Каролин и капуста

                Подарок для моей Единственной и Неповторимой Бэйли Джей
     - Красноглазую ночь пазави, - негромко напевала высушенная как вобла мерзкая старуха Светличная, долбанная по горбу муза великой ковырялки Литвиновой, поводя страшно скрюченными артрозом руками перед выпученными зенками бриллиантоворукого Навального, замыслившего украсть нефтегазовый комплекс у народа и передать его от Сечина Ходорковскому, минуя целесообразную стадию венесуэльского офф - шора, притаенно дышащего чесноком и луком подмышкой Делягина и Хазина, двух анальных братьев Кричевского, центрального экономиста из центра, товарищи, а в центре тогда неспокойно было. Смеркалось.
     - Тута, по - ходу, по жизни сумерки, - хихикала разноволосая Ребекка, таща меня за руку к Ла Маншу, - айда, брат, - шаманила она, видимо, догадываясь, что сиськами можно привлечь кого угодно, надо только определиться : куда и зачем, - в пролив, что ли, сиганем и утонем, на х...й.
     - Я плавать не умею, - ныл я осторожно, рассматривая, между тем, ее грудь и прикидывая в уме, стоит ли мне передислоцироваться с более заманчивых округлостей адресата сказочки, приютившей волшебного коалу навсегда, как гигиена, назло всем ведьмам и в укор мне же, нацисту и гомофобу, неожиданно нашедшему свое счастье в постели трансгёл.
     - А это по хер, - отмахивалась поджигательница мирных инициатив, раздувая напряженность международных отношений на самой заре рабочего движения, несмело всходящей ущербной луной над меловыми холмами Дувра, - все одно тонуть - то. Зырь, - показала она мне на зарю татуированной рукой, скосив глаза на встающий член в моих джинсах ; он нагло выпер божьим леденцом, грозя разорвать китайскую ткань итальянских брюк, пошитых вьетнамцами под Тверью. - Тред - юнионы, - непонятно пояснила она и я задумался, конечно.
     - Отныне я буду е...ть строго белым стихом, - икая свежепросоленной рыбкой боговой салакушкой буркотел Херцен Огареву, свисая неопрятной кучкой каких - то перьев с дебаркадера, намертво прибитого с молотка шурупами к скалистому берегу острова Уайт, - щас отдышусь и захерачу за всю х...ню.
     Он кашлянул и закатил бельмастые глаза правдоруба, мучительно подыскивая хотя бы тему для грядущего перформанса, достойного если не Бибисей, то уж Эвроньюз всяко.
      - Воззри, - завыл Херцен, немного напугав отскочившего к связке канатов Огарева, - заря рабочего движенья восходит слева от станка, где токарь пекаря е...т помалу, внедряя хер меж скользких ягодиц. Они сломали дух Бастилий и утюгом внедрили право, они Собянину казали курс на внезаконный рынок блох, а там, - орал Херцен, постепенно окукливаясь, - барыжили любым говном от сих до сих.
    Он провел рукой под мокрым носом и продолжил :
     - Вот лифчик бабушки поэта, кальсоны и деды, что воевали, что брали Прагу у РОА, два стула и стульчак, колесико и гирька, талмуд, том Бродского, часы, вибратор. В спирту башка Марии Гамильтон. Топор и лобзик, портрет Светланы Джугашвили, Свинадзе и очки, шерсть Трейси Лордс, костыль, портвейн, три диска группы АББА, аккордеон и меховое ухо от ушанки. Ее носил Гаскойн.
    - Ох, - охнул Огарев, вспоминая рожу сэра Пола.
    - Ну, - подтверждал его смутные подозрения Херцен, становясь той непонятной шнягой, что покрывала купе поезда, там еще черножопая влетает, проводница, вроде, видит хрень непонятную, мыслит, сучка, но не вкуривает, куда подевалась Наташа Хенстридж в молодости. Вот, вроде, только что мелкая девка жрала в три горла и такой пассаж.
    - Надоело, - раздался призрачный шепот изнутри кокона, Огарев пригнулся и приложил сторожкое ухо, покрытое диким волосом, к надутой выпуклости, вибрирующей и страшной, будто прическа Сигурни Уивер в семидесятых, - гнать расизм, Огарев. Кому там сказка ?
     - Бэйли, - радостно провозгласил Огарев, задрав всклокоченную голову к эпиграфу и посвящению.
     - С ей надо орудовать любовью и обожанием, - решил внутренний Херцен, маскируя кокон хамелеонистым цветом коррозийного железа дебаркадера. - Чутка плагиата в честь пойманного нашей красоткой Снарка и песню. Пиши, Огарев, но не прошибись, не имеем мы права на ошибку, это тебе не лайки ставить.
    Через мгновение прямо в мозг Огареву понеслись бессмертные строки Кэрролла, что я и воспроизведу прямо вот сейчас вот, потому как в кайф и обретенный рай Дюрера красуется чуть выше положенным прибором моей Богини и музы, грозя и вдохновляя.
     – Я и не знала, что чеширские коты всегда улыбаются. По правде говоря, я вообще не знала, что коты умеют улыбаться.
    – Умеют, – отвечала Герцогиня. – И почти все улыбаются.
    – Я ни одного такого кота не видала, – учтиво заметила Алиса, очень довольная, что беседа идет так хорошо.
    – Ты многого не видала, – отрезала Герцогиня. – Это уж точно!
    - Это Алиса, а не Снарк, - заметил я, уже вбив строки, закурив благодушно и весь такой довольный собой, ведь принуждение к любви увенчалось успехом необычайным и возрождение Ренесанса пур ля Резистанс де тирани тоже последует вскоре. - Хотя, - решил я, выключая ноутбук, - Алиса тот же Снарк, тем более они его так и не поймали, а Алиса накернула - таки Буджума в неудачном продолжении зазеркальной чепухи, еще раз подтвердив истину о сиквелах и приквелах. Если это не второй Терминатор или Крестный отец, то и пробовать не надо, - бормотал я, пытаясь найти еще один пример, внаглую утащенный мною из какой - то там части  " Крика ". Там, между прочим, Дрю Бэрримор ништяк. Я вот часто думаю, видя таких, как Дрю в кино, что лучше бы им сниматься в порно, а в большом синема не надо, Роуз Макгоун, опять же. Тута ведь как с поэтессой Витухновской, проклянешь же Ленина за ликбез, оставаться бы им в состоянии первобытном, не занимаясь литературоводчеством Птицена Джексона из долины Шелудивого Осла.