9

                (перед этим http://www.proza.ru/2018/11/13/717)


  Или всхлип мне послышался? Всхлип у Элиота в поэме был концом вселенной.

  «Вот как кончится мир
 Вот как кончится мир
 Вот как кончится мир
 Не взрывом но всхлипом»

  Я ещё был полон очарования прочитанных стихов и потому отреагировал вполне в духе стихотворной вселенной, созданной Поэтом.
  Глянув  в комнате в окно и увидев стену из идущего снега, я тихо повторил:
  «Нет исхода из вьюг,
И погибнуть мне весело.
Завела в очарованный круг,
Серебром своих вьюг занавесила…»

  Я даже не стал слушать музыку, чтобы не испортить впечатления. Я просто лёг в ожидании обещанного «сериала».
   На этот раз Хамео не появился, а вместо него – скверик рядом с Большим проспектом Петроградской стороны. После него шла улица параллельная той, на которой жила Ия, поэтому я не удивился, увидев похожую на неё девушку, стоявшую в полоборота на дорожке. Она кормила голубей и на каждой руке у неё сидело по сизарю.
  Я осторожно сделал к ней несколько шагов, чтоб не вспугнуть птиц. Но самые трусливые всё равно вспорхнули, чем привлекли её внимание ко мне.
  Да это была она. Или та, что похожа на неё совершенно.
  Она взглянула на меня испытующе, но ничего не сказала, продолжая крошить булку из пакета.
  Я переводил взгляд с неё – на голубей, с них – на неё, не в состоянии что-либо произнести.
  Она тоже молчала, слегка опустив глаза.   
  Я пытался понять – это она сейчас или тогда? Но в скверике было не слишком тёплое лето, судя по её одежде и листве. Значит, либо раньше, либо ещё будет.
  - Кто вы? – вдруг негромко спросила она, не глядя на меня.
  «Значит, ещё будет», - решил я из-за её вопроса. Вряд ли ей отвели глаза, нет, меня нынешнего, боюсь, и родная мама бы не узнала.
  И я подумал сначала не признаваться. К тому же изменить голос.
  - Я – посланец.
  - Аа… - сказала она, скользнув по мне взглядом, - Но вы с ним чем-то похожи. Все ангелы чем-то похожи?
  Я не знал, что ответить. Я не встречал других ангелов, до недавнего времени считая, что это она – ангел. 
  - Не отвечать – невежливо, - заметила она, закончив кормить голубей, - Или я вас чем-то задела?
  - Я не знаю, что вам ответить, - признался я.
  - Интересно, - удивилась она, видимо, не зная, что на это сказать. Но потом нашлась.
  - Вы, по сути, ничего мне не сообщили. Ангел и переводится как посланник или вестник. Мою маман зовут Анжелика, то есть, ангелица.
  Она издала смешок.
  - Только она отнюдь не безгрешна. А вы?
  И опять я не знал, что ответить. С трудом выдавил из себя:
  - Об этом не мне судить.
  При таком поведении она, вероятно, приняла меня за дурачка и стала издеваться.
  - Говорят, я очень похожа на мать. Вы часом не ошиблись? Может быть, вас послали к моей матери?
  - Нет, Ия, - сказал я, - к матери меня посылаете вы.
  Она усмехнулась.
  - Да вы делаете успехи! Шутка, хоть и старая, но не самая плохая в вашем случае. 
 
  Мы стояли на тенистой аллее, по которой никто не шёл. С одной стороны её окаймлял газон с деревьями, с другой – решётка чёрного забора, кончавшаяся ларьком, торговавшим пирожками с кофе.
  - Так с чем вы явились, посланец? – спросила она.
  - Мне поручено узнать, что случилось с моим собратом, любившим вас.
  - Ээ… - протянула она, - так вы – следователь?
  - Не думаю… - начал я свой ответ, как она насмешливо перебила:
  - То, что вы – не думаете, я уже заметила. Скажите, в ангелов закладываются лишь фразы на предусмотренные ситуации? Поэтому, столкнувшись с неожиданным, они тупят, не ведая, что им говорить?
  «Таким образом она защищается», - попытался я оправдать её и сказал:
  - А с людьми подобного не случается?
  - Это вы утверждаете или уходите от ответа? – уточнила она.
  - Я интересуюсь.
  - Бедняжка, вы совсем не знаете людей… - изобразила она сочувствие, - Тогда вам здесь необходим проводник. И не перепутайте его с полупроводником. Я бы рекомендовала обратиться к Вергилию, у него есть опыт вождения… за нос и в худших местах, чем это. Только не спрашивайте у меня фамилию этого Вергилия. Лучше наведите справки у Данте.
  - Вы хотите послать меня в Ад, раз не удалось к матери?
  - Ничего подобного! Разве вам не сообщили, что ещё Шекспир заметил: «Ада нет. Все черти здесь»?
  Тут я решил подыграть ей и, словно вспоминая, повторил:
  - Шекспир… А! Помню. Он жаловался мне.
  «Измучась всем, я умереть хочу.
 Тоска смотреть, как мается бедняк,
 И как шутя живется богачу,
 И доверять, и попадать впросак,

