своих завалов, подошёл ближе, унюхал еду и с жадностью набросился на неё. Выпачкан он был во что-то липкое. К задней лапе его прилипла какая-то бумага, Эльма потянулась оторвать её и удивилась ещё раз за это утро. В её руках оказался нераспечатанный конверт, на котором было её же почерком написано «Тэо, это тебе». Эльма осторожно вскрыла грязный конверт, достала из него листок бумаги, сложила его вдвое, положила в карман, а конверт выбросила. С благодарностью посмотрела на пса и вернулась на пробежку.
Минут через пять её догнал выпачканный Тэодор. Бежал рядом и просящее смотрел на Эльму.
- Я тебе уже всё отдала, - искоса посмотрев на него, сказала Эльма.
Пёс бежал рядом, не сбавляя темпа. Весь час пробежки бежал рядом.
- Хорошо, - сказала ему Эльма, подбежав к своему дому. – Сейчас что-нибудь тебе найду.
Она вошла в дом, но собаку за собой не пустила. Вынесла ему на очередной одноразовой тарелке несколько кусочков колбасы и сыра. Пёс охотно всё съел и остался на пороге.
Вечером, когда Эльма вернулась домой, надеясь, что пёс ушёл на дальнейшие поиски еды или хозяев, он ждал её на крыльце. Слипшаяся шесть выглядела ужасно. Решение пришло само.
Эльма развернулась и, не заходя домой, поехала в зоомагазин. Купила небольшую пачку корма и маленький флакон с шампунем для собак. Уже дома она покормила пса, вымыла его, сфотографировал на телефон сухого и сытого, перенесла снимок на компьютер и распечатала его с припиской «Найдена собака» и указанным номером своего телефона. Убедившись, что всё получилось нормально, распечатала ещё пятьдесят таких экземпляров.
На ночь пса она в дом не пустила. Постелила ему за домом старое одеяло. Но он пришёл и лёг под входной дверью. Тогда Эльма перенесла одеяло на крыльцо.
- Не привыкай, - строго сказала она собаке. – Твой дом не здесь.
На следующее утро пробежка превратилась в расклеивание объявлений по району. Пёс неотступно бежал рядом. Пока Эльма крепила лист с объявлением к очередному дереву, Тэодор переключил своё внимание на кота, спокойно лежавшего на лужайке у какого-то дома. Это привело к тому, что пёс стал лаять, а кот шипеть, и в итоге вцепился когтями в собачью морду. Эльма поспешила разнять животных, поэтому от острых кошачьих когтей пострадала и сама. На лай собаки и крики Эльмы из дома вышел мужчина средних лет, высокий, худощавый, в очках, брюках и не самой свежей рубашке.
- Люси! – крикнул он. – Опять за своё! Тебе уже и собак мало! Ты на людей бросаешься! Простите, мэм! – сказал он, осторожно забирая кошку, беря её за лапы и прижимая к себе. – Она у нас лучше любой сторожевой собаки. Хоть здесь никого сторожить и не надо. Но собак не любит ужасно. О, я вижу вы обе пострадали. Как зовут вашу суку?
- Это кобель, - ответила Эльма, оглядывая кровоточащие царапины на руках. – Эго зовут Тэодор. Но откликается он только на Тэо. И он не мой. Нашла его в парке, а потом на мусорке. Теперь вот расклеиваю объявления. Ищу хозяина.
- Как всё сложно. Я ничего не понял, - улыбался хозяин Люси, старательно удерживающий в своих руках шипящую на пса кошку. – Пройдите в дом. Нужно обработать царапины вам и вашему Тэодору.
- Он не мой, - напомнила хмурая Эльма.
- Не вашему тоже стоит обработать царапины, - настаивал мужчина. – Пройдите. Меня зовут Саймон. Но все зовут меня Док Грин. Из-за этого я даже зеленый халат ношу, чтобы дети, приезжающие в нашу клинику со своими питомцами, не задавали мне лишних вопросов.
- Вы ветеринар? – спросила Эльма.
- Да, он самый, - ответ Саймон, пропуская Эльму в дом. – Мама, у нас гости! – крикнул он куда-то в глубину комнат, отпустив кошку. – Я здесь не живу. Это дом моей матери. Миссис Маргарэт Литл. Да, у нас разные фамилии, потому что в своё время мама очень любила выходить замуж. Последним её мужем был громадный водитель грузовика. Ему очень не шла его фамилия. Он погиб в аварии лет двенадцать назад. Оставил маме этот дом. Я не могу здесь жить, - рассказывал Саймон, достав аптечку и обработав царапины сначала Эльме, а потом и Тэодору. – После развода вернулся сюда, снял домик поблизости, чтобы быть ближе к маме. Устроился в местную ветлечебницу.
- Недавно? – решила уточнить Эльма.
- Да, полгода назад всего, - ответил Саймон.
- Тогда понятно, почему я вас раньше не видела, - сказала Эльма. – У меня был доберман, Чарли. Нас с ним в ветлечебнице хорошо знали. Но сейчас он с моим бывшим мужем, и поводов обратиться к врачу у меня дано не было.
- Понятно, - только и произнёс Саймон.
Кошка всё это время наблюдала происходящее со спинки кресла, на которое запрыгнула почти сразу.
- А почему ваша мама к нам не выходит? – спросила Эльма.
- А она не ходит, - ответил Саймон. – Уже лет пять. Вернее, ходить-то она ещё способна. Но ей больно, поэтому она предпочитает проводить  время в кровати или в кресле, чтобы я навещал её каждый день, приносил продукты, лекарства и был хорошим мальчиком. Ей очень одиноко, но она очень тяжело сходится с людьми. Вот послезавтра мне уезжать на трёхдневную  конференцию, а навещать её некому. Со всеми соседями перессорилась. И у Люси потому характер такой же. Ни с кем не ладит.
- Да, сочувствую вам, - вздохнула Эльма.
- Спасибо, - улыбнулся Саймон. – Всё, готово. Будет жить, - сказал он, отпустив Тэодора.
Тот сразу подбежал к креслу, на котором лежала кошка, и стал выжидательно смотреть на свою обидчицу. А потом лаять.
- Мы лучше уже пойдём, - взяв собаку за поводок и потянув к выходу, сказала Эльма. – Спасибо за помощь.
- Не за что, - кивнул Саймон. – Позвольте я представлю вас маме, а то она будет доставать меня разговорами о том, что я привёл в её дом свою женщину и даже не показал ей.
- Да, конечно, - улыбнулась Эльма.
Они прошли в гостиную, где в кресле сидела маленькая взлохмаченная женщина в домашнем халате. Эльма с трудом узнала в ней свою преподавательницу Маргарэт Стоун.
- Мама, вот, познакомься, это Тэодор и его хозяйка. Люси снова напала на собаку, расцарапала всех. Пришлось спасать. Но они уже уходят, - на одном дыхании выпалил Саймон.
- Миссис Стоун? – только и смогла произнести ошарашенная Эльма.
- Да-да, помню, была у мамы и такая фамилия, но давно уже, - силился что-то вспомнить Саймон.
- А вы?... – не могла узнать Эльму миссис Литл.
- Эльма Богуш, - напомнила о себе Эльма. – Студентка факультета философии. Вы преподавали у нас логику.
- Да! Именно! Я тогда не знала, к какому абсурду скатиться наш мир! – оживилось подобие человека, сидящее в кресле.
- А мне всегда нравились ваши занятия, - улыбалась Эльма. – Мне даже хотелось быть похожей на вас. Я, правда, тогда была полнее.
- Ах, да, Эльма Богуш, - силилась вспомнить её хозяйка дома. – Я, кажется, слышала, что ты стала преподавателем?
- Верно, - улыбнулась Эльма.
- А я вот стала старым барахлом, - развела руками миссис Литл.
- Вы всегда были очень яркой и красивой женщиной, - вспомнила Эльма.
- Была, - вздохнула миссис Литл.

