О страдании

(комментарий к комментарию)

«Размышления о барышне и офицере, которые пожертвовали собой ради идеи»
История первая. Барышня Софи
             Ирина Дмитриевна Кузнецова

В 1869 г. И.С. Тургенев написал повесть «Странная история». Много лет спустя И. Анненский написал критический очерк о ней и назвал его «Белый экстаз», где высказал мысли, с которыми мне трудно согласиться.

«Социальный инстинкт требует от нас самоотречения, а совесть учит человека не уклоняться от страдания, чтобы оно не придавило соседа, пав на него двойной тяжестью».

Что это значит? Если некто заболеет или разочаруется в жизни, потеряет семью или останется без работы, значит ли это, что его сосед будет гарантирован от подобных или других бед? К сожалению, не совесть, а сама жизнь не даёт человеку «уклоняться от страдания», ибо, уклонившись справа, человек получает удар слева, либо сзади, иногда через друзей и близких, и там, где вовсе не ждёт.
Никто не проживает жизнь без страданий: в муках рождаясь на свет, человек проходит свой путь часто вслепую, спотыкаясь, падая, болея, теряя близких,
 а иногда и самого себя; в конце концов, уходит, порой тяжело и мучительно.
И если на этом трудном пути он сумел избежать каких-то страданий, не принося сознательно ущерба тому же соседу, не за его счёт, то совершенно прав.
 
Далее И. Анненский высказывается ещё более непонятно:
«Нет страдания великого и малого, достойного и недостойного, умного и неумного. Все страдания равно справедливы и священны. Но если вольное страдание сознательно бесцельно, если оно ничего не ждёт ни для себя, ни для других и ничего не выкупает, если оно просто страданье, оно удел только избранных. И только избранные умирают молча, в одиноком изумлении».

Сказать такое – значит зачеркнуть разницу между страданием невинной жертвы и страданием преступника, понесшего справедливое наказание, в конечном счёте, между добром и злом.
Страдания обычного человека, не злодея, кажутся чаще всего несправедливыми и уж вовсе не священными. К несчастью, так устроен мир, переполненный горем существ, его населяющих, но это не повод считать зло добром.

Как не согласиться с мудрым и уравновешенным М. Монтенем:
«Напасти и огорчения не могут принудить меня ни к чему, кроме проклятий. Они полезны лишь тем, кто просыпается не иначе, как от ударов бича».

Что же касается «вольного» и «бесцельного» страданья, то оно удел несчастных людей, заниматься которыми должны не поэты, а психиатры. Называть их «избранными» можно только в насмешку. Таких девушек с «идеей фикс», подобных барышне Софи, видимо, было множество в различных революционных и религиозных движениях всех времен и народов;
на заре ХХ века в России они шли в комиссары, сегодня они идут в шахидки, живые снаряды. Глубоко ущербные и фанатичные, они не способны прожить нормальную человеческую жизнь, но могут эффектно умереть. Им не жалко ни себя, ни других.
Бедняжка Софи не попала в русло большой революционной реки и даже ручейка. Оказавшись вне времени и места, она сгинула без героического ореола и великого служения. Сама по себе, она пуста. И оттого её удел – молчание.