 И наблюдать, как наглость лезет в свет,
 И честь девичья катится ко дну,
 И знать, что ходу совершенствам нет,
 И видеть мощь у немощи в плену,

 И вспоминать, что мысли заткнут рот,
 И разум сносит глупости хулу,
 И прямодушье простотой слывет,
 И доброта прислуживает злу.

 Измучась всем, не стал бы жить и дня,
 Да милой трудно будет без меня».

  После этого она впервые подняла на меня глаза. Я ужаснулся, увидев их. Это были не её глаза… Нет, они были карими и красивыми, как и раньше, не изменился их разрез, но на этом сходство и заканчивалось. Это были глаза и взгляд совершенно другой девушки. Взгляд много испытавшего и ожесточившегося человека. Взгляд не той, которую я любил.
  - Вы выбрали отличный перевод, - между тем говорила она, - Одобряю. Есть пара неточностей, но девушки вам их всегда простят за последнюю фразу.
  - Пока что вы простите меня… - в замешательстве проговорил я, - Мой собрат явно любил не вас, а другую.
  - Ах, какая жалость! – издевательски произнесла она, - Прямо «Комедия ошибок»! Сочувствую… Видно, у вас в Небесной канцелярии и начальство столь же бедно умом и нище духом, как их посланники.
  «Боже, - подумал я, - и этот ужас я любил…»
  Я повернулся, чтоб уйти, как услышал произнесённое ей совершенно иным тоном:
  - Вы, кажется, хотели узнать, что случилось с вашим собратом?
  - По-моему, я это уже понял, - сказал я, не оборачиваясь.
  - Ах, вот как… Но почему он сам вам не сказал?
  - Потому что сошёл с ума и умер.
  - Ну, да, вы же весь в чёрном, чёрный вестник… Но разве ангелы не бессмертны?
  - Он умер иначе. Внутри.
  - Он, конечно же, клял меня?
  Я, не поворачиваясь, покачал головой.
  - Нет. Ни одного плохого слова, что удивительно.
  - Удивительно… - тихо повторила она, - но я тоже не могу сказать о нём ни одного плохого слова.
  Это её признание не дало мне уйти. Я стоял к ней спиной, не зная, как поступить. Благодаря своему новому дару я видел, не оборачиваясь, как она сжимает и разжимает пальцы, словно на что-то решаясь.
  - Вы увидите его? – с трудом выговорила она.
  - Да.
  - Вы… счастливец… - прерывающимся голосом сказала она и пошла прочь по дорожке. Плечи её тряслись.
  Я всё понял и стоял, закрыв глаза. Из-под моих чёрных очков текли слёзы.

  Когда я проснулся, то обнаружил, что подушку можно выжимать, такая она мокрая. Пришлось положить её на стул сушиться. С тех времён, как у меня стали ночевать женщины, я завёл вторую подушку. Спал я обычно у холодной стены, чтобы комфортнее было моей спутнице. Теперь это не имело значения, но я продолжал спать так же. Надеялся, что Ия вернётся и так «приманивая её»? Нет, наверно, привычка, ставшая частью натуры.  Один знакомый на работе, желая хорошо охарактеризовать своего друга, сказал, что в палатке всегда от дождя намокает наружная стенка. Поэтому ложиться спать у неё не любят, стараясь занять места внутри. Но его друг всегда спал у самой стенки, не задумываясь над этим и не выбирая. «Может быть, он – ангел?» - в шутку спросил я тогда рассказчика. «Судя по тому, как вели себя его жена и дочь… - ответил тот, - я этого не исключаю. Они давно в Штатах. Периодически созваниваемся».

  Я вздохнул. Ничего себе сериал «розовые сопли с сахаром» от Хамео! Своеобразно он их понимает. После этого уснуть страшно.
  Интересно, эта встреча произойдёт? Или она, как одна из возможностей? Что Ия сказала бы, знай, что это – я, а не посланник?
  Моги не ответили.
  Я понял, что сейчас не усну и, желая успокоить себя, потянулся за плеером, но отдёрнул руку. Мне пришли в голову строки, удивительно подходившие к ситуации нашей встречи. О ней вещали два великих поэта: Шекспир и Пастернак. Второй – в качестве переводчика на язык печали всех времён.
 