***

Жизнь полна удивительных событий и неожиданных поворотов. Люси смогла подружиться с Тэодором. Дружба их была весьма своеобразной: Люси третировала Тэодора, а тот терпеливо всё сносил, настойчиво предлагая несговорчивой кошке своё внимание. Миссис Литл перестала ссориться со всеми вокруг, найдя в своей прежней студентке внимательную собеседницу. Стала выглядеть опрятной милой женщиной в возрасте, изредка позволяющей себе эпатажные выходки вроде яркого платка на шее или разноцветных резиновых сапог, ужина из заказанной на дом китайской еды или утреннего просмотра голливудской классики тридцатых годов. Но до этого перевоплощения она дошла не сразу.
Первые две недели Эльма заходила к ней в гости каждое утро, возвращаясь с пробежки домой. А потом смогла уговорить бывшую преподавательницу выйти на вечернюю прогулку. Пусть десятиминутную, но всё же. Для первой такой прогулки платок и понадобился.
 Хозяин Тэодора так и не объявился. Эльме нужно было оставлять пса на день одного дома, пока она сама была в университете. Миссис Литл предложила приводить его к ней. Люси была в шоке, но противиться решению хозяйки не посмела. Воспитывала пса, как могла. Саймон регулярно залечивал царапины на теле неосторожной собаки.
 Так Эльма стала частым гостем в доме миссис Литл и в ветлечебнице, где работал Саймон. Однажды он пригласил Эльму на свидание. Без участия животных. Это было его главное условие. И она согласилась. Оказалось, что и без собаки, кошки и миссис Литл им есть, о чём поговорить. На утренние пробежки Саймон не уговаривался. Целовал очень приятно и прекрасно читал наизусть Байрона. Эльма позволила отважному рыцарю покорить сердце прекрасной дамы. С ним было легко и весело.
Обнаружив спустя полгода в ящике стола вместе с другими бумагами то второе своё письмо, написанное Тэо, Эльма перечитала его, вспомнила, как нашла его не вскрытым, прилипшим к задней ноге Тэодора, улыбнулась, поблагодарила небо за этот длинноухий подарок, поняла, что всё сделала правильно. И письмо сожгла. Потому что прежние чувства уже давно истлели под нежным и жарким солнцем новой любви.
Миссис Литл настойчиво предлагала Эльме воспользоваться свадебным платьем, в котором сама она в своё время стала миссис Грин. Но Эльма отказалась. От платья. Стать миссис Грин она согласилась.
- Теперь ты тоже Зеленый доктор, хоть и доктор философии, - сказал ей Саймон однажды за завтраком, выжимая из апельсинов сок для них двоих.
- Может, всё-таки со мной на пробежку? – не сдавалась Эльма.
- Нет, я своих позиций не сдаю, - улыбался ей в ответ Саймон.
- Это мы ещё посмотрим! – донеслось из прихожей.
Послышался стук закрывшейся двери и радостный собачий лай снаружи.
- Тэо, это тебе! – протянула Эльма псу угощение на ладони и ощутила, как шершавый язык коснулся её руки.


ноябрь 2018/август 2020