  «То время года видишь ты во мне,
Когда из листьев редко где какой,
Дрожа, желтеет в веток голизне,
А птичий свист везде сменил покой.

Во мне ты видишь бледный край небес,
Где от заката памятка одна,
И, постепенно взявши перевес,
Их опечатывает темнота.

Во мне ты видишь то сгоранье пня,
Когда зола, что пламенем была,
Становится могилою огня,
А то, что грело, изошло дотла.

И, это видя, помни: нет цены
Свиданьям, дни которых сочтены».

  «Какое двусмысленное высказывание, - поразился я,  раньше мне это не приходило в голову, - Можно его понять, что дни сочтены у говорящего, у их любви… Но задумавшись над этим понимаешь – у жизни, ибо без любви её нет. Гениально сделано…»

  Однако эти строки, если считать их предсказанием, не оставляли мне надежды. Пусть она – обман, ложь самому себе, однако, без неё жить вовсе невозможно. Вот она – спасительная роль лжи… Как здесь существовать без этого? У оставшихся во имя добра ангелов не оказалось выбора в таком мире, ставшего для них ловушкой. Те, кто так и не научился лгать, были обречены – если не на смерть, то на одиночество, невозможность оставить потомство и учеников, а те, кто научились лгать – перестали быть ангелами, став людьми.
  Но если моги правы и рецидивы ангельского, уже будучи воспринимаемы, как отклонение от нормы, время от времени встречаются, у меня есть крохотный, но шанс распознать собрата и, быть может, помочь ему? Правда, признаки могут проявляться по отдельности у разных людей, размывшись временем и мутациями. Я и сам – далеко не ангел, увы. Не простил любимую, учусь лжи, пытаюсь то и дело закончить жизнь…

  Я сел на постели, понурив голову, и тут со мной что-то случилось. Стены закачались, потолок снизился, грозя раздавить. В страхе я обхватил голову руками и заполз под одеяло, продолжая ощущать, как подпрыгивает кровать. Это длилось недолго, возможно, мгновения, но я ещё долго лежал, сжавшись, почти не дыша.
  Потом я осторожно высунул голову из-под одеяла и зажёг настольную лампу. Мебель стояла на своих местах, ничто не упало. Я погрозил пальцем Хамео и погасил свет.
  Нетушки, больше мне от тебя снов не нужно. Почему я не попросил о том Ашну? Ведь именно он – бог грёз, основавший пристанище для несчастных. Именно опекаемые им приходят друг к другу во снах. Ашну не дал мне тогда уйти навсегда, подарив шанс нашей любви. Который мы не оправдали… Конечно, наши края – не его вотчина, но один раз он уже помог… Прости меня, Ашну. Я мог бы лучше распорядиться твоим даром. Если можешь, то, прошу, посылай мне сны. А если нельзя, то сделай милость, хотя бы дай отдых моей душе ночью.
  После этой молитвы я закрыл глаза и до утра не знал сновидений.

  Днём раздался звонок и довольно приятный бас сказал в трубку:
  - Здравствуйте, Виталий.
  - Спасибо, - поблагодарил я, - и вам того же.
  - Мы с вами встречались с Гелей. Вы тогда нам напророчили счастье, которое должно было зависеть от меня. Так и вышло.
  - Знаю, Мик. Я рад за вас.
  - Я рассказал об этом своему обретённому отцу.
  - Да, я предлагал Геле при необходимости бесплатно продиагностировать его.
  - Нет, здоровье у него – дай бог каждому. Он же горец. Но у него возникло другое предложение. Можно сегодня я к вам подъеду и изложу?
  Я согласился с поправкой на встречу где-нибудь на Ваське. В кафе или…

  У парадной меня на этот раз не караулила «девятка», и никто не двинулся за мной, когда я пошёл на встречу. Внутри было странное ощущение: я вновь шёл встречаться с тем, о ком слушал Сагу.
  К условленному месту Мик подъехал на массивном автомобиле с фигуркой на капоте. Я не разбирался в марках машин, но догадался, что эта – редкая и очень дорогая. За рулём был шофёр, а Мик сидел сзади, куда я и забрался, когда он открыл мне дверцу. Внутри было ощущение роскоши. Я мгновенно утонул в кресле, закрыв глаза.
  Мы пожали руки и водитель поехал искать спокойное место для парковки. Хотя двигался он столь плавно, что на мой взгляд останавливаться было не обязательно. Разницы почти не было. У меня в памяти, как заноза, засела фраза Мика об отце: «Он же горец». При этом я не понимал, почему она меня мучает. Однако я присмотрелся к сразу показавшейся мне нездешней внешности Мика. Да, несомненно, кавказские черты проглядывали, хоть и сглаженные мамиными славянскими.  И что с того? Но смутно у меня начало выстраиваться логическая цепочка из последних событий.
  - Моему отцу… - начал Мик, а я тихо добавил, проверяя:
  - Гураму Тариэловичу…
  Мик удивился:
  - Да… но откуда…
  Он остановился, улыбнувшись.
  - Чему я удивляюсь, беседуя с ясновидящим? Вы и тогда уже это знали?
  Я лишь улыбнулся в ответ.
  - Конечно, - понял он, - простите.
  И тут меня понесло:
  - Хотите, я расскажу вам то, что вы собираетесь мне сообщить? Только своими словами. И немного больше, чем он вам сказал.
  - Пожалуйста… - несколько растерянно сказал он.
  - Ваш обретённый отец умеет всё превращать в деньги. Поэтому ваше откровение обо мне его сразу заинтересовало. Хотя вида он не подал.
  Я посмотрел на Мика.
  Тот кивнул.
  Тогда я продолжил:
  - Он кое-что сообщил своему человеку, чтобы проверить меня, и тот под благовидным предлогом привёз меня к себе. Где убедился в моих способностях.
  Я помолчал чуточку, подогревая интерес.
  - Затем за мной было установлено наблюдение. Я от него легко ушёл. После этого уважаемый Гурам Тариэлович решил, что пора послать вас с предложением. Так?
  Мик только руками развёл.
  - Я знаю куда меньше вашего, - сказал он, - Моё дело маленькое. Вы умеете выявлять болезни, исцелять, предсказывать. Люди отца, если вы не против, дадут рекламу, пустят нужные слухи, снимут помещения, в которых будете выступать, помогая людям. Цены на билеты будут посильными, не сомневайтесь.  Иначе массовости не получится. Стадионы сейчас уже не собираются, как во времена Кашперовского или Чумака, но большие концертные залы вам обещаны. Вы способны принести людям огромную пользу, не отказывайтесь. Начало может быть положено в Петербурге, а затем пойдут договорённости о гастролях в столице и по прочим градам и весям. Что скажите?
 
  Я слушал его и думал: не пожелают ли меня опозорить, посмеявшись, моги? Пока они меня не подставляли, но…
  - Я готов попробовать поконцертно. Дар проявился у меня недавно, и если он будет забран за что-то, то не хотел бы подвести моего доверителя.
  - Спасибо, - сказал Мик, - вы очень ответственный человек. Остался последний вопрос: о вашем гонораре. Я заканчивал институт культуры по режиссуре театрализованных представлений и праздников. Поэтому немного знаю, что нужно для вашей раскрутки и каких это потребует расходов. На аренду зала, ибо тот, кто предоставит помещение, идёт на риск с неизвестным публике исполнителем. А вдруг сборов не будет и он прогорит? Значит, первый раз ему нужно гарантировать сбор за счёт устроителя или подмазать ответственное за сдачу лицо. Деньги на организацию мероприятия, написание сценария, оплату помощников по его проведению, техническое оснащение… Я имею в виду акустику и музыку по минимуму. Затем идёт охрана и водитель с машиной, стоимость рекламы, проплата СМИ, чтобы о вас написали не петитом в подвале задней страницы, где никто не прочтёт, а крупно,  в восторженных тонах и отвели вам целую полосу.
  Если понадобится телевидение – это дополнительный расход. Понимаете?
  Кстати, вас необходимо зарегестрировать в качестве индивидуального предпринимателя, что тоже требует денег.

  То есть, на начальной стадии идут одни вложения, которые далеко не сразу окупятся даже в случае успеха. Я берусь составить бизнес-план вашего проекта и поработать ведущим на выступлении, согласую с вами сценарий, который тоже готов написать, на этом мы съэкономим. Но в любом случае речь пойдёт о сумме первоначальной инвестиции, предположительном сроке достижении точки безубыточности, сроке окупаемости проекта, его рентабельности и средней ежемесячной прибыли. Именно из неё пойдёт выплата вашего гонорара. 
  Ваша целевая аудитория – возрастная и небогатая. Их, конечно, не особенно вылечишь, да и средств у них на серьёзный курс не наберётся, так что вы – их главная надежда. Плюс отчаявшиеся в нахождении пропавших родных, исцелении их на расстоянии…

  Мик остановился, решив дать мне передышку.
  Это было явно не всё и я ждал продолжение. Оно последовало.
 
  - Я поговорил с людьми, устраивавшими подобные выступления. Успешны – какое-то время – были даже полные шарлатаны. Время такое. Большинству, которое очень внушаемо, остаётся верить только в чудо. Это для них проще, чем в себя. Так что вы – в тренде. 
 
  Он кашлянул и виновато сказал:
  - Я бы сам мог свидетельствовать о ваших способностях. Особенно предсказательных. Но отец взял с меня слово, что не стану этого делать. В целях моей безопасности. Как только узнают чей я сын, так сразу захотят похитить за выкуп.
  «Ну и жизнь у этих «новых русских»… - подумал я.
  - Поэтому я вынужден просить сделать первое ваше выступление и вход бесплатными. У меня мысль найти практически умерший клуб культуры, договориться за небольшие деньги с заведующим и пригласить прессу с их больными родственниками.  Благотворительное выступление со сбором пожертвований для больных. Пожертвования не окупят затрат, но зато налог платить не надо и вас пока регистрировать. Дальнейшее будет зависеть от успеха этого действа. 
  Как вам такая идея?
  - Я согласен.
  - Тогда, может быть, сегодня набросаем сценарий? Можно у вас в квартире. У вас есть мысль, как впечатляюще начать выступление?
  - Есть, - сказал я.
  - И какая?
  Я прикинул высоту салона и ответил:
  - Выйдем из машины – продемонстрирую.
 
  Я специально встал перед капотом, чтобы видел и водитель. Улочка была безлюдна, бела и удивительно тиха. Не верилось, что рядом проходит Большой проспект. «Прямо наше Симокё…» - подумал я, вспомнив Басё.
  Не переставая улыбаться, я воспарил над капотом, переводя взгляд с разинувшего рот Мика на шофёра, у которого чуть не вылезли из орбит глаза.
  В воздухе я сложил ноги в позу лотоса и завис.
  Опомнившись, Мик зааплодировал.
  Тогда я спиной отлетел метров на десять, сделал круг и вернулся, медленно опустившись.
  - Да… - только и сказал Мик.
 
  Мы сели в машину и тут выяснилось, что водитель не может вести. Он глядел на меня с ужасом, вжавшись в сидение, и дрожал, бормоча: «Господи… прости меня и помилуй… я – грешник… каюсь…»
  Услышав это, Мик отстранился к дверце, иначе посмотрев на меня. Я весь был в чёрном, включая очки. Он явно вспомнил о существовании дьявола или ангела смерти.
  Чтобы как-то их успокоить, я дотронулся до плеча шофёра, вглядываясь в его лицо, а вышло – в его прошлое.
  - Не так уж и грешен… - успокоил я его, - но вот маленького сына своего бросил.
  - Найду! – испуганно пообещал он, руки у него дрожали, - Помощь окажу! Обещаю.
  - Окажи, будь добр, - сказал я и повернулся к Мику.
  - Кто вы? – спросил он.
  В прошлом у него особых грехов не было. Правда, матери давно не звонил и не писал. Слишком хорошо ему было.
  О чём и сказал.
  - Сегодня же! – пообещал он, - И деньги пошлю.
  - Вот и отправляйтесь по своим делам вдвоём. А завтра, Мик, появляйтесь со сценарием. Я сам доберусь домой.

  Я успел дойти до Малого проспекта и начать сворачивать на него, и только тогда они тронулись с места.  Я шёл, говоря себе: «Тебе ли судить других, Виталик, ангел ты липовый… Сам ничего не можешь. Свою личную жизнь не в состоянии устроить, а другим советуешь и коришь… Эх…»
  Идти домой не хотелось. Кто меня ждал там?
  Я увидел рюмочную или бар, на витрине которого шло перечисление знаменитых фамилий не чуравшихся Бахуса. Есенин, Высоцкий, Довлатов… а после написано, что они не посещали это заведение, поэтому можно смело вписать сюда своё имя.
  Я усмехнулся и зашёл.
  …
 
  Уходя оттуда, я грустно напевал:
  «Место,
  где свет
  Было так близко,
  что можно коснуться рукой!
  Но кто ж я такой,
  Что оборвал
  эту хрустальную нить…
  Не смог сохранить…
  Прошло столько лет,
  И нас больше нет
  В месте,
  где свет...»


                (дальше http://www.proza.ru/2018/11/13/732)